Несколько месяцев спустя

Равномерные движения зубной щеткой как-то упорядочивали мысли. Он всегда чистил зубы утром и вечером, не смотря ни на что. Даже в походах, которые случались с ним в другой, прошлой жизни, он первым делом с утра чистил зубы и никогда не ложился спать, не совершив этого ритуала. Сейчас главное было – не смотреть в зеркало. Небритая рожа – по-другому назвать-то не поворачивался язык, то ли мешки, то ли синяки под глазами, которые он замечал даже без очков, примятые, порядком уже отросшие и потемневшие волосы. А ведь летом они были почти соломенные – он всегда выгорал на солнце, особенно после двух недель, проведенных где-нибудь за городом, а еще лучше – на морях.

Странный звук заставил насторожиться. Будто бы кто-то ворочал в замке ключом. Он, все так же не торопясь, сплюнул остатки пасты в битую раковину, набрал в чашку ледяной воды и прополоскал рот.

- Черт! Неужели было так сложно его смазать или заменить нафиг? – раздалось на всю квартиру после жуткого скрипа двери, а потом он услышал глухой грохот. – Елки двадцать, а пакет с мусором зачем было под ноги ставить?

Женька. Добралась-таки. Что-то долго она думала. Он уже надеялся, что все обойдется и никто не потревожит его отшельнические будни. Но вспомнила. На его голову. Сейчас будет весело. А весело как-то не хотелось. Да и вообще, давно уже ничего не хотелось. Только работать, есть и спать. И то, последнее – не всегда.

- Ррррррромааааааааааа! Черт! Где ты? Я пришла мешать тебе жить! Ну, другой цели у меня быть, как ты сам понимаешь, не могло.

Он прошел по узкому темному коридору и оказался в дверном проеме кухни. Как обычно, шикарна. В этот раз даже чересчур. В бордовом кашемировом пальто, неброских, но дорогих сапогах на тонкой шпильке и волосы…ах, этот лилово-каштановый оттенок! Он всегда поражался, как такое могла создать природа. При первой встрече вообще подумал, что она крашеная. А потом часто повторял ей, чтобы не вздумала променять этот цвет на что-либо вообще.

За каких-то пять минут она уже успела наполнить маленькую кухоньку дымом. Он давно уже хотел подарить ей символический топор. Слегка отстранил ее и дернул на себя окно, из которого в лицо ударил свежий, почти хрустящий и давно позабытый морозный воздух. Она почти не сдвинулась, потому что держала палец на кнопке закипающего электрического чайника.

- Кофе-то есть в этом забытом Богом месте?
- Во второй тумбочке справа, - он лениво открыл на ней дверцу.
- О, даже так. А к кофе? – она залила кипятком ложку пахучего коричневого порошка и потянулась к дверце холодильника. – Ого. Это все богатство откуда?
- Доставка продуктов на дом. Кто ищет, тот всегда найдет – криво усмехнулся он. – Чего пришла? Воспитывать будешь?
- А то. Догадливый. Ты в курсе, что завтра уже февраль? Что недавно пришел Новый Год? Что первый снег выпал в ноябре? И что октябрь был удивительно-мягким и волшебно-золотистым? – она закурила третью.
- А ты в курсе, сколько человек на Земле ежедневно умирают от рака легких? – он заварил себе травяной чай в заварник.
- Да уж, наверное, меньше, чем таких дураков, как ты, от сердечных приступов и шизофрении, - с вызовом посмотрела она ему в глаза. Он выдержал взгляд, хотя думал, что уже потерял сноровку в общении с ней.
- Что ж ты так долго шла-то к дорогому другу с такой миротворческой миссией?
- А! – махнула она сигаретой прямо возле его лица. – Это мужики все. Игорь же ушел, - он удивленно поднял брови, да, да, собрал вещи и трусцой. Еще долго продержался – полтора года-то. Так вот, а я ж – не ты ж, я долго не могу в темнице сырой. Подвернулся там еще один, но слабенький совсем, не выдержал темпов жизни, недели на три хватило. Потом Анька меня познакомила с таким…ммм…представительным дяденькой. Но ты ж знаешь, я сильно старых не очень жалую. В общем, мы с ним пообщались по душам пару раз и расстались. А теперь вот, такое чудо подвернулось, тьфу-тьфу-тьфу, - она три раза постучала по табуретке под собой. – В кино водит, цветы дарит, с мамой, прикинь, с мамой уже собирается знакомить! Я думала, что после тридцати таких чудес уже и не случается. Да и друзья у него адекватные все такие товарищи. Кстати, я там тебе девочку такую присмотрела…

- Не надо мне никого.
- Да ты что? – голос прозвучал иронично и звонко. - А с чего это ты решил?
- Такой, как она все равно не будет, а с другими не хочу. И вообще говорить об этом не хочу.
- Нееееет, дружочек мой, будешь, еще как будешь! – она потушила недокуренную сигарету, взяла чашку с кофе, заварник, нарезанный тонко сыр и подошла к столу. Резко нагнулась и зло посмотрела ему в глаза. Ведьма. Он всегда боялся, когда она вот так смотрела на других мужчин. Никогда им не завидовал. Колючий зеленый взгляд становился в такие моменты непредсказуемым. А непредсказуемых женщин он опасался всегда. Наверное, поэтому у них в свое время ничего и не вышло, кроме прочной многолетней дружбы. И, слава Богу.
- Потому что, милый мой, ты застрял. Ты по уши застрял в каком-то дерьме и тебе почему-то в нем нравится. А несет от твоего дерьма уже за версту, потому что каждому второму так и неймется спросить у меня: «А где же Рома? Почему его так давно не видно? Есть ли у него новые картины?» Да, кстати, ты всю фигню вот ту в Интернете ковыряешь или создал за эти месяцы что-то путнее?
- А это не твое дело.
- Не мое??? – она прямо взревела. – Не мое, да? Ах ты, засранец! Я его раз за уши вытягивала, второй раз за…
- А тебя никто не просил, – он меланхолично помешивал ложкой в чашке.

Она прищурила взгляд и резко выпрямилась. Залпом допила кофе и забросила в рот кусочек сыра. Встала и пошла в комнату, потом в другую, а по дороге в третью он встал на ее пути.
- Пусти, - толкнула она его в плечо.
- Не пущу, - он нервно дышал ей в лицо, ощущая в воздухе мятный запах своей зубной пасты.
- Пусти, я сказала, не зли меня! – дернулась она подмышку, но он тут же крепко зажал ее.
- Слушай, Евгения, отвали. Тоже мне, спасительница душ нашлась… Мне здесь и без тебя хорошо. Мне здесь просто чудесно. Мне никто не нужен. Потому что я никому не нужен. Им там всем комфортно друг с другом и они задают тебе эти дурацкие вопросы просто из вежливости. И хорошо, что у них, в отличие от тебя, хватает ума не звонить и, тем более приходить. Кстати, а где ты взяла ключ?
- А не твое дело, - она показала ему длинный розовый язык.
- Очень даже мое. Я надеюсь, что ты больше этого не повторишь.
- Я надеюсь…ты не повторишь… - язвительно прокривлялась она.
- Хватит дурака валять, давай, иди отсюда, - он легонько подтолкнул ее по направлению к выходу. Она поддалась, пошла по коридору, но потом заглянула в спальню и в тот момент, когда он поравнялся с ней, ринулась в обратном направлении.

- Ах, ты, сссссс…- только успел прошипеть он. Но было поздно. Женька уже заскочила в комнату, которую они между собой называли «мастерской», и, будто была у нее какая-то чуйка, развернулась в нужную сторону и подняла ткань с холста, натянутого на светло-коричневую матовую раму. В квартире залегла минута молчания.
- Ромка… - она растерянно глянула на него, - Ромка, это же, это…
- Молчи. Не говори ничего.
- Ромка, это ты для нее, да? Ромка, она же не стоит даже квадратного сантиметра этого. Ромка, она же там счастлива на своей другой планете, она же уже ждет ребенка от этого перца…
- Молчи, я сказал! – крикнул он, срываясь на неожиданный для себя фальцет, и зажал уши руками. – Ничего не хочу слышать, знать, чувствовать… Она моя и только моя. Та, о которой говоришь ты, это другая, не моя, это ошибка, она скоро вернется, а если нет, то, значит, я опустею окончательно. Потому что тогда непонятно, зачем я пришел в этот мир, зачем я создаю это все, зачем я дышу, думаю, мыслю? Зачем тогда все эти люди вокруг? Зачем зарабатывать деньги, которые не на что тратить? Зачем пытаться обещать что-то другим женщинам? Зачем делать вид, что, не смотря ни на что, хочешь быть счастлив?

Она вдруг обняла его и погладила по голове. Он замер. На ее руке громко тикали часы. Это потому что некачественный механизм, он знал. Эти часы ей подарил бывший муж в тот год, когда он впервые полюбил. Потом они еще вчетвером ездили в Крым, на его старой семерке. Женька тогда только сдала на права и все канючила порулить. И все потом дружно гоготали, когда она сама через несколько километров остановилась и вышла с водительского места. Такие молодые, красивые и легкие на подъем… Это было будто бы в прошлой жизни. Спустя год она ушла от него в первый раз. Он тогда не так переживал, да и Женька с мужем были рядом, даже в прямом смысле – снимали квартиру в доме напротив. А потом, через пару месяцев она вернулась. Именно тогда Женька стала относиться к ней недоверчиво и порой даже холодно, что было для нее абсолютно несвойственным поведением, ведь она буквально любила каждого, кто появлялся в ее жизни даже случайно. А он в шутку называл эту хрупкое создание «женой», буквально носил ее на руках, обещал золотые горы, готов был…да ну, на многое, можно сказать, почти на все был готов. А все равно оказался «не тем», как она выразилась, когда он видел ее в последний раз в сентябре. Все это было как-то неправильно. И он до сих пор не мог поверить, что она ушла навсегда, к другому. Ему все казалось, что вот, повернется ключ в замке и войдет она. И они будут долго-долго сидеть на кухне, говорить разговоры, а потом он покажет ей эту картину… Повисшая в квартире тишина начинала давить на него. Почему-то захотелось оттолкнуть Женьку, выпроводить ее и закончить уже со всем вот этим монотонным, скучным, ненужным никому одиночеством одним махом. Он еще не придумал, как, но то, что он уже не видел смысла в этой жизни, означало только одно – пора просто заканчивать со всей этой никому не нужной жизнью. Пора просто уйти. Да только хватит ли смелости?

- Ромка, милый, пойми, жизнь немножечко не так устроена, как ты думаешь. Ведь это невозможно, так зацикливаться на одном человеке. Даже если она будет рядом с тобой всегда, она же все равно может не выдержать такого надрыва, врастания, растворения. У тебя же есть твой мир, куча друзей, гора интересов всяких и эти, как их, туристы твои. Придет же апрель, и как они без тебя в поход-то? Нельзя так, Ром, нельзя верить в эти байки о половинках, когда-то потерявших друг друга. Ведь так же действительно можно сойти с ума! В мире десять тысяч людей, которые подходят тебе, и только тебе. Это не я говорю, это дяди-ученые такое вывели. Они, конечно загнули, но ты себе вообще представляешь, как можно встретить хоть одну из этих бесчисленных тысяч, если ты будешь сидеть тут бубырем, рисовать картины для уже несуществующего в твоей жизни человека и увязать в дерьме? А ведь где-то там, в глубине души ты еще надеешься, что встретишь ту единственную, для которой ты и…которая для тебя. Признайся, сукин ты сын, ведь хочешь же? – она подняла на него глаза, в которых стояли слезы, и часто-часто заморгала ресницами. Она всегда так делала, когда не хотела начинать плакать на людях. Он сжал ее в объятьях, слегка оторвал от пола и потащил на кухню. Посадил на табуретку и поставил перед ней коробку с салфетками.

- Что уж там, плачь, давай. Давно не видел. Прямо соскучился за твоими слезами.
- Вот урод, - заулыбалась она. – Я сама за ними соскучилась. С тех пор, как Игорь ушел, почему-то не могу плакать. Вот хочу иногда, а слезы не капают почему-то…не знаешь, почему так?
- Хм. Интересное явление. Я думал, с кем, с кем, а с тобой такого точно случиться не может.
- Не хами. Скажи лучше, картину на продажу выставлять будешь? – она шумно высморкалась и достала зеркальце из сумочки и аккуратно вытерла пальцем слегка потекшую тушь.
- а зачем?
- Снова здорово. Что ты заладил, как попугай? Обязательно во всем искать смысл? Просто живи. Получай удовольствие. Получай деньги. Получай удовольствие за деньги, в конце концов! А лучше, нет, лучше просто скользи. И пересмотри «Бойцовский клуб» что ли, ага. А то ты уже прям, как я после развода. А ты ж мужик, как никак, так что веди себя по-мужски, что ли.
- Ага, то ли как, то ли никак, - устало улыбнулся он.
- Поговори мне тут. Ладно, меня там чудо в машине на улице ждет. Я позвоню в Галерею завтра, ну, насчет картины. Думаю, стоит ее туда выставить, а то одними твоими Интернет-проектами сыт не будешь. И замок смажь, что ли.
- Иди уже, он же уже давно ждет.
- Ниче, потерпит, я ему сказала, что у меня тут ситуация критическая, - она подмигнула ему, подкрашивая губы перед зеркалом в прихожке.
- Ты сама критическая – ты ему об этом сказала? – хмыкнул он, открывая перед ней двери.
- Не-а, зачем так вот сразу человека ошарашивать? Пусть с мамой сначала познакомит, - хихикнула Женька и поскакала вниз по лестнице. Через пролет развернулась, подняла голову вверх, помахала рукой и с хитрецой в лице предложила:
- Ты подумай-то, по поводу девочки. Девочка оооочень хороша!
- Иди уже, чудо. Тебя там другое чудо ждет.

Он зашел на кухню, скептично окинул взглядом весь свой бардак, подвинул табуретки под стол, нехотя дожевал остатки сыра, поставил грязные чашки в раковину и уже хотел было закрыть окно, но потом вдруг передумал, распахнул его настежь и, увидев внизу бордовое пальто, крикнул:
- Женька, скажи своему чуду, пусть бережет тебя! Ты удивительная!©

23.01.2010 г.