кинф, блуждающие звезды. книга первая 29

. Но он был не один; с ним были помощники, которых он наделил силой,  и которые помогали ему. И один из них предал его.
Предатель обманул Андлолора. Андлолор хотел совсем лишить силы Камни, хотел изничтожить зло, которое они в себе несли. Предатель должен был сделать это; ему одному Андлолор доверил тайну заклятья, потому что верил ему более других своих учеников, оттого, что он более рьяно собирал по свету Камни. Предатель не прочел его; более того - он пробудил Камни, заточенные в стены подземелья, и заключил с ними договор. Он обещал им подпитывать их силой, а они должны были сдерживать силу второго Глаза Бога, что покоится здесь, в нашем мире.
И он выполнил свое обещание.
Сначала в Каменном Городе казнили королей, тех, что  Андлолор поверг в битвах и у кого отнял Камни Власти. Ты видел их могилы; они умирали ужасной смертью. Предатель сказал Андлолору, что разум королей помутнен, и что они все еще слышат приказы дремлющих Камней убивать.
Королей было немного; немного для того, чтобы насытить Камни. И тогда сюда начали свозить преступников со всей страны и казнить. Тогда была основана Гильдия Палачей; они жили в подземном городе и казнили виновных, но то были просто Палачи. Они могли лишь убить; а Предателю необходимо было, чтобы Камни были вечно сыты. И тогда он сам, тайно, основал Гильдию Кровавых Учителей.
Сюда ведь свозили преступников со всей страны, не так ли? Сами Камни помогали искать их. Они чувствовали на расстоянии убийц и воров, и указывали  Палачам, где они прячутся. Так вот самых отпетых негодяев, извращенный ум которых придумывал такие жестокости, что нормальный человек и вообразить себе не может, Предатель оставлял в живых. Им давал он учеников – Палачи на своей шкуре испытывали все тонкости извращенной жестокости Учителей. И обучение тоже подпитывало Камни.
Скоро в Палачи идти не хотел никто; и Учителя, получившие полную свободу, ездили по стране и ловили самых крепких и сильных людей, чтобы потом насильно превратить их в Палачей. Несчастных мучили, пока разум их не мутился; затем, много позже, когда Предатель вынужден был покинуть столицу, и Учителя оказались заперты на своем острове, Палачи сами мучили друг друга, чтобы напитать Камни и  поддержать Равновесие – так это назвал Предатель. Это было словно ритуал, словно традиция, и с нею никто не спорил. Ей покорялись. Все те люди, что погибли в подземельях, что были принесены в жертву, умерли лишь для того, чтобы поддержать Равновесие меж Камнями, которые не давали просыпаться Глазу Бога! Предателю удалось каким-то образом обмануть своих друзей; они свято верили, что Равновесие нужно для того, чтобы не проснулись Камни, и чтобы на земле не наступил снова кровавый век. Оттого они не вмешивались в дела Палачей; кроме того, они ведь казнили виновных?
Но шло время; и Палачи начали вспоминать, что ни тоже люди. И в их сердцах начала просыпаться жалость – они не считали таким уж страшным преступление памфлет или дерзкую шутку, за которую Камни велели им убивать. И они начали заменять казнимых людей в их камерах пыток собой. Они тоже верили, что Равновесие – нужно… Так появились первые поселенцы в этой земле – сюда нас выносили Палачи. Здесь мы узнавали о Равновесии и понимали, что не можем нарушить его. Можно было б расколоть Камни, скажешь ты. Некоторые пытались – но только нашли свою смерть. Камни не повредить обычным ударом.
Мы сговорились с Палачами; расточительно было убивать так много людей, говорили они. Мы научились варить отвары, поддерживающие сердце, - человек жил долго, очень долго, что бы с ним ни делали… Возможно, он и не ощущал боли, только ужас – есть такие грибы, которые совершенно притупляют боль. Палачи сами просили этот отвар для тех, кто был достоин. Это гнусно и страшно, это наш грех, но многие из нас прошли этот путь без грибов. Может, это отчасти нас оправдывает.
Затем вновь появился Предатель; его призвал наш камень, и он тайком спустился в подземелье…  Он прожил многие века, сохранил молодость и красоту, жил, наслаждаясь миром, который не касался его своей скверной… Нет, не спрашивай меня, кто это, я не знаю, да и никто не знает – даже мужчина это или женщина. Моя мать немного помнила его – говорила, что это был человек с осанкой гордого короля, выступавший сколь важно, столь же  и плавно. Меня тогда не было, я родилась много позже, - королева улыбнулась, увидев в лице Тиерна понимание. – Да, мы, кто молод и не отмечен болью, родились здесь. И все мы похожи друг на друга, у всех нас большие глаза, привыкшие к полумраку.
Словом, Предатель был в ярости оттого, что Палачи худо выполняли свое дело. Ему казалось, что Глаз Бога раскрывается и видит его, потому что Камни вокруг ослаблены милосердием Палачей. Он хотел убить их – он мог это сделать! Но вступились наши старейшины; они повели наших воинов в бой, и мы повергли армию из безумных Учителей! И против наших воинов его чары, на которые он так рассчитывал, были бессильны. Он не смог придать ни мужества, ни сил  своим страшным воинам, и они вынуждены были биться просто оружием – и они проиграли, потому что один наш воин стоит доброй сотни этих злобных ублюдков, которые лишены смелости и могут убить человека лишь когда руки его крепко схвачены. Странно это, но они трусы, и если Учитель остается один на один с врагом, он мигом теряет всю свою  буйную ярость и бежит. Это в стае они бесстрашны и злобны.
Не знаю, отчего так произошло, но в нашей земле Предатель был беспомощен, как ребенок. И он вынужден был просить нас помочь ему усыпить Камень снова. Он сказал, что если он проснется – о, что тогда настанет! Все горе земли не сравнится с тем, что сумеет устроить этот Камень! Он обещал нам, что отпустит Палачей – когда жизнь их прекратится, он не станет набирать новых, и нашей Песни довольно для того, чтобы Камень был безопасен. Мы заключили соглашение, и он в присутствии Палача и Старейшин нашей земли утопил в Мертвом Озере Ключи от Башни Учителей. Постепенно Палачи умирали; спал Камень, убаюканный нашей  песней, и мы думали, что однажды избавимся от стыда и проклятья Эшебии. Но ты принес весть, и она нас не порадовала – дни последних Палачей сочтены, что само по себе не так уж и плохо. Худо другое – Предатель снова тут. И Ключи от Башни Учителей не лежат на дне Мертвого Озера.
- И что теперь? – прошептал Тиерн.
- Ничего. Я собрала старейшин здесь для того, чтобы сказать – соглашение нарушено. Вновь выпущены Кровавые Учителя, и они начинают свою охоту. Поэтому мы не будем больше петь Песню. Камень проснется.
Собравшиеся заволновались, зашевелились.
- А что, если то, что предсказывал Предатель, правда? И что, если Камень потопит мир в крови?! – выкрикнул лучник. Королева лишь покачала головой, прикрыв глаза.
- Нет. Я долгие часы беседовала с дремлющим Камнем. Я прислушивалась к нему. Я хотела узнать, чего так опасается Предатель, я не хотела ему слепо верить. Я узнала. В Камне заключен дух Тавинаты, дух демона смерти. И он пылает жаждой мести; но только к одному человеку. К Предателю. Камень опасен только этим. Если он проснется, Тавината настигнет Предателя. Все эти смерти были нужны Предателю лишь для того, чтобы оградить его самого от Тавинаты. Я окончательно убедилась в этом, когда рассказала камню о том, что поведал мне наш гость. И потому я спрашиваю вас, старейшины: что нам сделать? Выпустить пылающего гневом Тавинату из Камня,  или же оставить все как есть? Мы можем уничтожить логово Учителей, да мы так и сделаем, обязаны сделать; но если Предатель останется жив, он придумает что-нибудь еще. Он устроит  Башню Учителей в другом месте, он посеет зло так далеко, что мы не сможем дотянуться до него.
- Я готов хоть сейчас идти в бой! – пылко ответил лучник Орлис. – И меня не страшат Учителя; но как я узнаю Отступника в лицо? Никто не видел его уже многие годы. Поймать и выпытать у Учителя? Это ничего не даст; они безумны, говорят, они и не люди вовсе, а демоны, которых Предатель вызывает из преисподней,  и мы  просто потратим время.
-  Есть приметы, по которым можно признать Предателя, - спокойно ответила королева. – И первая из них – Предатель никогда не расстается с трубкой, этакой маленькой дорогой вещицей, которую ему когда-то подарил Андлолор. Она была привязана к его поясу, когда он спускался в наши земли, и рисовальщик, очарованный её изяществом, зарисовал её, а потом и выполнил точно такую же из кости и красного дерева. Если Предатель жив, он и сейчас носит её с собой, привязанную к поясу.
- Ерунда! – горячо возразил пылкий Орлист. – Трубка – это всего лишь вещь. Он мог её потерять, сломать, выкинуть. Да разных трубок в этом мире просто пропасть! Нельзя полагаться на этот неверный признак!
Королева улыбнулась.
- В чем-то ты прав, - ответила она. – Но Предателя видели четырежды, и всегда эта вещица была при нем. И тысячу лет назад, и триста, и сто. Такие вещи не теряют, друг мой. Но даже если ты и прав, и если эта вещь утеряна и не может нам указать на него, то есть еще один верный признак, и уж он-то не может не указать на него.
- Какой же?
- Предатель беспомощен  перед Сильфами. Сила нашего ума и нашей чистоты сильнее его чар. Он непременно попытается что-то предпринять, если заметит за собой погоню, попытается обратить вас против друг друга, или отвести глаза – это не подействует на вас, а его выдаст. Вот и все. Вам не нужно таиться, напротив – вы должны трубить во все стороны о цели своей, и о том, кто ваша добыча.
- А как же Учителя? Он может выставить их против нас, и он непременно сделает это чтобы защититься! – сказал Орлис.
- Это неизбежно. Но мы должны встать с ними лицом к лицу и наконец-то перебить их всех до единого!
- А если не лгут легенды, и если это действительно не люди, а демоны, которых Предатель вызывает из преисподней? Если им нет числа?
- Тогда мы должны с землей сровнять самое то место, где открыта им дверь в наш мир, и уничтожить Ключи. Мы не должны более прятаться. Наш мир и покой не должен быть подобен равнодушию. Возможно, кто-то из нас не вернется больше сюда никогда – да, да, юный Орлис, не нужно думать, что Кровавые Учителя тупы и ничего не умеют, кроме как мучить людей! Они так же искусно могут прятаться, как и ты, и так же умело ставят ловушки на свою добычу. Не стоит недооценивать врага. Теперь вы, - королева обернулась к безмолвным серым теням, - Великие Равновесы, должны решить, кто из вас пойдет в верхний мир и поможет отыскать Предателя. Вам будет сложнее всего, ведь кто бы из вас не пошел туда,  обратно вернется уже другой человек, если вернется вообще. Никогда больше вам не стать Сильфом, потому что скверна мира коснется вас, и вы отразите в себе дурных людей, тех, которых здесь нет, и это отражение будет в вас вечно. И покой души будет потерян навсегда.
Один, молодой, склонил голову, и Тиерн с удивлением увидел, как по его щеке скатилась слеза. Тот, кого называли Равновесом, откинул серый капюшон и оказался на удивление ярким для этого мира человеком. У него была загорелая кожа, словно он недавно еще жил в верхнем мире, темные волосы и ярко-зеленые глаза.
- Я пойду, - глухо сказал он. Королева встала и почтительно поклонилась ему, и то же сделали остальные, а лучник и мечник даже опустились на одно колено. Тиерн не понимал причины такого почтения и благодарности, но догадывался, что Равновес отказывается добровольно от чего-то такого, что равносильно отказу от самой жизни. И торжественный миг был полон величия.
- Решено, - торжественно произнесла королева. – Госпожа  Ралинна, прикажи твоим певцам смолкнуть!
Дама в накидке чуть кивнула и неожиданно наступила тишина, такая, что было слышно потрескивание и шорохи, словно все они были в лесу. Королева прислушалась – ничего как будто не происходило.
- Я могу дать лучших певцов, чтобы они сопровождали войско, - сказала Ралинна, - они будут петь Великие Песни, и дух воинов окрепнет.
- Что до нашего гостя, - королева перевела взгляд на Тиерна, - то его нужно вывести отсюда и сделать так, чтобы он никогда не вспомнил, как он сюда попал и что он вообще тут был. Не бойся, чужак, мы не причиним тебе вреда, - произнесла она, заметив испуг Тиерна, - мы всего лишь дадим тебе отвар, и ты забудешь нас и все с нами связанное. Мы подарим тебе немного нашего покоя и счастья…
У Тиерна мигом в голове пронеслись и Королевская тюрьма, и золотой блеск на остовах… Забыть все это? Забыть и никогда не вернуться к этому потом, как планировалось?! Ведь теперь он знает короткую дорогу к их земле, такую очевидную и не опасную, что может пройти по ней сто раз… А может, они заставят его позабыть и Тийну, и его обещание вернуться к ней и отомстить? Их чудесный край без сомненья хорош, но лишь на недолгий срок. И покой их земли ни к чему в его душе! Что он будет делать, спокойный, как пекарь? Смотреть смиренными глазами на мир, который вращается без него, и в котором все важные события будут проходить мимо? Ни за что! Но эти одуванчики не должны догадаться об этом… Он откажется от их настоя и их покоя, но предлог должен быть настолько благовидным, чтобы они не попытались тут же навалиться на него и силой влить ему свое пойло в брюхо!
- Вашего покоя?! – вскричал он, подскакивая. Его изощренный ум моментом избрал нужную тактику, и он с жаром предался своему любимому таланту – ораторству. – Вашего счастья? А надолго ли? Долго ли буду счастлив? До того момента, как за мной придут эти ваши Учителя – я ведь тоже живу в том мире, где они уже разгуливают! Нет, я так не согласен!
- Чего же ты тогда хочешь, завоеватель? – спокойно спросила королева.
- Я хочу идти в бой вместе с твоими воинами! Как я понял, пойдут не только мечники и лучники, но и какие-то певцы, которые и меч-то держать не умеют! Чем я хуже их? Я тоже имею право сопротивляться и защитить себя от врагов! Ты правильно подметила – я завоеватель, и, даже если тебе и не верится в это, я шел в атаки вместе со всеми. Я солдат. И я буду сражаться! Я не хочу покоя и счастья, покуда не окажусь в безопасности. Да, в мире моем есть и войны, и разбойники, но всего страшнее могущественные безумцы. И сейчас я в них верю – еще неделю назад я сказал бы, что это ересь, но теперь верю. Хуже всего зло непонятное и непредсказуемое. И я не хочу прибывать в розовых грезах и пускать розовые пузыри до тех пор, пока кто-то не придет и не свернет мне шею! Я хочу защищаться!
На лице королевы появилось недоумение.
- Вот как, - сказала она. – Что же, мы не в праве запретить тебе защищать свою землю и людей, которых ты теперь считаешь своими рабами. Это даже благородно с твоей стороны… Хорошо. Ты пойдешь вместе с нашими войсками. Снарядите его, - она обернулась к мечнику, - одежда священника  - неподходящее одеяние для похода на войну.
На лице мечника ничего не отразилось – ни недовольства, ни радости, и Тиерн с досадой закусил губу. Он не любил иметь дело с айками; лица у них как у кукол. И такие прямо в лицо тебе могут говорить на своем языке, что в ближайшее время выпустят тебе кишки на мостовую, а ты и не поймешь их угроз, и по лицу не догадаешься, что он замыслил что-то недоброе.
Мечник встал и с поклоном предложил следовать Тиерну за собой. Молча. Трижды айк! Тиерн повиновался. Ничего, ни-че-го! Главное – выгадать время. Он пойдет с ними против этих Учителей, и будет с ними биться – какая разница, кого убивать? Главное теперь – тянуть время; пусть они думают, что он им союзник, пусть убедятся в его искренности и преданности. Он сумеет потом избежать этого отвара! Он сбежит из их войска при первой же возможности. А потом найдет способ вернуться за тем красивым и большим стулом с острыми шипами, и еще много за чем.
Королева молча проводила Тиерна взглядом. Лишь когда его спина исчезла в полумраке, и затихли его шаги, она обернулась к собравшимся.
- Я не могу заставить себя поверить этому человеку, - сказала она. - И не только потому, что он завоеватель. Он напоминает мне какое-то гадкое чудовище… Он вкусил нашего хлеба, он дышал нашим воздухом и почувствовал наш покой, и все равно остался таким, каким пришел к нам. Он не изменился. И не желание искоренить зло ведет его в бой, нет! Я в это не верю! Что-то иное движет им. И тем вернее будет напоить его отваром при первой же возможности. Орлист, - она обернулась к лучнику, - ты сделаешь это. На первом же привале ты опоишь его чаем, куда уже будет добавлен настой. Травники – вы сварите его. Только варите понадежней! Если в наш мир будут проникать такие  люди…
Она не закончила свою мысль, только покачала головой.
Айк снарядил Тиерна добротно. Все так же ни слова ни говоря, он проводил его до кузни – на заднем дворе были еще одни воротца, и Тиерн увидел что-то вроде небольшого бойцового зала. «Невелика же их армия, если всю её можно вооружить здесь!» - с усмешкой подумал Тиерн, но вслух ничего не сказал, а айк сделал вид, что не заметил насмешки.
С большим почтением, поклонившись,  айк  выдал ему кольчугу и шлем, и даже предложил меч, но Тиерн отверг его:
 - Не видишь разве? У меня есть! – грубо сказал он, демонстрируя айку Кривой. Айк и теперь смолчал, изучая искривленное лезвие, но его молчание теперь было полно уважения, словно он одобрял верность Тиерна. Впрочем, Тиерн мог ошибаться.
Молчаливый айк сам подобрал Тиерну сапоги вместо его, стоптанных и изъеденных грязью и водой подземелья, такие, какие не натерли бы ему ногу, если б ему пришлось долго идти, и дал теплой одежды – зеленую куртку, такую же, какую носил сам, и добротный плащ. Покопавшись немного в своих сундуках, он раздобыл даже перчатки. Такая основательность немного успокоила Тиерна. Не могли же они тотчас его опоить, если так тщательно собирают на войну? И наверняка теперь они не навалятся на него неожиданно все, не скрутят ему руки, чтобы напоить своим отваром, уже  хотя бы потому, что вооруженный, он сможет постоять за себя.
Войско собиралось. Напрасно Тиерн смеялся – набралось довольно из тех, кто называл себя Сильфами, чтобы собрать армию. Когда он вышел из тенистого двора кузни, улица была полна охотниками. Это были сильные молодые мужчины, которые знали толк в луке и быстрых стрелах. Мечников было очень мало, этот отряд, скорее, был как последняя капля, сообразил Тиерн. Все время боя они наверняка будут сидеть в засаде, и лишь когда основные силы будут измотаны, и большинство стрел будут выпущены и сломаны, они  вступят в бой и окончательно разобьют неприятеля.
Были и певцы – Тиерн снова ощутил легкое головокружение и неодолимое желание лечь прямо на землю и уснуть, когда легкая речь этих существ коснулась его слуха. Сквозь опущенные ресницы он видел летний день, горячее небо и венки из благоухающих трав на их головах. Интересно, поднимется ли у врага рука на этих людей на поле боя? Сможет ли смертный опустить меч на светлую голову, заглянув в светлые чистые глаза?  Наверное, в этом их сила, подумал Тиерн.
Крепкий хлопок по спине пробудил его, и недовольное лицо Орлиста грубо нарушило волшебство песни.
- Ты снова засыпаешь, - обвиняющим тоном произнес он. – На тебя не действует наша благодать. А что будешь ты делать на поле боя? Ты просто упадешь, и тебя затопчут. Не лучше ли уйти прямо сейчас? Ты рискуешь, отправляясь в поход с нами.
- И все-таки я пойду, - упрямо произнес Тиерн. Воображение его ярко нарисовало ему стул, на котором покоится остов несчастного короля, и каждый его шип в мечтах Тиерна вырастал до невообразимых размеров. Орлист передернул плечами, раздраженный, и отошел к своим лучникам.
Кроме всех прочих Тиерн увидел и травников, и холодок раздражения и опасности пробежал у него по спине. Он прямо-таки учуял, как булькает в их фляжках зелье, которым его напоят… Ни от единого он не примет ни крошки хлеба, ни капли вина! Травники деловито проверяли, все ли они собрали в дорогу, перебирая свои склянки, корешки и пахучие травы, сложенные в мешочки и  привязанные к поясу.
Сборы длились недолго. Тиерн и опомниться не успел, как небольшое войско с молодым Орлистом и таинственным Равновесом во главе уже выступало из города. Выступили пешими, и это порадовало Тиерна: он был плохим наездником. Но и немного огорчило: ходоком он был тоже не ахти. Спасло его лишь то, что с ними были певцы и травники, которые, как и Тиерн, не так искусны были в делах войны, как лучники, да еще то, что лучники за спиной несли мешки с припасами.
Над полями все еще поднимался серебристый туман, когда войско прошло по ним и двинулось прямо к входу в башню. Как умно, подумал Тиерн, устраивать ход в другое царство, в мир, прямо под носом! Искатели непременно пойдут вглубь, да хотя бы и в башню Королей, и там заблудятся и погибнут. Но кому придет в голову искать здесь, в неприметной маленькой башенке, прямо у входа?
- Давай! – Орлист, похоже, смирился с наличием в его воинстве такой обузы, как Тиерн, и сам подставил ему плечо, чтоб тот половчее ухватился за раскачивающийся канат. Тиерн глянул вверх – впереди него карабкался таинственный Равновес. Нет, навряд ли он обрежет веревку, когда Тиерн будет на полдороге. Нет…
- Руку! – Равновес, хоть и относились к нему как к принцу крови, был парнем крепким. И едва в люке показалась голова Тиерна, тяжело отпыхивающегося, с вытаращенными глазами, как Равновес ухватил его за загривок и одним рывком втащил на площадку. Тиерн, тяжело шлепнувшись на зад, сипло дышал. Он понял, почему Орлист велел ему лезть первым – он предоставил ему время для отдыха, которого у других будет куда как меньше: молчаливые Сильфы один за другим проворно вылезали из люка и исчезали вновь, торопливо сбегая вниз по ступеням башни.