Как деньги вращаются. Статья седьмая

Как деньги вращаются. Статья седьмая
Инфляционный налог

Общеизвестно, что количество денег в экономике должно определяться количеством и объемом сделок плюс деньги, идущие на накопление. Накопление – неизбежный процесс, иногда накопления сокращаются, тогда деньги снова вбрасываются в обращение, в другое время они растут или остаются неизменными. Поддержание равновесия в системе в идеале сводится то к вбрасыванию в экономику денег, то к их сокращению. Короче, детский сад, вторая четверть. При этом рост экономики автоматически создает возможности для инфляционного налога. Например, экономика Руритании развивается со скоростью 10% в год. Бюджет Руритании – 1/10 национального дохода. Если объем сделок внутри Руритании растет пропорционально росту ВВП, то потребность в деньгах будет составлять 1/10 от общей, денежной массы в обороте плюс масса, идущая на накопление. При этой ситуации правительство Руритании может жить за счет инфляционного налога, а своих граждан оставить в покое. В реальности такую благодушную картину развития при золотом обращении получить невозможно. Золотишко надо откуда-то брать, то есть сперва взять налоги с граждан, затем купить золотишко, отчеканить монеты и вбросить в обращение. Зато с бумажными деньгами и безналичным расчетом просто благодать. Включили печатный станок, денежная масса растет, зато цены остаются неизменными, никто вроде не замечает, что государство живет за счет инфляционного налога, пока действует умеренно и не переходит грань. Если же государство не включит станок в полном объеме, а предпочтет жить за счет налогов с граждан, то количество денег на рынке начнет сокращаться относительно общей массы товаров и потребности населения в деньгах для накопления. Называется это дефляционным процессом или очень модным выражением – борьба с перегревом экономики, то есть с нежелательной, слишком высоким ростом экономики. Естественно, у социалистического гражданина сразу возникает вопрос, как рост экономики может оказаться нежелательным. Скажу пока кратко – деньги не пойдут все в нужном направлении.

Вопрос с дефляционными явлениями интересен. Государство в большинстве случаев стремится препятствовать слишком сильным и продолжительным дефляционным процессам, поскольку механизм рынка очень негативно реагирует на дефляцию. Простейший пример, денег меньше, население может купить меньше, падает объем продаж. Прежде всего это бьет по торговцу. Торговец пытается переложить издержки на арендодателя, то сопротивляется и не снижает арендную плату, благо, договор позволяет. Тогда торговец пытается переложить издержки от снижения продаж на производителя, снижая цены на товар меньше, чем следует по логике дефляции, поскольку ему надо платить аренду. Торговцу нужна большая маржа между оптовым и розничным товаром, чтобы отбить аренду. В итоге, цена на розничный товар падает меньше, чем на оптовый товар и зарплаты на производстве. На производстве работают пресловутые потребители рыночной продукции. Рынок сужается, спрос на продукцию падает ещё сильнее, начинается цепная реакция. Похожее мы видим в налоговой области. Сужение рынка ведет к падению сборов налогов, падение сборов налогов ведет к снижению госбюджета, снижение госбюджета теоретически должно приводить к снижению зарплат в госсекторе или сокращению штатов и госрасходов, а это ведет к сокращению закупок на рынке, что ещё больше усиливает падение экономики. То есть, дефляцию рынок переносит крайне негативно, а борьба за выживание приводит к тому, что падение цен бьёт в первую очередь по производителю. Классический пример цепной реакции – Великая депрессия. Причем, попытка накачать экономику деньгами тоже чревата негативными процессами, если дефляция включила механизма разорения производителя свыше определенного уровня.
Вбрасывание денег на рынок за счет роста зарплат, скажем, в госсекторе ведет к росту цен, на это первым реагирует торговец, который повышает цены. Он это может себе позволить, поскольку часть торговцев разорилась и конкуренция ослабла. Естественно, арендодатель бодро повышает арендную плату. Цены растут, а объем продаж не растет. Если в пресловутой Руритании процветает административный рэкет, то дефляционные процессы могут ударить по экономике ещё сильнее. Торговец не может даже незначительно снизить цены на товар, поскольку он вместо с арендодателями кормит прорву чиновников и силовиков. В итоге, дефляция бьет по экономике ещё сильнее, а вброс денег ведет к росту цен, но не приводит к оживлению экономической активности. Как мы видим, формальные экономические законы ещё не отражают все тонкости поведения и уровня жадности государства, собственников и администраторов, то есть глубина дефляционного кризиса в конкретной Руритании зависит от общественной психологии и норм поведения конкретных лиц, реально влияющих на рынок. Нельзя всё свести к неким формальным, объективным, экономическим законам, хотя их действие вполне выглядит объективным. При соответствующем уровне жадности, выразившемся в уровне поборов государства, чиновников, арендодателей и т.д., мы получим в итоге сперва дефляцию, а потом рост цен при всё том же экономическом кризисе и той же дефляции и даже инфляционном вбросе денежной массы.

Здесь сделаем главный вывод – инфляционный налог и постоянный рост цен, который мы видим, если выведем среднюю кривую покупательной способность одной денежной единицы за столетие, во многом связан с тем, что дефляция невыгодна обществу, поскольку тормозит экономическое развитие и резко усиливает имущественное неравенство в обществе. Недаром на доллар, фунт, франк, рубль или немецкую марку сто лет назад можно было купить намного больше. Даже деноминации не могут справиться с инфляционной тенденцией. Государство собирает с граждан инфляционный налог потому, что иначе оно включило бы механизм разрушения экономики, то есть все сразу прочувствовали бы это на себе ещё жестче. Альтернативой инфляционному налогу может быть только одно – раздача денег широким слоям населения в период экономического роста. Но, сами понимаете, это ересь и популизм. С другой стороны, дефляция уже тем выгодна для ряда членов общества, что резко увеличивает имущественное расслоение, а новой виток роста как бы закрепляет результаты того, что богатые стали богаче, а бедные беднее относительно друг друга. Капиталистический дух конкуренции, как средство стать богаче относительно других, отчаянно нуждается в определенных периодах кризиса и дефляции. Вопрос только в рамках кризиса, чтобы вместе с бедными не разорились бы богатые.

Перед тем, как перейти к главному, выразим ту же идею несколько иначе. Рост экономики увеличивает потребность в объеме денежной массы, поскольку при неизменной денежной массе приводит к дефляции. Рост промышленности работает именно на дефляцию. То есть, на условные 1000 рублей потребителя при росте производства производится больше товаров. Если в периоды подъема мы наблюдаем несколько иную картину – рост или стабильность цен, то только за счет стимулирования инфляционных процессов. Инфляцию стимулирует государство, печатающее деньги, и банки, выдающие кредиты. Кредит – вброс денежной массы в экономику. То есть, мы имеем некую оппозицию производитель – государство и банки, где в теории одно уравновешивает другое, если государство и банки имеют чувство меры в своей жадности. А теперь главное.

Во всей этой схеме, из которой следует масса нюансов и явлений, которые зачастую противоречат друг другу, то есть приводят часто к противоположным эффектам, мы пока сознательно упустили главное. Рост производства отнюдь не обязателен для роста денежной массы, которая обеспечивает государству инфляционный налог с населения и, одновременно, не приводит к росту цен. Для увеличения инфляционного налога нужен рост потребности в денежных средствах для обращения и рост накоплений. Чем больше вы копите, тем больше изымаете денег из обращения, тем больше возможности у государства печатать денег без угрозы раскручивания инфляционной спирали. Чувствуете, как важна философия бережливости в наше время именно как средство обогащения для государства? За словами – капитализм гибнет, люди утратили чувство бережливости, мало копят – скрываются отнюдь не потребности производства. Производству, наоборот, выгодно, когда вы тратите. Другой же момент ещё более важен. Обращение денег на фондовых рынках, пресловутые ипотечные бумаги, акции разных газпромов, деривативы – всё это источник потребности в дополнительной денежной массе. Причем, чем активнее рынок ценных бумаг, чем выше объем купли-продажи, тем больше требуется денег под обеспечение движения ценных бумаг. Причем, деньги для этой активности можно создать двумя способами – через печатный станок и через кредитную активность банков. Обе эти стороны оказываются крайне заинтересованными в надувании финансовых пузырей.

Если мы возьмем экономику США в прошлом десятилетии и посмотрим на динамику роста ценных бумаг, то мы увидим бум. Этот бум, если переводить его в цифры роста, необходимые для роста промышленности, чтобы создать аналогичный спрос на деньги, адекватен просто экономическому чуду. Даже 10-15% роста национального дохода США в год вряд ли адекватны росту ценных бумаг и их обороту. Система ФРС обязывает правительство США делиться доходами от инфляции с банками. Но это уже вопрос распределения прибыли. Важно другое – никакое экономическое чудо и развитие реального производства не даст столько доходов от инфляции, сколько дают финансовые, спекулятивные пузыри, причем, ещё можно выпендриваться и заявлять, что инфляции не происходит, поскольку рост цен на потребительские товары отсутствует или незначителен. У меня даже разговор с одним экономистом был. Я говорю – в США инфляция. Он – ты ничего не понимаешь, инфляции нет, когда появляются лишние деньги, американцы их вовремя пристраивают. Вот это словечко «пристраивают» отлично показывает дух современных экономистов. У них, прекрасная маркиза, всё хорошо, поскольку всё хорошо у чиновников, имеющих долю от инфляционного налога на общество, и у банков. Если мы посмотрим на экономическое развитие России в начале этого века, то увидим именно стремление максимально включить инфляционный налог – рост капитализации и объемов фондового рынка, рост спекулятивных, портфельных инвестиций, рост цен на рынке недвижимости и насаждение ипотеки, как показатель успехов «развития», «цивилизованности» и процветания, сами понимаете, кого. Если мы попытаемся приравнять полученный таким образом объем денежной массы к росту производства, необходимого для подобного эффекта, то придем к выводу, что ради достижения этой цели пресловутый ВВП в России надо было утроить или учетверить.
Сделаем маленькие выводы – рост финансовых пузырей дает государству и банкам намного больше денег, чем экономическое развитие страны. Рост финансовых пузырей также давит на производство, поскольку участники обогащения эти финансовые пузыри не кушают, а доходы от них обменивают на вполне реальные ценности, то есть жируют за счет инфляционного налога, и этот инфляционный налог явно превосходит налог, направленный на обеспечение денежной массой непосредственный рост производства. Налог этот невидимый, но помогает богатым стать богаче, а бедным беднее, то есть главному духовному постулату нашей эпохи. Налог это жестко взаимосвязан с накопительной функцией денег, то есть, плачь читатель, как только накопитель денег (пресловутый вкладчик) захочет воспользоваться накопленными сбережениями, он начнет подрывать основную базу налога – финансовый пузырь. Дело в том, что этот механизм работает только при непрерывном притоке средств извне, поскольку перед нами элементарная финансовая пирамида, которую запрещено называть пирамидой, а полагается использовать иные названия – показатель зрелости экономики, показатель процветания, отражение экономической активности, символ богатства страны относительно глупых стран, где производят материальные ценности, в то время как в это стране достигли уровня постиндустриального общества и экономики знаний. Последний термин меня особенно раздражает, поскольку знаний, как надо надувать финансовые пузыри, особо не требуется, скорее нужны наглость и административный ресурс.

Давайте посмотрим на акции Газпрома и прочие голубые фишки. Они дают дивиденды? Бросьте, в сбербанке вам начислят больше. Это, пардон, собственность, которой вы можете гордиться, но которой рядовой вкладчик не владеет. Он же не может ввести в Совет директоров свою тещи, положить ей многомиллионную зарплату и бонусы, а потом, считая жалкие гроши в виде дивидендов, рассуждать, мол, денег нет, зато тёщу пристроил. Он даже не может получить рядовую работенку в Газпроме и иметь на этом тысячи три баксов в месяц. Это – блатным. Что ему? Ему вера, что бумаги не обесценятся, то есть, на каждого продающего бумаги будет ещё больше покупающих, верящих в то, что вслед за ними придет ещё больше покупателей. Вот это и есть основной признак финансовой пирамиды – когда покупают только в расчете, что последующие покупатели купят ещё дороже. Вы же не покупаете брюки в расчете, что потом набежит ещё больше покупателей брюк, захотят ещё больше заплатить за эту продукцию, а тут появляетесь вы, становитесь перед очередью, снимаете с себя брюки и орете «продаю по текущей цене!» Потом вы едете домой в трусах, а окружающие вам завидуют – этот гражданин удачно сыграл на повышении цен.
Естественно, всякая финансовая пирамида обязана в какой-то момент рухнуть. Дело в том, что всякие накопления в обществе имеют прямую связь с доходами накопителей. Скажем, вы готовы отстегивать от зарплаты 20% на накопление. Аналогично поступают остальные игроки на рынке ценных бумаг. Чем больше финансовый пузырь, тем меньше может в него внести общество для пропорционального его роста. Получаем интересную шкалу совсем по теории Мальтуса о росте населения по экспоненте и росте возможностей вкладчиков в простой, арифметической прогрессии. Национальный доход страны вырос на 10%. Возможности вкладчиков тоже выросли на 10%, поскольку на 10% выросли их зарплаты. А стоимость акций после кризиса, когда населению было не до вкладов, выросла раза в два. То есть, в первый год вы внесли сумму Н, во второй Н + 10%. Дальше для роста пузыря надо бы экспоненту поддержать, только здесь уже теория Мальтуса кончается, начинается кривая падения относительного роста. В третий год вы внесете Н + 20%. В четвертый год вы захотите избавиться от части акций, чтобы купить нечто нужное для вас, поскольку от дивидендов прока нет. Ещё жестче ситуация с ипотечными фондами. Рынок с жильем оказывается насыщен, нет роста глупцов, жаждущих закабалить себя через ипотеку, финансовый пузырь останавливается в росте. Это – катастрофа для инфляционного налога. Причем, эту катастрофу можно ускорить или отдалить разными мерами, но полностью избежать этой катастрофы невозможно. Получается, что некие граждане вместе с их родным государством пировали за счет инфляционного налога и вдруг лишились привычных доходов.
Из этого некоторые наивные люди могут рассуждать – ах, перед нами просто ошибка, граждане не хотели, они не рассчитали, они чуточку зарвались. Э, нет, надо понимать разницу между понятиями лишиться дохода и потерпеть убытки. У вас был краник, откуда капали денежки. За краником стоит емкость с ограниченным объемом. Вы знаете, что когда-то денежки перестанут капать, но это не означает, что краник обязательно начнет всасывать обратно именно ваши деньги. Скажем, если вы – государственный чиновник, помогавший банкирам – разве к вам прибегут в момент кризиса банкиры со словами «рынок гибнет, гони назад деньги, которые мы тебе дали»? Что касается банков, то не надо путать разорение банка как официальной структуры и банкира как частного лица. Временное прекращение действия инфляционного налога от роста ценных бумаг в обращении и сдутие денежных пузырей ещё не означает убытков для финансовых спекулянтов. Если вор к вам залез в карман два раза, а на третий там уже не было денег, то, говоря юридическим языком, вор не потерпел убытков, а остался без прибыли. Сам же вор сколько угодно может рассуждать, что он понес убытки, ему не на что купить водки, короче, ему нужна срочная социальная помощь. Отсутствие денег в вашем кармане отнюдь не отобьет у вора привычки воровать и не помешает ему залезть в ваш карман в четвертый раз. При сдутии финансовых пузырей несут убытки только те, кто вовремя не изъял деньги, оставив с носом рядовых вкладчиков, поверивших в надежность вкладов, а дураков среди финансистов немного, умным срочно приходит на помощь государство.

Перед всяким финансовым кризисом мы обычно видим лихорадку цен. Скажем, в 2008 году была лихорадка цен на нефть. Это организаторы финансовых пирамид временно вкладывались в материальные ценности, поскольку не сразу можно вложить всё в недвижимость. Отсюда мы также имеем рост цен на золото. Просто финансисты накопили много денег, а затем им нужна пауза, поскольку при экономическом кризисе падение цен наступает позже. Это самый острый момент – ценные бумаги падают в цене, поскольку спекулянты продали свои активы, и вдруг выяснилось, что остальных покупателей маловато для поддержание денежной пирамиды. Однако, надо господам перекантоваться некоторое время, поскольку кризис ещё не заставил многих расстаться с полезной для спекулянтов собственностью. Ещё мало упали цены на недвижимость, ещё не пошли с молотка заводы и месторождения, ещё не упали цены на произведения искусства, ещё бедные граждане не начали сдавать в ломбарды золотишко за бесценок. А деньги надо хранить в банках. Хорошая мысль, только многие банки потеряли доходы от финансовых пузырей. Умные – продали вовремя ценные бумаги, глупые – понесли убытки из-за падения цен на ценные бумаги. Вывод – государство должно срочно накачать банки деньгами за счет налогоплательщика, чтобы потом они вместе с остальными спекулянтами ценных бумаг могли скупить собственность налогоплательщика. Лозунг «спасем банки – основу экономики, прогресса и процветания» становится ключевым. Не будем говорить про России, где мудрость руководства вызывает зависть всего прогрессивного мира, посмотрим на США. Главная тема скандалов – явно целевая поддержка за счет налогоплательщика вполне конкретных владельцев крупных состояний, чьи имена называть как-то не принято. Вот так рука руку моет – полнятся карманы тех, кто потом, не удовлетворившись потерями вкладчиков, будет скупать собственность остальных жертв кризиса. Однако нам говорят иное – хотим поддержать рынок ценных бумаг. Цель понятная – чтобы заново раздуть финансовые пузыри, нельзя допустить их полного сдутия. С нуля начинать новый цикл инфляционного грабежа себе дороже.

Вот здесь возникает логичный вопрос – почему сдутие финансовых пузырей приводит к экономическому кризису, если формально падение котировок само по себе, а производство само по себе. Скажем, в 1997 году Сорес устроил падение цен на недвижимость в Гонконге. Цены упали, акции обвалились, Китай не шибко вздрогнул. Правда, кризис сильно ударил по остальным странам. Механизмов много. Падение цен на бумаги ведет к концу инфляционного налога, государство пытается компенсировать убытки за счет населения. Например, повышает налоги или помогает естественным монополиям поддерживать анормально высокие цены на бензин, ЖКХ, электроэнергию, плату за проезд в метро. Потом естественные монополии делятся частью доходов с государством. Другой механизм – срочное увеличение поборов с граждан за ипотеку. Интересная практика – вы покупаете дом в рассрочку, реальная рыночная цена за дом падает, поэтому с вас должны скостить поборы, если действовать по формальным рыночным принципам. Ан, нет, мы имеем нечто противоположное, причем с полного одобрения государства, потому что банки-грабители столь дороги, что, если поступать с вами по совести, то тогда надо ещё более бессовестно повышать налоги и цены, чтобы компенсировать банкам потери в доходах от сдутия пузыря цен на недвижимость, созданного этими же банками. И, самое главное, кризис неплатежей. Вы хотите что-то купить, а вам не дают снять деньги со счета. Предприятие не покупает сырье, торговец не заказывает товар у предприятия, все начинают дружно увольнять рабочих. В некультурном обществе банки могут отказать в выдаче денег, в совсем культурном обществе вступает в действие принцип – разорение банков не является обязательно разорением банкиров. Финансовые группировки срочно делают нужный банк неплатежеспособным. Промышленность и потребители оказываются без денег. Начинается кризис в экономике, но это ещё не значит, что где-то в офшоре на банкирских счетах не появились деньги. Скажу ересь, но отнюдь не уверен, что банк Леманс Браверс не был разорен сознательно. Реальные владельцы, возможно, вовремя вывели свои активы, вицпредседатели вроде знаменитого Фукса сознательно набрали неплатежеспособные обязательства, банк обрушили, то есть заставили нести убытки общество и вполне порядочных вкладчиков.

Совсем просто с нехваткой кредитов для промышленности. Кредиты порождают инфляцию, выходящую за рамки обычного инфляционного налога, когда рост производства и финансовые пузыри скрывают истинный размер инфляции. Теперь прикиньте – вы увеличиваете производство в кредит от государства, но это приводит к росту цен. К этому добавляется печатный станок. Но стимулируется только производство и потребление. Вы что-то производите, остальные граждане за счет стимуляции налички в их карманах покупают вашу продукцию. Скажем, цена вашей табуретки возросла в два раза, но и у народа денег стало в два раза больше. Табуретки раскупаются, рабочие работают, торговля суетится. А как быть с ценными бумагами и накоплениями банков? Спекулятивные деньги, раз вас не заставили продать завод по производству табуреток за бесценок, не были вложены в дело. Зато цены возросли в два раза, а, значит, накопленные за время надувания финансового пузыря денежки обесценились в два раза. Вы можете себе представить, чтобы финансисты позволили над собой столь жестоко издеваться? Как раз наоборот, деньги налогоплательщика будут всячески перераспределяться снова в сторону финансовых пузырей, чтобы они, на фоне упадка экономики, оказались наполнены обеспеченной реальным товаром наличкой. Ведь только, когда измученное кризисом общество снова наполнит и подготовит финансовые фонды к очередному спекулятивному росту, можно начать реальную борьбу с кризисом.