09 Обмен

***
09 Обмен

Это уже давно не секрет, что советские власти выручали арестованных за рубежом шпионов, обменивая их на стойких диссидентов. Так в своё время обменяли Щиранского и Буковского. Даже стишок такой был: «..обменяли  хулигана на Луиса Корволана...».  И меня обменяли на моего друга. Не подумайте, что кто-то из нас был диссидентом или шпионом. Дело было иным, а сходство между ними было только в слове «обмен». Но договариваться о нашем обмене пришлось, поэтому некоторое сходство между этими операциями всё же есть.
...Я уже три года работал на опытном заводе научно-исследовательского института и, таким образом, выполнил свои обязательства отработать три года по распределению после окончания института как молодой специалист. Работать на заводе было интересно, я занимался не только эксплуатацией приборов КИП и автоматики, но и разработкой автоматических систем управления. Многому научился и такому, чему не научился бы, попав после окончания ВУЗа не на завод, а в исследовательскую лабораторию института, к которому относился опытный завод. Однако, казалось, что «там лучше, где нас нет». И возжелал я уйти с завода в эту лабораторию. 
А как это сделать? Дело в том, что завод и институт тесно связаны, и уйти с завода в институт, хлопнув дверью, нельзя. Поэтому моё желание поменять работу долгое время оставалось только желанием.
Но в один из заездов в институт (завод и институт находились на разных площадках) я столкнулся в коридоре с Роней Дворкиным. Мы были дружны, но встречались за годы моей работы на заводе редко, так как большую часть времени он проводил в командировках. Разговорились. Он пожаловался, что надоели командировки и холостяцкая жизнь вне дома: жена настаивает на смене работы, и с дочкой хочется проводить больше времени. А я пожаловался, что мне надоела заводская обстановка и с удовольствием поменялся бы с ним местами. И надумали мы попытаться такой обмен совершить.
Естественнее всего было бы нас просто поменять местами, но в таком обмене были бы заинтересованы только я и Роня. Мы усомнились, что такой вариант пройдёт. Конечно, надёжнее было бы добиться штатной вакансии для меня, а потом уже предложить обмен. Тогда и начальник лаборатории станет нашим союзником.
И разработали мы следующую операцию: поговорим  о вакансии с начальником лаборатории и, когда такая вакансия появится, то я поговорю с директорам завода, чтобы он меня отпустил, а чтобы завод не остался с моим уходом без специалиста, то порекомендую ему взять на моё место Роню Дворкина, который и опытнее, и старше меня.
Вакансии не было, но одной из металлургических лабораторий потребовался специалист по электромагнитной перекачке металла. Идея была модной, металлурги лаборатории в этом мало что понимали, но хотели разобраться и убедили дирекцию, что им нужен в этом новшестве специалист. Тут им меня и подсунули как инженера-электрика. Я ничего не понимал в электромагнитных насосах, но друзья меня убедили, что надо согласиться, так как меня возьмут не в металлургическую лабораторию, а в ту, которую я хочу.
Теперь очередь была за мной: убедить директора в полезности моей замены Роней Дворкиным.
Но не тут-то было!  Я пошёл к директору с этим предложением, а директор заявил, что меня отпустит, но на моё место поставит инженера из оставляемого мною подразделения, которому я сдам дела. Переубедить директора, что это неудачный выбор, я не сумел и, пошёл виниться перед друзьями. А мы накануне, уверенные в успехе, делили «шкуру не убитого медведя» в ресторане. А надо было бы мне вспомнить эпизод, который в своё время оставил в душе директора осадок. Вот как это было.
В лаборатории со мной работал хороший инженер, способный, знающий, трудолюбивый. У нас были приятельские, почти дружеские отношения, какие нередко складываются в маленьких коллективах, кроме того нас сближал “пятый пункт”, отношения были доверительные.
Но однажды меня вызвал директор. В кабинете уже находились руководитель сомнительной научной программы, довольно вздорный человек, а также мой коллега, который обеспечивал приборную поддержку исследований.
Директор предложил сесть и с обычными словами “м-м-ой дорогой” поведал, что со мной работает талантливый инженер (имелся ввиду мой коллега), а я, его начальник, этого не понимаю и не даю ему возможность, по мнению известного учёного (имелся ввиду упомянутый научный руководитель), который проводит исследования исключительной важности (кивок головой в сторону жалобщика), реализовать его блестящие замыслы.
Сказать, что я опешил, - значит, ничего не сказать. Я успел только вскинуть глаза на участников, как услышал продолжение тирады: “От руководства тебя отстраняю. Инженер Р. будет работать самостоятельно. Обеспечь его всем необходимым. Можешь идти”.
У меня не было опыта поведения в абсурдных и хамских ситуациях. Я вышел из кабинета. Дальше мною руководили эмоции, а не здравый смысл.
Через несколько минут на столе секретаря директора лежала моя служебная записка. В записке я написал, что считаю разговор хамским, что директор, не зная и не понимая существа работы, принимает решения, которым я не подчинюсь, пока он не освободит меня от ответственности за исследования.
Вхожу в комнату, где сидит наша инженерная группа, и вижу взволнованные и растерянные лица: “Звонили от директора. Срочно - к нему. Он ждёт”.
И я в третий раз за последний час иду в заводоуправление. В приёмной меня ждёт Зина (секретарь директора), лицо красное, как будто её кто-то очень обидел.
“Иди (со вздохом). Он взбешён… Что ты наделал?”
Не дослушав Зину, я открывал дверь кабинета. Речь директора пересказать не могу: сплошной мат, исходящий из уст сумасшедшего, непрерывно жестикулирующего, дёргающегося человечка, нависшего над письменным столом. Думаю, что прошло минут десять. Затем внезапно наступила тишина.
  “Нам надо не ругаться, а работать. Делай как знаешь. Иди, м-м-мой дорогой”.
Ни с инженером Р., ни с директором этот эпизод после не обсуждался. Хамских выпадов со стороны директора больше не было, но мой демарш, очевидно, он не забыл.
В результате, я в институт попал, а Роня на завод – нет. Непростая это штука организовать обмен, а каково, подумалось мне, КГБшникам.
Прошло каких-то три месяца и пришлось директору отказаться от своего выбора. Новый начальник КИПа оказался некудышным руководителем, что я и предвидел. И тут сам директор попросил перевести к нему Роню Дворкина, который  успешно управлял коллективом до самого отъезда в эмиграцию.
С этого обмена началась моя «научная» карьера, которая также завершилась отъездом в эмиграцию.
Обмен состоялся!