кинф, блуждающие звезды. книга первая 27

Затолкав оба тела в лодку, Тиерн оттолкнулся шестом от берега. Если доплыть до острова, если прикинуться одним из них, то можно по обрывкам разговоров, фраз, по каким-нибудь картам вызнать, куда идти. Это небольшой шанс, но он, по крайней мере, существует. Если оставаться на берегу, то не будет и его.
С острова наполз туман. Перевалив через борта лодки, он сначала наполнил её до краев, а потом, немного помедлив, охватил молочно-белыми объятьями Тиерна. Стало трудно дышать, словно туман был не просто водяным паром, а густым, как каша, как кисель.
С минуту Тиерн ничего не видел, слышал только тихий плеск воды. Затем, когда ветер немного разогнал молочные хлопья, и лодка выбралась на черную гладь воды, Тиерн в ужасе увидел, что оба тела, ранее лежавшие на дне, исчезли. Потрясение было так велико, что Тиерн не сразу сумел вернуть себе способность соображать. Сколько времени прошло, он не знал, однако, когда в голове его прояснилось, и прошел тревожный стеклянный звон в ушах, он обнаружил, что сидит на дне лодки, предоставленной ветру и течениям, и шеста у него в руках нет.
- Что за наваждение, - пробормотал Тиерн. Его била крупная дрожь, зуб на зуб не попадал, и снова наплывал этот жуткий туман. Больше всего Тиерн боялся, что он снова наполнит лодку и вернет оба трупа, или, что еще хуже, сделает их живыми – воображение ярко нарисовало ему эту картину, как они оба оказываются напротив него, и тот, что лишился своей мантии, растягивает в злой ухмылке тонкие губы… Неужели прав тот, который говорил, что он всего лишь плод чьего-то воображения? А что, если все, что привиделось ему на берегу – не настоящее? Что, если это дурман, морок, и он, Тиерн, просто сошел с ума, и бежит прочь от собственного страха? Что, если никого нет в подземелье, а он гоняется за бесплотными призраками и разговаривает с пустым местом, воображая, что напротив него стоит человек?
Тиерн лихорадочно обшарил себя – странно, а серая ряса все еще была на нем. Как это объяснить, если предположить, что люди в сером ему просто привиделись?
Туман на воде расступился, и показался берег. Тиерн не смог даже определить, то тли это берег, откуда он только что отчалил, или же тот, откуда приплыли страшные незнакомцы. Место, куда приплыла лодка, не походило на то, где он прятался, но и крепости он не видел. Похоже, лодка просто приплыла к другому месту, но на том же берегу, откуда отчалил Тиерн.
- Проклятый туман, - выругался Тиерн, сцепив зубы, чтобы не разреветься.  Теперь у него не было и шеста, чтобы плыть. Оставалось лишь одно - снова вылезти на берег.
Больше всего он боялся, что снова кого- нибудь встретит, но берег был пустынен. Спотыкаясь о камни, Тиерн вылез на берег и направился – куда? Он не знал. Ему казалось, он обречен вечно тут скитаться.
Видимо, он вылез на другом берегу, какое-то тайное подводное течение вынесло его к острову посередине озера. Тиерн приободрился; может, удача все же улыбнется ему, и ему удастся выбраться из этого призрачного подземелья?
На острове гулял ветер; он разогнал оставшиеся клочья тумана, и обнажил здание, до тех пор прятавшееся от глаз Тиерна в белесом паре. Это была небольшая башня, приземистая и построенная добротно, на века, из крепкого белого камня. На остроконечной крыше, крытой  грубой темно-коричневой черепицей, плескался флаг. Он выгорел от времени и был порядком истрепан, но Тиерн угадал, какого он раньше был цвета – синего, - и даже разглядел таинственный символ на ветхом полотнище. Там был изображен дикий ящер, ядовитая тварь из ущелий. Странный зверь для того, чтобы помещать его на свое знамя, подумал Тиерн. Он сам бы не стал гордиться тем, что похож на  ядовитую уродливую ящерицу.
Башня казалась покинутой. Ветер, свистя во всех щелях, гремел какими-то цепями – возможно, теми, что должны бы поднимать подъемный мост, - и хлопал оставленным открытым окном. Прислушавшись к жалобному звяканью треснувшего стекла, Тиерн заключил: да, это место покинуто. Только двое из людей в сером остались сторожить его, остальные ушли наверх. Тиерн раздосадовано покрутил головой. Эх, если б он не начал полоскать свои штаны, если б дождался, когда они сами выйдут наружу! Они вывели бы его. Но что теперь об этом думать.
Внутри башни так же было тихо, только отчетливее звякали цепи. Тиерн сделал шаг и вздрогнул от резкого звука – то захрустел под ногами песок и ракушки, раздавленные в мелкую крошку. Песок еще не просох; весь каменный пол внутри усыпал этот песок – интересно, зачем он тут? Что им хотели засыпать?
Тиерн оглядел холодный пустой зал. Он не походил на жилище, скорее, на капище идолопоклонников – как следует оглядевшись, Тиерн заметил, что на полу синей мозаикой выложена  звезда о четырех лучах, и на каждом её луче расположено по алтарю, искусно выточенному из синего блестящего камня, и такой же стоял посередине, точно в центре звезды. Это были пятиугольные бассейны о четырех низеньких ступеньках, наполненные черной непроглядной водой, масляно блестевшей, посередине которой сиял белой звездой странный подводный огонь, от которого поднимался черный блестящий пар. Заглянув в темноту, Тиерн молча отошел. Здесь недавно была принесена жертва, это абсолютно точно. Отшатнувшись, Тиерн ногой расшвырял песок, насыпанный на полу, и на него глянули выложенные из мозаики мистические глаза. В ужасе он раскидывал песок – вот что он скрывал, вот что посыпали, чтобы не увидел никто! Мозаичные узоры, причудливо сплетаясь, вырисовывали ту же ящерицу о пяти головах, и пасть каждой была разинута возле каждого алтаря. Ей приносили жертв, притом - недавно. Тиерн завертелся, оглядываясь, как затравленный зверек, оглядываясь кругом. И повсюду, на всех стенах, на своде потолка, видел он переплетение мерзких синих тел ящериц, выполненных столь реалистично, что, казалось, они шевелятся, бегают, разевают ядовитые пасти, шипят, требуют новой жертвы!!! На миг Тиерну показалось, что он стоит прямо в логове этих страшных тварей, и что они вот-вот спрыгнут со стен и сожрут его.  Как безумный, кинулся он прочь, не  соображая, в какую сторону бежит. Но тщетно; куда бы он ни помчался, всюду его поджидало синее сплетение тел и шипящие разинутые пасти. Это было уж слишком для его несчастной головы; более всего его пугало то, что подтверждались его догадки – эти, в сером, действительно были добропорядочными бюргерами, и они явно принадлежали к какому-то мрачному жуткому Ордену. И о нем никто ничего не знает, а он поопаснее Палачей с их жестокой, но все же справедливостью!
Тычась по какому-то проходу, как слепой котенок, Тиерн налетел на дверь и толкнул. Та не поддавалась. Тиерн, объятый и вовсе уж паническим ужасом, колотил кулаками, пинал ногами, наваливался плечом, не заботясь больше о сохранении тишины.
- Помогите, помогите! – вопил он.
Дверь не подавалась. Более того – как издевку над собой. Тиерн увидел мелкую вязь букв, карянских, опоясывающих замочную скважину. Древняя загадка! Тот, кто хотел пройти тут, должен был отгадать её, и видимо, загадка была не из легких, раз дверь все еще была закрыта – под своими руками, панически колотящими по старому дереву, Тиерн увидел паутину и плесень. Время присыпало створку густым слоем пыли и почти сравняло её со стеной. Мало кто отгадывал эту загадку, наверное…
Загадка была высечена  ровным красивым шрифтом, но Тиерн был так напуган, что не мог прочесть её целиком; его зрение выхватывало отдельные куски слов, фраз, как-то болезненно замечая какие-то мелкие, но малоприятные детали на стене. Царапины, оставленные , наверное, ногтями такого же перепуганного заблудившегося странника, как и он, жирные липкие полосы – возможно, эти почерневшие полосы на стене были нарисованы кровью.
«Он человек, и то, что только часть человека. Он живой, и то, без чего человек не живет».
Ниже был алфавит, тоже карянский. Буквы были размещены на маленьких пластиночках, как бы на кнопочках, и тот, кто отгадывал, должен был просто набрать слово из этих букв, нажав пальцами на кнопки.
Тиерна трясло. Сплетение синих тел на стенах словно шевелилось, угнетая его, и ему казалось, что он слышит гулкие шаги по коридору. Кто-то шел за ним!
- Что это, что это, - шептал Тиерн, истерично размазывая пыль по стене. Даже если никто не отгадывал этой загадки, должен же быть кто-то, кто её здесь высек? И он наверняка проверял, как действует механизм? Его звериное обострившееся зрение, казалось, просверливает насквозь толстый слой вековой пыли и паутины, ему казалось, что он видит даже мелкие бороздки отпечатков пальцев древнего мастера, который кропотливо работал над изящной надписью, а потом, сдув со стены мелкие крошки и строительную пыль, опробовал свой замысловатый замок, набрав нужное слово.
На миг Тиерну показалось, что мерзкое шевеление тел на стенах  прекратилось, и смолкли все звуки. Даже его сердце, бившееся до этого часто и оглушительно громко, вдруг замедлило свой ритм и стало биться лениво и медленно, отдельными гулкими толчками, тихими и глухими. Тиерн закрыл глаза, а когда открыл, ему показалось, что эти отпечатки пальцев жирными пятнами виднеются на стене.
Тиерн закрыл глаза. Дыхание его стало ровным и медленным, под закрытыми веками было темно и красно.
«Он часть человека, та, что помогает ему жить», - пронеслось в голове Тиерна, и рука его сама легла на мелкие камешки.
С, И, Л, Ь, Ф.
Дух.
Откуда к нему пришло это знание, и как он догадался. Тиерн не знал. Он и карянский язык-то толком не знал, говорил на жуткой смеси ломаного карского и регейского, вворачивая бранные сонские слова. Но догадка пришла к нему вовремя – едва подалась стена, едва заскрежетал камень о камень, как ожил мир, и Тиерн услыхал приближающуюся погоню, топот ног и скрип песка под сапогами преследователей.
- Стой! – кричали за его спиной, срываясь на визг. Тиерн на миг оглянулся – это были они, серые, - и шагнул в открывшийся проем. Плита под его ногами плавно ушла вниз, и проем закрылся –  быстро, но достаточно медленно, чтобы он еще раз смог увидеть развевающиеся серые плащи и синих ящериц.
Стена наглухо отрезала его от звуков погони. Здесь, в подземелье, было тихо и покойно, так, что Тиерн, еще минуту назад задыхающийся от страха, вдруг успокоился, дыхание его выровнялось. Эти тишина и одиночество не пугали и не угнетали его. Да их и не было – Тиерну казалось, что он наконец-то вышел к людям, где-то пахло жильем и слышались голоса… впрочем, возможно, это его растерзанные нервы могли играть с ним такую злую шутку. Да, так; ему это казалось, но и этой галлюцинации хватило, чтобы успокоиться.
Тиерн огляделся. Странно, но ему показалось, что он внутри какой-то башни, узкой круглой башни с узкими окошечками в толстых каменных стенах. Осторожно, чтобы не оступиться впотьмах, Тиерн поднялся на первый пролет и приник к толстому запыленному стеклу. Ничего не видно; кажется, это было слепое окно, засыпанное землей. Башня была словно врыта в землю или вдавлена, провалена страшными силами. Тиерн поднялся выше, но и на втором пролете ничего не увидел. Окна, как и на первом этаже, были слепы.
На четвертом или пятом этаже ему повезло. Башня резко вынырнула из-под земли, и сквозь толстое слюдяное стекло Тиерн увидел нечеткие силуэты каких-то строений, полускрытые мраком. Увидел – и опустился на пол, трясясь от истерического хохота. Внизу было подземелье и лестница, и груда обломков оружия, среди которого он нашел Кривой – это надо же! Из слюдяного окошка хорошо был виден ход в эту башню с другой стороны, чуть ниже, чем тот, через который Тиерн убежал от преследователей. Тиерн хохотал, как безумный; по щекам его вновь текли слезы отчаянья.
- Индюк надутый! – визжал он, дрыгая ногами так, что суставы щелкали. – Ходил кругами, все это время я ходил кругами, удирал, и все для того, чтобы вернуться на то же самое место! В самое начало, в одну из башен прямо у входа, куда меня кинули, как собаку!
Внезапно истерика его прекратилась так же, как и началась. Он вдруг затих.
Преследовать того таинственного незнакомца он начал тоже где-то здесь. Да, точно. Вон та башня, похоже, Королевская Тюрьма. А значит… не сюда ли торопился тот, кто завел Тиерна в лабиринт подземелья? Он просто не смог пойти сюда, зная, что Тиерн последует за ним, и явно не желая выдавать своего маршрута.
- Конечно, - сквозь зубы прошипел Тиерн. – Все правильные решения самые простые. Я шел искать выход далеко, а он оказался близко. Вперед!
Тиерн резко, как на пружинах, подскочил и ринулся наверх башни. Возможно, им двигало только отчаянье, оно придавало ему сил и горячую веру в то, что теперь-то он спасен.
Преодолев последний пролет, Тиерн почувствовал, как изменился воздух. Он был очень холодный. На самом верху башни был настоящий ураган. Тиерн вынужден был ухватиться за перила, окружающие круглую площадку на верху башни, чтобы его воздушным потоком не снесло в круглый люк, расположенный посередине. Казалось, какой-то сказочный великан спит там, и втягивает могучими легкими воздух. Ветер то прекращался, то поднимался с удвоенной силой, увлекая все в загадочную дыру.
- Что за напасть, - пробормотал Тиерн. Желание сию же секунду перейти по тонкому шаткому мостику в темноту замка было огромным – от верхней площадки башни, еле освещенной все теми же полупотухшими кристаллами, как лучи, тянулись длинные, хрупкие на вид мосты, заканчивающиеся темными провалами в стенах. За ними, возможно, была свобода.  А что за этим таинственным люком? Искушение разузнать это было еще сильнее. Тиерн, перебирая руками по перилам, осторожно прошел прямо к таинственному лазу и заглянул вовнутрь. Ничего; пустота и чернота. И ветер воет.
Тиерн опустился на колени; так стоять было гораздо устойчивее, ветер уже не сбивал с ног. Он присмотрелся, напрягая зрение – нет, ничего не видно. Однако…
- Что это?!
Почти у самого верха люка была вбита в стену железная скоба, и к ней привязана веревка. Толстая, крепкая и новая. Тиерн ухватил её, подтянул к себе – так и есть, дальше был узел, чтобы удобнее было держаться и не съезжать… Значит, кто-то пользуется этим ходом! А что там? Логово великанов-Палачей? Или серых теней? Крепче сжав рукоять Кривого, Тиерн ухватил веревку и подергал, проверяя на прочность. Хорошо привязана.
- Только гляну и наверх, - пообещал себе Тиерн. – Не думаю, что на середине пути меня будет поджидать Палач… а если и будет то я уж сумею постоять за себя!
Внутри лаза, который, наверное, пронизывал всю башню насквозь, до самого основания, было еще холоднее. Ветер давил на плечи спускающемуся, бил, трепал полы одежды, и пару раз Тиерн оскальзывался, ободрав ладони. Изнутри лаз порос каким-то странным мохом, мягким, упругим и пушистым. Он обнимал Тиерна мягкими лохматыми лапами, и ходил волнами, отчего голова кружилась. Башня казалась зыбкой, словно болото, и спуск показался Тиерну еще дольше, чем восхождение.
Чем ниже спускался Тиерн, тем сильнее был ветер, и тем, как ни странно, светлее становилось. Но свет тот был не солнечный и даже не от пламени. Это был свет мягкий, как бы от далекой спящей звезды. Вскоре меж расступающихся лап мха Тиерн увидел землю, и, разжав руки, спрыгнул вниз.
Ветер столкнул его, прижал к земле, и растаял, словно и не было его вовсе. Тиерн, кряхтя, поднялся на ноги, и огляделся.
- Боги мои, - пробормотал он, - да это же самое настоящее Сердце Эшебии!
Башня, полая внутри, вела еще ниже, на целый ярус. Еще один подземный город! Свод, каменный потолок, поддерживали колонны - в голубовато-зеленом свечении этого странного мира, обвитые со всех сторон плетьми мха, усеянные белыми и зеленоватыми цветами, похожими на болотные огоньки, они больше походили на деревья. Над стелющимся под ногами ковром из моха и каких-то бледных трав поднимался туман, и очертания мира было неясно и расплывчато. Где-то далеко виднелись фигуры людей – они двигались в светлой мути, подобные призракам, и больше походили на приведения, на зыбкий сон, чем не настоящих людей. Тонкими руками собирали они травы, целые охапки загадочных трав, которые и в их руках дарили свой призрачный свет. Свет – тот бледный, спокойный, загадочный свет, что царил над неясными полями, - исходил ото всего. От фосфорицирующих цветов, от пышного мха, от диковинных грибов, что были здесь вместо настоящих растений. Дома, виднеющиеся то тут, то там за колоннами, казались накрытыми шапками зеленовато-голубого снега – то лежал на их крышах густой туман; окна их светились приветливыми мягкими теплыми пятнышками, словно свет свечей был растворен в этом нежном тумане. Свежий ветер, что врывался сюда через длинный тоннель в башне, оставив на пышном мхе вонь смерти, катался над мистическими полями, перебирая мох, и качались бледные цветы, разбегались болотные огоньки. И не понятно было – жуткие подземелья ли охраняют этот рай от вторжения людей, от их грубых чувств и низких страстей, или же наоборот, этот рай преграждает своею чистотой дорогу всему злу, всей грязи, что заключены в подземелье и не дает им выплеснуться наружу и отравить своим смрадом землю.
 И музыка – стучали в барабаны, отбивали ритм, словно где-то недалеко билось большое сердце Эшебии; играли флейты и простенькие гудки, подпевала деревенская скрипка, и били в многочисленные бубны, заливались бубенцы и колокольчики, время от времени солидно и многозначительно крякала труба. Где-то был праздник; теплилась простая и чистая радость, и отчего-то Тиерну вдруг стало так хорошо, что голова закружилась, и он, разорвав душащий его ворот плаща, уселся на мягкий мох. Над лицом его кружились болотные огни, тихий прекрасный женский голос пел о спокойствии и радости, вся сила мира, все его величие  и красота были в нем, и Тиерн, не в силах побороть свою слабость, упал лицом во влажную землю и уснул.
…Проснулся он в темноте, влажной и мягкой, как бархат. Голова его все еще кружилась, словно после хорошей пирушки, и даже казалось, что он немного пьян.
Он находился в доме, это было совершенно точно. Лежал на лежанке печи, за занавесью. Над ним, прямо над лицом, висели пучки сушеных пахучих трав, и где-то рядом гремела посуда, пахло огнем и очень вкусным хлебом  – печь топили добрыми дровами, и тесто ставили на самой белой муке.
Было тихо; но, как ни странно, он все еще ощущал биение большого сердца. Словно гудела от ударов в барабаны земля.
- Это оттого, что тебе непривычен наш воздух, - сказал невидимый собеседник. – Наш воздух чище и лучше, чем ваш. Он проходит через много тоннелей, оставляя во мхе всю грязь и вонь, и сюда поступает уже кристально чистый. Еще пара дней, и ты совсем привыкнешь. Если, конечно, останешься. Но ты не останешься. Ты не похож на человека, которому нужен покой.
- Покой, - пробормотал Тиерн. – Да, здесь покой… Что это за место?
- Кто как его называет, - ответил не видимый собеседник. – Земля Вечного Ветра, Долина Сумерек – кому что подсказывает сердце. Всяк тут находит то, что ищет. Вы, наверху, называете наш город Сердцем Эшебии.
- А ты кто? И как тут оказался?
Невидимый собеседник помолчал, словно пожал плечами.
- Как и многие другие. Однажды мне был вынесен приговор, - ответил он, наконец. – И приведен в исполнение. Я должен был умереть, как и прочие приговоренные, мучительно и долго я должен был помирать. Но иногда Палачи соглашаются уйти в могилу вместо приговоренного, и в склепе с именем преступника и его приговором остается тело Палача. Так случилось и в моем случае.
Тиерн, потрясенный, молчал. Перед глазами его стояла страшная картина – раскачивающийся на цепях мертвый Палач.
- Как на такое можно согласиться?! Тем более – Палач? Ни один из них не производит впечатление человека милосердного, а чтобы пожертвовать своею жизнью ради другого, надо быть весьма человеколюбивым. Чем ты пронял того, кто согласился занять твое место?– изумился Тиерн. Собеседник его усмехнулся:
- Каждый Палач в своей жизни проходит через такие муки, что еще одна, последняя, кажется им не такой уж страшной. Может, соглашаются самые усталые? Потому что потом, если жизнь его продолжится, мук будет еще очень много. Кроме того, преступник может быть не так уж и виновен – здесь не только убийцы и воры, о, нет. Есть и весельчаки, которые пошутили не в добрый час, и дерзкие смельчаки, переступившие запрет, и честные путешественники, которые прошли много дорог, и знают, что мир не заканчивается за Мокскими горами… Их всех приговорили за то, что они нарушили какие-то табу и догмы верхнего мира. И кара была страшна и несравнимо более ужасная, чем вина, но по-другому тут и не карают. И вот вместо таких Палачи и соглашаются сойти в могилы. В конце концов, что ты о них знаешь? Что о них знаю я? Возможно, как это ни странно, они самые милосердные создания в наших мирах!
- Думаю, что все они были рады тому, что произошло, - пробормотал Тиерн, думая о Палачах,  но собеседник его услышал.
- А что произошло? – резко спросил он.
- А разве ты не слышал? И вы ничего не знаете?
- Да что же стряслось?!
- Палачей больше нет.
Невидимый собеседник даже дышать перестал.
- Нет, - как эхо, повторил он через некоторое время. – Их нет. Значит, у Камней больше нет слуг.
- У каких Камней? О чем ты говоришь?!- Тиерн резко отдернул занавесь и лицом к лицу оказался с собеседником.