кинф, блуждающие звезды. книга первая 12

Ой, лукавил Чет! И сам он путешествовал не меньше  - когда-то угольщик из южных кнентов пришел на восток, перейдя Великую пустыню. Принятый в племя всеми отвергнутых сонков, он повел его против кнента с Императором – человеком, но и трех лет не продержался на троне – выгнали его братья Натх Ченские. Не мог он забыть их, такое не забывается. До сих пор задница на погоду ноет…
 - Двое их, - послушно начал Тиерн, - старший Алкиност Натх. Моя праматерь помнила его еще совсем молодым… Впрочем, он еще не вошел в зрелость, но уже полон сил, не скоро еще окаменеет его чешуя. Если б он был человеком, можно было бы сказать, что он в расцвете лет. Младший – Давр Натх, злобная тварь, Ярость Небес… Кнент его рядом с Алкиностовым, и куда меньше. Принцев у него, вроде, нету еще. Я, по крайней мере, ни одного не припомню. Он сильно молод еще, не то сто или даже всего пятьдесят лет тому назад он терял молочные зубы. Нам он не интересен, так как заезжий принц Алкиностов  Наместник, и, возможно, наследник. У него татуировка «аль» на диадеме отлита – это означает, что предыдущий принц не давал о себе знать лет пять, видели? И татуировка опять же Алкиностова. Алкиност - второй по богатству в восточных кнентах. Ему доверяют Драконы, его уважают, хоть он и не самый старший. Вот если б мы..!
- Достаточно! Я понял, - Чет подскочил и заметался по залу, словно черная птица. – Я знаю, знаю,  где Алкиностов кнент – рядом с моим бывшим царством?
- Верно, - подтвердил Тиерн.
- О, если бы мы тогда захватили не его брата, а его самого… Да ведь мой кнент отошел этому, Ярость Небес который?!
Тиерн кивнул:
- И это верно.
- А почему бы это его звали Ярость Небес? – заинтересовался Чет.
- Потому, что он, ящер, Вах его раздери, как только летать выучился, так начал нас от своих владений отгонять – точнее, от владений, которые теперь принадлежат его брату. То отряд где разгонит, то, опять же, вождя сожрет или принцессу…
- Сонских?
- А то чьих же?!
У главной лестницы грянул церемониальный гонг, и Чет обернулся на звук.
- Её наимудрейшество, великая, прекраснейшая из прекрас…- льстивый голос  захлебнулся, словно говорившего ткнули ногой в живот, и закончил он уже булькая и хныча.-  Принцесса Тийна…
И принцесса появилась где-то высоко, на площадке лестницы, по которой когда-то спускались короли из династии Андлолоров на важные церемонии.
Словно ледяной водой плеснули в царя – он впился глазами в неясную фигуру, виднеющуюся в темноте, и какая-то мысль родилась в его голове… Может, на эту удочку ловить иноземца? Говорят же, что пакефидские принцы влюбчивы?
Тийна медленно спускалась по лестнице, и даже при тусклом свете можно было увидеть, как она хороша собой – высока, стройна… Для сонской принцессы она была очень хороша, что показывало, что и из сонка при надлежащем уходе возможно сделать человека (друг мой, о чем это ты? Она же не сонк, а регейка!). Но, наверное, не красота её и не белизна кожи была более всего примечательнее – на Тийне было платье, принадлежащее когда-то принцессе каров Кинф. Это платье цвета меда мягко и свободно облегало фигуру Тийны, словно сам мед, если б она им облилась. Переливаясь, истекало в складки, украшенные тысячью искр бисера, нитки которого, свисающего с талии Тийны, покачивались и танцевали при каждом движении женщины… И вуали – драгоценные вуали, которые так и не надела царственная Кинф.
- Дочь моя! – довольный своими замыслами, Чет рысцой побежал ей навстречу и поцеловал её в лоб. – О, какая почетная миссия ложится на твои плечи!
- Какая? – предчувствуя недоброе, поинтересовалась она. Отец не стал браниться на неё (что обычно не забывал делать при любой возможности), и это более всего сбивало с толку.
- Принц! Приезжий! – Чет всячески подмигивал и изображал какие-то загадочные знаки бровями. – Не хочешь ли выйти за него замуж? За пакефидского принца!
Тийна ахнула и зарделась; и вспыхнул безобразный кривой шрам в виде завитка Даврова знака на её щеке, такой, что горит и на моем запястье, на руке  принца Давра (неправда; на твоей руке это выглядит куда эстетичнее, чем на её физиономии. Можно сказать, что он опробовал свой талант живописца на её щеке, надеясь снискать славу старика Леонардо,  но понял, что тянет только на Пикассо… в плане стиля, конечно, а не славы.)
- Как – замуж? – в смятении пробормотала она, и сердце бешено заколотилось в её груди. Самая заветная мечта Тийны – выйти замуж за пакефидского принца, и все равно за какого, но…
- Он разве приехал сватать меня?
Чет поморщился; радужные мечты его словно ветром сдуло; вот вредная баба, вечно все портит!
- А, забудь...– махнул он рукой. – Конечно, он не за этим приехал сюда! И тем более не станет этого делать, если узнает, кто расписался на твоей роже…
- А как же тогда…Я же его не видела, и он меня…
- В том-то и дело. Околдуй его! Он богат,  его покровитель богаче всех в Пакефиде. А это – самый богатый человек в Мирных Королевствах, - Чет слегка соврал (но лишь очень слегка. Ой, лицемер! Давай-ка вспомним, что самый богатый человек – это не  «принц Зар», а один наш общий знакомый, которого Алкиност и объявил своим наследником, и имя ему – Зед, Черный Алмаз! Но тогда, в тот вечер, об этом не мог знать ни Чет, ни тем более Тиерн. О принце Черном Алмазе в Эшебии вообще тогда никто ничего не знал. Принимается.). – Представляешь, как ты заживешь?
- А он хорош собой? – с надеждой спросила Тийна.
- Да какой там! – Чет махнул рукой, бестактно начихав на  её чувства, и плюнул бы, если б речь шла не о принце. – Тощий, маленький, бледненький, хлипкий молокосос, пятнадцать ему, чтоли… Даже не знаю, достанет ли у него сил любить тебя как следует, такую кобылу…Да не это главное! Ну?
Маленький и бледный мальчишка! Тийна кусала губы, нервно сжимая тонкие пальцы. С одной стороны – принц, мечта. А с другой стороны…
 - Он нам нужен, - голос Чета стал угрожающим, а глаза злы. – Околдуй его. Мне все равно, на кого он вскарабкается, на тебя или на судомойку, но он должен будет ходит за мной по пятам и умолять меня принять его в нашу семью. Я должен стать для него важным человеком, ясно? Найди в своей Варковой (Варк её раздери!) книге подходящее заклинание, а иначе я сожгу её, клянусь!
- А если он мне не понравится?  - голос Тийны плаксиво дрогнул и Чет нахмурился, как грозовая туча.
- Понравится – понравится, - сурово сказал он. – Эй, что это ещё такое?!
На темной лестнице, откуда только что спустилась Тийна, появились какие-то неясные силуэты и послышалась какая-то возня и тяжкое сопение уставшего и измучившегося существа, готового бросить все к едрени фени и уйти, а они пусть сами возятся, если им так нравится..! 
- В чем там дело? – гаркнул Чет, и несчастный, дрожащий и измученный голосок ответил ему под аккомпонимент  шаркающих ног и натужного сипения:
- О, великий…царь, - поток грязной брани и тяжелое шкрябанье железа о Камни ступенек. – Мы поймали вчера это… - смачный шлепок, словно кто-то влепился физиономией в пол. – Кара, о, царь!
- Рыцаря?! – ахнул Чет, когда вымокшие и усталые, грязные ушастые сонки в количестве шести человек опустили перед ним тушу, спеленатую в плащи. – А почему я только сейчас об этом узнаю?
- Так мы его это… - сонки, переминаясь с ноги на ногу,  потирали распухшие носы и подбитые глаза, и Чета передернуло от мысли о том, что было бы, если бы этот человек вдруг стал сопротивляться. – Волокли же сюда!
Этот сконфуженный ответ разъярил Чета.
- Убили?! – взревел он, порываясь кинуться на шмыгающих расквашенными носами сонков и разодрать их сразу всех. Те испуганно попятились:
- Да нет же, нет, - один из усердных носильщиков даже загородился руками. – Пьян он в стельку! (Белый, откуда у сонков стельки?! Они и трусов-то не носили!)
Чет мигом остыл и с интересом склонился над свертком – и  тут же отпрянул, брезгливо сморщившись.
- Фу! Ну и вонь! Пьян как свинья и храпит как буйвол…
Но, несмотря на вышеуказанные зоологические сравнения, Чет рассматривал рыцаря с благоговейным интересом. И было на что посмотреть. Точнее, на кого.
Человек сей был громаден; даже рослые сонки в своих лохматых меховых куртках, сонки,  которых природа словно специально для войны создала крепкими и плечистыми, смотрелись рядом с ним, мягко говоря, мелковато. В его огромную лапищу свободно уместилась бы любая ушастая сонская голова, как яблоко-переросток или секла средних размеров. Однако очевидно было, что человек этот никогда не утруждал себя уборкой овощей – руки его, огромные, сильные, далеко не изнеженные и даже немного…э-э…грязноватые, я бы сказал, были красивы и даже с ухоженными (насколько это тогда было возможно) ногтями. Это были руки профессионального воина. Лицо его, чуть ассиметричное от стягивающего правую щеку шрама, выдавало особу породистых благородных кровей. В его рубашку, обтягивающую могучую грудь и плечи, можно было бы впихнуть четыре Чета, в каждый сапог влезло бы по две сонских ноги.
Карянская одежда отличается от строгой пакефидской с её наглухо застегнутыми воротниками, длиннополыми кафтанами и широкими штанами (нифига себе – отличалась! Да кары одевались в точности наоборот: кафтан до пупа, обтягивающие ноги трико как женские колготки, прости господи…), и рыцарь лежал, можно сказать, чуть ли не голышом. Под одеждой бугрились мышцы ( не бесполезная груда мяса, и не обросшая жирком туша, а сильное здоровое тело), и Тийна откровенно рассматривала его, прикрыв зарозовевшее лицо покрывалом. О, вот это действительно мужчина! Не принц-задохлик, а настоящий, красивый рыцарь (впрочем, тут вопрос, конечно, спорный, Нат никогда не славился красотой. Но после сонка… да, после сонков он казался первым красавцем!). Много раз она венчала  склоненные головы  венцами Смельчаков, но видела ли она рыцарей? Ни единого! Те люди, что называли себя рыцарями её отца, были всего лишь голозадыми дикарями, в дикости своей люто убившими кого-нибудь как-нибудь изощренно, а потом требовавшие за это награду и похваляющиеся на каждом углу своим жутким преступлением. А это человек… Тийна с тоской разглядывала великана, испытывая жгучее желание велеть перенести его в свою комнату.
- А ну, пошла вон, бесстыдница! – Чет, перехватив её нескромный взгляд, топнул ногой. Тийна, закрыв лицо, метнулась прочь, и Чет снова обернулся к храпящему человеку. – Ну и буйвол. Когда вы изловили его?
 - Ну, вчера вечером, - нерешительно ответил их храбрый предводитель. О том, что вчера вечером они стояли в карауле и, заскучав, решили прогуляться, бросив пост, он смолчал, как смолчал и о том, что, гуляя, они забрели в крохотное поселение (его построили те из каров, кто лояльно относился к захватчикам и не видел ничего дурного в том, чтобы сытно кормить и сладко поить сонских солдат). Там вечно ошивался всякий сброд, и сонки-солдаты, и сонки-фермеры; захаживали и совсем уж никчемные люди – разбойники, головорезы и те из хитрецов, кто привык жить за чужой счет, добывая себе хлеб с маслом из запертых чужих домов (это называется воры, Белый). И всем там были рады; по двору бегали ребятишки-полукровки, рослые, как кары, и с медальончиками Чиши на шейках. Словом, местечко славное.
Там-то, перебрав, славные дозорные решили докопаться до одного из посетителей – ну, просто так, чтоб знал, кто тут сделан богами правильно..! Им-то и оказался вышеупомянутый рыцарь.
О том, что в ходе спора рыцарь наглядно доказал, что боги более правильно сделали именно его, сонки смолчали. Как и о том, что потом, после оживленной дискуссии, когда хозяйка, ворча, сгребала с пола осколки огромной метлой, правильно и неправильно сделанные сидели вместе за одним уцелевшим столом и распевали песни, те, которые желал слышать правильно сделанный господин, и пили столько, сколько этот же самый господин им велел. Впрочем, их об этом ведь и не спрашивали, ведь так?
Словом, на время сна они расстались добрыми знакомыми, и такого коварства от новоиспеченных друзей рыцарь явно не ожидал, а потому спал сладко и безмятежно. Сонки же, которых мучило жестокое похмелье, а пуще того – сверлила мысль о том, какое наказание придумает им царь за то, что они бросили свой пост, решили сделать вид, что они и вовсе не в самоволку ходили, а преследовали данного человека. При том придумали они это все хором, не обсуждая и не сговариваясь, и, даже словом не обмолвившись друг с другом, закатали новоиспеченного друга с утра в плащи и потащили его к Чету. Телепаты, не иначе.
Так рыцарь Натаниэль попал в столицу.

                ****************************
Лед тронулся!
Ну, наконец-то!
Катушка разматывается со страшной силой!
События летят, как искры из-под точила!
Итак, Черный: кто сей замечательный образчик творения божия?
Это беглый рыцарь Натаниэль. У которого Этим Один. Это именно он.
А чего это он тут делает?
Этого и я не знаю наверняка; он потом говорил о каких-то видения, зовущих его с таким видом, с каким хитрые мальчишки всех времен и народов уверяют маму, что «все убежали с уроков, а я немножко подождал и ушел, когда уже никого не было».
Словом, он придумал какую-то глупую отмазку и врал при этом грубо и неубедительно?
Вроде того; в общем, я так понял, что он где-то хлебнул лишнего – ну, не то, чтобы до беспамятства, но достаточно, чтобы понять, что страна остро нуждается в его помощи, и тут же рванул в столицу убивать ненавистного тирана. Вроде, как и раньше это у него случалось, только он встречал на своем пути более многочисленные отряды сонков, бил их, успокаивая тем свою ярость, и на том дело и кончалось.
А еще, ещё что ты о нем знаешь?
Да как же – что?! Все! В общем:
Натаниэлю было тридцать лет – не так уж много по нашим меркам и ужасно много  по меркам того мира, да еще и для профессионального воина, а он был именно профессиональным военным. Буйным нравом он отличался с детства, равно как и о-очень высоким ростом и непомерной наглостью, унаследованной у рода господ Ардсенов,  приличествующей его высокому титулу – а он был потомственный герцог, князь или еще кто там. Да, таков был Нат, и он оправдывал свое львиное имя – Красный Лев. У него были роскошные черные волосы, просто совершеннейшая львиная грива, широкая грудь и мощные руки. Одним ударом своим он мог нокаутировать любого – вплоть до летального исхода. Самый высокий человек едва достигал Нату до плеча, человек же среднего роста смотрелся на его фоне просто миниатюрным лилипутом. Впрочем, на этом красочном описании его прелести не заканчивались – его лицо тоже заслуживало отдельного описания.
Нат весьма обаятельно улыбался, и у него были очень спокойные глаза… какого цвета? Этого не мог вам сказать никто, потому что они всегда смотрели исподлобья, а лоб у Ната был как у быка – не сильно широкий, но весьма крепкий, с мощными надбровными дугами (как у неандертальца). Но красавцем его назвать было сложно, потому что ежели Нат не улыбался, то взгляд его был суров. Черты его огромного мощного лица были словно высечены из камня, и весьма топорно – что уж говорить, Ардсены не отличались вычурностью и утонченностью черт, зато по одному только размеру его черепа можно было с уверенностью сказать – он из породы Львов! Увидь его Савари – маг или принцесса Кинф, то они без сомнения, узнали бы его, да и как не вспомнить такую личность?! Я бы сказал, он был королем скандалов.
Еще будучи шестилетним сопляком, он, один из придворной шпаны, слишком родовитый, чтобы быть сеченым за свои постоянные злодеяния, самый сильный и рослый из всех придворных выкормышей (я не осмеливаюсь сказать «воспитанников», потому что воспитанием там и не пахло...), возглавлял шайки таких учеников (при дворе высокородных лоботрясов пытались выучить кого на пажа, кого на камердинера, кого ещё на кого…Ну и смешно же, наверное, он смотрелся в пажеских кружевных штанишках!). Они пробирались в рыцарский зал и стаскивали боевой посох придворного учителя Савари, при чем каждый раз их появления ожидали, и на каждый раз у предводителя-Ната была выработана новая тактика и стратегия. Посошок был тяжел, и обычный карапуз-графчик вряд ли мог поднять его, окованный железом, и опасно острым, но только не Натаниэль. Возвышаясь над одногодками как дуб над кустами, он спокойно взваливал на развитое не по годам плечо палку и, посвистывая, топал со свей боевой добычей по коридору, раздавая щелчки семенящим за ним дружкам. Знал бы он, какая длинная память у слабых, у тех, кому приходилось довольствоваться вторым местом..!
Потом, в полутемном зале они кололи посохом орехи, покуда их не находил разъяренный Савари.
Много позже, когда стало окончательно ясно, что приличного пажа и придворного, знающего утонченный дворцовый этикет в мельчайших подробностях и деталях, из Ната  не получится, а его талант стратега и полководца прямо-таки пер из него, как опара из бадьи, когда он начал не только для орехов использовать краденный посох – да, иногда им приходилось и отбиваться от назойливой дворцовой охраны, которая думала, что к придворным дамам негоже проникать в окна тем паче, что они не всегда были рады этим визитам (Нат не блистал небесной красой, и лицо его весьма походило на злую рожу льва), - словом, когда Нат немного подрос, наступило время все-таки дать ему меч в руки на законных основаниях. В свои четырнадцать он был силен настолько, что о нем ходили легенды. Нат нажил себе состояние, переламывая клинки мечей руками и пристукивая коров кулаком меж рогов.
Ну да?! Врешь!
Я тебе говорю, не собака лает. Словом, такой редкостный талант не мог остаться без внимания, и Ната отдали в армию…
Ты хочешь сказать, что за очередную провинность, несмотря на  его высокородность и знатность, его просто отдали в солдаты, в простые солдаты, обрив наголо и нарядив в форму пехотинца, поставив рядом в строю со вчерашними лесорубами и сыновьями землепашцев?
Именно так. Не в то окно залез, как обычно. Зато в строю он был первый с начала!
Строевая служба пошла ему на пользу; у него и в самом деле оказался талант военного в хорошем смысле этого слова – за год он дошел до младшего офицера, показал себя блестящим стратегом на поле боя и был зван ко двору и обласкан. Им стали гордиться; и красотки уже не верещали, если он лез к ним в окна внезапно, без приглашения. Слава его простиралась с поля боя на поле, из одного распахнутого окна в другое, и он готов уже был получить маршальский жезл, как какой-то придворный вдруг вспомнил старые обиды – ну, один из тех, кто получал щелчки. Еще бы! Нат был молод, богат – при том, что большую часть своих сокровищ он добыл в боях, разоряя караваны и обозы поверженных врагов, мародерствуя в горящих дворцах …
Экий бравый парень!
Да; это придавало его фигуре в глазах двора определенный романтический ореол – он был этаким жестоким, циничным, хладнокровным повелителем, который считал, что ему принадлежит все, что он видит, а если и не  принадлежит – что же, это всегда можно взять. И не берет он только потому, что сейчас ему этого не хочется.
Словом, нашлись завистники – а может, тайные враги короля Андлолора подкупили их, кто знает? – которые напоили Ната (в свободное от работы время он позволял себе расслабиться) и подвели ему лошадку, породистую и красивую, принадлежащую королю и спросили – а так ли он силен, как и прежде, когда был солдатом, или маршальский жезл расслабил его руки, и они уже не так тверды, как раньше? Словом, Нат не долго думая, приласкал кобылу кулаком промеж глаз. Проломив кобылке череп, он был оповещен, чью лошадь убил и скоро сослан в дальнюю провинцию подальше с глаз.
Теперь его даже в солдаты не взяли.
Да. А зря! Эх, был бы легион, которым он командовал, под рукой короля в ту страшную ночь, шиш бы взяли его сонки. Да хоть бы и солдатом – простым солдатом, вооруженный казенным мечом, он мог бы защитить королевскую семью, и ни один волос не упал бы с венценосных голов.
Думаю, тогда было бы очень жаль завоевателей – огромный, как медведь, он сгребал врагов ручищами, как медведь бы сгребал свору рвущих его псов, и лупил их по чем попадя, и удары чавкали, как масло в маслобойке.
И сейчас, пять лет спустя, он был так же неукротим, как и тогда; к тому же последние пять лет ему, наверное, некому было напоминать о правилах хорошего тона.
Да, а какая катушка разматывается-то?
Про катушку – это твоя мысль. Какие события-то ты имел в виду?
Слушай, кто-то обвинял меня в занудстве! Но, впрочем, ладно. События же следующие: первое – это встреча принцессы Тийны с иноземным принцем, а затем…
Стоп-стоп! По порядку, пожалуйста!
Да запросто.
                ************************************ 
Тийна, пылая от стыда и злости, мчалась по темному коридору, и её шаги гулко отдавались от стен, эхо бежало вперед неё, тревожа ночную тишину. Нелепая горькая ярость жгла её – на кого?! На отца, лишившего её очередной игрушки или опять на Дракона, лишившего её этих игрушек навсегда? Она пробормотала несколько крепких ругательств, услышанных ею раньше в казармах солдат её отца, и покраснела ещё пуще, вспомнив, при каких обстоятельствах она узнала эти слова.
Одеваться дешевой шлюхой, наклеивать на и без того уродливое лицо бородавки и восковые язвы, чтобы остаться неузнанной – на такие ухищрения она шла, чтобы получить свою толику ласки! Ласки… ей редко встречались ласковые, все чаще – грубые и бесхитростные любовники, которые хватали её бесцеремонно, больно тискали шершавыми мозолистыми руками… редко она испытывала удовлетворение – но и тогда, визжа, как кошка, с которой заживо спускают шкуру, она ощущала дикую ярость, которая накатывала на неё сродни припадку какому-то, и Тийна  в кровь царапала дергающуюся задницу солдата.