Баня. Мужской день

 Это мой третий раз. Третий визит. Почти юбилей.
 Народу не больше, чем обычно, но все же пришлось ждать очередь. Потом дали 2 место на троих. Уютная кабинка рядом с выходом и туалетом.
 Шаечек не хватало, пришлось поискать. Место на лавочке заняли обычное - возле входа и рядом с кранами. В предбаннике столпотворение. Опять очередь. Голые спины с шапочками на голове и гул голосов с единственным вопросом: «Когда будут пускать». Помоюсь ли я сегодня?
 Потом открыли парную, и толпа рванула внутрь. Сцена напоминала борьбу за место в маршрутке. В первую партию мы конечно не попали. Сели ждать своей очереди. По полу стелился пар - результат разницы температур; до нас тут открывали дверь на улицу. В парилке народ набился до отказа. Когда открывалась дверь, сразу возникала на пороге чья-то голая фигура. Первые пять минут входить никто не мог, не было места. Потом начали выходить. Зашли и мы. Народ сидел на полу, на ступеньках, на верхних и нижних палатьях. Стоял сумасшедший жар. Голова без шапки начинала дымиться. Если место освобождалось, то входил следующий ожидающий своей очереди с наружи парной. Происходила смена парящихся, но количество оставалось неизменным. Чей-то вопрос: "Как пар?". В ответ одобрительные возгласы и аплодисменты. Так повторялось три раза, в остальном сохранялось всеобщее молчание. Говорить было сложно, жаркий воздух затруднял общение, обжигал легкие через открытый рот. Я разместился на верхней ступени, спиной к деревянным перилам. Перед лицом то и дело маячили то голый зад, то еще хуже, обнаженные мужские гениталии. Кстати, о гениталиях. Их здесь много. Все посетители обнажены, и никто не стремиться прикрыться. Голым среди голых чувствуешь себя естественно, что не скажешь про моменты, когда приходилось оголяться в присутствии одетых - всегда чувствуется стеснение. Гениталии бритые и заросшие, затерявшиеся в кудрявых волосах (там волосы всегда почему-то вьются), большие и не очень, вплоть до совсем маленьких - детских. Но сексом это совсем не пахнет.
 Много тел разукрашенных татуировками. Но не зоновскими, художественными. Один мен был плотно облеплен жировиками и фурункулами. Большие мясистые вздутия по всему телу. На руках, ногах, шеи и несколько вздутий на лице. Он греется отдельно ото всех, на верхней полке. Впрочем, никто не вскакивает с места и не уходит, если в следующий заход он оказывается рядом. В бане все тела выглядят стерильно. Распаренные, красные, глянцевые.
После парилки сразу в душ, смыть с себя выделившуюся жидкость и вместе с ней грязь, забивавшую поры. Потом в бассейн, чтобы сбить температуру, охладиться. Вода холодная, почти ледяная. С непривычки поначалу даже сводит ноги, но бежать греться никто не торопится, сидят в рядок на лавках, отдыхают. В углу большая куча использованных веников. Обычно веника хватает на один сеанс. Но те, кто пришел без них, может воспользоваться чужим, уже использованным, бережно уложенным в кучу в углу. Без веника париться нет смылся. Это ритуал - хлестать себя и соседа по распаренному телу. Ветви оставляют красные следы, подтеки, но все это только в радость.
 - Сильней, сильней! - слышится со всех сторон.
 Потом опять в душ и в бассейн.
 - Смывайте листья, суки! Листья смывайте! Полная жопа листьев, а они в воду лезут. Потом вода, как нефть, черная. Обмойтесь под душем, суки!
После 2-3 заходов в парилку, делаем перерыв. Медленными шажками бредем в свою кабинку. В зале стоит гул разговоров. Многие приходят сюда не столько помыться, сколько просто хорошо провести время в кампании за дружеской беседой. В кабинках на столах полно еды: рыба, мясо, креветки. Стараюсь заглянуть в каждую возможную, в надежде увидеть хотя бы кого-нибудь кто обгладывает отрубленную конечность, расчлененное тело на полу или же сцену содомии, но ничто подобное не встречается. Стоят стаканы с пивом, на полу в ногах пустые бутылки пива. В соседней кабинке, за занавешенным проходом, идет игра в карты. Тихо, без лишнего шума, иначе выгонят - азартные игры запрещены. Играют на деньги. На интерес никто не играет. Здесь только прощупывают согласившегося играть. Для серьезной игры есть приватный номер. И все же, об этом никто вслух не говорит, но все об этом знают. После парилки хочется пить. В голове крутится картинка с дымящейся чашкой чая, но пьется, почему пиво. Если с собой не принес, можно купить в буфете. Разливное, холодное, с густой шапкой пены. Водку здесь не пьют. То ли заведено уж так, то ли просто потому, что не в ней нет смысла - после парной и так качает, как после долгого застолья. Пару глотков пива и ты плывешь, закрыв глаза и облокотившись на стенку.
 - Эх, бабу бы сейчас!
 Но бабы сейчас лишнее. Все расслабленно. И между ног, некогда мощный инструмент и личная гордость сморщился и почти исчез в нескончаемых складках кожи. В буфете отпускают женщины. Но видимо, в бане не принято иметь возбужденный член, так как все на виду и могут не правильно истолковать. Потому в буфете работают потрепанные продавщицы с перекрашенными хной волосами. На них мало обращают внимание, как на женщин. Не стесняясь, совершая покупки полуголыми, едва прикрывшись полотенцем.
 - Галя, запиши на меня 2 по 50.
 - Миша Синее Полотенце - 100 рублей. И еще у тебя 250 с прошлого раза, не забывай.
 Я стою, изучаю взглядом Галю, пока она цедит мне пиво в стакан. Декольтированная кофта, ложбинка между грудей в мелких морщинах, яркий макияж, красная помада на сдувшихся губах. И все же женщина. Стараюсь не думать об этом, чтобы не дать повод спящей под полотенцем плоти, не скомпрометировать себя. Галя улыбается мне одной стороной, так что получается ухмылка. Ее взгляд ползет по мне медленно вниз. Протягивает стакан.
 - Еще что-то будете?
 - А что еще есть?
 - Меню перед вами. Креветки, рыбка, бутерброды.
 - Нет, спасибо, не хочу. Продажной любви у вас в меню нет?
 - Продажной? Продажной нет.
 - А какая есть?
 - Большая и чистая.
 - Понятно. За ней наверняка нужно приходить на сеновал с кузнецом. Но кузнец нам не нужен.
 - Вот именно. Раз не нужен, тогда свободны. Слушаю, что вам?
 Она переключается с меня на только что подошедшего распаренного старичка. Наклоняет, спиной к нам, подставив к обзору плотно обтянутый юбкой зад. Я выхожу.
 Напарившись и намывшись, мы покидаем это место. Уходить лень, даже в лом - тело полностью обессилело, чтобы двигаться. Но мы придем сюда в другой раз.
 Я не хотел здесь видеть трупы, мучения и смерть. Не хотел здесь видеть похоть и разврат. Не хотел видеть все то, что привык видеть всегда и везде. Я и не увидел.