я и немец

В моем послевоенном детстве я помню пленных немцев. Они  восстанавливали корпуса студенческого общежития Ленинградского политехнического ин-та. Мы жили в 1-ом корпусе, а третий корпус и все последуюшие были разрушены и находились в зоне. Мы с ребятами подходили к ограждению зоны и меняли хлеб на игрушки, изготовлением которых промышляли немцы. Помню, я отдал кусок хлеба и получил взамен фанерную птицу, которая махала крыльями и летала. Принес домой, но бабушка была очень рассержена. Хотела отнять игрушку, но я закатил такой скандал, что она отступила. А через пару дней стук в дверь. Я открыл ( бабушка куда то отлучилась), а там стоит немец с большим мешком за спиной, тот самый, с которым я обменялся хлебом на игрушку. Он ходил по общежитию, просил хлеба. Мне запомнилось, что он был очень высокий и худой. Мы узнали друг друга, он заулыбался и я пустил его в комнату. Я стал запускать его игрушку. Он погладил меня по голове, взял птицу и тоже запустил ее.
До его прихода я играл в свою любимую игру – выстраивал крепость из кубиков, в крепости устанавливал солдатики. И доминошками лупил по крепости, пока все солдатики падали на пол. Обычно играли двое и побеждал тот, чьи солдатики держались дольше. Когда я играл со своим дружком, Борькой, у нас возникала проблема – кому быть «русским», а кому – «немцем». Приходилось даже тащить жребий. А тут – немец, проблема решалась сама собой. И вот я объяснил немцу правила игры и он соорудил свою крепость. «Ура, убил фрица», - закричал я, когда солдатик упал в его крепости. «Убиль ивана, убиль», - захихикал немец, метким броском доминошки свалив моего солдатика. Игра была в самом разгаре, когда пришла бабушка и стала ему что то быстро говорить. Он отвечал, понурив голову. Она вытолкнула его из комнаты и захлопнула дверь. Спрашиваю - "Почему ты выгнала его и не дала хлеба?" Говорит - "Никогда больше не подходи к ним. Твой дядя Соленька погиб на фронте, погиб, как солдат, а мою любимую сестру, Сонечку, просто убили."  Она обняла меня и заплакала.
Вскоре после этого я обменял свою птицу на рогатку и коробку фантиков и был вполне доволен таким обменом. Натяжки у рогатки были совсем новые и сделаны из противогазовой резины, самой лучшей для рогаток. Мы специально ходили по всяким злачным местам и искали военные противогазы, чтобы изрезать их на рогатки. Рогатка вскоре куда то исчезла, а фантики сами собой обесценились и ушли в прошлое.
Позже я узнал, что мой дядя Соломон погиб в 43-ем на Курской дуге, а бабушкина сестра, Соня Хорош, перед самой войной уехала с больным мужем и двумя детьми в Кисловодск к родственникам. Там ее застала война. Немцы были в тех местах всего несколько месяцев, но акцию провести успели. Около тридцати тысяч человек вывезли за город и расстреляли в каком то овраге.
Иногда я вспоминаю этот незначительный эпизод из моего детства и задаюсь вопросом – а была ли права бабушка, когда отказала в куске хлеба голодному немцу? У меня нет ответа на этот вопрос. Но я знаю, что в лагерях военнопленных было немало врачей-евреев и они добросовестно и даже самоотверженно исполняли свои обязанности.