Судьбоносный котёнок

            Тётя Вера жила одиноко, словно время её жизни остановилось где то там ещё лет двадцать тому. На вид она была моложава и когда улыбалась, то вся словно оживала и молодела на глазах. Но ей-то уже шел пятый десяток, однако все женщины в округе судачили, что сохранилась-то она потому, что замужем не бывала, да хлопот с детьми не имела. Жила, как они говорят, в своё удовольствие. А каково ей было на самом деле, знала только её кошка Муська. С ней она делилась своими мыслями и переживаниями вот уж восьмой год.
            Дом, в котором они проживали, был многоквартирным и находился на окраине города, в зелёном и живописном уголке. После заселения квартир люди, которые любили покопошиться в земле, взялись за обустройство дворовой площади. Перед подъездом были высажены деревья и кустарники. А на обустроенных клумбах  высадили многолетние цветы, которые затем уж каждую весну обновляли и бережно о них заботились, что придавало двору уют  и яркую свежесть, особенно в знойные летние дни. А вот три других стороны дома зазеленели маленькими грядочками с растущими на них овощами да кустарниками, а изредка и фруктовыми деревьями.  Каждый жилец этого дома, выглянув из окошка, видел ухоженный и зелёный дворик с весны и до поздней осени. Такой же участочек около двух соток имела и Вера.
            В то летнее утро Муська не находила себе места, металась с балкона в комнату и, как-то жалобно мяукая, смотрела хозяйке в глаза. Вера собиралась пойти на грядку и приняла волнение кошки как радость перед прогулкой, но вот она услышала громкое мяуканье Муськи, которая сидела на балконной раме и смотрела с четвёртого этажа на огородики. Хозяйка подошла на зов и посмотрела в ту сторону, куда был устремлён взгляд кошки. Возле угла дома, где росла вишенка, стоял сосед с шестого этажа и ногой торопливо пытался нагрести землю на небольшой свёрток, который лежал в углублении под деревом. Однако услышав мяуканье кошки, он поднял голову вверх и увидел внимательно смотрящих на него две пары глаз. Засуетившись, сосед оставил своё занятие и быстро скрылся за угол дома, а Муська, спрыгнув с рамы, большими прыжками направилась к двери, продолжая громко призывать хозяйку за собой.
             Вере словно передалось волнение кошки, и она, прихватив сапку да ведёрко с водой, заторопилась во двор. Кошка, покинув квартиру, не стала ожидать хозяйку, а устремилась по ступенькам на улицу. Когда Вера вышла на свою грядку то увидела, что её кошка старается раскопать что-то под тем деревом, где они видели соседа. Это была чужая грядка, но находилась совсем рядом с её участочком, и поэтому женщина не торопилась пойти на помощь своей любимице, хотя та призывно смотрела и мяукала в её сторону. После нескольких попыток призвать к себе Муську, Вера уже хотела пойти к ней сама, как вдруг кошка, перепрыгивая через растения, направилась к женщине, удерживая в зубах целлофановый пакетик. Когда же она положила его у хозяйки, та, развернув его, отпрянула с лёгким испугом. Там лежали три крошечных котёнка. Они были мокрыми, но не новорождёнными, им было около недели. Муська, обнюхав малышей, взяла одного осторожно зубами и вынув из пакета перенесла на мягкую траву у дорожки и стала его вылизывать. Вера испугалась и подумала, что кошка собирается его съесть, поэтому бросилась к ней с обвинениями и призывом оставить малыша, но наклонившись ниже, она обнаружила, что котёночек жив, и слабо издавал писк, под ласковым язычком Муськи. Хозяйка, нежно погладив кошку по голове, бережно взяла котёнка в ладоши.
              - Ну  что же, видимо так Богу угодно, - произнесла женщина, - тебя милый вначале утопили, затем похоронили, а вот не время твоей смерти, ты всё же жив. Коль Муська тебя спасла, то пусть тебя и выхаживает, а я позабочусь о твоём вскармливании, у неё, ведь нет молока.
              Вера забрала котёнка домой и  долгих две недели выхаживала малыша. Хорошо, что она была в отпуску и могла полностью посвятить себя такой заботе. Это оказался котик, да ещё и трёхмастный, что говорят к счастью в доме. Он был беспокойным и всё время пищал, словно жаловался на судьбу. Женщина терпеливо и с нежностью выкармливала его из пипетки, а когда увидела, как цепко малыш цепляется за жизнь, обратилась за советом и помощью к ветеринару.
               Прошло еще две недели и Тишка – так назвали котёнка – стал резво бегать по квартире и доставать своими играми Муську. Вера понимала, что двух котов в её однокомнатной квартире будет многовато и написала объявление, что подарит хорошего котёнка в добрую семью. Повесила она его возле входа в больницу, где работала сама, а через пару дней вечером ей позвонила женщина, интересующаяся объявлением, и Вера пригласила её в гости, сообщив свой адрес.
               В указанное время раздался звонок, и на пороге возникла женщина, лет на 10-15 старше самой хозяйки. Звали её Мария, была она жизнерадостной и моложавой. Попив чая и поговорив о насущных делах, они душевно сблизились, словно знали друг друга многие годы. Затем оказалось, что они и жили-то в годы её юности в одном районе пригорода и даже имели общих знакомых. Вера словно растерялась от этой новости и избегала рассказов о себе, а Мария, держа в руках спящего котёнка, пыталась понять, что так взволновало её новую знакомую. Так и не поняв причины этого волнения, она стала собираться домой и предложила Вере денег за своего Тишку, но та категорически отказывалась брать их, и тогда Мария предложила:
              - Ты приходи ко мне в воскресенье, почаюем, и я тебе погадаю – должна же я тебя отблагодарить, гляди, чем и порадую.
             Хозяйка дала согласие и, проводив гостью, прилегла на диван, кутаясь в плед, мысленно улетела в прошлое. Сколько лет-то пролетело, она старательно избегала тех вещей и мест, что соединяли с далёким прошлым, с её юностью.
              Слёзы снова горчили полынью и стекали по её щекам, а кошка, согнувшись клубочком и умостившись у груди хозяйки,  тихо урчала, словно успокаивала её.
              В воскресенье прозвенел звонок, и Мария напомнила, что ждёт Веру в гости. Уточнив время, женщины окончательно договорились о встрече. Этот звонок снова взволновал Веру, и непонятная тревога не отпускала её весь день. К пяти часам вечера взволнованная и словно потерянная Вера, держа в одной руке торт, а в другой корзину с кошкой, стояла на пороге Марии. Она сама не понимала, зачем взяла Муську, но словно надеялась, что её любимица защитит её от чего-то непредвиденного, и словно оправдываясь, говорила Марии, что кошка тоже захотела проведать своего спасёныша.
              Хозяйка радушно встретила гостью и провела в комнату.  Они пили чай и мирно беседовали, но Вера не находила успокоения, и когда Мария протянула руку к картам, лежавшим на уголку стола, она не выдержала внутреннего напряжения, быстро поднялась с места и, суетливо отказываясь от гадания, заторопилась домой. Она, словно не слыша слов Марии, металась и искала свою кошку, чтоб, забрав её, поскорее покинуть квартиру. Но Муська словно канула в воду, не отзывалась на зов хозяйки, да и котёнок тоже куда-то исчез.
               На какое-то мгновение женщина растерянно застыла посреди комнаты, а Мария схватив её за плечи, с силой тряхнула  тело Веры и строго посмотрела в глаза, затем произнесла:
              - Долго ты будешь от себя бегать? От прошлого не убежишь и не спрячешься. Его нужно понять, пережив, простить и отпустить, тогда и оно тебя, простив, отпустит. Когда же ты это поймёшь, сколько лет-то маешься?  Сядь и успокойся, давай поговорим, ведь не зря я появилась в твоей жизни. Ничего не происходит случайно. Как говорится в народе, «ничто из неоткуда не возникает и не исчезает в никуда, всё было до нас, есть и будет вечно, как и мы сами». Присаживайся, милая, давай я расскажу то, что уже знаю о тебе, а ты затем дополнишь или подправишь меня, если пожелаешь.
               Женщины сели на диван у маленького столько, и не выпуская руки Веры, хозяйка квартиры начала своё повествование.
               - Ты в 12 лет осталась полусиротой. Пять лет прикованная к постели, болела твоя мама, но всё, же она была рядом. Отец часто пропадал на несколько дней, но появляясь, виновато прятал глаза и говорил, что был в командировке и дарил тебе подарки как утешение или вознаграждение за заботу о маме. Подрастая, ты же стала понимать, что отец ведёт двойную жизнь, что тяготится такой семейной жизнью и держится из последних сил только из жалости к тебе. Вскоре схоронив маму, он привёл в дом новую хозяйку, женщину молодую и красивую. Она была доброй и весёлой, и прими ты её не как соперницу своей матери, а как жизнерадостного и светлого человека, твоя бы жизнь тоже была намного радостнее и светлее. Ты постоянно искала в ней отрицательные черты и изъяны, часто выдавая желаемое за действительное, дерзила и грубила ей, говорила отцу гадости о его новой жене. Но та была терпелива и, удерживая отца от заслуженных наказаний для тебя, защищала и оправдывала, чем ещё больше злила тебя. Когда же у них родился сын, ты совсем потеряла разум, в тебя словно вселился злой дух. Ты не смогла видеть счастливых лиц окружающих тебя людей, и ты нанесла им смертельный удар. Как это произошло, не желаешь рассказать? 
              Вера сидела словно окаменевшая, опустив голову и лишь крупные слёзы, катились по щекам. Она отрицательно покачала головой, не поднимая глаз. Тогда, налив чашку воды и протянув её плачущей женщине, Мария продолжила.
              - Как подсказывает мне душа, ты тогда решила заставить страдать тех, кто так тебя раздражал своим счастьем и полнотой жизни. То, что ты сделала тогда, я узнала из расклада карт, и словно молнией меня поразили воспоминания о том времени и разговоры о девочке подростке, оставшейся сиротой. О гибели твоей семьи говорили все, жалея тебя, многие предлагали  тебе свою опеку, но ты твердила: «Я хочу жить сама». И тогда над тобой оформили опекунство соседи – ведь до совершеннолетия тебе не хватало пару лет. Поговори со мною, Вера. Не молчи, не храни в себе этот груз, покайся перед безвинно пострадавшими душами, они услышат тебя и простят, а затем и твоя душа успокоятся – слышишь Вера?
              Гостья подняла голову и посмотрела в глаза собеседницы. Во взгляде её было столько боли и страдания, что взор, словно огненная стрела, вонзился в сердце Марии, но та только глубоко вдохнув, задержала дыхание, чтобы унять огонь в груди от принятого удара, нежно и тепло продолжала смотреть в глаза Веры.  Женщина, ухватив руки Марии и прижав их к своей голове, и с рыданиями упала ей на грудь. Очередной огненный толчок ощутила хозяйка в сердце, но, не отнимая рук от плачущей Веры, тихо проговорила:
               - Всё будет хорошо, милая, всё изменится, лёд тает в твоём сердце, за зимой всегда приходит весна, ты ещё молода, и в твоей судьбе будет любовь и счастье, радость и возрождение, всё будет хорошо…
               На громкие рыдания хозяйки прибежала Муська, и стала тереться о ее ноги, жалобно мяукая и посматривая вопросительно на Марию. Когда же Вера немного успокоилась и приняла чашку с водой, сделав несколько глотков, издала тяжелый и всхлипывающий вздох, и это окончательно остановило её слёзы. Красные и припухшие глаза виновато смотрели на Марию, это был совсем другой взгляд… Тихим и грудным голосом Вера начала свой рассказ:
               - Вначале я на отца просто обижалась, мне неприятно было видеть в доме посторонних старушек, которых он выискивал для ухода за мамой, да кухонных дел. Когда же я подросла, то стала постепенно все домашние дела
выполнять сама, а затем и уход за мамой лёг на мои руки. Вначале отец говорил мне, что я ещё сама ребёнок, что мне ведь тоже нужно иметь время для прогулок, и отдыха, да и учёбу запускать не следует, ведь маму то вылечить уже никто не в силах, а у меня вся жизнь впереди. Я злилась и кричала в ответ отцу, что вырасту и стану доктором и мамку вылечу сама. Но годы шли, а мама становилась всё безразличнее к своей жизни, называя её существованием и отказываясь порой не только от лекарств, но и от еды. А когда отец по несколько дней не появлялся дома, у неё начинались приступы истерик, и она просила помочь ей умереть.
                Самыми страшными были последние два года. Потом она отказалась от пищи совсем, и как я не просила доктора ей помочь, всё было напрасно, вскоре она умерла. Тогда моему отцу было 36 лет, он был красив и силён. Спустя три месяца после похорон он привёл Тамару, добрую и терпеливую женщину, искренне любившую моего отца последних три года. Теперь-то я понимаю, чего ей стоило ждать его все эти годы. Ведь он до последнего дня находился рядом с нами, сохраняя видимость семьи, исполняя долг кормильца и отца. Но тогда я была зла на всех, кто позволил умереть моей маме. Много раз я доводила до слёз Тамару, но она не жаловалась отцу, иногда вставая на мою защиту, если он хотел меня наказать за мои злые уловки и поступки. Я не знаю, как правильно назвать ту тёмную силу, что овладела моим рассудком, но я не противостояла ей, и вскоре она полностью овладела мною и моим сердцем. А произошло это, как я понимаю, когда родился мой брат. Его назвали Богданом, то есть Богом, данным за терпение и объединяющую их любовь. Но самым ужасным для меня было то, что родился он за три дня до годовщины смерти моей мамы.
              Отец целый день летал как на крыльях, звонил всем приятелям и знакомым, делясь соей радостью, а я сидела и рыдала. Затем на следующее утро отец сказал, что мы заедем на могилку к маме, оставим цветы и съездим в церковь, чтобы заказать поминальную службу. Он предложил также заехать в стол заказов и купить немного разнообразных полуфабрикатов и салатов, на моё усмотрение, для поминального стола и попросил накрыть стол на 8 – 10 человек, которые придут после обеда. Никого из своих близких отец не приглашал, а  у мамы таковых не было, вот он и пригласил нескольких бабушек-соседок – тех, кто знали её уже больной да помогали отцу с похоронами.  Он говорил о поминках, а сам светился от счастья, ведь у него есть сын и новая семья. Но, самое главное, ведь никто его из окружающих не осуждал. Даже соседки, принимая приглашение на поминки, улыбаясь, поздравляли отца с рождением наследника, желая счастья и радости.
               Во мне же зарождался смерч ненависти. Не буду долго говорить о том тяжелом, поминальном дне, но поле этого я словно окостенела внутри. А последний лучик света погас в моей груди, когда Тома приехала с младенцем домой.  Мне казалось, что их счастью и радости не будет границ, я же, замкнувшись в себе, словно хищник, стала выжидать рокового часа. И он настал, когда Богдану исполнилось четыре месяца. Тамара, как всегда, поехала с ним в поликлинику, а я же сама не знаю почему, прячась, преследовала их всю дорогу.
                Была весна, возле крылечка медучреждения стояло много колясок, в некоторых лежали спящие младенцы, греясь, как котята, под лучами солнышка. Тамара, тоже оставив коляску у крыльца, не стала доставать спящего Богдана, быстро пошла в клинику. Видимо, решила узнать вначале большая ли очередь на прием к доктору. Как только она скрылась за дверью, я подскочила к коляске, и быстро достав брата, поспешила к транспортной остановке. Что я делаю, зачем и почему, в тот момент  сама не понимала, но увидев подъезжающий троллейбус, я не раздумывая, запрыгнула в салон. Помню, как мне, с младенцем на руках, уступили место, и дальше я словно погрузилась в сон. Никаких мыслей не возникало всю дорогу, только чувствовала, как немеют руки от долгого удерживания младенца, а Богдан мирно спал всю дорогу. Когда меня кондуктор тронул за лечо, я словно очнулась и увидела кольцевую остановку троллейбуса, а рядом – большой парк.
               Покинув салон, я направилась к ближайшей лавочке, чувствуя дрожь в руках и ногах. Видимо моё состояние передалось младенцу, и он тихо заплакал. Я испугалась, что привлеку внимание снующих туда-сюда людей и быстрым шагом направилась к парку. Выбрав одну из тропинок, я пошла вглубь парка, и вскорости дорожка привела меня к голубому озеру. Вокруг водоёма чьи-то заботливые руки, смастерив, установили большие и красивые лавки со спинками. Выкрашены они были в разные цвета, но ближе всех ко мне находились желтая и синяя. Не знаю почему, я подумала тогда, что не стану его оставлять на желтой – ведь это цвет разлуки, может ещё с ним свидимся. Так как он мальчик, то решила положить его на синюю скамейку, она сможет его спасти. Он плакал, но я словно сквозь пелену слышала и видела его.
               Оставив Богдана, я быстро побежала на остановку и почти на ходу вскочила в уже отправляющийся троллейбус.  Всю дорогу в моих ушах был, слышен плачь ребёнка, и чем дальше я отъезжала, тем сильнее я его воспринимала. Не знаю на какой остановке, но я выбежала из транспорта и, перебежав дорогу почти под колёсами автомобилей, дождавшись троллейбуса, возвратилась на кольцевую остановку. Пробежав знакомой тропинкой, я нова была у озера, но кроме шума листвы ничего не услышала, да и скамейка оказалась пустой. Куда исчез младенец, я не знаю.
               Что происходило дальше, рассказывать не буду, скажу только, что Тамара вскоре лишилась рассудка, отцу советовали отправить её в больницу, но он отказался, а через месяц, находясь в очередном припадке, она вскрыла себе вены. Отец, обнаружив ее в крови, пытался оказать помощь, но было поздно. Когда её хоронили, отец плакал и страдал, а я стояла как ледяная глыба, не проронив ни слова, ни слезинки. Знакомые люди подходили ко мне и говорили, что в это трудное для отца время только я смогу его поддержать. Я же упрямо молчала, не испытывая ни печали, ни радости. После похорон отец пытался со мною поговорить, но я убегала, словно боялась, что он по моим глазам прочтёт, кто виновен в исчезновении сына.
               Утром на девятый день после похорон приехали близкие отцу люди, чтобы помянуть Тамару и поддержать отца, но его нигде не было. Где он, я не знала, и тогда они решили сами съездить на могилку его жены.  Я осталась ожидать их прихода дома. А примерно через час, когда они вернулись, мне сообщили, что отец повесился на кресте, который был установлен на могиле Тамары. Сделал он это стоя на коленях. Вот так я и осталась одна.
               Вера умолкла, словно переводя дыхание, открыто смотрела в глаза своей новой знакомой. Затем как-то горько улыбнувшись, продолжила свой монолог:
              - За своё зло я заплатила, видимо, со сторицей, но вот внутри, в душе не могу отыскать к себе ни сочувствия, ни желания оправдать себя, ни прощения. Я вершу свой самосуд уж не один десяток лет. Ведь мне жизнь даровала хороших и добрых людей, да я этого не ценила. Мои соседи, зная мою мечту стать медиком, приложили немало усилий для того, чтобы помочь сироте поступить в медучилище. Я была на третьем курсе, когда в меня влюбился один молодой преподаватель. Зная из документов о моём сиротстве, он вначале просто опекал меня, а затем стал ухаживать. Звали его Николаем. Когда же я получила диплом, он сделал мне предложение, обещая отогреть моё ледяное сердечко. Любил он меня очень сильно, и это все видели. Девчонки же все завидовали, а я скорее под их уговорами и приняла его предложение. Он познакомил меня со своими родными, но видимо я действительно излучала тогда ледяной холод, так как они меня приняли отчуждённо и недоверчиво. Я слышала, как говорила его мама отцу: «Не принесёт эта снежная королева счастья нашему сыну, погубит она его жизнь, от неё исходит смертельный холод». Это разозлило меня, и я поставила себе цель стать женою Николая.
               Когда мы поженились, то ушли жить в мою квартиру, с родителями супруга я сама прервала всякое общение. Мы прожили полтора года, но за всё это время я так и не произнесла слова «люблю». Отношения наши становились всё более холодными, видимо, огня его любви на двоих на долго не хватило, и возможно, мы бы спокойно и расстались, но новое испытание мне послала судьба – я поняла, что забеременела. Николай был счастлив, ведь он думал, что ребёнок изменит меня и сделает доброй и нежной, но эта новость пробудила во мне панику и страх. Вначале я внушила себе, что за все мои деяния у меня родится уродец, копия моего внутреннего
Я, но через несколько недель мне пришла мысль, что я вынашиваю демона. Я впадала в истерики и депрессии, чем окончательно измотала Николая, а его родители, видя состояние сына, всячески пытались ему помочь и шли на любые уловки, чтобы найти контакт со мною. Они приносили всевозможные деликатесы, вывозили меня на выходных на дачу, ближе к природе, стараясь выполнить любой мой каприз.
                Вот там, на даче, и познакомилась я с одной женщиной, соседкой по участку. Она внимательно присматривалась ко мне и однажды  вдруг предложила: «Давай-ка, милая Верочка, прогуляемся к моему участочку, там созрели ягодки, я тебя угощу, да и поговорим по душам, что ты всё во дворе да среди родных, пойдём, милая». Я же, не ощутив противоречия внутри себя, легко поднялась и с улыбкой пошла вслед за женщиной. Она, как и ты, сумела прочесть то, что я схоронила внутри себя под глыбами холода. Мы с ней проговорили долго и на прощанье она произнесла: «Род, в который ты вошла, - светел, и Николай имеет сильного духовного покровителя. Именно через него ты сможешь получить прощение и возрождение твоей души, сделав его счастливым. Ведь не зря ваш союз благословили ребёнком. Покайся в содеянных грехах перед Богом за тех, кто уже покинул мир земной жизни, а также перед теми, кого ты продолжаешь ранить и обижать, кого заставила страдать. Не одумаешься – у тебя отнимут всё, и тогда ты останешься в полном одиночестве: не телесном, а душевном, словно в склепе. Хорошо подумай над моими словами».
                Мы расстались, и я, возвращаясь, впервые за столько лет чувствовала горящую боль в груди, словно там находились угли вместо леденеющего холода, вызывающие тепло и таянье моих чувств. У меня впервые за последние годы полились слёзы, и что-то действительно стало меняться в моей душе.  Вернувшись в дачный домик, я закрылась в комнате и горько плакала, чем сильно напугала родных Николая. Когда же вечером приехал мой супруг, то долго и настойчиво пытался узнать, о чем именно мы говорили с соседкой, но я молчала. Тогда я была на пятом месяце беременности и уже слышала толчки своего ребёночка. Я словно из стороны увидела всю свою жизнь и ужаснулась своим поступкам, теперь во мне зародились новые страхи, что мой ребёнок не родится живым, и что именно таким будет моё наказание. То мне казалось, что при рождении его украдут, и я никогда не смогу узнать, что с ним случилось, так же как осталась мне неизвестной судьба моего брата.
               Если бы я могла тогда вот так, как сейчас, поговорить с кем либо, я бы, наверное, смогла избежать все тех последствий, которые повлекли за собой мои нервные срывы. Боясь о здоровье ребёнка, мой супруг положил меня в больницу, а находясь там, я, видимо, теряя связь с природой, вновь становилась агрессивной и обиженной на весь свет. Да что там говорить – я почти всё время находилась под наблюдением докторов, а сынок родился слабеньким и беспокойным. Молоко у меня не появилось, видимо, от перевозбуждения, и мне ребёнка не приносили трое суток, и тогда я устроила жуткий скандал с истерикой, после чего получила диагноз – послеродовой психоз. Вот так я снова в штопоре понеслась в прежнее своё состояние – обиду на весь мир.
               Когда же меня выписали из больницы, сыну было около трёх месяцев. Он был очень красивым и похожим на меня, но я ничего не испытывала по отношению к этому мальцу, кроме простого умиления. Я смотрела на него, словно на чужого мальчика, не желая даже взять его на руки. Когда же муж протянул мне его и предложил подержать, сын весь изогнулся и зашёлся таким громким плачем, что я отскочила от него, как от огня. Я видела в нём своего брата. Быстро одевшись, я убежала к себе домой, а когда Николай вечером пришёл ко мне, я решительно и сухо произнесла: «Я всё обдумала и решила: мы должны расстаться. Сына я оставляю тебе, подготовь все нужные документы, я их подпишу. Я испортила тебе четыре года жизни, прости меня, Коля, но я не хочу исковеркать жизнь моему сыну. У вас хорошая семья, и с вами ему будет надёжнее и легче познать мир жизни. Я же несу только горе и боль. Теперь уходи, и встретимся мы только при разводе». Николай, постояв несколько секунд молча, сказал: «Пусть будет так, как ты решила. Я действительно устал от твоих истерик, но если ты захочешь видеть сына или вернуться в семью, я всегда открою перед тобою двери дома и своё сердце. Ведь я всё ещё люблю тебя».
              Вот так мы и расстались. Я многое, обдумывая, пережила и осознала и за свои деяния прокляла себя. После этого я словно уснула. Работая в поликлинике, я избегала контактов с детьми, шарахаясь от них, как прокажённая. Видя это, мои сотрудники старались избавить меня от таких контактов. А вскоре я стала помогать хирургам, так как спокойно переносила вид крови и ран. Я сменила место жительства, чтобы меня окружали незнакомые люди, а живя в этом месте, я не заводила знакомств.
Но в один из вечеров, моё одиночество нарушил случай. Мой сосед, воротившись из командировки раньше времени, застал жену с посторонним мужчиной. Был слышен скандал, а затем в мою дверь стали стучать и звонить. Открыв, я увидела девочку 12-13 лет, которая звала на помощь. Её отец, убив жену, сидел у трупа и рыдал. Когда я вызвала милицию и его, арестовав, уводили, он посмотрел в мои глаза и попросил чтобы я позаботилась о его дочери и не оставила малышку одну. Не знаю почему, но я твёрдо дала слово, что выполню его просьбу.
              Следствие длилось почти полтора года, и по неоднократным пересмотрам уголовного дела был вынесен приговор три года условно. Всё это время девочка жила у меня, и я столько услышала горьких рассказов от этой малышки, что никак не могла понять, как она, пережив столько горя и предательства, не разучилась радоваться и улыбаться, а главное, могла любить даже тех, кто ей приносил боль. Она, их защищая, оправдывала, и не себя, а их жалела, называя несчастными людьми, не ведающими, что творят. Когда же вернулся отец, она бегала и прыгала от радости, не обвиняя отца ни в чём, а заботясь и опекая его. Мы иногда чаевали вечерами, а однажды они вечером пришли ко мне, держа в ладошках маленького котёнка. Это был их прощальный подарок. Они решили переехать в другой город и начать жизнь с нового листа. Вот так в моей одинокой квартире и появилась Муська.
              Вечер уже окутывал город, и сумрак через окошко забрался в комнату, но две женщины долго ещё беседовали, и казалось, их ещё долго не посмеет разлучить время. Они стали близки друг другу, как сёстры, и месяцы их дружбы им казались долгими годами. А в один из вечеров на пороге Веры возникла взволнованная Мария, и держала она в руках конверт. Это было письмо – приглашение от передачи «Жди меня», где сообщалось, что в назначенный день встречи её будет ожидать брат Богдан. Оказывается, Мария написала туда письмо и, как вышло, не напрасно. Но и это не все радостные новости были в судьбе Веры. Когда шла трансляция передачи её встречи с братом, она обратилась со словами прощения и покаяния к своему сыну и бывшему супругу, а также к его родителям. А через небольшой промежуток времени в её квартире зазвонил телефон, и на другом конце провода она услышала: «Здравствуй мамочка, как хорошо, что я тебя нашел…».
              Её проклятие таяло и рушились обиды, ненависть и зло, что столько лет изводили Веру. Она, часто общаясь с Марией, задавала один и тот же вопрос, где та роковая точка, которая так счастливо и светло изменила её жизнь?  И всё время повторяла, что вначале была соседская девочка, затем её подарок – Муська, а потом котёнок Тишка привёл к её порогу такую душевную и ставшую родной подругу Марию.
              Судьбы людей – они такие разные и порою непредсказуемые. Ибо всё зависит только от наших поступков, от тех чувств и энергий, что мы, порождая, излучаем в мир. А что мы излучаем, то взамен и получаем, будь это зло или добро. И порой бывает так, что человек лишь одним своим неосторожным поступком создаёт цепочку тяжёлых и непоправимых последствий. Изменить же созданный окружающий негатив можно только через осознание своих поступков и мыслей. Это закон Вселенной, а вернее сказать, Господа. И всё же Он любит нас даже таких нерадивых и порою слепых, как котят, а любя прощает и принимает в свои объятия, даря радость возрождения жизни и счастья. Давайте же любить всё и всех, кто окружает нас, как самих себя, а в себе любить искорку Господа – душу. Я верю и знаю, что наступит время, когда ненависти и проклятиям не будет места в жизни человека, а печали и огорчения будут, как противовес радости и любви. Ведь живут же в мире ночь и день, дополняя друг друга. Любви вам, люди!