Кинф, блуждающие звезды. книга первая. 5

- Ты хочешь сказать – предупредить его, - Давр недовольно оскалился. – Чтобы они и его не поймали. А твое «пожаловаться» просто оскорбительно для меня. Я вас сейчас съем, и все.
- Может, все-таки полетим к Алкиносту? – робко предложил и Белый, которому уже наскучило представлять себя парадным блюдом. – Действительно, с похитителем надобно разобраться и примерно его наказать! Царь – или кто он там? – Чет невежа и неуч.
- Да?!
- И ему следовало бы объяснить, как следует себя вести с Летающими, и почему надо пригласить Императора из Драконов…
- Ну да? А как ему объяснишь, коли его кнент опутан сетями, специально для того, чтобы этого самого Летающего поймать?! Один я туда не сунусь, меня снова поймают, как дикого кабана – отличные у него ловчие, однако…- он снова треснул в ярости хвостом, и монеты полетели брызгами в разные стороны.
- Ну, будем еще мы и Алкиност, - оптимистично ответил Белый. – И, если привлечь еще кого из Драконов, попросить помощи у Совета – наверняка он разрешит месть, - то не смогут же они переловить всех?! Лети, спроси!
- Нет, все-таки вы хотите меня ограбить! – разозлился Давр снова. – Я вас съем!
- Ну и жмот же ты! – плюнул я. – Алкиност не трясется над своим сокровищами так!
- У него целый кнент, - парировал Давр. – Он куда богаче меня, у меня есть лишь этот замок. А если меня ограбить, то чем я буду платить за еду своим подданным, э? Или предложишь мне грабить, как и царь Чет? Кстати, что такое «жмот»?
- Жмот – значит, очень жадный человек, - ответил я. – А почему вы вместе не живете?
- Дракона вместе жить не положено.
- Ерунда! А еще говорите, что люди - дикари, что связывают себя условностями. А почему Драконы не работают? Если бы тебя ограбили, ты тогда мог бы зарабатывать себе на жизнь честным трудом.
Давр расхохотался, от восторга колотя лапами по грудам монет:
- Работать! Ха! Ты когда-нибудь видел работающую ящерицу? Или птицу? Куда я сунусь с таким телосложением и такими размерами, а? Ткать? Прясть? Писать? Плавить железо и серебро?
- Но ты сильный, - не унимался я. – Мог бы пахать землю, вертеть мельницу…
- Да? – Давр хитро сощурил глаз. – Если в плуг запрячь десять человек, они тоже будут сильны вместе, как лошадь – но почему-то запрягают всегда лошадь, или волов, глупых безмолвных животных, которых в награду за их труд лупят палками и заставляют спать в вонючем сарае. А ты согласился бы таскать плуг и спать в сарае?
- Причем тут я?
- Притом, что ты, как и я, умеешь мыслить, а значит, можешь возмутиться… можешь быть недоволен чем-то… желать лучшего…
- Ты спал бы не в сарае, - уступил я. – А в своем замке.
- Хорошо; но ты – ты! – согласился бы таскать плуг, если бы тебе это было по силам? Согласился бы? А-а, вижу, что нет. Потому что такой унизительный – животный, - труд задевает твою человеческую гордость, порожденную великим разумом. Так почему же мне ты предлагаешь такую работу? Или ты думаешь, что у меня нет гордости? Чем ты лучше меня? Почему ты ставишь себя выше меня – неужели лишь потому, что я похож на глупых ящериц, которые греются на солнце в лесу на камнях и которых без труда ловят  сопливые карапузы? И вообще – где твое почтение, принц Дракона?! Отец мой, что за мысли бродят в головах людей?! С каких это пор они стали думать о том, что благородного Дракона можно использовать как безмозглое животное?! Да за одни эти речи тебя полагается съесть – за что, говоришь, Алкиност приблизил тебя? Ты же варвар, варвар и есть, кто ж еще? – впрочем, он уже не злился; видимо, ему уже полегчало, и он был настроен вести философские беседы. Да и вообще – сдается мне, что «съем я вас!» - это у него просто такое ругательство. Любимое. 
Белый моментально уловил это благодушное настроение, смачно облизал свою ложку, вытер остатки подливки из котелка кусочком хлеба и смело уселся по-турецки прямо перед мордой Дракона.
- Но люди-то на тебя работают! – обвинительным тоном заявил он. – Чем же они хуже тебя?
- Хуже? Я сказал – хуже? По-моему, нет. Если б я считал людей хуже себя, разве бы я платил им зеленым металлом за их услуги, и за еду, которую они мне дают? Конечно, нет. Твой друг справедливо заметил – я сильный, куда сильнее любого из людей, и я мог бы использовать свою силу, чтобы добыть себе все, что необходимо. Это единственная работа, на которую я годен. Ею ты предлагаешь мне заняться? Кстати, этим я и собираюсь отплатить Императору Чету… зажарить Императора… сожрать его дочку… - промурлыкал он, щуря злые глаза. – Это весьма приятная идея!
- Давр, - укоризненно покачал головой Белый, - Алкиност не ест людей а ты…
- А я ем людей. С удовольствием! – он посмотрел на нас и мне стало неуютно под его взглядом. – Я далеко не так добродетелен, как Алкиност. И потом, я же не Император. Мне не нужно подавать серым людишкам  пример мудрости, царственного величия и прочей ерунды, и являть собою средоточение всех добродетелей, известных разумным существам.
- Как не стыдно! – сказал Белый и повернулся к нему спиной. Давр громко расхохотался:
- Я пошутил! Кто бы мне позволил? Чтобы отомстить Чету, я с утра разослал почтовых голубей ко всем членам Большого Совета, и с места не двинусь, пока это разрешение не придет, хотя я точно знаю, что оно будет.
- Ого! Какие строгости! – удивился я.
- Да, чужак… ты ведь Чужак? – я не стал уточнять, что он подразумевает под этим словом, но думаю, он был недалек от истины. – Неужели ты думаешь, что Дракон, символ мудрости, просто так, по собственному капризу, нарушит равновесие между Летающими и людьми, чем доведет до войны и убийств? Люди глупы, но нельзя же их за это убивать.
- Глупы?! Кто это сказал?! – возмутился Белый.
- Я сказал, - отрезал Давр. – Да, конечно глупы. Они хотят много всего, что им совсем не нужно. Например – зеленый металл. К чему он им?
- Чтобы обменять на что-то.
- Ерунда! Я знаю, что такое торговля. Но почему бы им просто не обменивать хлеб на сапоги, горшки на ткань? Зачем они копят зеленый металл в сундуках?
Я его понимал – в самом деле, если разобраться, то зеленый металл, да и вообще все драгоценные металлы, по большому счету, людям не нужны. Но нужно понять и людей, и об этом я честно сказал Давру.
- Видишь ли, - миролюбиво произнес я, - если я, к примеру, сапожник, и произвожу свой товар, то ничего другого я делать не умею. В том числе и печь хлеб. А если мне приспичит поесть булок. А булочнику, как на грех, сапоги не нужны? И он откажет мне? Вот люди и придумали универсальную вещь – она всегда и всем нужна… даже если и не нужна совсем.
Давр прищелкнул языком.
- Хорошо сказано! – похвалил он. – Ты умнее, чем кажешься на первый взгляд, ибо ты зришь в корень всех вещей. С этой точки зрения я с тобой согласен. Но и ты согласись со мной – чтобы жить в достатке, людям не нужно так много денег, как они собирают порой в своих сокровищницах. Они же набивают ими сундуки, и золото лежит там, никем не востребованное! Я говорю о жадности, мой друг. Зачем золото людям?
- Оно красивое и им просто любуются.
- Трижды ерунда! Если уж так хочется полюбоваться – пусть приходят в мой подвал и смотрят сколько влезет! Но ты же знаешь, что произойдет если я сюда пущу хотя бы сотню человек – я обнищаю, а эти мелкие пройдохи вынесут отсюда все до крошки, хотя им в жизни не истратить столько денег. Люди жадны; они хватают золото, несут, прячут его… оно нужно лишь самкам Драконов чтобы нести яйца, да залечивать раны!
- А разве Драконам не нужно ничего лишнего? – удивился притворно хитрый Белый. – Посмотри-ка вокруг – ты тоже любуешься драгоценными камнями, спишь на подушках, куришь благовония…
- Так принято, - просто ответил он. – Кроме того, я же не говорю, что людям этого делать не нужно – пусть себе делают! Но видишь ли, мой хитрый дружок, на это много денег нужно, но куда меньше, чем есть в этом подвале. И даже меньше, чем есть в сундуках у некоторых людей. И потом, если это у меня есть, то я не выкину это и не откажусь. Это мне приятно, и я не ханжа. Но если у меня этого не станет, ни подушек, ни бриллиантов, ни благовоний, я никого не убью и не ограблю, чтобы отнять это у него. Мне по большому счету нужно лишь ложе да еда, вот и все. Даже моих подданных я не утруждаю прихотями. Если мне скучно, я иногда велю им читать что-нибудь, или танцевать – вот и все. В основном я развлекаясь охотой или просто полетом, вот и все… или пишу стихи, вот еще например, сочиню поэму… да мало ли что я могу придумать!
Давр приосанился; из него уже не лезли его веселые шуточки и «я вас съем!». Речь его походила на предвыборную речь Императора, и мне жутко захотелось за него проголосовать. Все-таки, осознанно или нет, а все Драконы себя с юности готовят к этому.
- Но есть люди, - поучительно произнес Белый, не благоговея перед предвыборными обещаниями Давра, - которые тоже добровольно отказываются ото всего, что им лишнее, и даже от того, что совсем не лишнее! – он имел ввиду монахов.
- Да? В самом деле? – хитро прищурился Давр. – И что они, счастливы?
- Кажется, да, - неуверенно ответил я.
- И почему же они отказываются, скажем, от подушек?   
- Это… м-м.. связано с религией. Так они ищут истину и служат богу. И смирением пытаются достичь блаженства, - ответил я, суматошно пытаясь вспомнить смысл пострига и послушания.
- Ну и как, нашли? И не найдут никогда, потому что сначала нужно найти истину и блаженство, а уж потом окажется, что подушки тебе не нужны, ты и без них счастлив! Какая глупая религия… Но до чего забавная! Никогда не вникал в суть верований людей, надо бы почаще ими интересоваться. И что, они правда полагают, что если не спать на подушках, они достигнут мудрости высшей?
- Если не спать на подушках, не есть мяса в постные дни, молиться, не вступать в брак, и еще много чего не делать. Не грешить.
Давр хохотал, как безумный.
- Вот уж не знал, что производить на свет себе подобных и порождать в любви жизнь является грехом! Что за глупость?! Разве любовь не есть самый драгоценный и священный дар богов?! Это ваш бог велел так делать?!
- Ну, не всем же. А лишь тем, кто любит его так сильно, что никто им больше не нужен. Они называют себя его невестами и женихами. Они обручаются с богом!
- Ах, так! Значит, они так тщеславны, что любят лишь бога! А другие его творения, значит, для них не слишком хороши?! И что, богу и в самом деле нужно так много невест и женихов? Он держит гарем, этот бог?! И как можно быть ближе к богу, разве что не породив на свет живое существо, подобно ему самому, что дал жизнь всему живому?!
- Ты что?!  - в ужасе вскричал Белый. – Если они приносят обет безбрачия, посвящая себя лишь богу, то как же он может одобрять гаремы?!
- А как называются целые полчища невест? Может, ты найдешь другое слово? Я же его не знаю. Даже я, грешное существо, считаю, что невеста должна быть одна. И если эти люди, что называют себя невестами божьими, на самом деле так сильно любят бога, то странно вдвойне, что они не хотят дать потомства – кто, лучше них, может рассказать о боге своим детям и научит их любить его?! И если вдруг все люди вступят в эту странную общину, станут невестами и женихами божьими, перестанут вступать в брак и плодиться, то кто же тогда будет молиться этому странному богу, когда все умрут? Нет, здесь кроется какой-то обман! Коли бог считает что-то грехом, он должен бы позаботиться, чтобы грех этот исчез из душ его людей. Но как можно считать грехом продолжение жизни? И как можно мечтать о вымирании твоих чад?
- Ну, не все же такие просветленные, - встрял я, но Давр замотало головой.
- Этот спор бессмысленен, - ответил он. – Вдвойне странна религия, где самые лучшие и преданные удостаиваются смерти. Ибо тот, кто не оставил потомства, словно и не жил.
- Еще мяса есть нельзя, - подсказал любопытный Белый.
- Это еще почему? Разве бог их так глуп, что не мог создать их как Оленей, чтобы они ели одну лишь траву? А раз создал он их всеядными, то какой смысл  запрещать им есть мясо? Голодом сидя истины не постигнешь. Вот если б Бог их был голоден, и люди, отказавшись от мяса, тем самым накормили его, это имело какой-то смысл. Но Бог голодным не бывает. 
- Это они делают, чтобы доказать ему, что они любят его больше мяса и подушек.
- Какая глупость! А сам он не может разве понять, кто любит его, а кто нет? И разве это любовь, когда отказываешься от чего-то? Ничуть; я знаю людей! Если один в экстазе действительно может без ущерба для себя отказаться от мяса, то другой будет сожалеть, страдать разлитием желчи и тихонько проклинать бога, который требует от него таких жертв. Это будет не любовь, это будет подчинение, только и всего. Разве ты, ничтожный червь, человек, потребуешь от своего любимого человека отказаться от чего-то, чтобы доказать тебе, что он любит тебя больше? Да и как можно равнять такие понятия, как любовь и еда?! А бог, требующий такие вещи, просто эгоист. Разве любимый человек требует тебя отказываться от чего-то, тебе необходимого? Нет. Так почему же высшее существо должно быть столь несовершенно, как эгоист?
- Но некоторые люди все же отказываются от многих вещей и счастливы! – настаивал Белый. Давр кивнул:
- Да. Еще существуют такие люди, которые умеют радоваться синему цвету неба, словно умеют летать. Они счастливы. А разве счастливый человек станет грешить?
- Не знаю, - неуверенно ответил я. – Но если в некоторых религиях ест запреты, например, не мыться…
Давр расхохотался еще сильнее, так, что закачались нестройные колонны из чаш и золотых блюд, наставленных чуть не до самого потолка.
- О, Летающие Отцы! Неужто есть и такие? Расскажи поподробнее.
- Ну, во всех подробностях я не помню. Знаю лишь – нельзя мыться, дабы не осквернять священную воду, и если дождь, то нужно спрятаться, не то последует гнев богов…
- А животные? Они же купаются! – не унимался Давр. – Значит, возящаяся в грязной луже свинья не оскорбит взор богов так, как решивший сполоснуться человечишка… Ой-вай, неужели бог, создавший людей, не знал бы их до мельчайших мелочей, не знал бы их потребностей, не знал бы их нужд настолько, чтобы запретить им мыться?! К чему богу вообще делать такие глупые запреты? Неужели бог – глупец? Или злодей? Или тиран? Неужели он создал людей не как детей своих, чтобы смотреть на них и радоваться, а для того, чтобы издеваться над ними?
- Бог дал им разум для того, чтобы люди могли выбирать меж грехом и благочестием, - сказал Белый. И мы затаили дыхание – это летающий ящер, неужели он даст ответ и на это вопрос так же легко, как и на все остальные, над которыми человечество бьется веками?!
Давр улыбнулся.
- Бог – великая Созидающая Сила – не человек, и никогда им не был. Зачем Истине устраивать какие-то испытания, выборы, чтобы доказать самое себя? Не нужно приписывать человеческие черты и недостатки богу; он никогда не будет зол, не потребует неповиновения и самобичевания, ему этого не нужно. Несовершенный по натуре своей, но добрый человек не причинит боли даже животному – так отчего же Совершенству хотелось бы причинять боль ради какого-то выбора?
- Был! Был человеком, Сыном Божьим! – завопили мы с Белым в один голос, торжествуя. Давр улыбнулся – весело, но как-то по-отечески.
- И что? Сын божий не мылся? Или мяса не ел? Или спал без подушек? Или еще какие табу не нарушал?
Мы переглянулись. Нарушал, ел, спал… Да еще как!
- Он кому-то даже морду набил, - наябедничал честный Белый.  – В храме.
- А, так он вел себя как человек? – продолжал Давр. Мы лишь плечами пожали.
- Религия – это просто способ подчинить себе людей за просто так, - сказал Давр. – Бог же нас создал – и все. Он подарил нам жизнь. Чем мы можем отплатить ему? Ничем; как возможно оценить жизнь? – Давр вдруг очнулся от своих размышлений и  удивленно глянул на Белого. – Ты чем это занимаешься?!
- Пишу, - ответил невинный Белый просто. Разложив на коленях книгу, добытую из-под задницы, он записывал нашу ученую беседу.
- Пишешь?! Так ты и вправду грамотный?! И читать умеешь? И как будет называться то, что ты сейчас пишешь?
- Философский трактат, - скромно ответил Белый. – «О природе Бога».
Давр, который думал, что голодранец в зелено-красной одежде даже разговаривать толком не умеет, лишь судорожно глотал воздух.
- Так ты еще и философ? А стихи писать умеешь?
- Умею.
- Ты ученый?
- В каком-то роде.
- Вах! Впервые вижу людей, способных вести беседы и слушать… Если вы понимаете, о чем я говорю. Так ты записывал все, что я тут наговорил о ваших людских богах?
- Да, - тоном изобличителя ответил Белый. – Все до точки! Но кое-что мне все-таки не ясно. Ты тоже хочешь жить хорошо, как и человек; но человек убьет за зеленый металл, а ты – нет. Почему?
- Может, потому, что мне нужно немного другое? Синее небо?
- Но ты же – главное богатство страны! Ты и тебе подобные даете людям зеленый металл! Значит, ты мог бы не давать им его, а тиранить и беззаконно жрать их.
- Зачем? У меня есть пища. Причинять боль, чувствовать страх, власть, наслаждаться страданиями, издеваться – зачем? Меня раздражают слезы и те, кто упиваются чужими муками. Я не понимаю бессмысленного зла и пыток – а некоторые люди применяют пытки, не так ли? И это я испытал на своей шкуре. И все равно не склонился к тому, что это допустимо! Хочешь убить – убей сразу, коли есть у тебя на это основание. Не хочешь – не берись. Однажды я познал чужой страх. Я чувствовал его так же ясно, как прикосновение, как запах… он был липкий, мерзкий, тошнотворный, гнусный, беспомощный, проклинающий… Он лип ко мне, словно грязью меня обмазывал. Ни зав какие блага на свете я не хотел бы испытать его снова.
- Как это было? – спросил я; Давр, покосившись на строчащего пером Белого, помолчал.
- Мы играли с Алкиностом, и я притворился, что он свернул мне шею. И он испугался. Больше за себя, чем за меня.
- А зеленый металл? – не унимался Белый.
- Даже если я не стану давать людям зеленый металл, они найдут что-нибудь еще, другое, что будет им так же дорого. Они найдут стекляшку, камешек, кусочек кожи, все равно что, лишь бы можно было обладать этим и драться друг с другом из-за этого. Я знаю людей; им необходимы идолы, которым можно поклоняться. Кстати, знаете, почему многие люди продают бога за деньги? Потому что деньги можно потрогать, вот они, а бога даже не видно.
Беседа увлекла нас, и мы не сразу заметили стройный ряд посланников, выстроившихся вдоль стены у входа в подвал. Об их скромных персонах доложил дворецкий.
- Ба! – удивился Давр. – Уже ответы? И что же? Прочтите?
Один за другим посланники вынули грамоты. Запечатанные именными печатями.
- Смерть, - торжественно прочел посланник с северной стены.
- Смерть, - почел гонец и с благодатной восточной стороны.
- Смерть, смерть, смерть, - говорили посланники торжественно. Голуби мира, окрашенные в самые чистые белоснежные цвета принесли весть о том, что смерть – разрешена.
- Ну и ну! И добродетельный Алкиност дал согласие, - Давр усмехнулся и щелкнул хвостом. – Может, даже поможет? Ну что, полетели к нему?
- Летим, - согласились мы и встали. Он снова усмехнулся:
- Впервые вижу, чтоб грабители добровольно покидали сокровищницу, ничего не взяв.
- Да мы не грабители! – начал было Белый старую песню, но Давр лишь отмахнулся:
- У Алкиноста разберемся.
И снова последовал тот же быстрый перелет, от которого кругом шла голова и вылетали волосы из парика Белого.
- А если Алкиност опять в загуле? – прокричал Белый, вцепившись в парик. – Где искать его?
- Чего искать, наверняка он в «Яблоках»! – заорал я в ответ.
Давр, прислушиваясь к нашему разговору. Подвел итог:
- Нет уж, не стану я вас есть, а то и правда отпалит мне Алк голову за сыночков своих. До сей поры никто не знал, кроме меня, что он пьяница.
- Да ладно, потом обсудим, кто тут пьяница! – заорал я. – Витраж впереди!!!