Деревянная лошадка

Деревянная лошадка

В комнате темно и холодно – ясное отражение состояния моей души. Уже второй час я слышал крик, холодящий сердце и разум. Он был последним звуком в её короткой жизни.
А за окном весна. Рядом с моим домом росла старая вишня, усыпанная нежными, розовато-белыми лепестками. Они падают…падают. Ниже…ниже. Следом ещё один, затем снова и снова. Они такие нежные и ранимые…как душа новорожденного младенца, отличаются лишь тем, что уже заканчивают свой жизненный путь. Это их последняя дорога. Падение…плохой конец для кого-то с такой удивительной красотой и ранимой натурой.
К горлу подкатывает тошнота. Я согнулся пополам, стараясь хоть как-то облегчить свои страдания. Но ничего не помогало. Наивный своей нежностью весенний вечер был мне противен, а вишня, эта огромная вишня, которую я помню с детства, своим роскошным нарядом будто издевалась над моей изрубленной тупым топором  душей.
Это странное чувство…душно. Тело липкое и противное. Каждое касание вызывает отвращение. Это был один из тех моментов, когда ничего не хочется. Когда внутри тебя образовывается пустота и отвращение. Вот я сижу, поджав под себя ноги, нервно перебирая пальцами. Это успокаивало меня, успокаивало моё исколотое сознание.
Так больше не может продолжаться! Я должен был это сделать! Я сам хотел этого!
Мне вспомнились ясные голубые глаза, и стало жутко.
Я слишком резко встал с дивана, и от этого у меня закружилась голова. Хотелось упасть прямо здесь и сейчас и больше никогда не подниматься. Я чувствовал, что внутри меня что-то гниёт.
Что это? Ты не знаешь? Нет…
Душа.
Её больше нет. Забудь. Теперь ты просто кусок мяса. Она осталась лежать рядом с НЕЙ. Она тебе больше не нужна. Ты  не человек – доживающее свой век существо.
Я не хотел этого! Но должен был сделать. Или хотел? Не знаю…
… Я трясущейся рукой открутил кран в ванной. Звук воды всегда успокаивал меня и помогал трезво рассуждать, пытаясь найти хоть какой-то выход из сложившейся ситуации. Я разделся и стал под тёплый поток воды, с каждой секундой чувствуя, что мои мышцы расслабляются…
Это произошло неделю назад, а мне кажется, что вчера. Приказы не обсуждаются. И передо мной был выбор: сделать это или умереть самому. Как бы я не пытался вырезать недавние события из своей памяти, усилия были тщетны.
… Вот я иду по цветущей аллее к маленькой хижине, стены которой, казалось, вот-вот рухнут. Небо синее-синее – ни облачка, а воздух пропитан  сладким ароматом цветущих деревьев. На фоне всего этого маленькая полуразвалившаяся хижина казалась другим миром. На лавочке сидел старик и что-то вырезал из дерева, старательно работая хорошо наточенным ножом. Он медленно поднял на меня полный ненависти взгляд. Лицо было худое, а глаза очень глубоко посажены -  что-то в нём вызывало жалость и отвращение одновременно.
- Не успокоитесь всё никак! Да… Господь Бог всё видит. Все мы там будем когда-то, - сказал старик, показывая пальцем на небо. – У каждого свой путь и своё наказание за него.
Из хижины выбежала маленькая девочка. Даже на довольно большом расстоянии я сразу же заметил её ярко-голубые глаза… они завораживали своей красотой. Эта девчушка, увидев на мне эсесовскую форму, ничуть не испугалась, а так и осталась стоять на пороге, что очень удивило меня. Маленькая евреечка с добрым и наивным взглядом. Она прижимала к груди деревянную лошадку.
Да, я был эсесовцем, но я был и человеком. Эта война! Эта проклятая война разорвала мою душу. Я не могу… А в голове у меня приказ: убить! Она ни в чём не виновата, она чиста! Глаза мои были прикованы к этой деревянной лошадке, которую эта малышка с такой нежностью держала в руках. Её жизнь… она должна была оборваться!
Всё произошло быстро. Я отточенным  шагом подошёл к девочке, достал пистолет и, прижав её к себе, чтобы в последнюю минуту жизни она не увидела моего звериного лица, выстрелил в спину. Девочка тихо вскрикнула. Щелчок…всё. Я расслабил руки, которые крепко сжимали всего несколько секунд назад живого человечка. Тельце медленно сползло по моим ногам и остановилось, упёршись застывшим  личиком с открытыми глазами в мои ботинки. Я сделал шаг назад, и голова девочки упала на тёплую, прогретую солнцем землю, усыпанную лепестками цветущих деревьев. Не в силах больше смотреть на это, я быстро пошёл прочь…Позади себя я слышал лишь жалобный крик старика.
Руки девочки всё ещё прижимали к, уже холодеющей, груди маленькую лошадку в капельках крови своей убитой хозяйки.


Я чувствовал, что медленно схожу с ума. Нет, я не слышал голоса, у меня не было приступов истерик,… просто тело жить без души не может. Когда я был не в силах сдерживать эту боль, рвущуюся наружу, моё тело сгибалось пополам, совершенно мне не подчиняясь. Я даже не мог закричать, и мой рот лишь открывался и закрывался от боли, которая не давала мне дожить свою, надеюсь короткую, жизнь.
Зачем? Ты же ей не дал этого шанса. Ты можешь подумать, что это судьба. И будешь глуп. Судьба не решает за людей! Ты похож на птицу, замкнутую в клетке? Нет, ты хуже, ведь даже птица, поумнев, попытается открыть её клювом.
Я вернулся в комнату. На столе лежала фотография, на которую я каждый вечер смотрел, еле сдерживая слёзы. Там была моя семья. Она погибла через три дня после того случая. Погибли от руки советского солдата. За что?! Моя жена, моя любимая жена и недавно родившейся сын. За что?! Я снова вспомнил убитую мной девочку, и в первый раз за это время заплакал. Это плакал не я, а моё сердце, лишенное души.
Я вышел из дома во двор, который освещался лишь лунным светом. Мои глаза стали стеклянными, а внутри всё застыло от ужаса. На лавочке под тем самым вишнёвым деревом сидела маленькая евреечка, играясь своей любимой лошадкой. Она водила своей маленькой ручкой по лавке, очевидно не замечая меня. Я не видел её лица – голова была опущена, и я слышал лишь тихую давно забытую мою песенку, которую она напевала себе под нос.
Ноги меня не слушались. Путаясь в высокой траве и стараясь не упасть, я подбежал к девочке и остановился. Она, как будто не замечая меня, продолжала беззаботно петь. Я молчал.
Это неправильно! Это просто плод моего смертельно больного сознания!
- Прости меня, - тихо сказала девочка, закончив петь. – Прости, что заставила тебя так страдать.
Я снова увидел её голубые глаза, её темные волосы, в которых запутались вишнёвые лепестки, и страх начал отступать.
Вдалеке слышались выстрелы.
- Я не хотел…
Мои ноги вдруг подкосились, перестав подчиняться мне, и я упал на колени рядом с девочкой, заметив те самые капли крови на лошадке.
Девочка на своей маленькой ладошке протянула мне её.
- Это подарок от моего Ангела-Хранителя. Мне так мама говорила, - неожиданно взрослым голосом сказала она. – За день до смерти. Мы встретились ТАМ. И там так тихо и спокойно. Тебе бы понравилось, но у тебя другая судьба. Мама учила меня прощению и милосердию, но я была плохой ученицей. Я не стала такой, как была она.
Подул теплый ветер, принёсший с собой солёный запах с моря.
- Мне всегда становилось так спокойно, когда я прикасаюсь к ней. Она защищает и оберегает мою душу. Попробуй.
Я протянул трясущуюся руку и коснулся деревянной лошадки. Ничего не произошло.
- Люди верят в то, во что они хотят верить. В то, на что способна их душа, - сказала она тихо.
- Прости меня….
- Прощаю… но отпустить не могу – теперь наши души навеки связанны. Я всегда буду рядом, даже если ты не будешь хотеть этого. Ты – моя судьба, а я – твоя. Я знаю, что с тобой произойдёт дальше. Ты обретёшь успокоение, но чистота твоей души больше не вернётся к тебе. Ты сам поймёшь, что делать дальше, а я буду оберегать тебя. Я благодарю Господа, что всё случилось так. Если бы я выросла, то я делала бы больно многим людям…а я не хочу этого.
Я нежно обнял ножки девочки, и прислонился своим холодным лицом к ним.
- Я тебя прощаю… Завтра утром ты проснёшься, и новая искорка жизни появится в тебе. Ты человек. Помни это. Ты обретёшь то, что так долго искал – тишину и спокойствие.
Лепестки падают…тихо, в последний раз. По моей щеке катится слеза, и всё, что я слышу – тихое пение маленькой девочки, которая была благодарна мне за то, что я оборвал её жизнь, которая так и не успела начаться.

                2009г.