кинф, блуждающие звезды. книга первая 36

И лорд был не один – с ним был целый отряд таких же как он неукротимых воинов, ослепленных яростью битвы. В ужасе смотрела Тийна, как эти люди – нет, чудовища, кровожадные монстры! – нападали на сонков, и от их страшного боевого крика тряслось черное небо, и огонь от факелов качался и гас в ужасе. И лица их были страшны – одного взгляда на красивого лорда, так беспечно усмехавшегося недавно, хватило, чтобы породить в сердце Тийны ужас и отвращение к нему. Однажды увидев, это невозможно было забыть – и смотреть на него, как на мужчину, теперь тоже было невозможно.
-  Да он одержим, - в ужасе прошептала Тийна,  отшатнувшись от страшного зрелища. В свете пожара, устроенного сонками на стене, его хорошо было видно, и она могла поклясться, что рот его был обагрен кровью, оттого что он вгрызался в тела врагов подобно свирепому волку или дикому псу, а руки украшены огромными когтями, которыми он вырывает еще живые сердца.
Увы, разочарую тебя – это было лишь её болезненное воображение, не более. На руках лорда не было когтей, один лишь нож, и кровь он не пил. Но и без того он вселял суеверный ужас в сердца сонков, и они, дрогнув, отступили. 
Истинно!
Первым удирал Длодик – к чести его скажем, что он имел на это полное право, потому что из всех людей, что пошли с ним в бой, осталось не более дюжины, да и те все раненые, и сам барон в бою лишился глаза.
Вторым к Тийне вернулся её верный советник. Он дешево отделался, и на нем не было почти ни единой серьезной раны, одни царапины, так, мелкие ничего не значащие порезы.
И последним отступал Рваола, порядком потрепанный и потерявший свой таран.
Защитники на стене ликовали; они свистели и улюлюкали вслед отступающим, и победитель-лорд смеялся и обнимал за плечи своих товарищей по оружию. И он снова был просто красивым юным мальчишкой, довольным тем, что победа вновь осталась за ним. И глядя на его беспечное лицо, освещенное пламенем пожара, Тийна не могла поверить, что некоторое время тому назад она видела в нем монстра.
- Ты видела?! – прокричал советник, осадив храпящего коня перед Тийной. – Видела?!
Тийна молчала. Ей нечего было ответить.
- Победа была почти в наших руках! – прохрипел Рваола; его измазанное в крови и саже лицо было ужасно и бледно, в груди булькало. – Если бы не этот прани! – это ругательное слово означало, что лорд Терроз одержим демоном Праном, который заставляет его биться в яростном припадке.
- Ты не прав, барон, - возразил советник. – Лорд не безумен. И он воистину Король  войны!
- А все потому, - взвизгнул Длодик (его безглазое лицо было бесповоротно обезображено, и он бесился оттого), - что наш Чиши больше не поддерживает нас! Проклятая девка, это ты заставила нас повести в бой наших людей – и лишиться их! И это в час, когда наш бог свергнут с пьедестала и мы лишены его помощи! Теперь мы беспомощны и лишены еще и нашей армии!
Тийна беспомощно оглянулась – её окружали озлобленные враждебные сонки, и лица их мрачнели с каждым словом. Советник отступил от баронов, прикрывая её своим телом от наступающих на неё солдат и положил руку на меч. Но что он сможет, если толпа, раздосадованная поражением и большими потерями, кинется на них?!
- Чиши разбился не просто так! – выкрикнул кто-то из толпы. – Он разгневался! А все потому, что она велела бросить Первосвященника в подземелье к Палачам! Чиши мстит нам за смерть Тиерна!
Толпа загудела, загомонила, и Тийна испуганно взвизгнула, а советник выхватил меч.
- Остановитесь!
Голос этот, гулкий и страшный, пребольно резанувший слух и без того истерзанные нервы, враз успокоил толпу. И недоумок, приведший их сюда короткой дорогой, рывком сбросивший плащ, содрал с головы шляпу вместе с нечесаными космами и оказался Тиерном. И замолчавшие сонки отступили от него – маленький и щуплый, сейчас он казался почему-то выше всех и страшнее.
- Остановитесь, - повторил он, обводя взглядом примолкших людей. – Вы все еще возбуждены битвой. Опустите ваши мечи и не дайте пролиться крови.
Тиерн – это несомненно, был он, - странно изменился. Его обычно такое подвижное гадливое лицо было неподвижно и серьезное, и лисье выражение покинуло его черты навсегда.
- Тиерн, - охнул кто-то в задних рядах. – Живой!
- Живой, - подтвердил Тиерн, ступив вперед, и солдаты в испуге отпрянули от него, как до того отступали от лорда Терроза. – И все потому, что священный Чиши не отвернулся от нас! Маловерные! Чем вы недовольны?! – голос его гневно загремел, и сонки в суеверном ужасе молча внимали словам внезапно и так кстати воскресшего Первосвященника. – Вы проиграли этот бой, несомненно, а этот ваш страшный лорд его выиграл – но какой ценой? Многие из нас не вернулись с поля боя, но многие из армии лорда Терроза лежат вместе с ними там, на стенах крепости, - Тиерн еще раз обвел горящим взором лица слушающих его людей. – Мне кажется, это и было вашей целью – обескровить силы врага? А вы в гордыне своей решили одним ударом обезглавить человека, к которому до того целых два года и подойти-то боялись!
И принцессу вы корите зря. Не она ли повела вас в бой, и не она ли приблизила тот день, когда все эти земли наконец-то по праву будут нашими? Богатые рудники, города, лес! Ты, Длодик, - он обернулся к мрачному молодому барону, - потерял людей, верных тебе, и глаз, но обрел такого союзника, как Рваола – мало тебе?! Ты, Рваола, ранен и лишился своей армии, но скоро тебя наградят по заслугам, даровав тебе, к примеру, один из городов, который мы отнимем у этого мальчишки. Чего же вам еще надобно?
- Твои речи очень соблазнительны, – язвительно произнес Длодик, - но объясни-ка нам, как мы всего этого достигнем, если мы проиграли? Не победили, а позорно бежали с поля боя?
- Все-таки ты дурак, Длодик. Или тебе вместе с глазом вышибли и мозги? – раздраженно ответил Тиерн. – Если не ошибаюсь, здесь только люди, верные вам двоим?
- Несомненно, - подтвердил молодой барон.
- А армия принцессы, если не ошибаюсь, осталась в столице? – продолжил Тиерн. Глубокая складка на лбу угрюмого Рваолы разгладилась, он начал понимать, куда клонит Тиерн.
- Лорд Терроз, несомненно, был опасным противником, - продолжил Тиерн, - но он сегодня лишился доброй части своей армии. И даже выиграв, он проиграл. Ему больше неоткуда набрать людей. А мы можем вернуться в столицу, залечить ваши раны и потом прийти сюда вновь, но уже с новыми силами. И, как бы ни был силен лорд, он не справится с доброй сотней солдат, когда те накинутся на него одного.
Сонки, посветлев лицом, радостно переглянулись. А ведь и верно!
- Ура принцессе Тийне, - негромко произнес Тиерн, внимательно вглядываясь в лица баронов.
- Королеве Тийне, - поправил его Рваола и поклонился, прижав руку к раненной груди. Глаза Тиерна блеснули, но он смолчал и тоже склонил голову. Советник, яростно кусая губы, последовал его примеру. И вся армия – точнее, то, что от неё осталось, - преклонила перед Тийной колени, как если б она была рыцарем, а не женщиной. Тийна торжествовала.
- А теперь мне нужно поговорить с королевой наедине, -  произнес Тиерн, взяв Тийну под локоток. На его пути тотчас же вырос советник.
- О чем бы это? – ядовито произнес он.
С минуту Тиерн разглядывал тонкое лицо соперника, прикидывая, что бы такое сделать, чтобы он отстал. Убить, чтоли?
- Чего ты хочешь? – произнес он так тихо, чтобы слышал лишь советник. – Хочешь, я отрекусь от сана Первосвященника в твою пользу? Я отрекаюсь. Иди забери мою шапку. А мне дай поговорить с королевой Тийной – за ней должок.
Советник стрельнул глазами в сторону Тийны – та выглядела испуганной и растерянной. Похоже, она не горела желанием остаться наедине с Тиерном, а это означало… означало, что Тиерн не получит того, что так вожделеет. Так хотелось думать. Воображение советника красочно нарисовало ему шапку Первосвященника и новую рясу, и золотой медальон на его груди. И жадность взяла вверх над его любовью. Он еще раз глянул в глаза Тийне – правда, он не видел, что там, в её глазах, - и отступил прочь, в темноту.
Он сделал свой выбор.
Сонки, убравшись на безопасное расстояние от крепости, разбили лагерь и принялись зализывать свои раны. Ушли бароны, обнявшись, словно старые друзья; ушел советник, и солдаты разошлись по своим нехитрым делам – кто в палатку к лекарю, кто к костру погреться, а кто и в шатер на покой. Бок о бок с победителями сонки пережидали эту ночь под разъяснившимся весенним небом.
- Пойдем-ка, моя сладенькая, - когда никто не мог помешать ему, Тиерн безжалостно повлек Тийну в шатер. Появление их вспугнуло пятерых солдат, которые как раз решили устроиться на ночлег. Завидев Первосвященника, они ретировались – то ли в том повинен его необычный, этакий сдержанный и сосредоточенный вид, то ли просто из уважения они решили уступить свой ночлег героям дня. Тиерн, недолго думая, впихнул Тийну в шатер и опустил полог.
- Ну, вот и я, – произнес он, развязывая пояс. – Раздевайся! Здесь тепло; они успели натопить.
- Что ты задумал?! – взвизгнула Тийна, отступая. Тиерн удивленно приподнял брови:
- Как – что ? Помнишь, ты обещала, что станешь моей, если я вдруг приду и встану перед тобой? Вот он я. Вернулся из подземелья Палачей – кстати, мне пришлось немного повоевать, знаешь ли. Но я не забывал ни на миг, сколь сладка будет моя награда, - он стащил свою рясу и Тийна увидела, что на его спине, плечах багровеют огромные кровоподтеки. Несомненно, он не врал.  – Или ты думаешь, я вступился за тебя из сострадания? Нет, моя сладкая, - он подошел к ней и бесцеремонно потянул за завязку плаща. Тяжкие золотые наплечники потянули расстегнутый плащ вниз, и он упал к её ногам. – Я всего лишь боялся, что попортят мою награду.
Он внимательно смотрел в глаза Тийны, ставшие от страха черными провалами на снежно-белом лице, и Тийна так же молча смотрела на него, но не пыталась не вырваться, ни бежать.
Тиерн деловито оглянулся – в темноте шатра притаился маленький походный грубый  солдатский стол с нехитрой снедью. Одним взмахом Тиерн смел с него еду и, ухватив Тийну, усадил её на стол.
- Ну, что скажешь, сладкая моя? – он деловито задрал её плате, оголив колени, крепко сжал её бедра жадными ладонями, стиснул грубыми пальцами тело так, что ей стало больно. – Что же ты не кричишь? Кричи; отбивайся. Это даже заводит меня.
Дыхание Тийны участилось, её губы полуоткрылись, когда одна рука Тиерна скользнула чуть выше по её бедру и спряталась под платьем. Она откинулась назад и оперлась руками о стол, закрыв глаза от наслаждения. Теперь, когда битва окончена, когда ничто не угрожает, можно подумать и о наслаждении, тем более, что после опасности и близости смерти все чувства её были обострены. И любое, даже самое легкое прикосновение, дрожью отдавалось в её теле. Тийне вдруг представилось отчего-то, что это страшный лорд Терроз склоняется над ею, что это его жестокие пальцы бесстыдно и настойчиво ласкают её, заставляют покориться его воле, и мысль эта ей неожиданно понравилась, она улыбнулась  и податливо развела колени. Тиерн, наблюдая за её лицом, все дальше продвигал руку под её платьем, и действия его становились все настойчивее. И когда она ахнула совершенно развратно, он деловито и быстро рванул на ней платье, разорвав его от верха и до пояса, и навалился на неё всем телом, впиваясь губами в неё так жадно, словно не целовал её, а хотел сожрать.
И советник, пристроившийся на ночь рядом с их шатром, слушая её животные жалкие стоны всю ночь, в бессилии кусал пальцы и плакал.
А она, растерзанная, в полубреду, то умоляя – не надо! – то упрашивая – еще! – в темноте видела то Тиерна, жадного и ненасытного, то лорда Терроза, смеющегося от своей страшной боевой безумной ярости, и её кидало то в жар, то в холод, острое наслаждение сменялось леденящим ужасом, и она сама уже не понимала, кто противен ей – Тиерн или страшный призрак непобедимого мальчишки, - а кто приятен…
      
6. Тайна замка. 
Старика и рыцарей выставили за дверь, занявшись туалетом госпожи, и Савари, качая головой, улыбался в усы. Натаниэль, как ни в чем ни бывало занял пост у дверей госпожи. Рыцарь Горт же негодовал; шлем принца не давал ему покоя.
- Королевский шлем в руках этой девки! – с досадой воскликнул он, треснув кулаком в стену. – Как такое может быть?! Я знаю, я служил в королевской охране – все королевский реликвии были опущены в тайник и там заперты. Как эти дикари смогли его отпереть? Как они вообще смогли его обнаружить? Неужели и коронационный шлем тоже в их руках?!
- Не знаю, мальчик мой, - ответил Савари.
- Так это легко проверить! – горячо воскликнул Горт. – Принцесса сказала, что нам не будут чинить препятствий и что мы свободно можем ходить по замку. Я пойду и посмотрю, что стало с тайником.
Савари с неодобрением покачал головой.
- Не думаю, что это хорошая мысль, - сказал он. – Мало ли что сказала эта юродивая! Если они нашли тайник, то это и теперь святая святых, и никто тебя туда не пустит. В лучшем случае тебя отгонят прочь, в худшем – убьют. Я не хотел бы терять тебя, мальчик мой.
- Не отговаривай меня, старший!  То, что я вижу здесь, разрывает мне сердце, и мысль о том, что коронационный шлем может быть в руках этих варваров, сводит меня с ума. Я не успокоюсь, пока не увижу все своими глазами!
Горт не стал слушать больше Савари и бросился по коридору прочь. Старик, стеная от отчаянья, последовал за ним.
Горт хорошо знал замок; за все те годы, что сонки владели им, ничего не изменилось в планировке залов и расположении коридоров и галерей, и он легко отыскал нужный путь. Но как непривычно выглядели теперь знакомые стены!
Некогда поражающий своим великолепием, замок теперь удручал своим убожеством. Нищета не только коснулась его – она поразила его словно порча, словно проказа проросла в теле его. Стены, некогда украшенные прекрасными фресками, теперь были ободраны до камней, и даже крохотного островка штукатурки не сохранилось на голых осклизлых булыжниках. Мозаика на полу искрошилась и хрустела под ногами как крупный песок. От статуй на осталось и следа, и даже пьедесталы были разрушены и разбиты, превратились в грязный строительный мусор, груду серых камней.
- Для чего они сделали это? – пораженный, произнес Горт. Он замедлил шаг. Глядя на разруху, он ужасался, как ужасаются, увидев побирающимся нищим своего знакомого, с которым когда-то сидели за одним столом. – Отчего в них такая ненависть? Они уничтожили, вырвали все, имеющее маломальскую ценность. Неужели их жадность превыше всего? Неужели?
- Что я могу сказать? – отозвался Савари, оглядываясь. – Наверное.
Чем ближе Горт подходил к хранилищу, тем мрачнее ему представлялась картина. Мраморные ступени, ведущие в маленький альков за ажурной кованой черной решеткой, были разбиты и разворочены, стены частично разобраны, словно прилежный грабитель, у которого уйма времени, тщательно и прилежно обстукивал их молотком и вынимал (а то и просто разбивал) чем-то понравившиеся ему камни. Да и сама решетка висела теперь перекошенная и погнутая на растянутых и погнутых петлях, больше похожая на неловко повешенную паутину из толстых  спутанных веревок.
- Уйдем отсюда, мальчик мой, - произнес Савари, озираясь. – Ты же видишь, тайник вскрыт и разграблен! Чего тебе еще нужно? Уйдем пока не поздно! Не то придет охрана и нам не поздоровится!
- Никто не придет, - ответил рыцарь упрямо. – Тайник пуст; что тут охранять? 
- Как знать. Может, там что-то осталось? В любом случае, им может не понравиться, что мы суем свой нос туда, где когда-то хранились сокровища. Они могут подумать, что мы знаем о каком-нибудь еще тайнике, и тогда нам точно не поздоровится.
Но Горт не слушал старика; осторожно потянув на себя решетку –та жалобно заскрипела, со стены посыпались мелкие камешки, - он ступил на разрушенную лестницу и прошел вниз.
Нужно сказать, что даже найдя этот альков, далеко не сразу можно было обнаружить сам тайник, и даже заподозрить, что он тут есть. Со стороны казалось, что никакого отношения к тайнику это место не имеет, а за ажурной решеткой просто скрывается маленькая комнатка, посередине которой бьет маленький фонтанчик с серебристой водой, и в окошко под самым потолком проникает серебряный луч Торна, выкрашивающий в жемчужные тона вьющиеся побеги, заткавшие стену… Это была маленькая комнатка для свиданий и поцелуев, полная тишины и очарования.
Но если знать некий секрет, то в свете Торна можно было найти на стене некий выступ, богато увитый зелеными усиками, и нажав на него, можно было заставить открыться в фонтане маленький люк. Через него-то и проникали в хранилище.
Так рыцарь Горт и сделал; вода с серебристым журчанием низвергалась в открывшийся люк, и Савари забеспокоился.
- А что, если тайник цел?! – зашептал он на ухо Горту, вцепившись ему в руку. – Что, если его не обнаружили? Тогда мы сейчас сами приведем в него врагов! Маленький шлем мог быть в ту ночь на принце Крифе, я уж и не вспомню, а все остальное может себе преспокойно лежать на месте!
- На Крифе не было этого шлема в ту ночь, - отрезал Горт. – Я помню. Я сам снял с него тот шлем, что на нем был, когда молодой Король  умер, и отдал его Кинф.
- Да какая муха тебя укусила?! Я понимаю, тебе дорога память, но не дороже же она жизни?! Молю – вернемся, пока еще не поздно!
Но Горт словно не слышал Савари. Он высвободил свою руку из цепких пальцев старика и спустился вниз. Савари, бубня себе под нос ругательства, последовал за ним.
Хранилище было пусто; Горт закрыл люк, и вода перестала литься на пол, лишь одинокие капли срывались вниз. Было тихо, очень тихо и спокойно; здесь, в неподвижном воздухе, не пахло сонками, стены подземелья словно не знали войны, что пронеслась наверху.
- Странно, - произнес Горт, озираясь. – Странно…
- Что удивляет тебя, мальчик мой? – спросил Савари.
Горт в изумлении рассматривал стены и лишь качал головой.
И было чему удивляться.
Если наверху все было разбито и разворочено, словно из стен выколупывали все до единой крупицы драгоценностей, золота, словно просеивали сам песок и толченую штукатурку, то здесь был идеальный порядок. Огромные сундуки из редкого ароматного дерева, чей запах был изысканней иных духов, стояли на месте, и инкрустация на них была цела. На лакированных подставках для оружия лежали чуть примятые, серые от покрывавшей их пыли бархатные подушки с кистями. В нишах сохранились подставки, на которых когда-то стояли золотые статуэтки богинь. Огромный подвал казны был пуст, и все решетки, разделявшие огромное помещение на комнатки поменьше, были угодливо распахнуты.
- Невероятно! – повторил Горт. – Посмотри сам!
- Да что такое?!
- Они не нашли тайник!
- Ты, верно, сошел сума, мальчик мой. Посмотри – тайник пуст. Нет ничего, ни монетки, ни камешка. Все вынесено!
- Именно – вынесено, старший. Словно кто-то ограбил казну до того, как сюда пришли сонки. Как это странно… Это сделал не Чет, нет, и не его солдаты! Наверху сломано и разворочено все, даже перламутр отломан, весь замок ограблен до нитки. Не осталось ни единой блестящей крошки во всем дворце. Зачем бы нужно было это делать, если б в казне было много золота? То-то я подумал, для чего это понадобилось разбирать мозаику и ломать статуи! Хранилище они не нашли, а если б и нашли, то это ничего не изменило бы. Рассчитывая на богатую добычу, они довольствовались лишь малыми крохами.
- С чего ты взял? Возможно, Чет просто все потратил на глупые нужды…
- Старший! Я всего два раза спускался в хранилище, но и этого достаточно было, чтобы запомнить навсегда, сколько всего тут было, и знать наверняка, что истратить это за краткий срок невозможно! Тем более – посмотри, как бедно живет Чет! На что он мог потратить все сокровища короля Андлолора? На военные парады, как Король? Чушь! На балы и гостей? Не думаю, что этот дом посещали гости. Не-ет! У него не было гостей! – Горт возбужденно заметался по хранилищу, теребя волосы. – Дворец был ограблен до того, как сюда вошел первый сонк. Всю казну словно взяли и опустили в невидимое нам хранилище. И вся эта война – она словно прикрытие этому невиданному грабежу!
- О, боги! Это надо же такое придумать! – ужаснулся старик. – Что ты говоришь?!
- Конечно! – Горта словно осенило. – Шут! Проклятый Шут, он же остался тут, при Чете, и живет, говорят, неплохо! Это он, наверняка он сделал!
- Мыслимое ли дело – одному человеку украсть столько?!
- Может, и не один. Может, оттого Чет его и помиловал, что Шут выдал ему это место. Возможно, верные люди Чета потом переместили все сокровища в другое место…
- Для чего?! Ведь тайник не нашли!
- Ах, старший, если б я только знал! – произнес Горт с отчаяньем в голосе.