Все на зимнюю рыбалку!

Часть 1

Самые лучшие годы своей сознательной жизни Серёжа Соколов провёл бестолково и никчёмно.
Почему?
А потому.

Прошло лишь три зимы, как наш герой сподобился поддаться на долгие уговоры товарищей и осторожно, потопывая перед собой ножками,  впервые в жизни решил выйти на лёд.

Всю жизнь долгими зимними месяцами Серёжа невыносимо тосковал и томился в ожидании весны и лета, когда, наконец – то можно будет закинуть в воду свою свалку удочек, что, занимая целый угол на балконе, сиротливо стояла в ожидании своего хозяина.

Всю жизнь он посмеивался над больными чудаками, кои неподвижными черными точками целый день посиживали на белой целинной поверхности уснувшей реки.

Вот ведь смех, ну просто умора – в такой холод и непогоду в ожидании никчёмной поклёвки, торчать в сугробе и пялиться в маленькую лунку. Как они вообще выживают, как не замерзают, делать им больше нечего, что ли? Ну и дурики.

Но однажды, спустя столько лет, неожиданно снизошло на Соколова просветление и полное переосмысливание своих убеждений.

Целый месяц названивал Серёга Егоров своему товарищу, целый месяц уговаривал соратника сдаться, смириться и хотя бы разочек съездить с ним на зимнюю рыбалку.

- Ну ты только попробуй. Тебе и делать-то ни хрена не надо. Валенки только надень, а остальное всё тебе дам. Смотаемся туда-сюда не на долго, ратана подёргаем. Тут не далеко, – в телефонную трубку поёт Егорушкин свои ласковые песни.

Наконец Серёжа смирился, всё обдумал и поехал на дачу, где на втором этаже, над балконным чердачком, среди всякого древнего барахла, как помнится, валялись белые «чёсанки» с калошами.
И началась работа.

Местами поеденные молью валенки, для полной герметизации были обёрнуты двумя пакетами из магазина «Перекрёсток» и перебинтованы липким скотчем, а вернувшиеся на место галоши для надёжности – привязаны верёвочками.

Топ – Топ – попробовали, потопали ножки.
Ничего – кажись, сидит обувка.

Сосед Витя одолжил толстенные зелёные ватные штаны с наколенниками, в кладовке нашёлся старый чёрный пуховик с капюшоном и наш Сергуня на первый взгляд, был готов к выходу на лёд.

На одном из многочисленных прудов в начале зимы клевал ещё не заснувший ратан и для гарантированного успеха в те места и повёз Егоров своего товарища.

- На вот тебе самую простую удочку, опускай и не торопясь, подёргивай. Можешь по моим лункам ходить. Смотри на кивок, как только чуть типнет – сразу подсекай. В общем, сам всё поймёшь. Возьми печенки, положи в пустой коробок. Ну всё, давай дерзай, – всучил учитель своему ученику самую старую, самую потёртую удочку с деревянной рифлёной рукояткой и в добавок отвалил комочек насадки, полосками нарезанной тёмно-коричневой склизкой куриной печенки, кою полагалось цеплять на крючок маленькой блестящей, жёлтой блесёнки.

Э – Эх!

Повёл Соколов плечами, прислушался к своим ощущениям.
Следуя советам бывалых зимних рыбаков, о том, что на льду на теле никогда не бывает лишней тёплой одежды, наш первопроходец оделся тепленько и сейчас чувствовал себя вполне комфортно, благо, что погода стояла в меру морозная…, градусов десять, не более.

А вокруг бесконечной белой, ослепительной равниной с дальними пологими сугробами-берегами, красовалась своим зимним одеянием – Матушка Природа.

А что, красиво. Приятно. Очень даже не плохо.

А совратитель Егоров уже орёт: – Во!  Первый пошел. Не маленький.  Гад. На вот, смотри. - И черный, как головёшка, страшный головастый уродец ратан полетел прямёхонько в Серёжу.

- Да чё ты рыбой раскидался. Я что, ратанов, что ли не видел. Сверли давай около себя. Я щас к тебе приду, чё то тут мелко, – ворчит наш дилетант.

Стоит Соколов. Не торопясь помахивает ручонкой. Рыбачит.

И дело потихонечку пошло.
Но ничего удивительного нет.
Всяк знает, что этот придурошный ратанюга клюёт на всё подряд и даже на оранжевое  перчёное, солёное сало с подсохшей корочкой.
Вот ведь урод какой.

Через пару часов, попинывая ногами свою заиндевелую кучку мороженой рыбы, Егорушкин интересуется: - Ну, как тебе? Попробовал. Смотри – кошке на неделю наловил. А ты ехать не хотел. А представляешь – на окуня сесть. Иногда бывает, как из пулемёта херачит, на пустую мормышку бьёт. А бывает и хрена с два. Хоть обоссысь тут, что хошь делай. Один раз с Ветлуги вообще все пустые приехали. Ну, чё? В следующую субботу поедем на Волгу? На дачах машину оставим. Там в те выходные, из протоки одна местная баба целый ящик во-от таких горбачей притащила. Ну? Поедешь? Степана с собой возьмем. На бензин по стольнику выйдет, как раз километров шестьдесят туда. Не далеко.

И прикинув хрен к носу, посмотрев вокруг себя совсем другим, просветлённым взглядом, оценив всю экзотику и романтику зимнего вида ловли, наш герой сдался, и утвердительно склонив голову – согласился с заманчивым предложением.

Вся неделя ушла на приятные хлопоты.

Были куплены и напялены прямо на валенки с галошами – зелёные чулки химзащиты ОЗК (общевойсковой защитный комплект).
Были приобретены и оборудованы две новеньких зимних удочки с легкими пробковыми рукоятками.
Вместо традиционного рыбацкого ящика было приспособлено белое пластиковое овальное ведро с самодельной жёсткой фанерной крышкой, для удобного сидения на нем в летнее время, когда правая рука без устали проталкивает в специально прорезанную в боку дырочку – очередного десертного карася из деревенской запруды.
Егоров подарил новенькую пенопластовую мотыльницу и потихонечку подошла Суббота.




Часть 2


- Ты только ночью второй свет не включай. Если Я разозлюсь… Сам понимаешь… И убери с дороги свои зелёные валенки, провоняли резиной всю квартиру, – привычно ворчит Соколовская жена, по фамилии Соколова, пробираясь через кучу всякого барахла, что горой лежала в прихожей на ковре у стенки.

В четыре часа утра была согласована посадка в автотранспорт и, поэтому вставать Серёже предстояло часика в пол-третьего.

Соколов категорически отказался выкатывать из гаража свою тюнингованную, обвешанную пластиком иномарку, и очередь исполнять обязанности рулевого своей незаменимой «десятки» отечественного пошиба, выпала на долю Егорова.

Соколов в последний раз попикал клавишами телефона и отрапортовал: - Экипаж готов, погрузка завершена, давление в норме, температура за ботом – минус десять. Взлёт разрешаю. Пристегнуть ремни. Ну, всё. Я готов!

На другом конце шестикилометрового телефонного провода штурман Егоров ответил: - Доклад принял. Форма одежды – зимняя, полевая. Температура воды плюс два, льды устойчивые. Всем провожающим покинуть борт. Отдать концы. Отчаливаем. Ладно. Всё, как договорились. Я пошёл спать.

И дружбан дал отбой.

*  *  *

Приятно смотреть в ночное шестиметровое освещенное пространство, выхваченное у стремительно бросающейся пол колёса дороги, с тысячами наискось несущихся навстречу и разбивающихся в темноте о лобовое стекло крупных снежинок.
А ты уютно согревшись на заднем сидении, словно сам по себе, вне от окружающих обстоятельств – лениво подрёмываешь, посматриваешь в кусочек освещенного, мчащегося тебе на встречу Мира.

Егоров со Степаном на передних сидениях тихонечко беседуют о своем, о рыбацком, а Соколов докемаривает сзади. Спи новичок. За тебя всё порешают, всё обеспечат и всё преподнесут на блюдечке – знай только успевай ручки подставлять, согласно обещаниям.

*  *  *

До дач зимние путешественники добрались ещё затемно. Единственной лопатой по очереди откопали ворота, расчистили место для стоянки и вручную затолкали машину на участок.
Всё.
Тачка пристроена и после перекура можно отправляться в путь. А тут и рассвело потихонечку.

Старожил Степанов вывел друзей на заснеженный берег протоки и указал в даль: - Во-он. Видите мачта ЛЭП стоит. Вот там на прошлой неделе местная баба целый мешок во-от таких матросиков надрала. Я думаю – туда нужно идти. До Волги здесь не добраться, будем у острова сидеть. Да и ветра поменьше. Мне кажется, до туда километра три будет. Серёга, Ты как думаешь?

Закрутив винт бура, перекинув бурильный инструмент через плечо тулупа и повесив на нём за спиной фанерный обшарпанный ящик, Егоров вымолвил своё веское слово: - А мне-то что. Ты тут главный. Вон напротив мужики уже сидят. И не далеко. Но смотри. Тебе виднее. Мне всё равно. Если хочешь – пошли к ЛЭП.

Соколов ничего не сказал.

Он наслаждался свежим, чистым морозным воздухом, охватывал взглядом бескрайние белые просторы Волжского раздолья и в своих огромных зелёных чулках ОЗК поверх не менее огромных белых валенок был готов к любым свершениям.

Щелкнув огоньком окурка далеко вперед, поправив на плече ремень ящика, шмыгнув соплёй через левую ноздрю, Степан подытожил: - Ну тогда пошли. Эти тут всегда сидят. Им лень далеко ходить. Я их знаю. Всё, потопали.

И выстроившись цепочкой, след в след – рыбаки начали движение.

Э – Эх. Хорошо.
Всё просто распрекрасно и дышится замечательно.


В данном месте Волжских раздолий, саму великую реку от застроенного дачными коттеджами берега отделял бесконечно-длинный остров, а между ним и побережьем по до льдом и снегом затаилась сном протока, по которой и держали свой путь наши путешественники.

Топ – Топ. Пых – Пых.

Топ – Топ. Пых – Пых – потихонечку начинает прислушиваться к своему дыханию и общему состоянию организма Соколов.

Топ – Топ. Пых – Пых.

Пых – Пых – перебросил Серёга своё смешное белое ведро с одного согнутого локтя на другой и начал расстёгивать молнию на черном, дутом пуховике.

Топ – Топ. Пых – Пых – стараясь не отставать от прокладывающих в глубоких снегах торный путь первопроходцев, шлёпает Сергуня своими зелёными ногами след в след за друзьями.

Топ – Топ. Пых – Пых – стараясь открыть доступ холодному воздуху к шее и горлу – начинает поправлять огромный ворот теплого свитера наш новичок.
Под толстым слоем всякой одежды, под двумя нижними лосинами и ватными штанами, в старой военной шапке-ушанке, телу потихонечку становилось всё теплее, теплее и даже уже можно сказать – немножечко жарко.

Фу – у. Пых – Пых.

Очень внимательно Соколов посмотрел вперед. В белой туманной дали отыскал маленький крестик мачты линии электропередач, оглянулся назад, с ужасом отметил про себя, как мало они отдалились от последнего домика и потихонечку, по серьёзному пригорюнился.

А идти по глубокому снегу оказывается не такое уж и приятное занятие. А эти-то черти. Идут себе и идут вперед, как - заведённые. Неужели им не тяжело… и не пора ли хоть ни  на долго остановиться и передохнуть.
Но.

Топ - Топ. Пых – Пых – старается не поддаваться невесёлым мыслям, пытается не думать об этих трёх километрах заснеженной целины, что им предстоит преодолеть до заветного рыбного места, наш упитанный весельчак.

Но Соколову уже минуточек с двадцать – не до веселья.
Лишь теперь он начал осознавать, что роскошные тёплые «чёсанки» с калошами, да ещё с напяленными поверх - чулками войсковой химзащиты, сыграли со своим владельцем плохую шутку.
Почему-то…, но с каждой минутой,  с каждым десятком шагов они становились всё боле тяжёлыми и неудобными.

Топ – Топ. Пых – Пых – стало очень жарко ногам в ватных штанах.
Топ – Топ. Пых – Пых – потекли по спине первые струйки пота…, туда  - вниз, прямо в штаны и ниже.
И шапка уже сдвинута высоко на макушку, да ещё это совершенно лишнее, глупое белое ведро из под клея ПВА.

Да! Дела – делишки.
Чего-то, как-то…, но так мы не договаривались. Вот тебе и на!
Напросился на рыбалку.

Топ – Топ. Пых – Пых – Соколову уже по серьёзному становилось не до зимних красот, что окружали его со всех сторон.
А троица путешественников, тем временем – вышла на гладкий, в черных прожилках и трещинках зелёный лед.
Идти стало скользко, но намного легче.

Егоров обернулся и с усмешечкой поинтересовался: - Ну как тебе? Всё в порядке? Ещё не сдох?

Степанов, что согласно очереди, прокладывая тропу – шёл первым, всмотрелся в новичка и лишь усмехнулся.

Весь расстёгнутый, расхристанный, вспотевший, красный, с выпученными глазами, с открытым ртом, с шапкой на макушке и дурацким пластиковым ведром в руках – Соколов всем своим видом ярко вырисовывал образ дурика-новичка «чичако», как говорил Джек Лондон.

Наш страдалец сплюнул тягучей слюной, отхаркался и с хрипотцой высохшего горла произнёс чужим голосом: - Серый! Бля буду. Мы так не договаривались. Давайте передохнём. Стёпа. Далеко ещё до твоих окуней?

- Да потопаем ещё с пол-часика. Не меньше. – безобидно улыбается предводитель.

По всей видимости мужикам также стало тепленько. Они расстегнулись, поснимали рукавицы, но вид имели очень даже бодрый. Но наверняка, это была лишь известная мужская бравада. Не поверим, что им так легко дались эти пара километров по не тронутому снежному пушистому одеялу.

- Бля! Далеко ещё. Я не ожидал, что она на таком расстоянии. Ещё и половину не прошли. Глядите, она чуть-чуть приблизилась. – указывает на далёкую черную свечку стальной решетчатой мачты наш вожатый.

- Ну всё. Пошли потихонечку. Время идёт. Ещё топать и топать. – скомандовал Егоров, взвалил на плечо бур с болтающимся ящиком и бодро потопал по льду первым.

А Соколов обернулся, внимательно посмотрел назад, отметил тоненькую тропинку-цепочку следов, что исчезала за горизонтом, не увидел никаких домиков, ни далёкого знакомого берега и в его головушке потихонечку всплыла мыслишка – а ведь это затем ещё столько же обратно идти.
И ему стало дурно.

Но!
Ведь мы – мужики.

Все идут, все пыхтят. Так, что зажми Соколов свои невесёлые думы в кулачок и принимай свою Долюшку, как она есть.
И Сергуня поплёлся дальше.

*  *  *


Много разного  всплывало в воспаленной Соколовской голове за время этого кошмарного пути. Но особенно донимала обида за свою замечательную обувку. Проклятые неподъемные валенки с чулками просто не желали сразу вылезать из снега, а упирались, сопротивлялись усилиям хозяина.
Лишь теперь в полной мере наш бедолага осознал, как намного легче шагается его опытным друзьям в специальных рыбацких зимних сапогах с резиновой колодкой на шипах.

И наш герой терпел, пыхтел, кряхтел, обливался потом, отставал от ушедших вперед соратников…, но терпел. Он не был слабаком, конечно имел излишки веса и брюшко…, но никогда не отлёживался на диване и каждый день своей жизни старался провести не бездарно, а хотя бы на природе, в трудах праведных.
Но имел Соколов средний рост, соответственно – средней длины ноги и средний размах шага. Да ещё эти ватные штанищи, не говоря уже про валенки.
По этой причине новичок на длинных дистанциях постоянно, уверенно отставал от своих друзей и нагонял их лишь в то время, когда они поджидая его – отдыхали.

Одним словом – беда.

Беда бедой, но всё когда то заканчивается.
Так потихонечку закончились и мучения нашего страдальца.

Они пришли.
Фу!!!

*  *  *

Сидит Соколов на своем ведре, пытается очухаться после спецназовского марш-броска и поджидает, когда ему очень торжественно, начнут вручать краповый берет.
Но никто на него не обратил никакого внимания и друзья сразу принялись забуриваться в лёд, стараясь напасть на окуня.

До мачты ЛЭП они не дошли метров с пятьсот. Она огромным черным великаном, своей решетчатой конструкцией, высоко уносилась ввысь и там, среди облаков гордо раскинув руки – поддерживала десяток, толстенных проводов, кои приходили к ней с нашей стороны и пересекая все километры широты Волги – исчезали в невероятной дали противоположного берега.

- Дальше не пойдём. Говорят под ней сидеть вредно, писюн ещё обвиснет… И так горя хапнули, пока шли. – с шумом выдёргивая из подо льда синий шнек бура, тем самым освобождая лунку от мельчайших осколков и снега, самоутверждается Степанов.

Егоров уже сидел на ящике возле своей дырки  и осторожно, делая руками размашистые движения – опускал в прокол на панцире заснувшей реки – тоненькую леску.

Одним словом – процесс пошел.


Лишь с четвёртой перемены места окунь был найден и два рыбака вытащили по тройке мелких полосатиков.

Соколов – же никак ни как не мог подсечь зеленого хищника.
У него также «типала» тоненькая металлическая жилка на кончике новенькой удочки, он наверняка правильно успевал среагировать и взмахнуть рукой…, но рыба даже не зацеплялась, а не то, чтобы срывалась.

- Стёпа.  Что-то Я не могу подсечь. Ведь клюёт-же. Что такое? – разочарованно жалуется, сидящему по соседству предводителю, наш новичок.

Товарищ охотно откликнулся на зов «чичако», помахал Соколовской леской, поднял мормышку и захохотал: - Ну Ты дал прокакаться! Это кто тебе её так привязал? Конечно же ни хрена не поймаешь. Серый…, смотри, как у него. Ну -  умора! Щас Я Тебе её перевяжу. – хохотнул Стёпа, показал это безобразие Егорову и откусил зубами маленький блестящий крючкастый шарик с жилки.

А что такого смешного произошло? Спросите Вы.
И мы ответим.

Дома, в уютной обстановке, сидя за кухонным столом, как это делают все рыбаки – наш герой не мудрствуя лукаво, сунул кончик тонюсенькой лески в крохотную дырочку в свинцовой горошине и завязал всё это дело тройным узлом.
Всё готово.
Держится крепко и крючок болтается жалом вниз.

Но нужно почаще читать литературу, а там на любом рисунке показано, что крючок должен обязательно располагаться в горизонтальном положении, то есть торчать поперек лески в сторону или чуть под наклоном.
Тогда подошедшая рыба заинтересуется красненьким дергающимся червячком, глотнёт его и крючок обязательно зацепит её за верхнее нёбо.

На!!! И она твоя!

И верно.

После исправления ошибки – дело пошло и Соколов также стал подсекать полосатых матросиков.


Не станем утомлять читателя, подчеркнём лишь, что этим днём клёв был не очень хорош.
Как говорится – здесь клевало вчера и завтра.
Но что-то, какую-то рыбу наши друзья все таки поймали, пусть и мелкую, но….
Однако ожидаемого результата они не получили.

Б – р – р. Ш – Ш – шумит вгрызающийся в лёд шнек бура.
Ш – Ш – Ш – рождается новая ранка на теле замерзшей реки.
Новая лунка – пара новых окуньков. Не больше.

Короче – не в кайф.

И тут, вдруг… у Соколова кивок ударил как то уж очень уверенно и резко.

Дёрг! Рука сама отреагировала и подсекла.
О!!!


Сережа сразу почувствовал непривычную тяжесть… там, подо льдом.
Он не задумываясь (опыта было ещё мало) стал быстро выбирать леску с трех-метровой глубины и как ни странно, она не порвалась и из лунки, словно пробка из бутылки на Свет Божий выскочил здоровенный, зеленый окунище – горбач.

Существует обязательный в этой Жизни закон.
Все рыбаки знают – новичку всегда непременно повезёт и он, не понятно с какого прибабаха…, но обязательно, гарантированно поймает самую крупную рыбу.

Да!

Правило и сегодня не подвело, оно как и полагается – сработало.

- Во!!! Ни хрена себе! Смотрите! – с изумлением и гордостью демонстрирует друзьям свою добычу наш рыбачок.

И как это у рыбаков водится – Соколова по быстрому обурили со всех сторон.

Но!

Кроме обычных стандартных пятнадцатисантиметровых окунишек никто и ничто больше ни поймал. А о Соколовском горбаче по городу разнеслись слухи и на следующие выходные, сюда пожаловала не одна группа товарищей.

*  *  *

Сидит наш Соколов, иногда вытаскивает очередную рыбёшку.
Всё ему очень нравится…, но время от времени он с тоской поглядывает назад, всматривается в цепочку своих следов, что исчезают вдали… и ему сразу же становится очень хреново.
Всё хорошо, всё просто даже отлично, но как подумает, что через пару часов ему … и только ему одному…, самому разнесчастному человеку на всем Белом свете предстоит вновь протопать эти, как оказалось уже шесть километров…!!!

Да!!! Охо – Хох.

А пока.
Дёрг-дёрг – вновь «тукнул» кивок и очередной окунишка, задёргавшись в снегу, присоединился к кучке неудачников.




Будем кратки и отметим лишь то, что за долгий, нелёгкий, просто кошмарный обратный путь, наш Соколов всеми возможными словами вспомнил всех, кто организовал, кто подбил, кто надоумил его принять участие в этом проклятом мероприятии. Неоднократно на полном серьёзе его посещала мысль: - Мама моя, зачем Ты вообще родила меня на этот свет. За что мне всё это. Охо – Хох, лучше-б Я маленьким издох!

Но когда через часик, разложив на багажнике автомобиля нехитрые остатки еды, они со Стёпой распивали купленную тут же в сельпо бутылку (бедолага Егоров был «за рулём» , но ему оставили с собой), всё забылось, а в теле осталась лишь приятная лёгкая усталость.
Вновь всё было хорошо и распрекрасно.


Дома, встав на напольные весы и взглянув на зелененькие индикаторные огоньки, Сережа громко заорал: - Э – гей! Ни фига себе! Да Я на пять килограммов похудел! Ничего себе!
Да!
Бывают же чудеса на Белом свете.
Вот как надо худеть.
Да так мы за пару дней…

Но затем всю ночь, как древний пузатый паровоз у «дэповской» водокачки, пытаясь утолить нестерпимую жажду…, наш герой вливал в себя полные бокалы жидкости всех видов и составов.
А утром…, к полному своему разочарованию, Соколов убедился, что вес его вернулся к обычным показателям и вновь его телу придётся носить свои 96 килограммов.
Но что тут поделаешь?
Судьба.

Нынче Сережа поумнел, он считается уже бывалым, опытным зимним рыбаком.
В своей продуманной, дорогой, удобной камуфляжной экипировке, со специальным заплечным раскладным стульчиком-рюкзаком, в шипастых тёплых сапогах – он выглядит очень достойно и солидно.
А зимняя рыбалка увлекла его не менее, чем летняя.

Сегодня Сергуня немножечко приболел, закашлял… и отказался от предложения очередного товарища ночью ехать на пруд и участвовать в шабаше.

Оказалось, что на днях, во время крещенского купания, в одной деревне на мелком водоемчике, бензопилой топорами местные жители соорудили прорубь в виде креста и ночью стали в нее прыгать. А когда бабульки принялись ковшичком набирать святую воду…, то в посудинах плавали мелкие мальки.
Часа через два стали попадаться маленькие щурята «карандаши», а позднее предприимчивые мужички сачком вытащили даже щуку на два килограмма.
В это время зимы в мелких водоёмах рыба уже начинает задыхаться от недостатка кислорода, происходит «замор» и конечно-же она рванула к благодатному окошку в толстом льду, чтобы глотнуть свежего воздуха.

Нужно позвонить – узнать, что получилось с этой смешной затеей. Не верится что-то.

А жареный в муке крупный окунь – очень не плох.