кинф, блуждающие звезды. книга первая 34

- И потому, - продолжил советник, - мы ему скажем, этому пакефидцу, что да, царь мертв, но принцесса – нет, она ни  в чем не виновата, более того – она наследница, и страна принадлежит ей, а значит, и ему! Бери их, о, великий! Такой дар оценит кто угодно, и не станет нам мстить за мертвеца.
- Но женщина – на троне? – взревел неукротимый Рваола. – Кинф?! Это противно богам!
- Чьим богам?! – тут же встрял советник. – Чьим богам?! Пакефидским? Тем, кому поклоняются проклятые регейцы? Или эшебским, тем, которые прокляли нас и обрекли на безрадостное существование в этой холодной поганой стране?! Или мы уже забыли о том, что нашим отцом издревле был Чиши? Разве он хоть слово сказал против кинф? Нет. Разве не венчают наши принцессы головы самых храбрых рыцарей? Разве наши принцессы не благословляют воинов перед битвами?!  Разве не из рук женщин мы привыкли получать самые славные дары?!
Так отчего же мы, следую покоренным нами эшебам и карам плюем в сторону женщин-кинф? Отчего вторим им, словно это не  мы, а они разгромили их армию и разорили страну?!
Отчего мы не осмеливаемся перечить воле чужих богов, которым нет до нас никакого дела?!
Что за беда – просто вычеркнуть из тех законов, которым мы следуем, те законы, что эти неумытые эшебы с из размалеванными мордами как-то вбили в наши головы и заставили им следовать? Представляю, как взбесится вся из знать, оставшаяся без штанов, а теперь еще и без слов, завещанных им их божками! Они мигом почуют, что страна больше не принадлежит им, и это собьет с них их высокородную спесь!
Бароны молчали; Тийна с трудом сдерживала ликование задыхаясь в тесных одеждах – каков хитрец! Такое не придумала бы даже она сама!
- Но если мы сделаем так, как ты говоришь, – нерешительно произнес Рваола, - где гарантия того, что принц, приехав в Мирные Королевства, не пришлет своего Наместника?
- Вот! – советник многозначительно поднял палец. – Вот о чем вам надо думать! Нужно думать о том, как бы улестить принца, как бы этак влезть ему в душу, чтобы он и помыслить не смог о каком-нибудь своем человеке… Здесь не знают Драконового золота, это правда, но и здешнее золото ничуть не хуже. И его много! Если приезжему наплести с три короба, наобещать.!!
- Но если ты так все рассчитал, - подозрительно произнес барон, - если все так тщательно просчитал, то почему говоришь нам об этом? Почему сам не идешь к принцу, почему сам не претендуешь на титул  Наместника?
- Потому что я не желаю быть Наместником, - жестко сказал советник. – Я хочу стать Первосвященником. И если вы обещаете мне его шапку, то я со своей стороны обещаю вам, что замолвлю за каждого из вас словечко перед пакефидцем. В новом государстве наверняка нужно много толковых людей, чтобы управлять им как следует. Ни в одной провинции нет толкового правителя, никто не интересуется ни шахтами, ни кузнями, ни стадами…
Теперь оживились даже те, кто ни рассчитывал на крупную наживу, и кто в начале разговора уныло скис, услыхав предложение советника.
- А что ты собираешься делать с теми, кто бродит у границ и кому нет дела ни до приезжего принца, ни до того, что сделает разъяренный Дракон с тем, кто на него посягнет? – спросил вдруг Рваола, и советник в недоумении обернулся к нему. – Да, да, я говорю о том Зеленом Бароне, на флаге которого изображен белый конь, и который уже давно является полноправным властелином трех городов у западной границы Паондлогов. До тех пор никто не обращал на него внимания, а  меж  тем он собрал большую армию, и всякий раз, когда наши сборщики податей осмеливались сунуться в те города, он убивал их всех и исчезал, всякий раз как по волшебству оказываясь именно в том городе, к которому подходили наши войска. И мы вынуждены были отступать, потому что любой из нас уступал ему по численности армии! Его мелкие служки снуют меж этими городами беспрепятственно, с каким-нибудь десятком толстожопых крестьян, кое-как вооруженных вилами, и собирают те подати, которые нам предназначались, а мы вынуждены стоять и смотреть на это, потому что за спиной у этого ощипанного петуха всегда виден Зеленый Барон, который вмиг догонит того, кто нападет на его слугу, и отомстит! Есть у тебя армия, чтобы справиться с ним? А он, смею тебя заверить, уже знает о падении Чета, и теперь наверняка будет претендовать на трон. Ему безразличны наши договора, и если мы сейчас не выберем того, кто действительно сможет противостоять Зеленому Барону, то твой пакефидец мало чем поможет.
- О том я и говорю, - подхватил советник. – Вас здесь много, и вы говорите мне, что не можете справиться с одним человеком?! Зеленый Барон разбивал одного из вас, и остальные  отступали в испуге. А если каждый из вас приведет своих людей к его городу? Если каждый из вас по очереди нападет на него? Многочисленные стычки ослабят его огромную армию, и число его воинов понемногу сравняется с числом наших воинов. Затем один из вас, могучие бароны, или вы вдвоем, нападете на него и добьете. 
- Вдвоем мы, объединив наших людей, справились бы с ним непременно, - ответил Длодик. – Но покажи мне того человека, который заставил бы наших людей, непримиримых противников, встать под одно знамя? Каждый из них присягал нам. И каждый знает, что такое воинская честь.
- Для этого есть я, - негромко произнесла Тийна, до тог молчавшая, и все взгляды обернулись к ней. – Я смогу повести ваших людей в бой, я смогу объединить их. За мной они пошли в подземелья Палачей, презрев опасность и смерть, за мной пойдут и против Зеленого Барона. И клянусь вам, ни один из них не вспомнит о том, что законы этой страны велят казнить женщин-кинф!
Бароны молчали, пораженные. Они прибыли издалека, и не слышали о том, что творится в столице. Весть о кончине Палачей повергла их в суеверный ужас и трепет перед принцессой.
- И что же теперь? – произнес наконец один из них.
- Готовьтесь к походу! – велела Тийна.
… С совета все вышли вместе, и барон Рваола, хмурый, как пасмурное небо, небрежно махнул рукой своему человеку, отменяя приказ. И тот так и застыл на месте, вытаращив глаза в недоумении. Барон явно был недоволен, но не велел поднимать бунт. Что же это значит?!
- Что за Зеленый Барон?! –шипела Тийна, вцепляясь ноготками советнику в руку. – Отчего я никогда о нем ничего не слышала?!
- Оттого, моя ясная, - ответил советник елейным голосом, - что отец твой был отвратительным царем. Его занимало лишь положение его в обществе, его гарем, его богатства, и совсем не интересовало то, как всего этого – и положения тоже, -  можно добиться. Он лишь орал да раздавал пинки, пыжась, чтобы казаться больше и значительнее, и боялся, смертельно боялся настоящей драки! Когда барон еще был слаб и его можно было б победить, твой отец посматривал на него с опаской, потому что знал, что многие воины останутся на поле битвы, и это незамедлительно вызовет бунт, а подавить его сил у него уж не доставало – и духу, моя ясная, он смертельно боялся! С его-то характером он не вызвал популярности в сердцах своих подданных!
- Что ты несешь, мерзавец! – Тийна пребольно вцепилась остренькими ноготками в его руку, раздирая до крови кожу. – Мой отец был великим полководцем! Он завоевал Эшебию!
- Сонки завоевали эту страну, - озлился советник. – Сонки, а не твой отец. Мы были великими воинами, и нас было много. И удача была на нашей стороне – когда мы подошли к столице, в рядах защитников нашелся предатель и открыл нам ворота в ту самую ночь, и провел к сердцу замка, где укрывали королевскую семью. Если бы не смерть короля, которого на пиках выставили на всеобщее обозрение перед сражающимися, нам никогда не сломить бы каров!
Тийна молчала , потрясенная. Все происходившее так давно рисовалось ей вовсе не так…
- Твой отец, - безжалостно продолжал советник, - был прекрасным вруном. Его речи дурманили, и он говорил такое, что ему хотелось верить. Поэтому сонки не щадили своих жизней для него. Но как только мы поняли, что все его обещания – это всего лишь ложь, верность наша пошатнулась, и рвение – тоже.
- Вот как, - произнесли тихо Тийна. – Отчего же ты, советник, допустил это? Отчего не посоветовал отцу как следует себя вести?
- Оттого, ясная моя, что он не желал слышать меня и моих советов о том, как жить в завоеванной стране. Ему мила была лишь Пакефида, он страстно хотел вернуться, а Эшебию он хотел лишь ограбить и тем завоевать себе денег для того, чтобы воевать с Мирными Королевствами.
- Теперь все изменится! – решительно произнесла Тийна; да, непременно! В самом деле – зачем бежать вновь в Пакефиду? Чтобы там быть прислужкой для Дракона? Нет! Она построит себе новый дом и новое государство здесь! И все будет устроено по её желанию и воле, и она здесь провозгласит себя богиней…
…Савари дремал в кресле под окном – неожиданно выглянуло солнышко, теплое и по-настоящему весеннее, живое, и он разомлел под его лучами. Сначала он еще с интересом наблюдал за возней внизу – какие-то люди приезжали, гордо развернув свои знамена, широкие и порядком замызганные полотнища с истрепанными, рассыпающимися краями, с нарисованными грубо и страшно мордами невиданных свирепых зверей… гонцы соскакивали со взмыленных лошадей, разгоряченные не меньше, чем сами лошади, а вслед за ними въезжали те, за кем они были посланы. И веселое солнышко играло яркими слепящим бликами на грубых и тяжелых доспехах, начищенных раз в кои-то веки, и султаны их конских пышных хвостов развевались над горящих огнем шлемах на крепких сонских головах, и не было ни единой бесполезной побрякушки на коричневых и серых куртках прибывших господ – а то были, несомненно, господа, знатные сонские рыцари. Спутать их с простыми солдатами было невозможно. Виноват ли в том блеск их глаз – опасный и свирепый, - или шрамы, уродующие и  без того безобразные от жестокости лица, или высокий рост и своеобразная стать дикарей-повелителей, слишком близких к природе, а оттого грознее и страшнее любого другого повелителя, кто знает?
Так или иначе, но Савари наскучило зрелище военного парада сонков, и он понемногу задремал, все размышляя о том, в честь чего бы это столько людей пожаловало сегодня в столицу.
Разбудил его оглушительный грохот – то пинком вышибли дверь, и целая толпа ввалилась в покои. Покуда сонный маг хлопал глазами и нащупывал свой посох, они вошли уже в покои, отведенные приезжим, и чернокожие рабы по знаку Натаниэля поспешили прикрыть плотнее двери в спальню Кинф, чтобы шум не потревожил сна госпожи, да и так, на всякий случай...
Впереди всех пришедших была принцесса Тийна, и Савари подумал было, что её грозный вид не предвещает ничего хорошего. На ней было королевское парадное облачение – Савари без труда узнал и кольчугу, которую когда-то носил Крифа, и его легкий шлем с искусно выкованными по бокам крыльями голубой радужной бабочки, покрытый драгоценной эмалью, и плащ из шикарной фиолетовой тонкой кожи с широким воротом из тонких золотых лент, переплетенных искусно и прекрасно.
Узнал этот шлем и  плащ и рыцарь Горт – до сих пор незаметный и безмолвный слуга, он вдруг выступил из тени, крепко сжимая рукоять меча, словно тот мог самостоятельно выпрыгнуть из ножен и наделать неописуемых бед. Это судорожное движение не укрылось от внимания Тийны, она недобро усмехнулась, глядя на перекошенное лицо рыцаря.
«Несомненно, он тоже служил при дворе Короля Андлолора, - подумала Тийна. – Хорошенькое дело, замок полог врагов!»
Старик тоже нахмурился.
- Сегодня госпожа прекрасна и грозна, как никогда, - отметил он, стараясь придать своему голосу как можно более язвительное выражение. – Только, моя ясная, тебе не положено бы носить этих вещей. Даже по ту сторону гор Мокоа знают, что фиолетовый вправе надевать лишь знатные люди. А этот шлем, моя ясная, шлем голубой бабочки, когда-то надевал наследный принц. Это очень древняя вещь, прекрасная моя госпожа. Она принадлежала великим королям древности, и первоначальник рода Андлолора, еще не будучи королем, впервые надел этот шлем себе на голову.
Тийна рассмеялась, закинув голову.
- Думаю, ты откажешься от своих слов, старик, когда узнаешь, что я теперь королева Эшебии. Пройдет каких-нибудь сто лет, и никто не вспомнит, что я была дочерью угольщика. И мои потомки будут носить эти вещи без всяких сомнений.
- Пусть так. Наверное, так оно и будет. Только, моя ясная, эти вещи не для похода, в который ты, без сомнения, собралась – и плащ, и шлем надевали на коронацию. Увы, ты никого не напугаешь своими блестящими доспехами. 
- Зачем ты мне все это говоришь, старик? Оттого, что тебе невыносимо видеть почитаемую тобой реликвию не на потомке Андлолора? Не пытайся сделать вид, что знаешь об этой вещи понаслышке, старик. Что бы не сказал твой язык, твои глаза тебя выдадут. Я вижу боль и беспомощность в них. Я знаю, что ваш господин на самом деле – госпожа, и принадлежит она к роду, который правил когда-то Эшебией. Когда-то. Но меня это не смущает; напротив – всегда мечтала породниться с кем-то знатным. И потому сейчас я пришла сюда вовсе не за тем, чтобы причинить вам вред. Я пришла сказать моей невесте что отправляюсь на войну, - Тийна гадко усмехнулась, и Савари вздрогнул от услышанного, - а она пусть ожидает меня, как и полагается любящей женщине. Вам окажут такое почтение, каких вы заслуживаете. Можете прогуливаться по замку, вам не будут чинить препятствий, - Тийна еще раз недобро усмехнулась. – Мой гардероб к услугам высокородной госпожи Кинф. Наверное, ей неприятно ходить, натуго перебинтовав грудь? Скажите ей, что это теперь не обязательно.
Савари дрожал от ярости; его глаза сверлили недобрым взглядом Тийну, но та лишь ухмылялась, потешаясь над его беспомощностью. 
- Прощай, старик, - произнесла Тийна. – Ты смешон и жалок. Оплакивай никчемные побрякушки, пока я завоевываю мир.
Тийна ушла, даже не спросив, где Кинф. Смолкли её шаги за дверью, услужливо прикрытой за нею сонками, и Савари перевел горящий взгляд на рыцаря Горта.
Рыцарь был бледен; лицо его дрожало словно от сильного холода.
- Священная голубая бабочка! - только и смог сказать Горт. – Королевская реликвия теперь на голове низкой по рождению девки!
- Это не самое горькое, мальчик мой, - пробормотал Савари, - не самое!
Казалось, старик был подавлен случившимся, словно рухнули все его планы, и рыцарь недоумевал его спокойствию оттого, что он так спокойно отнесся к тому, что королевская корона теперь на голове самозваной принцессы.
Тем временем в покои зашли служанки, перепуганные и тихие, как тени. Несомненно, их прислала Тийна, издеваясь. С собой слуги принесли женское платье, которое выбрала для Кинф Тийна, как выбрал бы для своей невесты туалет знатный жених-господин, и кое-какие украшения. Савари с усмешкой наблюдал, как женщины раскладывают туалеты и выставляют на столике перед зеркалом помаду и драгоценную пудру.
- Что же, - недобро произнес старик, - ты сама выкопала себе могилу, ясная…
Покои все наполнялись слугами; важные сонки, на вытянутых руках перед собою несущие на бархатных подушках красивые браслеты и диадемы, кланялись Савари и тут же о нем забывали, занимаясь своими делами (несомненно теми, что поручила им Тийна), поспешно устанавливали больше зеркал, так много, словно одного было недостаточно для того, чтобы себя в нем разглядеть, окна поспешно обметали пушистыми метелками и устанавливали на них разномастные вазочки с цветами, некрасивыми – зато все же с цветами. Комнаты спешно приводились в такой вид, словно в них вот-вот поселится капризная кокетка.
Вся эта возня не могла не разбудить Кинф, и она, наряженная мальчиком, появилась на пороге комнаты, где возились прилежные сонки.
- Что это означает? – резко спросила она. При её появлении сонки отвесили ей церемонный и глубокий поклон – но как женщине, подчеркнуто низко опустив колпаки до земли, и не встав на колено, как это полагалось при поклоне рыцарю. Савари усмехнулся в усы, глядя на разыгрывающийся спектакль.
- Тийна прислала своих людей чтобы они угодили тебе и служили, как ты того заслуживаешь, - ответил он. – Она узнала, что ты женщина. Но её это не смутило.
Кинф напряженно сдвинула брови. В глазах её сверкнул красный отблеск демона, которым она была одержима, и который обеспокоился – а не откажется ли возлюбленная от Кинф.
- Не беспокойся, - сказал Савари, угадав эти мысли, - она даже рада, что ты не принц Зар, а принцесса Кинф. Она велела своим людям оказывать тебе такой почет, которого ты заслуживаешь, и велела передать, что отправляется на войну, а тебе, её невесте, полагается ждать её дома.
Кинф вспыхнула от стыда, но смолчала.
Тем временем служанки с поклоном протянули ей платье и покрывало, и Савари согласно кивнул:
- Переоденься.
                *****************************
А Тийна? Что Тийна?
А что – Тийна? Эта дама, едва вышла из комнаты Кинф, тотчас же забыла о её существовании. В конце концов, были вещи и поважнее!
Например, война.
И что это за таинственный Зеленый Барон, который захватил самовольно власть в богатых западных землях? Шутка ли сказать – три серебряных рудника, и сколько еще мелких, богатых железом, медью и прочими сокровищами? Не говоря уж о том, что за озером Итлоптаор располагался золотой рудник, большой и богатый настолько, что о нем во всей стране известно?!
Советник, клевавший носом, ехал рядом. Он был не большой умелец воевать, и наездник плоховатый – бывают же среди сонков такие! -  но его страсть к Тийне велели ему, как и прочим солдатам, напялить доспехи поверх стеганой походной куртки, и трястись в седле рядом с госпожой. Тийна смотрела с издевкой на его бледное лицо с кругами под глазами и злорадно думала – давай, голубчик, растряси жирок! А то много у тебя его накопилось, и на сонка-то ты не похож.
- Расскажи-ка мне об этом лесном бароне, - распорядилась она; они ехали целый день и  подъезжали к маленькому поселку у самой границы Паондлогов, и там решено было остановиться на ночлег. Остановки бы и не было – в конце концов, что за беда, сонки не раз бросались в бой, целую ночь перед этим прошагав! Но как на зло разыгралась непогода, и нежная весна вдруг превратилась в жестокую зиму, заметающую все колким снегом. В такую погоду не то что человек – лошадь замерзнет насмерть или потеряется в непролазной чаще Паондлогов, чуть отступив в сторону от протоптанной дорожки.
- Что ты хочешь знать? – синими дрожащими губами произнес советник, насилу открыв слипающиеся глаза.
- Кто он? Откуда? Как зовут его?
- Зовут его лордом Террозом – так, по меньшей мере, его кличут в народе. Может, врут.
- Лорд Терроз? Что за имя такое? Сонк он или кар?
- Ни то, ни другое, - ответил советник. – Имя, конечно, карянское, но он из сцеллов. Такой маленький народец, что раньше жил охотой и рудокопством. Странно вообще, что люди говорят, будто он сцелл. Сцеллы на моей памяти никогда не брали в руки оружия, разве что охотничьи ножи. Их боги давным-давно запретили им две вещи – убивать людей и жениться на иных людях, нежели на своих соплеменниках. Но, все же, думаю, он полукровка – нарушили же они запрет богов насчет оружия! Могли нарушить запрет и насчет свадеб…
- Сцелл?! Тот, кто никогда не брал в руки оружия вдруг взял его, да еще и за правильный конец – а вы, сонки, не можете отнять?! Интересно!
- Да, так; но, думаю, это не спроста. Его имя означает на языке каров «Долгожданный». Видно…
- О чем только думала его мамаша, нося его в своем брюхе и подарив ему такое имя? – грубо перебила советника Тийна, пропустив мимо ушей слова об исключительности лорда. – Или он сидел там дольше обычных людей? Ну, ничего! Мы быстренько заставим этого Долгожданного позабыть о его исключительности!
Советник лишь покачал головой с сомнением, но смолчал.
На въезде в поселок, как и в любом лесном глухом поселении, их встретил высокий забор да недовольный страж – кому охота было вылезать из теплой сторожки, заметенной чуть не по самую крышу снегом, от жарко горящей печи и подогретого доброго вина, открывать ворота, пусть даже и принцессе?!
Буран тем временем разыгрался не на шутку; с западной стороны поселка, под защитой вековых деревьев, сонки торопливо устанавливали свои походные шатры из серого лучшего толстого войлока, а Тийна, советник и бароны с приближенными лизоблюдами решили устроиться в деревне.
Скоро, раздуваемые жестоким обжигающим ветром, затеплились костерки, на которых босыми ногами плясали бешеная девка-зима, и потянуло дымом. Поселок притих, пережидая непогоду.
- Эх, что за беда – носиться по такой погоде по лесу! – ворчал стражник, провожая путников к харчевне. Фонарь его качался из стороны в сторону, словно ветер решил отнять его у человека, и лица покраснели от многочисленных уколов снежными иголками в щеки.  – Под вечер принесло еще одного путника – вот кто безумец! Один, по лесу… правда, он в рубашке народился. Пережил ночь в таком буране, не замерз, да еще и день продержался, и дошел до людей…
В харчевне, куда проводил их страж, было немноголюдно и жарко. Лесорубы - в основном это они коротали здесь ненастный вечер, - курили трубочки, устроившись у жарко горящего пламени камина, да вели неторопливые беседы. Хозяин, толстый краснощекий весельчак с пышными усами, натирал до блеска свою стойку белоснежным полотенцем, мясо в печи подрумянивалось, распространяя манящий волшебный аромат, доброе вино в бокалах сверкало так, что сердце радовалось, и буран за окном казался игрушечным, вроде тех, что случаются в иных стеклянных огромных шарах с маленьким игрушечными домиками внутри, стоит их потрясти хорошенько