Подвижничество

  Шёл 1882 год. В Петербурге и Москве заканчивались закрытые судебные процессы над участниками нелегальной организации "Народная воля", боровшейся с самодержавием. За убийство императора Александра II основные исполнители этого акта были приговорены к смертной казни. Остальные народовольцы, за исключением тех, кто успел просочиться за рубеж, получили длительные сроки ссылки в Сибирь, некоторых приговорили к одиночному заключению в Шлиссельбургской и Петропавловской крепостях. Среди них был и редактор "Листка "Народной воли" Николай Морозов, будущий руководитель института физкультуры и спорта имени П.Ф. Лесгафта в Ленинграде...
  В этот же самый год, но после окончания медицинского факультета Московского университета в городе Каинске Томской губернии (ныне - Куйбышев, Новосибирской области) появился сухощавый, небольшого роста, с живыми глазами, обрамлёнными массивными очками, новый окружной врач... Забегая вперёд, скажем, что они ещё встретятся на сибирской земле - Николай Александрович Морозов и Владислав Станиславович Пирусский. Но до той поры оставалось ещё три десятка лет.
  За плечами у вчерашнего выпускника университета уже были частные уроки, которые он давал, будучи гимназистом, студенческие командировки на борьбу со скарлатиной и тифом. Он и сам переболел сыпняком и чуть не умер... Учился Владислав на так называемую сибирскую стипендию (с обязательной отработкой после учёбы в Сибири сроком от трёх до пяти лет). Из этого можно сделать вывод, что семья Пирусских жила небогато и Владиславу приходилось рассчитывать только на свои силы.

  Н.Н. Баранский, Член-корреспондент АН СССР: "Я хорошо знал семью Пирусских... А Владислав был одной из самых оригинальных личностей, его помню с самого раннего моего детства. В студенческие годы, учась в университете, он давал уроки в семье графа Толстого. Дело кончилось тем, что графиня ушла от своего престарелого графа на студенческую мансарду к Пирусскому, где вместе стирали пелёнки своего первого сына..."
 
  Баранский не указывает имени графа. Из других источников тоже пока не удаётся установить, к какой ветви принадлежал граф. Лишь в одной книжице вскользь упоминается дальний родственник писателя Алексея Николаевича Толстого... Но так ли уж важно это, в конце концов? В других воспоминаниях сообщается о некой графине, сбежавшей к студенту. Значит, факт такой был, он неоспорим, по крайней мере - не выдуман.
 
  Итак, заштатный городишко, один из старейших в Западной Сибири, основанный в двадцатые годы XVIII века... Один врач, один священник, один полицейский чин. "Все культ-силы города", - шутил, вспоминая об отце, его сын Владимир. По его же словам, отец говорил, что он не спился только потому, что сразу же по прибытии к службе, объявил: "По состоянию здоровья не может выпить и рюмку водки". Это его и спасало.
  Два с половиной года молодой врач колесил по округе, равной по площади Бельгии. Набирался опыта, иногда поднимал на ноги почти безнадёжных больных, списанных местным фельдшером. Исподволь наблюдал за детворой, отмечая для себя, что всю долгую сибирскую зиму она редко появляется на улице: у большинства, в основном переселенцев, не было тёплой детской одежды, а в рабочих семьях дети рано приобщались к труду, зимний день короток - не до игрищ...
  Переведясь в Томск на должность переселенческого врача, Пирусский довольно быстро завоевал авторитет не только у переселенцев, которым приходилось зачастую бескорыстно помогать, спасая детей от тяжёлых болезней, но и в среде коренных томичей. Они быстро распознали в нём доброту и отзывчивость.

  A.M. Гулида, подполковник медслужбы, спортивный врач:"Воспитанный в демократическом духе, впитавший в себя всё лучшее из трудов К. Ушинского, Н. Пирогова, И. Сеченова, П. Лесгафта по вопросам трудового и физического воспитания, Пирусский сам стремился решать на практике наиболее важные вопросы санитарной гигиены, охраны здоровья и физического развития подрастающих поколений. Он искал применение этому непосредственно в школе, где условия, по его мнению, приводили детей " к длительной неподвижности."

  Читая воспоминания о Пирусском людей, давно ушедших из жизни, невольно ловишь себя на том, что это трудно назвать воспоминаниями, скорее, это - дифирамбы его учеников и сподвижников своему учителю, мэтру. Восторгаясь его подвижничеством, целеустремлённостью и богатейшим практическим опытом не только в лечебной физкультуре, но и в пропагандистских способностях, они все отмечают "любовь Пирусского к детям".
  Всё это могло бы остаться набором славословия, если бы не время, в котором Пирусский жил и работал, находя в нём единомышленников. А он, лечащий врач, умел это делать в труднейших условиях, в которых прозябала Сибирь, оторванная бездорожьем от всех культурных центров России. Железная дорога через это великое пространство только-только намечалась в кроках будущих чертежей. Что до Петербурга из Томска, что до Хабаровска расстояния измерялись в прогонах почтовых лошадей, которые сменялись на "ямах" через каждые 25 вёрст. В ту и в другую стороны затрачивалось на дорогу по полторы-две недели.  А кандальники по этапу шли на восток по три-четыре месяца. Чуть меньший срок выпадал на долю переселенцев...
  И вот в этих условиях молодой врач в глубине Сибири намечал планы и "пропагандировал принципы всестороннего развития и гармонического воспитания, основанного на совершенствовании духовных и физических сил подростков".
  После долгой и упорной работы, выступлений на страницах газеты "Сибирская жизнь", Пирусскому удалось осуществить задуманное: в Томске 25 марта 1895 года было официально оформлено "Общество содействия физическому развитию". Подобные общества за два года до этого появились в Одессе и Петербурге. Вслед за Томском такое же общество открылось в Москве.

  Как говорится, лиха беда - начало! Созданное Пирусским Общество уже в следующем году открывает для детей неимущих бесплатные спортивные площадки для игр, Сад трезвых развлечений, купальни, а зимой и катки. В народных школах представители Общества организуют гимнастические классы, для учащихся средних школ - курсы ручного труда. За собранные средства детям бедноты отпускаются бесплатные завтраки: меню самое неприхотливое - булочка, тарелка каши, стакан чая.
  Все эти начинания необходимо было постоянно пропагандировать, стучаться в двери государственных учреждений, которые очень часто остаются глухи к любым просьбам. И Пирусский практически за свой счёт открывает в Томске газету "Здоровье для всех", а позднее - журнал под этим же названием... По примеру томичей в Омске, Барнауле, Минусинске, Мариинске, Бердске, Новониколаевске, Ачинске, Иркутске и Хабаровске создаются общественные катки для детворы. А в 1898 году Обществом в пригороде Томска была открыта летняя "Басандайская оздоровительная колония для ослабленных детей..."

  B.C. Пирусский: "Реализация задач Общества всегда наталкивается на отсутствие материальных средств. Именно в этом Обществу постоянно отказывало Министерство Просвещения. А на обращение за помощью в Томскую городскую думу Обществу отвечали: " На обязанности города не лежит забота о всех хилых и слабых детях". Общество вынуждено было собирать мелкие пожертвования... Вот выписка из протокола ревизионной комиссии: Колпаков М. Д. - 25 руб., Д. Акулова - 3,5 рубля, А. Грановский - 1 руб., через нач. пароходства, инженера Стрижова - денн. сбор от 39 служащих - 18 руб., через редак. газеты "Сиб. жизнь" - 20 руб. 40 коп., от Томской управы - 200 руб"... Кроме того. Общество пользовалось так называемыми сборами кружечными, устройством благотворительных вечеров, концертов, лотерей, продажей зелени и цветов...

  При всём этом, надо отметить, Владислав Станиславович "врачебную коммерцию" отрицал начисто. Жил он в двухэтажном доме: вверху помещалась семья, внизу - приёмная, кабинет, лаборатория. В передней у входа - ящик. В него пациенты опускали деньги по принципу "кто сколько может". Иногда ящик оставался пустым. По свидетельству приятеля детства Николая Баранского "иначе всучить ему гонорар было невозможно, он очень сердился..." А старший сын Пирусского вспоминал: "...бедняку на приём к доктору попасть было просто, а богачу приходилось изворачиваться, с этой целью купцы должны были жертвовать в Общество "кому сколько не жалко..." Так, купец 1-ой гильдии Руксман внёс однажды в кассу Общества тысячу рублей. В дальнейшем Владислав Станиславович наблюдал его семью бесплатно...

  В. А. Обручев, академик АН СССР, исследователь Сибири: "Мы с ним часто встречались в первое десятилетие, вплоть до 1911 года. Я тогда занимал кафедру Томского технологического института. А в период революции 1905 - 1907 годов был его директором. О деятельности Пирусского можно говорить много, в основном - в восторженном тоне. Он в то время руководил Обществом физического развития населения Сибири, а я возглавлял Томское общество изучения Сибири. Мы с ним часто "пересекались" на различных общественных мероприятиях и оба сотрудничали с газетой "Сибирская жизнь", и оба имели репутацию "политически неблагонадёжных..." Позднее случайно столкнулся с ним в Москве. У меня только что вышла в издательстве книга "Земля Санникова" и я подарил один экземпляр Пирусскому с пожеланием: "Ищите и обрящете...".

  В 1913 году на IV съезде железнодорожных врачей в Петербурге, а он к тому времени, не бросая своих переселенцев, перешёл работать на железную дорогу, Пирусский выступил с докладом на тему "Об организации врачебно-санитарной части на строящихся железных дорогах". Доклад имел большой успех. Пирусскому предложили переехать в столицу и возглавить врачебно-санитарную часть Министерства. Но он ответил: "Не могу бросить сибиряков! Они верят мне..."
  И он возвращается назад в Томск, собирает средства для строительства Дома физического развития. В нём должны разместиться специальные лаборатории, диагностический центр, спортивный зал. Известный строитель железной дороги в Сибири и моста в Новониколаевске Г.M. Будагов, сам последователь оздоровительных идей Лесгафта, а теперь и Пирусского, проектирует, а потом и помогает строить это здание. Жидкий ручеёк пожертвований еле-еле позволяет энтузиастам удержаться на плаву... Их пытается поддержать и писатель В.Я. Шишков, который прожил в Томске около 20 лет. Но, скажем так, писатель на Руси не купец 1-ой гильдии. И, увы, не детективщик перестроечных времён начала XXI века в России. Тем не менее, как может, Вячеслав Яковлевич участвует в расширении подписки газеты "Здоровье для всех", пишет для неё короткие рассказики на злобу дня.
  Этому предшествовала встреча Пирусского с Георгием Гребенщиковым, писателем и журналистом, который редактировал газету соседей "Жизнь Алтая" и часто наезжал в Томск.
  - А Вы попробуйте заказать Вячеславу Яковлевичу что-нибудь короткое для своего издания, - посоветовал Гребенщиков.
 
  Шишков вскоре выполнил просьбу Пирусского... Надо сказать, в 10-томнике В.Я. Шишкова этих рассказов нет, как нет их и в "шутейных" повестях, вышедших в Новосибирске отдельным сборником в 1981 году под названием "Дикольче". Но две прибаутки здесь удалось найти, использованных Шишковым в газете Общества: "...ну, сами вполне понимаете, что наша сторона, конечно, глухая, в лесу живём, пню молимся, левой ногой сморкаемся..." И дальше: "Скорым поездом по шпалам тихо ехал - ноги стёр..."
  Кстати, эта особенность шишковского таланта очень нравилась Пирусскому. При встречах с ним он иногда просил рассказать "что-нибудь этакое". И Шишков со своим неистощимым юмором, наверное, не отказывал в просьбе.
  Однажды, в одной из бесед с Гребенщиковым, Пирусский восторженно отметил один из рассказов в сборнике, который Шишков подарил ему, начертав: "Необузданному поляку..." Назывался этот рассказ "Весёлый бродяга" и посвящен он был трагедии, случившейся в Томске в 1905 году. Черносотенцы подожгли здесь народный театр и здание управления железной дороги. Некий балагур Фомка по наущению полиции в это время орал:
"Долой самодержавие!" И тут же вместе с черносотенцами бил студентов.
  - Дремучее невежество и кровавый опыт слились в этом недоноске в одно целое. Это страшная смесь! - морщился Пирусский...
 
  Он как в воду глядел: Дом физического развития - детище его и Будагова - был вскоре подожжён и частично взорван. Пострадало несколько человек. Кровавый опыт и дремучее невежество ходили в те суровые времена по Сибири рука об руку... Что противопоставить всему этому? Только ли примеры добрых дел? И Пирусский чётко формулирует основные задачи для единомышленников: "Пусть мы слабы и малочисленны, но нас не можно упрекнуть в том, что у нас не хватает смелости на добрый почин. Я верю, что искренняя любовь к маленькому человеку поможет нам создать то здание, в котором должны воспитываться зародыши разумного человека".

  ...Однажды генерал-губернатор Тобизен после одного из совещаний задержал у себя попечителя учебного округа господина Лаврентьева и Главу Западно-Сибирского духовенства митрополита Макария. Губернатор задал им всего один вопрос: "Как они относятся к многосторонней деятельности врача Пирусского?"
  - Каждой бочке затычка! - зло ответил Лаврентьев.
  - Отвлекает паству от дел духовных! - вторил попечителю митрополит.
  - Спасибо, господа! Я так и думал, - оживился вдруг губернатор, - таких как он необходимо загружать поручениями доверху.
  - По самую маковку! - поддакнул губернатору отец Макарий.

  А вскоре Тобизену пришлось вспомнить об этом разговоре. Совсем недавно, доложили ему, "сибирские радикалы, спасаясь от неистовства провинциальной цензуры", организовали в Петербурге газету "Сибирь". В ней был помещён ряд обличительных материалов, где рассказывалось о том, как "мрут переселенцы в тайге, к северу от Томска"... Министерство Внутренних дел прислало на имя генерал-губернатора вырезки из газеты с этими сообщениями и предложило "расследовать и о последующем донести".
  Для Тобизена такой оборот дела на подведомственной ему территории показался необычным. Старого чинушу не страшила министерская бумага, на его веку всякое бывало! Но вот почему вымирают переселенцы? Государство их поддержало, ссуды безвозмездно на обустройство выделило. Тут что-то не так... И губернатор принимает решение: послать надо разобраться на месте именно Пирусского, уважаемого всеми переселенцами.
  - Вот, ознакомьтесь с материалами из столицы, - сказал Тобизен, оглядывая Пирусского, как будто видел того впервые. - У меня к Вам просьба: съездите на тот "север от Томска", посмотрите, что можно сделать прямо на месте. И, если возможно, примите меры незамедлительно.

  Пирусский поехал и убедился в бедственном положении новосёлов, прозябающих в болотистой тайге. Распахивать земли там было бесполезно. Местные землеустроители, как это часто бывает, не удосужились осмотреть предназначенный к заселению участок. Вот и поместили приезжих в неудобье. Хлеб там не рос, люди пухли с голода, толкли кору деревьев в похлёбку, вымирали от цинги и других болезней...
Вернувшись в Томск, Пирусский не пошёл на приём к губернатору, а сразу же принялся за дело. Прежде всего он отправился по знакомым купцам. Он рассказал им о пожелании губернатора, о своей поездке в тайгу и сделал каждому из них определённые заказы, сообразуясь с обстановкой.
  Отметим лишь, что нравы в Томске, хоть и в губернском городе, были всё ещё патриархальными, все друг друга знали, верили на слово, не вдаваясь в формальности. Пирусский давно слыл здесь "серьёзным господином". Да и как тут не выполнить губернаторское пожелание? Под момент, глядишь, доброе дело всегда зачтётся!..

  Первым в этом списке стоял купец Родюков со своей крупчатой мельницей. Вместе с ним Пирусский прикинул, что до нового урожая надо бы дать по пуду муки на человека в месяц. И Родюков принял поручение отпустить продукты с доставкой на место и, главное, по себестоимости... Следующий визит Пирусский нанёс к купцу Бронникову. Этот торговал салом, мясом, маслом и мылом... Одними из последних в этой очереди были подрядчики по постройке домов. С их помощью снарядили несколько артелей плотников...И в тайгу потянулись обозы с мукой, салом, мясом. Небольшие артели запаслись харчем на два месяца: необходимо было до холодов поставить около десятка срубов.
 

  А через некоторое время к губернатору стали поступать какие-то непонятные счета для оплаты. Тобизен, пожимая плечами, отсылал их обратно в канцелярию с просьбой разобраться.
Канцелярия сама ничего не понимала и медлила с ответом. Наконец, поступил один счёт со ссылкой на Пирусского. Только тогда губернатору стало всё ясно. Он собрал все неоплаченные счета, прикинул сумму и пришёл в ужас: набиралось больше десяти тысяч рублей!..Наутро Пирусский был немедленно вызван к губернатору:
  - Что же Вы наделали, кто будет это оплачивать? - потрясая пачкой счетов, гремел Тобизен. Крупный, массивный, в тесном мундире, он возвышался над Пирусским на целую голову. - Вы отдаёте себе отчёт в содеянном?
  - Отдаю, Ваше превосходительство. Вы призвали меня, а не казённого врача, поручили мне сделать всё возможное. Я это понял так, что Вы решили в данном случае обойтись без казёнщины, устроить дело быстро и по-существу. Чего же было от меня ожидать? Да и дело уладилось быстро, без проволочек.
  Тобизен оттянул пальцем тугой воротник мундира, покрутил головой и вздохнул:
  - Но сумма-то, сумма! Загрузили Вы меня "по самую маковку", как любит выражаться по такому поводу наш отец Макарий...

  Некоторые биографы Пирусского, вспоминая об этом случае, почти в один голос заявляют, что губернатору в тот раз пришлось выделить изрядную толику из сумм "на представительство", которые губернаторы расходовали, не отчитываясь ни перед кем... Что ж, можно лишь посетовать на то, что и в наши дни "представительские расходы" оттягивают не такие уж и малые средства из городских и областных бюджетов. Власти меняются, традиции остаются. Добродетели вечны, как и пороки.

  Н.Н. Бурденко, академик, нейрохирург, бывший ученик Пирусского: "Два года ровным счётом я не виделся с Вами. Вы мне нужны. Мне нужен Ваш совет, Ваше слово. Вы помните, я Вам сказал: "Я нашёл в Вас отца''. От этого чувства я не могу отделаться..."

  Надо полагать, знаменитый хирург, чьим именем назван военный госпиталь в Москве, звал своего учителя на работу к себе. Но учитель однажды сказал уже своё слово: "Не могу бросить своих сибиряков".

  А жизнь шла своим чередом - в заботах, разъездах, помощи обездоленным. Владислав Станиславович долго вспоминал одну неожиданную встречу, к которой они оба шли три десятка лет. Бывший шлиссельбургский узник, о котором в России ходили легенды, изучивший за время сиденья в камере-одиночке 14 языков, беседует в редакции томской газеты с Григорием Николаевичем Потаниным и Георгием Гребенщиковым. Пирусский приостановился в дверях редакторского кабинета. Николай Александрович Морозов легко встаёт из кресла и делает шаг навстречу. Оба с приветливыми улыбками, сухощавые, с небогатой седой шевелюрой, быстрыми движеньями рук, смыкают ладони в крепком рукопожатье.
  - Рад познакомиться с сибирским Лесгафтом, наслышан о Вас! - неожиданным баском громыхнул Морозов. - Вы, кстати, похожи с Петром Францевичем, я встречался с ним незадолго до его кончины. Он при мне, знаете ли, в свои 70 лет десяток раз отжался от пола.
  - К великому сожалению, мне встретиться с ним не удалось, - покачал головой Пирусский.
  - Он у нас в вечных хлопотах, - улыбается Потанин.
  Известный исследователь Центральной Азии и Сибири в свои восемьдесят лет выглядит на удивление молодо, бодро.
  - И деятелен необыкновенно! - уточняет Гребенщиков. - Однажды вот губернатора на десять "тысячонок" подвесил.
  - Это как?
  - А переселенцев за губернаторский счёт накормил и обогрел, - смеётся Потанин.
  - И правильно сделал! - Вновь громыхнул Морозов. - У нас ведь как? Одни за народ костьми ложатся, другие только поток словес извергают. Этих, увы, большинство!..
Они долго проговорили в этот вечер на исходе Бабьего лета. Небольшой дождик прибил уличную пыль. Из открытого редакционного окна тянуло благостным озоном и устоявшимся сеном из-за речки.
  - Кстати, как эта речонка обзывается? - спросил Морозов.
  - Басандайка.
  - А Вы знаете, я помню это название: читал о вашей Басандайской детской колонии. Она и сейчас действует?
  - Нет, у нас сейчас упор на круглогодичные детские площадки. А колония помогла нам набраться опыта, просуществовала десять лет.
  - У них сейчас, как в экспедициях: воздух, солнце, вода и путешествия для подрастающего поколения, - говорит Потанин. - И это хорошо!
  - Главное, без особых затрат, - поддерживает разговор Гребенщиков.
  - Так уж и без затрат! А харчи как, с неба падают, как манна небесная? - спрашивает Морозов у Пирусского.
  - Трясём толстосумов и местные учреждения, - вздыхает Пирусский.
  - Святое дело делаете! - гудит Морозов...
  - Эти ухабы преодолимы. Нам бы вот институт физического воспитания открыть! - мечтательно произносит Пирусский.
  - По типу нашего в Питере?
  - Что-то в этом духе.
  - Но это уже не от губернатора вашего зависит, которого Вы так лихо объехали. В Министерстве на это сразу тоже не пойдут.
  - А он своего всё равно добьётся, вот увидите! - уверен Потанин.
  - И назовут это учебное заведение его именем, - улыбается Морозов.
  - Не рано ли хороните меня? - смеётся Пирусский. - Институт именем Петра Францевича через несколько лет после его смерти назвали...

  Встреча эта двух учёных, энтузиастов здорового образа жизни не прошла бесследно. Через пять лет в Томске откроется физкультурный институт, директором которого, завхозом и заведующим учебной частью станет Владислав Станиславович Пирусский.
  А годом раньше Николай Александрович Морозов, набегавший в одиночке Шлиссельбурга "расстояние до луны", возглавит в Петрограде естественно-научный институт имени Лесгафта, ставший со временем кузницей многих российских чемпионов и олимпиоников.

  В.С. Баранов, зав. кафедрой физвоспитания Новосибирского мединститута в 60-е годы XX века: "С установлением Советской власти мечта Пирусского осуществилась. В Томске в 1920 году был открыт институт физической культуры. В основу его были взяты планы организации учебного процесса Ленинградского института физкультуры. Институт был хорошо оснащён учебными пособиями, кабинетами, лабораториями, спортивными залами - в основном за счёт базы университета. В организации его приняли участие многие учёные местных высших учебных заведений. А когда по решению Сибревкома 12 мая 1920 года стали образовываться комитеты физической культуры, первым председателем физкультурного органа в Советской Сибири стал доктор медицины Владислав Станиславович Пирусский..."

  В это время неутомимому подвижнику шёл уже 63-й год. Бывший ученик его, сделавший себе мировое имя в нейрохирургии, по-прежнему звал его в Москву. Пирусский отмалчивался. Надо было заниматься долгожданным детищем... И вдруг как снег на голову: телеграмма от Семашко, наркома здравоохранения республики. Узенькие полоски печатных букв заплясали в дрогнувшей руке.
 
  Всего три строки правительственного сообщения перечёркивали то, к чему он стремился всю сознательную жизнь: "В силу сложившихся обстоятельств и невозможности перевести институт физической культуры на госснабжение..." Дальше ему не хотелось читать. Россия, как говорится, прирастала Сибирью, но ничего не давала взамен. Это было ему издавна знакомо... Чтобы другие не заметили выступивших слёз, он снял очки, протёр их, промакнув глаза платком, долго молчал. К нему давно уже пришло понимание, что есть вещи и события, от которых душа буквально хрипит и это не выразить никакими словами...

  Последние годы жизни Владислав Станиславович работал в Томском, а потом и в Иркутском институтах физических методов лечения. В это время им написаны десятки научных трудов по организации мото- и физиотерапии. Умер он в 1933 году. В томской газете "Красное Знамя" вышла его последняя статья: "Западная Сибирь должна иметь институт физической культуры!.." Позднее такой институт был открыт в Омске.

  Советское правительство высоко оценило долголетнюю работу Пирусского на поприще физиотерапии и физического развития подрастающих поколений. Ему было присвоено учёное звание профессора, персональная пенсия, вручена Почётная грамота РСФСР. Он награждается знаком Трудового Красного Знамени РСФСР. В наше время это редчайшая награда, потому что в 1928 году Постановлением ЦИК и СНК СССР был учреждён новый орден - Трудового Красного Знамени СССР. За предвоенные годы этой награды было удостоено более 8 тысяч человек, а прежним, российским знаком, за героический труд наградили 53 трудовых коллектива и около 700 новаторов производства и учёных.

  Тем не менее, к величайшему сожалению, такому человеку, как Пирусский, не нашлось места в универсальном Советском Энциклопедическом словаре... Что ж, тот период был характерен тем, что в основном выбиралась эпоха, в список входили те, кто стоял во главе государства и те, чьи имена были на слуху... Впрочем, бесспорных списков не бывает, как нет границы между исторической правдой и личным восприятием истории.