Дверь нараспашку. Глава 2

«Лира» - местечко уютное.  Я попал сюда случайно, шляясь в один из неприкаянных вечеров по разноцветной карте мира. Здесь меня не знают и поэтому любят.  И хотя на отсутствие посетителей кафе пожаловаться не может, я чрезвычайно рад, что ко мне не пристают, если я того не хочу и, наоборот, пристают, когда мне это приятно. Каким образом завсегдатаи догадываются о моих душевных порывах? Эту загадку я пока не разгадал.
Возможно, я выбрал бы другое место и поселился бы у совсем другого окна, но у меня было одно веское основание: мне позарез нужно было место, в котором не было бы ни одной душевой кабины или, боже сохрани, ванной комнаты. Один раз «помылся» и хватит с меня. Шучу!  Я остался здесь совсем по другой причине. Времени у меня не так много и я не хочу тратить его на выслушивание научных доказательств невозможности моего присутствия. 
Когда я впервые уселся на теперь уже родной стул, то сразу почувствовал: «Все! Я дома!»
Как сказал один гениальный русский: «Я родился на корабле, но куда он плыл и откуда никто не знает» «Лира» - корабль, а я – пассажир, очень довольный выбранной каютой и потраченными деньгами. Как ни странно, посетителям «Лиры» я никого не напоминаю.  О том же, что во мне узнают меня даже говорить смехотворно, хотя по началу я этого очень боялся. Но, вероятно, я был прав: времена, когда я был Заклинателем Змей давно прошли.
 Меня почти не беспокоят и дают возможность просто сидеть за столиком возле окна, за которым движется город, малопонятный мне своей скоростью. Перед моим окном проходят, пробегают, проезжают малопонятные для меня люди. Но я бесконечно любопытен. Я хочу знать, куда они бегут, где и в чем черпают вдохновение для этого непрерывного бега.
Передо мной появляется тарелка со спагетти и Айша, улыбаясь, смотрит мне в глаза. Я одобрительно киваю, и она удаляется, удовлетворенная моим согласием. Уже в спину ей я говорю «спасибо» и с удивлением слышу, как она отвечает:
- Prego!
Итальянский? Где ты, Джим?  Удивление мое столь глубоко, что я на некоторое время выпадаю из действительности и забываю о еде, источающей непередаваемый аромат чеснока, помидор и базилика.
Может быть, я не слышал её, потому что совсем не предполагал услышать? Говорит ли она по-итальянски или  просто использовала понравившееся словечко? Отвечала ли она мне раньше, когда я  благодарил её? А если нет, то почему это вдруг удостоила ответом?  «Что происходит, красавица моя?» - хочется крикнуть мне, так я ошарашен.
Нет, глупости! Дело вовсе не в языковых барьерах, а в направлении энергии. Возможно, я настолько увлечен собой, что энергия других людей просто расшибается об меня, как волна о прибрежные скалы.
- Паста остывает! Что это Вы сидите, как каменный? – говорит мне Гоша. – Дон Баз просто с ума сойдет, если узнает, сколько времени вы размышляли, есть Вам спагетти или нет, а потом употребили всё в холодном виде. Сердца у Вас нет!
Он говорит все это уперев руки в бока, и заговорщицки поглядывая на приоткрытую дверь кухни. Я делаю ему знаки, призывая  угомониться и не орать так. Гоша заливисто хохочет, отчего все его фенечки трясутся и позвякивают, аккомпанируя Гошиному смеху. Из-за столиков кафе, как эхо, доносится хихиканье посетителей.
   Повеселив публику, Гоша подходит и плотно закрывает кухонную дверь.
За этой дверью царствует Дон Баз.
Баз – это Базиль, а если еще точнее Василий Ильич. Базом его прозвала местная шпана за неистребимую мечту работать в лучших французских ресторанах, а дон и есть дон – многоуважаемый человек, авторитет которого ни у кого не вызывает сомнений. Помимо всего прочего, у Дона есть серьезное основание называться Доном – он хозяин «Лиры». 
Василий Ильич очень ранимый человек. Раздутое самомнение (уж кому и знать, как не мне!) смешавшись  с наклонностями скрытого мазохиста, дала ужасающий результат: Василия Ильича бросает время от времени, словно шарик от пинг-понга из приступов гордыни прямо в запой.
Ощущая себя совершенно гениальным кулинаром, Дон Баз часто впадает в амбицию и самостоятельно присматривает, чтобы созданные его руками шедевры поедались с показным удовольствием. Неудивительно, что знающие эту особенность клиенты, Дона чуть-чуть побаиваются. К тому же он каждый раз интересуется, кто сделал заказ и берется угадать пристрастия заказчика. Если  он не угадывает, то для «Лиры» настают черные дни. Случается обычно одно из двух: либо он перестает вас кормить и тогда  можете отправляться и подыскивать для себя менее экстравагантное место под солнцем, либо немедленно уйдет в продолжительный  запой, что тоже чревато, потому что в этом случае есть будет нечего всем. Зная эту его особенность посетители, обычно, не сопротивляются, а благодарно кивают и сердечно благодарят. Опасность представляют обычно те, кто приходит в «Лиру» впервые, но таких мало. Новички либо не появляются второй раз, не найдя в этом месте ничего примечательного, либо становятся завсегдатаями, а становясь ими, прикипая душой и сердцем, не вякают понапрасну и не создают излишних проблем.
Гоше забавные танцы Дона База до… ближайшего фонаря, так как, он, как заведенный, топчет бутерброды, которые сам и сочиняет, не рассчитывая на гений Дона. Наш многоуважаемый Дон Гошу всегда прощает (он же прелесть, этот Гоша). Остальным, как я уже сказал, везет меньше.
Про меня Дон Баз решил, что я жить не могу без спагетти. Помня о его ранимом самолюбии, я тоже  не пытаюсь протестовать. Зачем мне это, в самом деле?
«Угадав» таким образом мои предпочтения и в очередной раз получив подтверждение своей прозорливости, Василий Ильич на счет моей персоны более не беспокоится, только иногда прикрикивает на Айшу. Вы вероятно не знаете, но гениальные кулинарные блюда надо есть тут же, с огня, иначе они теряют ауру приготовившего их мастера. Бедная Айша!
Вот и сейчас Гоша, пользуясь своей безнаказанностью, чуть не оставил нас всех без обеда, а Айшу еще и без хорошего настроения, потому что мы всего этого лишились бы случись Гошиным словам долететь до ушей нашего обидчивого повара.
Откуда-то из-за моей спины раздается голос с легкой укоризной:
- Осторожнее, мальчик! В зале голодные люди. Оставишь нас без жратвы – напьемся, как свиньи и разобьем твою хрупкую посуду.
Гоша пожимает плечами и я вижу, как он улыбается говорящему, щедро расточая природное обаяние. Тот наверняка в эту минуту чувствует себя невероятным острословом.
Я ем. Ем с большим удовольствием и думаю только о макаронах. У них чудесный золотистый цвет, что заставляет вспомнить замысловатые  словечки, овеянные изысками востока: шафран, куркума. Я медленно накручиваю макароны на вилку, стараясь прихватить по пути мелкие кусочки красных помидор. Кто-то, я сейчас и не вспомню кто, давно, еще в Париже, учил меня видеть еду и относиться к ней с уважением. Дон Баз, если наблюдает за мной сейчас из какой-нибудь известной только ему щели, должен быть доволен. Я полностью сосредоточен. Сладковатый вкус помидор, смешанный с травами, создает иллюзию знойного южного  полдня. Каждый раз, отправляя в рот очередную порцию, я прикрываю глаза, чтобы представить залитый солнечным теплом день.  И действительно вижу его, и наполняюсь покоем.
 В кафе становится свежо и как-то томно. Может быть, мне только кажется, что вокруг рассеивается табачный дым, а с человеческих лиц стирается выражение озабоченности, от глаз отступает усталость. Я даже вижу, как этот всепроникающий свет отражается от бокалов в баре, перекрещенными полосами стелется по барной стойке и рассыпается искрами по плиткам кафельного пола, создавая иллюзию странного освещения.
Гоша одобрительно хмыкает и изрекает:
- Вот это да! Наш Дон будет в восторге, когда узнает, что Вы тут вытворяете под воздействием его стряпни. Айша!
Она появляется мгновенно и ставит передо мной бутылку белого вина. Из ее глаз  льется благодать, как будто она только что столкнулась с входящим в кафе богом. Я осторожно поглаживаю её руку, которой она пытается убрать мою, теперь уже пустую, тарелку. Рука Айши безвольно повисает, словно внезапно захмелев от этой ласки. Всего несколько секунд и она убирает руку, берет со стола тарелку и уходит. Мне жаль. Как всегда жаль себя.

если б только
мог я слышать
как летят ласточки
чувствовать усилия детства
влекущего меня назад
если б только мог я
ощутить что возвращаюсь
назад
и  снова попадаю
в  объятия реальности
я  бы умер
умер счастливым

Очередная салфетка, исписанная моим нетвердым почерком, ложится на стол. Слова написаны по-итальянски, в надежде на внимание Айши. Кто знает, может быть, если я приложу некоторые усилия …. 
Я отпиваю глоток вина и оглядываюсь. Лица людей освещены солнцем. На ком бы из немногочисленных посетителей  я не остановил сейчас взгляд, все улыбаются мне. В этих улыбках мерещится благодарность за непреднамеренное шаманство. Как всякому неудачнику мне сразу хочется извиниться неизвестно за что, но я сдерживаюсь, видя, что они рады внезапному солнцу и легкому дыханию. В дальнем углу зала кто-то машет в знак приветствия.  Я машу в ответ и возвращаюсь к своему вину. Холодное, терпкое, оно заставляет вспоминать о любви. Нет, даже не о любви как таковой, а о блаженном состоянии покоя после обладания женщиной.
Мне требуется компания, это точно, иначе я не пустился бы в эту сопливую лирику.