В стороне от суеты

1

   То, что зимой пустующих деревень в родном Ачском районе стало ныне много, Борис знал не понаслышке. Он сам в родительском доме, не деревенском даже, а сельском, не был лет восемь, с тех пор как задешёво купил простенькую дачу  почти рядом с Нижним, мимо которой через каждые полчаса пригородные автобусы ходят до самой темноты. А что в глухом селе Сосново на границе трёх районов делать, когда родителей схоронил, ровесники у лучшего пруда их юности не показываются. Ни их детей, ни Глеба, сына Бориса, к родным местам отцов-матерей, дедушек и бабушек не тянуло. Бориска ещё с третьего класса отказался ездить в ту даль и скуку – пионерский лагерь лучше.
   Со временем и летом ездить туда дачный городской народ перестал: дорога и прежде была для грузовиков еле проезжей, а без присмотра совсем одичала.
И вот решил Борис Саврасов навестить своё село, прихватил рюкзак с небольшим запасом еды и денег, чтобы хватило на обратную дорогу. Да больше-то он бы и взять не мог: сам оказался на бирже труда, получая положенное пособие.  Наконец-то нашли ему работу дворником недалеко от своей  девятиэтажки.  Только вот беда, прежний дворник, которого должны были уволить за прогулы, вдруг стал выходить на работу. Борису сказали, чтобы явился в контору через две недели, за это время точно от того нерадивого мужика избавятся. Вот и решил Саврасов поднабраться сил в стороне от городской суеты. А денег почему много взять не мог, так семье оставить надо: супруга, бывшая заведующая отделом в банке, ныне там при низшей должности – уборщица, хотя в трудовой книжке ей записали красиво – офис-менеджер.
   Вот так и жили Борис и Нина Саврасовы, лишившиеся хороших работ. До пенсии обоим по году осталось, а тут мировой экономический кризис, ударивший больше всего по карману не американцев-англичан, не немцев-французов, а россиян. В том числе Нину и Бориса, но они, немного помыкавшись, всё же с какой ни какой, но работой.
   А вот сыну со снохой и внучкой Галей как быть? Галке школу на будущий год оканчивать, а, видно, с мечтой об институте придётся расстаться. Все планы нарушены. Глеб год назад взял кредит на покупку чёрного цвета «Форда» последней модели, а тут сразу две неприятности, не считая кризиса. Лишился прибыльной работы в снабженческой фирме из-за кражи металла на его складе, по суду он за халатность должен возместить убыток, да почти в это же время надо было дать крупную взятку, чтобы замяли дело по поводу найденных при обыске на дискотеке наркотиков у Галины. Оказывается, что и сама кололась, и перепродавала дозы – вот так десятиклассница. Чтобы рассчитаться со всеми долгами, Глебу пришлось и машину продать, и двухкомнатную квартиру, купив взамен приватизированную комнату в бывшем заводском общежитии. Как раз в том, в котором начали свою супружескую жизнь, зачав Глеба, молодожёны Саврасовы...
   Так за размышлениями о нынешней невезучей, одна сплошная чёрная полоса,  жизни Борис незаметно доехал на междугороднем автобусе до Ачи. А потом ещё трясся на стареньком «пазике» по трассе на Илинское, попросив водителя остановиться у приметного места, где в прогале между вековыми соснами прежде начиналась дорога в их село.
   Две параллельные колеи давно осыпались, на свежей земле травка была  зеленее. Даже глубокие колдобины стали чуть заметными, зато словно выползли из земли корневища вековых сосен. Но между двумя зелёными полосами, словно рельсами железной дороги, уходящей зигзагами вперед по зелёному туннелю, трава чуть примята. Значит, кто-то всё же изредка ходит за семь километров в позабытое село!
   На полпути ожидаемо забелело. Сколько лет ходил Борис по этой дороге, но не отвык любоваться такой красотой: словно за проведённой неизвестным лесником-великаном сосновой чертой вставала облаком белая берёзовая роща. Потом так же неожиданно всего через двести метров она заканчивалась, и снова вырастала тёмная сосновая стена.
   На бело-зеленой границе когда-то стояла крытая беседка и рядом с ней отдельно скамейка. Теперь лишь два столбика от той скамейки, словно престаренькие морщинистые серые пеньки. На ближний и присел отдохнуть Борис, поставив на второй ставший тяжёлым рюкзак.
   Устал! А ведь из села с четвёртого по восьмой класс в Илинское чуть ли не бегом всю дорогу мчался. Он младший, восьмой в семье, кому рассказывал, так не верили, что мама его родила в сорок пять. Но уже тогда в селе оставалось лишь несколько семей: лесничего, пасечника, а остальные взрослые жители уже были пенсионерами, живя на всём своем – картофеле и капусте, молоке и мясе.  Заводские товары, когда в них была нужда, привозили по случаю заглядывающие из Илинского, Ачи или других мест в гости родственники.
   Вслед за шестью братьями и сестрой и Борис уехал в Горький, поступил в индустриальный техникум, живя в семье старшего брата. После армии беспокоить его не стал: вернувшемуся на своё законное место молодому мастеру штампового участка инструментального цеха выделили койку в общежитии, потом только, когда женился на Нине, получил комнату в заводском двухэтажном доме.
   - Вам повезло, - успокаивали бездетные соседи, муж с женой, жившие в такой же двенадцатиметровой комнате с 1958 года, со времени постройки дома, чем они гордились, глядя на Нинин заметный животик. – В этой комнате вы уже пятая семья, и каждая через год-два получала полноценную квартиру в очередной новостройке. А мы тут всем первым этажом живём очень дружно, чуть что –  нуждающимся помогаем. Смотрите, какой порядок в конце коридора, где туалет и ванная с умывальниками – чище, чем в больнице!
   Глебу было два года, когда Саврасовы переехали в девятиэтажку. Как сейчас сын будет жить в этой "общаге", как написано мелом на выщербленной стене старого здания, похабного как снаружи, так и внутри. Ведь когда-то этим домом образцового порядка гордились, а ныне в туалет не зайдешь, в каждой комнате для этих целей своё ведро, все стены и потолки на обоих этажах обгорели после нескольких пожаров. К Глебу, одна лишь лампочка в конце коридора горит, идти надо чуть ли не на ощупь. Милиция тут бывает почти каждый день: в половине из тридцати шести квартир живут самые настоящие пьяницы, отмотавшие, может, не один срок. Как бы сын не нашел тут приятелей, а внучка, что ещё страшнее, подруг общежитийского известного поведения. Но жена у сына женщина вроде серьёзная, не должна допустить такого, хотя с дочерью одну промашку уже дала...
   Отдохнув, Борис, просунув руки в лямки рюкзака, пошёл дальше: уже солнце как раз висит над тропкой, значит, полдень, и сразу стало жарко. Но вот зайдет через полчаса светило за высокие сосны – и опять наступит сумрачная зелёная прохлада, а Борис уже будет почти у села. Кажется, послышались детские голоса, или показалось? Откуда в селе могут быть дети, если он один из последних ровесников, уехавших в город, а старики все давно на кладбище?  Правда, соседские Валюха с Надюхой помладше, но и они давно в Выксе живут  своими семьями, наверное, уже бабушки!
   Буквально на днях он купил в киоске «Землю нижегородскую», читает изредка он эту сельскохозяйственную областную газету, самую на его взгляд интересную, с удовольствием проштудировал статью про свой бывший район с кричащим заголовком  «В Аче счет печальный начат». Она посвящена демографической ситуации, оказывается, в районе с горбачёвских времен опустело пятнадцать сёл и деревень, да ещё в сорока живёт меньше десяти человек, все пенсионного возраста. И такое положение, пишет автор, почти в каждом из районов Нижегородчины.
   А вот и за единственным в этих местах широким дубом поворот к селу. Точно, слышны детские голоса! Как раз по соседству с его домом прыгали через самодельную скакалку одновременно две девочки, а веревку крутили два мальчика. «Не иначе внуки Валюхи с Надюхой»,- подумал, обрадовавшись, что будет не один в селе, Борис.

2

   Оказывается, это не Валюхины или Надюхины внуки, а дети двух супружеских пар, совершенно к Соснову отношения не имеющих. А почему именно в этой пятистенной избе остановились, так как раз Валюха дала адрес и даже  подвезла их, восьмерых, на ГАЗели до уходящий в сторону села дороги, всё равно ехала в Нижний на оптовый склад. Дальше семьи с немудрящим грузом шли пешком, за две ходки перенеся скарб до пустовавшего села. Нужный дом нашли по описанию – он один такой крепкий сохранился.
   А перебраться в это забытое село посоветовал выксунский экстрасенс, сам пять лет назад поселившийся в глухой деревушке на границе с Рязанской областью, завел коров и быка, на лето к нему приезжали внуки, с которыми супруга посылала ему обновки и батарейки для транзисторного приемника, а назад, ближе к школе, забирала внуков и полный грузовик свежей, для продажи, говядины и деньги от выручки за молоко дачникам из соседних деревень. Деньги – для обоих сыновей, супруге хватало с плюсом к своей мужниной пенсии, которую она получала на почте по доверенности.   
   Эти две семьи, погостившие три дня у экстрасенса, решили тоже жить в стороне от больших дорог, но тот соседей не желал, ему нравилось с ранней осени до поздней весны полное одиночество. Сказал, чтобы они сами искали пустующую деревню.
   О причинах такого переезда обе супружеские пары распространяться не стали, но вот про нынешнее воспитание детей рассказали Борису охотно. С ними до восьмого класса будут заниматься сами, даже английским языком, а потом сыновья одной пары и дочери другой пойдут в школу в Илинское. Зато здесь они и к труду приучатся, и обойдутся без телевизионных, компьютерных и иных соблазнов. К четырнадцати годам сами разберутся, что им по душе. Захотят учиться дальше - пусть занимаются образованием, понравится работать с родителями – Бога ради!
   Хозяйство у семей, живших в одном большом доме с двумя калитками, общее и большое. Четыре коровы и два бычка, десяток коз, две плодовитые хрюшки, куры, картофельный усад и обширная плантация нескольких сортов капусты, пасека пока из четырёх семей. Из развлечений, больше для детей, радио на батарейках.
   По совету того же экстрасенса жили не совсем отшельниками. Официально прописались в Илинской сельской администрации, предупредили в школе, что  пока с детьми будут заниматься самостоятельно – образование позволяет. С райповским илинским магазином договорились о том, что туда будут осенью поставлять мед, капусту и картофель, а иногда и мясо.
   Наблюдая почти две недели за двумя семьями, Борис убедился, что им тут хорошо. Дети днём помогали по хозяйству, впрягались в самодельную тележку с колесами от велосипеда и из лугов возили высушенную траву. По вечерам, пока не стемнеет, с ними поочередно занимались родители, были и настоящие домашние задания.
   Постепенно ближе познакомился с каждой семьёй. У Самохваловых росли погодки Алексей и Василий, у Старостиных – Инна и Света. Взрослые не слушали даже радио, не интересовались новостями из жизни страны. Видно, когда-то достали их эти вести. Единственное, что они брали из Илинского, когда кто-то ходил туда, так это раз в две недели книги из скудной библиотеки, из покупок – батарейки да одежда и обувь для детей. Выручку от продажи копили на бензиновый генератор.
   Прощаясь через десять дней с Самохваловыми и Старостиными, Борис пообещал приехать в село на следующее лето отдохнуть дней десять от городского смога. 
   Выйдя на трассу, долго ждал пригородного автобуса. По обочине дороги шёл навстречу с сумкой на ремне какой-то молодой парень. Поздоровался с Борисом, закурил, спросив, не знает ли он, как пройти в село, где поселились  отшельниками две семьи с детьми.
   - Интересная должна получиться у меня статья, - сказал он. – Я собкор областной газеты, вот и подсказали мне в Илинском тему.
   - Это не вы писали заметку про ухудшение демографической обстановки в Ачском районе. Мне она понравилась!
   - Я. Спасибо! Я вообще интересуюсь темой исчезновения деревень, а тут такая сенсация. Село заселяется вновь!
   - Да, случай для нашей печальной жизни редкий, - согласился Борис. – Только я вот в нашей округе такого факта не знаю. Может вы, товарищ журналист, не в ту сторону пошли. Поедем лучше в райцентр, а то дело к вечеру, по этой дороге вы ни чего не найдете, в той стороне даже дачники не живут.
   - Вроде мне дорогу правильно указали. Пойду всё же, попытаю счастья. А вот и ваш автобус!
   Если с Борисом эти две семьи не желали особо о себе разговаривать, то и с газетчиком вряд ли будут. Так что Саврасов решил не говорить про своё село, может, журналист этот устанет по дороге и повернет назад.

3

   Дома о новых жителях Сосново Борис рассказал жене Нине, потом о них же долго размышлял по утрам, подметая закрепленную территорию, собирая  палочкой с наколотым гвоздем, а где и руками в перчатках, разный хлам. Особенно мусора много у лавочек: стеклянные, пластиковые и жестяные пивные бутылки, пакеты от красного вина и иной целлофан... В его юные годы так не мусорили, вернее не сорили вообще. А тут в траве и скукожившиеся жёлтые презервативы попадаются, и шприцы с иглами. Однажды у скамейки похлопал по щекам лежащего на заплеванном асфальте прилично одетого молодого парня, а он не просыпался, тяжело дыша и синея лицом. Наркоман, догадался Борис, тут же позвонив в «скорую помощь». Но раньше появилась «помощь» с номером 02, хотя он её не вызывал.
   Дворника утренние прохожие обычно не замечают, зато сам он видит всё:  девушек, возвращающихся на бледнеющей заре к подъездам на такси, бомжей, ищущих пустые бутылки, курящих спозаранку в кустах школьниц, разговаривающих на каком-то сленге, каждое третье слово непонятное. Такие слова и у внучки Галки, бывает, проскальзывают. Где она их нахваталась, жила же с папой-мамой в приличном доме, а теперь вот пришлось всей семье в общежитие переехать.  Там и не такое услышать можно.
   «А ведь в семьях Старостиных и Самохваловых дети растут без городских соблазнов, всё время на глазах родителей» - в который раз подумал Борис о Соснове.
   У сына Глеба дела шли всё хуже и хуже, появились новые друзья, вытягивающие у него на водку последние деньги. И сам он пристрастился к  регулярным выпивкам. Как Галке в их теперешней одной комнате в одиннадцатом классе старательно учиться, если отец иной раз скандалит, если девушки её возраста, живущие в соседних общагах, давно стали женщинами. В коридоре всё время пьяный шум, сигаретный дым. Однажды загорелся диван под спящим алкоголиком в комнате напротив, в другой раз случилась поножовщина, хорошо, что Глеб незадолго до этого был послан как раз этой кодлой за очередной бутылкой самогонки в соседнее общежитие. Обещали ему в скором времени место в заводском отделе снабжения, дотерпит ли до повышения бывший менеджер, хорошо знающий все оптовые склады металла, а пока дожидающийся вакансии резчиком того же металла на гильотинных ножницах? Уже пару раз приходил на заготовительный участок с глубокого похмелья. 
   Как-то сноха Зина пришла домой пораньше, застала дочку в постели с взрослым мужиком. Тот быстро оделся и убежал, а дочь она впервые оттаскала за её короткие волосы. Вечером вернулся с работы муж:
   - Зин, Галь, посмотрите, что у входа написали рядом со словом «общага» - «Хромая лошадь»!
   Тут Зина не выдержала, рассказала, заплакав, о Гале, которая, видно, не в первый раз с мужиками, о том, что он, если и дальше будет дружить с такими выпивохами, работы в металлозаготовительном отделении может лишиться, и что она устала от такой жизни.
   - Или я ухожу, или пойдём к твоим родителям жить вместе с ними, а эту чёртову комнату продадим.
   - Я уже думал об этом. А раз Галка становится... Да, Зин, давай сегодня же и пойдём проситься.
   Новый год отмечали все Саврасовы вместе. Галка, когда не была в школе, запиралась в маленькой комнате, ставшей и спальней для родителей, а те, чтобы дочери не мешать учить уроки, до вечера вчетвером смотрели телевизор в зале. На кухне обедали порознь: сноха не захотела готовить на свекра со свекровью, да и Нина бы не пожелала питаться вместе. Потом Борис с Ниной ложились рано спать: им рано на работу, сыну с Зиной приходилось уходить в маленькую комнату.
   Первой не выдержала Нина:
   - Борис, может, мы переедем в их комнату в общежитие. Помнишь, когда Глебушка родился, как мы там хорошо со всеми соседями жили!
   - Тогда были совсем другие времена, советские! А сейчас у дверей написано, что это «Хромая лошадь».
   - Так ныне, Борь, куда ни посмотри, везде всё похоже на «Хромую лошадь».  Да и старики мы уже, надо дать детям и внучке в хороших условиях пожить. Нам-то с тобой одной комнаты да телевизора хватит.
   - Давай, Нин, попробуем. Но только с одним условием – если что не понравится, так тут же возвращаемся в свою квартиру.
   Общежитие ныне не то, что в их супружескую юность, хотя здание внешне осталось таким же. Но с туалетами, которыми нельзя пользоваться. Без умывальной комнаты в конце второго этажа, где на выщербленной плитке ночуют иногда перепившие гости. Туалет на втором этаже протекал столько времени, что кирпичная стенка начала крошиться, поэтому весь угол пришлось разобрать и выложить новым кирпичом. В кое-каких окнах вместо стёкол были фанерки. Даже по окнам можно судить о хозяине или хозяевах квартир: есть и совсем без занавесок, но есть и пластиковые, за которыми виднелись шторы.
   Люди тоже, в основном, совершенно иные. Борису казалось, что он не за полкилометра от трёх девятиэтажек уехал в тупик из четырёх бывших заводских общежитий, а попал в другой мир, другую страну, другую эпоху, где жили люди со своими взглядами на жизнь, правилами поведения, нормами морали. У некоторых нище одетых обитание здесь, словно отпуск от зоны до зоны, от драки до ещё более увечного мордобоя, от кражи кошелька у старушки или банки огурцов в ближайшем сарае до воровства компьютеров из особняков. Были и  тихие пьяницы, жившие весь день в обнимку с бутылкой самогонки, и женщины, ценящие себя в стакан красного, у некоторых семей дети росли со вшами в волосах, а играли они в пьяниц, подражая вихляющей походке их родителей. Иногда известный всей округе Дима не приходил, а приползал из соседнего дома к дверям своей общаги. А летом он даже и высыпался порой в собственной луже у единственного подъезда.
   Общежитие юности Бориса и Нины отличалось от того, в которое они вновь поселились, как советский социализм от российского капитализма.
   Саврасовы редко выходили из своей комнаты, стараясь всё необходимое для кухни закупить по пути с работы. Зато поневоле стали сериаломанами. Они с удовольствием вспоминали всех прежних своих соседей по тому, советскому, общежитию. Оно тогда было как бы начальным этапом к получению квартир со всеми удобствами в чуть ли не ежегодно заселяемых заводских многоэтажках. Тогда обязательно кто-то становился новоселом, выезжал с ордером в руках, на радостях оставляя новым жильцам неподходящую для красивых квартир мебель. Въезжали в основном одиночки или малосемейные заводчане, старавшиеся в своих цехах трудиться ударно, чтобы тоже скоро сменить это место жительства.
   В соседях с Борисом и Ниной жили Кулагины, токарь и кладовщица арматурного цеха, и их десятилетний сын Колька. Он на день рождения получил от отца-фотолюбителя в подарок взамен примитивной «Смены» взрослый «Киев», быстро в фотоделе обогнал отца, так что тот отдал Кольке и свой «Зенит». Сын по понедельникам, когда ванной мало кто пользовался, запирался в ней, печатая при свете красного фонаря карточки. У Саврасовых в альбоме фотографий, подаренных Колькой, было несколько.
   Борис, разглядывая те снимки, вспомнил и других соседей. Вот интеллигентная семья, жившая напротив: глава до ухода на пенсию был заместителем главного конструктора, оба сына теперь инженеры. А всё началось с того, что будущий конструктор, живя в общежитии с молоденькой супругой и пока ещё одним сынишкой, все вечера пропадал в институте.
   А вот семья соседей слева – Димитриевых. Их сынишка был худой-худой, но потом быстро начал расти вверх и вширь и когда из новой квартиры Димитриевы заглянули в гости к Саврасовым в своё бывшее общежитие, то их сына они не узнали. Теперь этот лысый пузан солидный глава сети магазинов строительных материалов.
   Дальше Димитриевых жил отец-одиночка с маленькой дочкой Наденькой. Она без фальши пела в коридоре песни, услышанные по радио, для возвращающихся с работы жильцов, те её хвалили, говорили, что станет знаменитой артисткой. А она в ответ обещала, что когда заработает деньги, построит рядом с общежитиями самый настоящий цирк, чтобы в него можно было ходить каждый день. Интересно, где и кем теперь работает эта добрая Наденька?
   Детвора и подростки не хулиганили, один только Санька Волков был забиякой. После одной драки малолетку посадили, с тех пор, вернувшись на следующий год, он был тише воды и ниже травы.
   А ныне в общежитиях самый заметный народ – это как раз хулиганьё и пьяницы. Честное меньшинство вело себя скромно и незаметно. Кто, как Саврасовы, пожертвовали своим хорошим жильём ради семейных сына или дочери. Вот с Борисом когда-то работала штамповщица Люся Шлёпова, между прочим, награждённая орденом Ленина. Её дочь с мужем-примаком осталась в маминой двушке, а у мамы хватило денег на покупку у совсем спившегося Лёхи-алкоголика задешёво его комнаты. Лёха иногда приходит ночевать в бывшем умывальнике на втором этаже.
   Соседу Люси Евгению комнату купила мать, известная в городе певица из художественной самодеятельности, повзрослевший сын мешал всё ещё молодящейся женщине приводить домой кандидатов в следующие мужья. Комнату она сыну обставила хорошей мебелью, телевизором и микроволновой печью, чтобы было легче готовить, в шкафу у сына стояло, рассказывала Борису Люся Шлёпова, сотни четыре исторических книг. Через год тут остались, не считая постоянно разложенного с грязными простынями и одеялом дивана и стола, голые стены, даже стульев-табуреток не было. Новые друзья помогли быстро всё пропить. А мать к сыну за два года не заглянула ни разу, но и он, гордый, её не навещал.
   У швеи быткомбината другая история. Муж уже третий раз на зоне. Ещё перед второй сидкой швея продала свою квартиру, купив тут комнату, а разницу в деньгах истратила на бесполезного адвоката. Интересно ещё вот что: муж у неё почти не употребляет спиртное. Но когда выпьет, то обязательно похмелье заканчивается или в вытрезвителе или в обезьяннике, откуда порой и не выходит до отправки на зону. Во всех четырёх общежитиях делали ставки: сколько на этот раз пробудет на свободе швейный муж. Но в этот раз он долго держался: устроился на работу грузчиком, дома всё привел в порядок, отремонтировав мебель, переоборудовал в едином стиле маленькую выгородку для кухни. Его даже специально пытались угостить водкой – не соблазнялся. А тут вечеринка в магазине, где он был грузчиком, по случаю Нового года и даже в кризис со значительной декабрьской выручкой. Сам хозяин, не зная общежитийных обстоятельств, налил старательному грузчику водки в его рюмку... По пути домой грузчик зашел в ещё один магазин, взял дорогущую бутылку коньку, хотел убежать, его поймал охранник, началась драка. Но даже во время неё он успел сделать пару глотков из бутылки с отбитым горлышком...
   А ещё Нина с Борисом наблюдали за напоминающими их юность молодожёнами, что в соседях с ними, в комнате, где когда-то жили Кулагины. Смуглая, похожая на цыганку Лена, тоже, как тогда Нина, была на девятом месяце беременности. Несмотря на это курила, выпивать, правда, стала меньше. Семья питалась плохо, поскольку её молоденький супруг, не работал третий месяц, уволили за драку с пожилой сотрудницей. Изредка помогала мать. Её недавно вернувшийся с зоны сожитель, не работавший, кстати, и до второй отсидки,  все ещё пил со старыми товарищами, отмечая возвращение, и не думал куда-то  устраиваться, чтобы облегчить жизнь своей любовнице, которая вот-вот станет бабушкой. Её сын и брат Лены, воспитанный ещё в конце советских времен, после службы в армии остался служить по контракту: дома жить не желал, не у матери же с её хахалем. И не у бабушки в её однокомнатной квартире в сталинском доме, что неподалеку, в которой теперь живёт его младшая сестра Катя - ненужный плод любви матери и сожителя. Лене больше помогала бабушка, у которой была приличная, за шестидесятилетний стаж работы, пенсия, да ещё на старушке лежала вся забота о младшей внучке.
   Редко ныне кому удавалось выехать из общежития в достойное жильё: честным трудом ныне денег на покупку квартиры не заиметь. Вот только недавно одна молодая супружеская пара с годовалым сынишкой переехала отсюда в противоположный конец большого города. Комнату этой паре купили родители жениха, который пожелал жить на свободе от опеки старших, но быстро одумался, увидев в какую обстановку попала его молодая семья. И с удовольствием переехали в старенький деревянный дом его бабушки, отцовой мамы, долго болевшей... После общежитийского кошмара и такому жилью в часе езды от работы молодёжь была несказанно рада.
   Вот какие печальные новости узнали Саврасовы от соседей. Зато от Глеба новости были просто замечательные. Неужели у него началась белая полоса! Только перешёл с гильотинных ножниц в заводской отдел снабжения, как его снова пригласили в частную снабженческую фирму, да ещё с повышением и с оплатой процентов за проданный им лично металл. Но для оперативности в деле и экономии времени нужна личная машина. А купить её не на что.
   - Разве лишь продать свой сад, - пообещал после раздумий Борис.
   - А как же мы, - возмутилась Нина. – Мы же с апреля вообще станем пенсионерами! Ты, Борис, как хочешь, но я сразу из уборщиц уйду. Я же планировала в саду всё лето проводить!
   - Есть у меня одна идея. Я ведь тоже в дворники не навечно записался. А если нам, Нин, на лето уехать в наше село Сосново, родительский дом  подремонтируем, семян запасём. Я же вам рассказывал, что там две семьи теперь постоянно живут, так что зимой наш дом под присмотром будет.
   - Если у меня машина будет, - обрадовался решению его проблемы Глеб, - то я вас, папа с мамой, при первой просьбе буду возить туда и обратно.
   - До села не получится, - возразил отец, - только до поворота с трассы  в Сосново, а там нам с Ниной придётся семь километров идти пешком.
   - Мы с Галей весь груз нести поможем, а жена останется машину караулить,  - и тут нашел выход Глеб.
   За вырученные деньги от продажи дачи, где новый хозяин на этом выгодном месте собирается поставить особняк, сын купил «КИА», корейская машина пробежала-то всего у срочно уезжающего на Север врача две тысячи километров.
   В апреле с разницей в неделю Борис и Нина ушли на заслуженный отдых, написали заявление о перечислении пенсий на карточки, чтобы не ждать, когда  деньги в положенное время принесут домой.
   - Ну что, мать, - сказал Борис жене после майских праздников, - надо мне на разведку съездить в Сосново. Глеб, как обещал, туда меня отвезёт, а оттуда я вернусь дня через два-три, может, с соседями о ремонте дома договорюсь.
   На следующее утро Глеб заехал за отцом к общежитию. Через два часа подъехали к знакомому прогалу между соснами. Уходя, отец сказал:
   - Сын, я вчера не стал при всех говорить, может, и ошибаюсь, в майские праздники видел Галю у наших общежитий. Но мельком, она меня, видно, тоже заметила, юркнула сразу в дверь. Главное, куртка такая же, написано на спине «Рита».
   - У Галки написано «пума», - машинально ответил сын, но потом сообразил, что отец латинские буквы прочитал по-русски. - Ладно, разберусь! Видно, все тех разбитных подруг забыть не может, а на носу это несчастное ЕГЭ, которого дочка очень боится.
 
4

   Оказывается, тот корреспондент всё же нашёл дорогу в Сосново, напросился ночевать к Самохваловым, а потом вышла его статья о возрождающемся селе.
Под ней опубликован редакционный комментарий. Суть его в том, что за последние год-два в стране стихийно началось пока вроде малозаметное движение по заселению пустующих деревень. В них уходят те, кто разочаровался в путинско-медведевской действительности, кому приелось пустословие верхов. Другие просто хотят остаться в одиночестве при минимуме удобств и вещей, без телефонов-телевизоров, бесполезных выборов, экономических кризисов и даже без денег. Третьи просто мечтают жить хоть и в коллективах (не так и великих по численности), но на природе, выращивать для себя и детей экологически чистую продукцию, жить в деревянных домах рядом с лесом, речкой, согласны  на пруд или просто родник с хрустальной чистоты водой. Даже появилось настоящее экологическое поселение в деревне Дуброво, что в соседнем с Ачским районе, на десяток семей.
   Этот же журналист указал дорогу в Сосново своему знакомому радиофизику Валерию, разочаровавшемуся и в науке, и в жизни, а если быть честным, повлияли на это скандалы с женой и сокращение из НИИ. Валерий и привез  в конце прошлого года газету со статьёй про Сосново. 
   Он попросил разрешения поселиться в захудалом доме, до холодов умело успел его отремонтировать-утеплить, подправил печь, выложив из найденных кирпичей новый дымоход. До холодов он, оказавшийся мастером на все строительные руки, справился, и откуда что взялось, не иначе зов предков, хотя Валерий горожанин в третьем поколении, с малознакомыми прежде деревенскими делами. Зимой сдружился с Самохваловыми и Старостиными. В весенних огородных делах они уже помогали ему, а он ни на день не оставался в долгу.
   Когда Борис Саврасов приехал в Сосново, тут были перелопачены три огорода, общий усад уже засажен картофелем, подготовлены плантации под капусту, в доме у окон поднимались капустная и помидорная рассада.
   Вечером все мужики собрались в доме у Бориса, дружно отказавшись от предложенной выпивки, выслушали его план пожить с женой всё лето в Соснове, занимаясь своим огородом. Но для начала нужна соседская помощь – и советами, и семенами.
   - Да и дом тебе надо привести в порядок, - добавил Валерий.
Он согласился подправить печь, настелить ещё крепкие две доски вместо сгнивших ступенек в сенях, ещё что исправит, если прохудившееся, крышу надо обязательно осмотреть, заметит. Самохвалов и Старостин заботу о семенах картофеля, лука и чеснока возьмут на себя, есть запас. Но взамен они просили привезти семена редких сортов капусты, список завтра утром принесут.
   - Мы же тебе, а то все сроки уйдут, землю в огороде вскопаем. А семян капусты и на свою долю возьми.
   - И на мою, - добавил Валерий. – Это и будет твоей платой за плотнично-печную работу.
   - Обязательно. Ждите дня через три.
   Через четыре дня Глеб повёз отца с матерью в Сосново, загрузив машину  всем необходимым, так что для Галки и жены места не осталось. Купил сын  родителям и сотовый дешевенький телефон, быстро научив пользоваться им и зарядным устройством.
   - Только где заряжать-то, пап, будешь?
   - Придется в Илинское, как в детстве, ходить, когда в школе учился. Там у меня несколько одноклассников, заодно и навещу.
   Борис и Нина со второго дня занялись огородом, в первый устали, ещё раз ходили на дорогу за остальными вещами, оставленными в запертой легковушке,  одну ходку сделал и сын. Он обещал навестить родителей через месяц.
Нина быстро подружилась с Самохваловыми и Старостиными, а Борису больше нравилось общение с Валерием. Дети Алексей и Василий, Инна и Света показались Саврасовым гораздо грамотнее их городских одногодков.
   Если огороды у каждой семьи и у Валерия были отдельные, то на  картофельной и капустной плантациях решено заниматься сообща: скоро начнётся самая на ней трудоемкая работа – полив. Ведь от пруда метров триста будет. Саврасовым через месяц уже казалось, что они тут живут постоянно. Глеб звонил раз в неделю, навестить ему родителей было всё некогда.

5

   У Галки за ЕГЭ тройки, впрочем, такие же оценки и по многим предметам. На последнее родительское собрание Глеб впервые за многие годы пошёл вместе с Зиной. На банкет денег Глеб денег не дал – дочка его не заслужила. В школе спокойно выслушал о том, что Галине про институт, по крайней мере, в этом году нечего и мечтать, лучше на следующий год постараться пересдать ЕГЭ, поучившись, если желает, в школе или подготовиться с репетиторами. Зато дома разъярённый отец достал портновские ножницы и успел разрезать на полосы несколько красивых дочкиных платьев, коротких, выше пупка, топиков, пару джинсов, курточку с надписью «пума»... Зина успела вовремя остановить супруга, вырвав ножницы. Галка навзрыд плакала.
   - Вот к чему привела её дружба с беспутными девками и пьяницами-парнями.  От наркотиков избавилась, так другим занялась. И это ты, Зин, виновата!
   - Мы оба виноваты!
-    И когда девчонку упустили?! Ещё в четвертом классе, помню, у неё пятерки одни были. 
   - Подруг  таких нашла.
   - А дома что? Модную одежду покупали, в телевизор пялилась сколько хотела, на дискотеки с восьмого класса ходила, в деньгах, пока в общежитие не переехали, нужды не знала.
   - Но что теперь делать? На работу её отпускать жалко, глупышка ещё, опять под чьё-нибудь влияние попадёт!
   - Другие же работают в её возрасте. Пусть сама куда хочет и устраивается. Я ей больше ни копейки не дам!
   Но на утро за завтраком Глеб объявил своё новое решение.
   - Пусть на всё лето едет в бабушке и дедушке в Сосново, возьмёт с собой школьные учебники, но в первую очередь займётся тем, что по огороду укажут.
   - Это как в ссылку ты её?
   - Как хочет, так пусть и понимает! Надо что-то родителям вкусненького собрать, колбаски, сахарного песку да муки привезти. А Галке скажи, что пусть из оставшейся одежды выберет что попроще, там ей красоваться не перед кем. Лучше пусть книг больше возьмёт. И нести всё до села сама будет.
   - Телефон-то можно взять? - робко уточнила дочь.
   - Хорошо, что напомнила. Там у деда телефон есть, вам хватит. А мне надо позвонить, чтобы дед пришел на трассу, встретил. Потом мы в село пойдём, а ты, Зин, в машине посидишь.
   - А, может, все вместе пойдём, мне же интересно на вашу деревню посмотреть.
   - Не деревню, а село. Если только сухо и сумею чуть по просёлку вперед проехать.
   Галке в Сосново понравилось. Она с удовольствием помогала бабушке в прополке, с дедушкой носила воду из болота в огород и со всеми вместе поливала капусту. Сдружилась с Инной и Светой, Алексеем и Василием, потом и с их родителями. Выдержала отцовское задание -  ежедневно по три часа в день заниматься с учебниками. Училась печь деревенский хлеб, помогала соседским детям возить траву для скотины из ближнего луга. В хлеву, правда, ей не очень приглянулось, но зато с удовольствием слушала рассказы о разных сортах капусты и картофеля.
   Все четверо детей были на четыре-пять лет младше Галки, но уже многое умели по дому, огороду и хлеву, два раза в месяц ходили в Илинское в библиотеку и в магазины. Как-то Галка увязалась с ними и посмотрела на городских девчат, приехавших к бабушкам-дедушкам: короткие юбочки, топики, чуть прикрывающие набухающие грудки, сигаретный запах. Неужели и она ещё весной такая была!
   В лесу сперва была неумехой, испугавшись посеревшей старой ветки, приняв её за змею, собирала поганки вместо настоящих грибов, хорошо, что с земляникой сама разобралась, быстро наполнив ведёрко. А потом стала заядлой грибницей, не боялась уходить в лес одна. Начала примечать изменения: в начале июля лес был не такой, как сейчас, в середине теплого ещё августа. Суше стала земля под соснами, чуть озолотился весь берёзовый клин. А это на опушке что за дерево с красными листьями, которые, кажется, вчера ещё зеленели? Интересно, как всё тут выглядит зимой!?
   В конце августа Глеб и Зина приехали за дочерью.
   - Пап, мам, разрешите мне остаться до конца октября. Я могу домой и на автобусе вернуться. Или вместе с бабушкой и дедушкой. Можно? Я самостоятельно все учебники читаю. Инна со Светкой и Васька с Лёшкой в школу не ходят, с ними родители занимаются, и мне что подскажут, а дядя Валера вообще кандидат физико-математических наук.
   - Глеб, - заступился за внучку дед, - а ведь Галка-то наша за лето очень изменилась, теперь лентяйкой не назовешь. Пусть ещё у нас поживёт. Вам всё равно в начале сентября надо за овощами приезжать. А сколько Галка грибов насушила! И земляничное варенье – это тоже её забота!
   В конце сентября Борис позвонил сыну, чтобы он привёз ему и Нине с Галкой тёплую одежду и немного их пенсионных денег. Мало ли что.
   - Часть овощей мы принесём к трассе, потом ты за остатками в село с нами сходишь, там и о внучке поговорим.
   Галка, когда родители приехали, сама по дороге в село объяснила отцу с мамой свой план. Она остается на зиму, готовиться будет к сдаче в своей же школе ЕГЭ самостоятельно. А поступать наметила в сельхозакадемию на агрономический факультет. Направление можно выпросить в Илинской сельской администрации, в том селе в этом году вообще одиннадцатого класса, так уж получилось, нет. Нет, межу прочим, и четвертого, и второго. Стареет вся округа.
   - Зимой нам с Ниной и Галкой в случае чего Самохваловы и Старостины помогут. А к Валерию жена с трёхлетним сынишкой на днях перебирается, помирились они, она по образованию фельдшер. Вот как нам повезло! - пропустив вперед жену, сноху и внучку, Борис подождал, когда они уйдут подальше. - Глеб. Я вот что подумал. Если у Галки не получится учиться на бюджетной основе, то придется на платной. Тут мы с Ниной поможем. Только, выходит, надо продать вашу комнату в общежитии. Вы так и живите в нашей квартире. А мы останемся в селе. Вот деньги за ту комнату и пойдут на учебу Галке. Но подождём до будущих внучкиных результатов. Девка теперь совершенно по-иному смотрит на жизнь, в студентах юных ошибок не повторит. Да и агрономический выбрала, видно, по своей мечте. Я вот сейчас пойду наших женщин догоню, а Зину попрошу тебя подождать. Ты посоветуйся с ней.
   В начале октября в Сосново приехала супруга Валерия с сынишкой – все жители села за один раз перенесли их вещи. А через неделю прибыло ещё пополнение: русская семья с тремя детьми из Дагестана – там давно неспокойно. Из Нижнего семью направили в Ачу, местная власть предложила жить в Илинском, а там посоветовали перебраться в Сосново, где есть несколько пустующих, на выбор, домов. Сопровождала семью сотрудница местной администрации, которая решила по поручению главы узнать, как тут живут первые поселенцы, и есть ли у них какие жалобы.
   - Всем довольны, - ответил за остальных Валерий. – Главное, вы не забудьте про детей, которых до восьмого класса учим сами. А время придёт, пусть им в школе вступительный экзамен устроят. И вот ещё что, нам в вашем райпо обещали бензиновый движок, деньги уплачены, а товара всё нет.