Происшествие в Сьене в 1647 году глава 11

11
Едва выйдя из покоев принца, куда он вошел накануне в надежде ходатайствовать за Сигибера, Маригюрд де Вер понял, что он попал в ловушку и погиб. Это понимание даже еще не оформилось в мысль, но уже каждой частицей тела он знал, что погиб.
Пробежав между шпалерами придворных, обдавших его шелестом одежд и тихими возгласами, юноша укрылся в своей комнате, бросился на кровать и отдал себя во власть отчаяния.
Итак, все видели, откуда он вышел. Несомненно, все сделали далеко идущие выводы, и он не сможет ничего опровергнуть, потому что его слова воспримут как неудачное и запоздалое оправдание. От ощущения собственного позора Маригюрд натянул на голову полушку, чтобы не видеть света, и застонал. Он не сомневался, что принцесса Клара уже строчит очередное письмо королю Кристьерри, где обвиняет его в соблазнении Николозы Слейтон и совращении ее мужа. Уж она-то распишет все в самых ярких красках! Но что она назовет причиной его поступков? Желание спасти головы, свою и Сигибера? А узнает ли король что-либо об отношениях Сигибера и Марии – Линсы? Если нет, то она может выставить утреннее происшествие как результат желания Маригюрда укрыться от ответственности за Николозу, добившись фавора у принца – герцога.
Опять же Сигибер… Действовал ли он по чужой указке или действительно попался в сети Марии – Линсы? Арестован он или смог бежать?
Почему принц – герцог хотел, чтобы именно он, Маригюрд, пришел просить милости за проступок Сигибера? Почему он его не принял? Забыл или хотел подчеркнуть свою немилость? Заставив Маригюрда выйти при всех из своей спальни, хотел ли он отомстить ему за его счастье с Николозой и свое несчастье с Кларой, или желал погубить его?
Что теперь будет? В гневе короля Кристьерри Маригюрд не сомневался. Если бы он был дома, он, не раздумывая, бросился бы к ногам своего опекуна, однако он находится далеко и не может напрямую обратиться к королю, в отличие от его сына и невестки. Когда же они вернутся, король уже будет настроен соответствующим образом. Конечно, Маригюрд не мелкая сошка, его не выставят с позором из страны, как господина де Вьен, однако по той же причине наказание, ждущее его, будет более суровым. Опекун не захочет видеть его, это однозначно. Самое меньшее, на что следует рассчитывать, это заточение, но насколько долгое и на каких условиях?
Маригюрд чувствовал себя, как пойманный зверек, который в панике тыкается носом в глухие стенки клетки. Мысли его метались в голове, как вспугнутые птицы. Юношу трясло, как в лихорадке. Он было вскочил, собираясь бежать на конюшню, чтобы оседлать коня и скакать, куда глаза глядят, но тут же поник головой. У него не было денег. Кроме того, он был воспитанником короля Кристьерри. Никто не захочет ссориться с царственным опекуном, укрывая подопечного, на котором висят, к тому же, такие мерзкие преступления.
Услышав за дверью шаги, Маригюрд бросился обратно на постель и натянул на себя покрывало, притворившись, что спит. По шагам он узнал слугу Микаэля. По счастью, Микаэль не задержался, взял, судя по звуку, обувь хозяев и вышел. Было слышно, как он смеется с кем-то из прислуги. Маригюрд мгновенно вообразил, что смеются над ним, и ощутил, как горит его спина от десятков любопытных взглядов жителей дворца, уже наслышанных о его позоре. Ему казалось, что он лежит не на своей постели, а на открытом со всех сторон для обозрения столе, что вокруг толпятся, наклоняясь даже откуда-то с потолка, его недоброжелатели, показывают пальцами, шушукаются и хихикают. Взвыв от унижения, как раненый зверь, Маригюрд еще сильнее завернулся в покрывало и зарыдал. Через некоторое время он утих, чувствуя себя больным, опустошенным и разбитым. Душа его была полна горем. Когда прошел первый ужас перед клеветой и гневом короля, перед юношей замаячил призрак Николозы. Его охватило чувство вины перед ней, невинной жертвой.
«Прости меня», - несколько раз прошептал  Маригюрд, но у него уже не было сил ни думать о ее роли в этой истории, ни о последствиях для девушки. В голове его мелькнула мысль, что может быть клевета, погубившая его, зачтется ей в глазах недругов, и ее оставят в покое. Да и ей самой будет легче от него отказаться. После этого Маригюрд мысленно отодвинул Николозу, образ девушки расплылся, но она незримым укором осталась в его подсознании.
Время текло медленно. Микаэль выходил и заходил, а Грациан с Энлилем все не появлялись. Когда начало темнеть, в дверь постучали.  Затем она открылась, и Маригюрд узнал голос Глена Хиферны, обратившегося к слуге:
- Поди вон отсюда и не ошивайся в коридоре.
Микаэль, обычно расторопный как медведь, и на этот раз не изменил своему правилу. Торопясь выполнить приказание, он засуетился, забегал, что-то уронил, поднялся и, наконец, выполз на коленках за дверь, получив напоследок пинок под зад. После этого Хиферна довольно жестко потряс Маригюрда за плечо:
- Господин де Вер, извольте подняться. Его высочество желает вас видеть.
Маригюрду стало стыдно, что Глен сейчас увидит его распухшее лицо, но он молча встал.
- Я помогу вам, - ровным голосом сказал фаворит, взявшись за ручку кувшина для умывания.
 Маригюрд все так же молча наклонился над тазом, несколько раз приложил мокрые ладони к горящему лицу и провел по растрепавшимся волосам. Когда юноша выпрямился, струйки воды, стекая по шее, частью попали на воротник, а частью – за шиворот. Хиферна бросил ему полотенце. Вытираясь, Маригюрд увидел в зеркале, прикрепленном к стене, свое осунувшееся лицо.
- Вы будете переодеваться? – спросил Глен.
- Нет, - ответил Маригюрд.
- Идемте.
В темном коридоре никого не было, так как все придворные играли в карты у принцессы. Маригюрд этого не знал, и его насторожила странная пустота: по дороге им встретились лишь шесть гвардейцев из охраны. Последние гвардейцы стояли перед входом в личные апартаменты принца – герцога. В комнате, предшествующей кабинету Осе – Карла, никого не было. Глен Хиферна тихо приоткрыл дверь в кабинет, пропустил туда Маригюрда, а затем тихо закрыл ее у него за спиной и приложил ухо к скважине.
В кабинете, ярко освещенном свечами, находился один только Осе – Карл. Он сидел за столом с откинутым краем скатерти и кусочком замши натирал эфес дорогой шпаги, украшенной янтарем. Принц – герцог любил оружие, поэтому стены его личных покоях были увешаны старинными алебардами, мечами и пиками, а также современными шпагами и пистолетами.
Некоторое время Маригюрд стоял у двери, а Осе – Карл, словно не замечая его, продолжал свое занятие. Затем он вскинул глаза и сказал:
- Проходите, господин де Вер, - после чего снова занялся чисткой серебряного эфеса.
Маригюрд подошел к столу. После минутного молчания принц – герцог обронил:
- Вы плохо выглядите, господин де Вер. Как вы себя чувствуете?
- А как вы думаете, ваше высочество?
- Это плохое начало, господин де Вер, для разговора со своим сюзереном.
- У меня есть для этого основания.
- Правда? – без всякого удивления спросил принц – герцог, окончательно отрываясь от своего дела и откладывая шпагу. – И какие же?
- Они вам известны не хуже, чем мне.
- Я думаю, вы ошибаетесь.
- Тогда о чем мы здесь беседуем?
- Вот что, де Вер, - холодно заметил принц – герцог, - у тебя нет никаких оснований для позы обиженного. Если что с тобой и случилось, так только потому, что ты сам напросился. Я всего лишь был вынужден защищать интересы королевства.
- В чем же выражалось мое «напрашивание»?
- Друг мой, да ты нахал, - усмехнулся полными губами Осе – Карл. При этом глаза его следили за Маригюрдом с нескрываемым любопытством.
Не дождавшись ответа, Осе – Карл продолжил:
- Стало быть, ты ничего не знаешь и не понимаешь? Может, ты не знаешь, что твои владения одни из самых больших в королевстве, а род – один из самых древних, что фактически по могуществу приравнивает тебя к принцам крови? Или ты не затевал шашни с Николозой Слейтон?
- Мои владения в руках короля. У меня нет родных, так что мое могущество – дым. А Николоза Слейтон и вовсе тут не при чем.
- Не при чем, говоришь? Девушка, состоящая в родстве с королевским домом, не при чем? Да дело ведь шито белыми нитками! Ясно как день, что клан Слейтон рвется к власти! Ты и Николоза – чудный козырь! Вы собирались обвенчаться, а затем, при поддержке ее родственников, предъявить претензии на престол, поднять восстание во всей твоей провинции Фёррил и в землях Слейтонов, а если бы ничего не вышло, бежать в княжество Арнес, благо, граница близко!
- Да это бред какой-то! Никто в него не поверит! Никто не подтвердит такого бредового обвинения!
- Твой брат д' Олонь подтвердит. И его мать тоже.
- Ты заманил Сигибера в ловушку с помощью Марии – Линсы! Я обращусь к королю и разоблачу все козни!
- Ты думаешь, отец станет с тобой разговаривать? Он уже все знает! Едва ты ступишь на землю Объединенных Провинций, как будешь арестован! Ты сгниешь в тюрьме! И эта девка тоже! И все Слейтоны с ней! – вскочив, закричал принц – герцог.
Маригюрд был ошеломлен. Так, значит, его опекун, которого он боялся с детства и перед которым благоговел, действительно сплел с помощью сына сеть, чтобы опутать его и лишить всех земель? Стало быть, он заочно обвинен и приговорен к позору и пожизненному заключению?
Дернув на себя скатерть, на которую Осе – Карл неосторожно положил шпагу, Маригюрд завладел оружием.
- Ну, что ж, - воскликнул он, не сводя глаз с принца – герцога, - если мне суждено гореть в аду, я туда отправлюсь не один!
После этих слов юноша сделал выпад через стол, но Осе – Карл успел отпрянуть. Тогда Маригюрд стремительно бросился бежать вокруг стола. Осе – Карл смог несколько задержать его, опрокинув стул. Этого времени ему хватило, чтобы сорвать со стены другую шпагу.
В глубине души принц – герцог был потрясен. Никогда в жизни никто не смел поднять руку на него, будущего короля, помазанника божьего. С раннего детства всегда и во всем его сверстники уступали ему. Тот же Маригюрд, получив от него как следует, только хлюпал носом в углу, а когда однажды забылся, то был отчитан учителем и принужден к принесению извинений. Поэтому, вызывая его к себе, Осе – Карл был готов к покаянию, униженным просьбам, но никак не к тому, что де Вер нападет на него с оружием.
Юноши одновременно сделали выпад вперед. Клинки шпаг перекрестились близко от эфесов.
- Ты понимаешь, на кого руку поднял? – прошипел Осе – Карл, налегая всей тяжестью тела, чтобы лишить противника равновесия.
- Понимаю, ваше высочество, - ответил Маригюрд и отпрянул назад.
Принц – герцог зашатался и чуть не упал, однако де Вер не воспользовался этим, и он быстро выправился.
- И ты думаешь, что теперь отец простит тебя? – продолжил принц – герцог, нацелив шпагу на противника и медленно передвигаясь по комнате, чтобы в удобный момент сделать выпад. – Да ты подписал себе смертный приговор, ничтожество! Так-то ты почитаешь своего опекуна!
- Нет у меня никакого опекуна! – ожесточенно ответил Маригюрд. – Вы все равно уже приговорили меня, чтобы присвоить мои земли!
- Вот ты как заговорил, проклятый тихоня! Я всегда знал, что ты только и ждешь, когда можно будет нанести удар из-за угла!
Переключив внимание противника на свои слова, принц – герцог неожиданно нанес удар, но Маригюрд успел его отбить. Однако внимание его было рассеяно. Если он и сумел парировать серию быстрых ударов, то лишь по счастью. При этом Осе- Карлу удалось заставить его отступить к столу.  Принц – герцог был выше де Вера и старше на два года. Сила и скорость его движений в сочетании с потерей противником ориентации в комнате, невозможностью  обдумать свои действия, привели к тому, что Маригюрд, отбиваясь, налетел на стол и запутался ногой в сброшенной скатерти. Осе – Карл, однако, не счел такую победу достойной себя и с усмешкой подождал, пока де Вер освободится. Маригюрд, еще более униженный и злой, бросился на него и практически сам подставил плечо под шпагу. Клинок вошел под ключицу, после чего принц – герцог выдернул его.
Рана словно образумила Маригюрда. Некоторое время он как-то непонимающе глядел на свою одежду, пропитывающуюся кровью, потом боль, видимо, стала доходить до него.
- Ты убил меня, - сказал он, то ли спрашивая, то ли утверждая.
Кровь стала отливать от его лица. Выронив шпагу, он зажал левой рукой рану, дошел до стола и сел на стоявший рядом табурет.
Осе – Карл тоже пришел в себя. Он подумал о том, какой будет скандал, если Маригюрд де Вер умрет в его комнате. Принц – герцог бросился за Гленом Хиферной.
- Что случилось? – спросил фаворит, появляясь из-за двери и осматривая учиненный разгром.
- Он бросился на меня с оружием.
Глен подошел к Маригюрду и опустился на колено, чтобы лучше его разглядеть. Встретившись с ним глазами, он нисколько не смутился.
- Ты ранил его?
- Да, – ответил принц – герцог. – Что теперь делать? А вдруг он умрет здесь?
- Не умрет, - деловито ответил Глен, отнимая руку Маригюрдаот раны. – Дайте-ка взглянуть, господин де Вер.
Осмотрев рану, фаворит потребовал полотенце. Принц – герцог безропотно принес его, после чего Хиферна, свернув полотенце, засунул его под рубашку де Вера.
- Никто не должен знать, что ты проткнул его. Надо выдать все за результат поединка между придворными.
- Да, но как вытащить его отсюда?
- Нужно на время снять стражу между твоими покоями и коридором, где живут придворные. Также нам нужен еще один неболтливый человек.
- Кто может им быть?
- Дубтар. Он глуп, беден и зависим. Он будет молчать. Иди, Карл, сними стражу, а я сбегаю за Дубтаром. Он дотащит де Вера до его комнаты, а я вызову врача. Между делом сочиним какую-нибудь убедительную басню о дуэли.
- Но будет ли де Вер молчать?
- Де Вер, ты будешь молчать? – спросил Глен.
Маригюрд не ответил.
- Ты слышишь меня, де Вер? Ты будешь молчать? – повторил вопрос Глен, встряхивая Маригюрда и нажимая на больное плечо.
Де Вер сделал неопределенное движение головой, то ли сознательное, то ли непроизвольное.
- Будет, – разъяснил это движение Глен. – Господин де Вер не хочет на плаху. Если он будет умницей, то сможет рассчитывать на некоторое снисхождение.
Задуманное удалось сделать как нельзя лучше. Дубтар все понял, но молчал. Доктор поверил в дуэль, но тоже молчал, так как вдовствующая герцогиня Игнация не терпела поединков и могла устроить публичное разбирательство. Весь дворец был уверен, что трое придворных принца – герцога больны краснухой, болезнью заразной, но не смертельной.
Однако Осе – Карл не удержался, чтобы не отравить отношения Маригюрда с соседями. Этим он, с одной стороны, мстил за пережитый страх, а, с другой стороны, полностью его изолировал. Как показывали отчеты Дубтара, посещавшего мнимых «больных», расчет его оказался верным. Маригюрд остался совсем один. На нем висело обвинение в соблазнении девушки, а также покушение на жизнь принца – герцога. Ему было некуда бежать, не к кому обратиться за советом. Видя ожесточение Энлиля, он не посмел заикнуться об обвинении семьи Слейтон совместно с ним в заговоре против королевской власти. В конце концов, быть может, Энлиль такой ценой покупал, сам того не зная, «некоторое снисхождение» своей семье.
Будучи обречен на бездействие из-за раны, Маригюрд целыми днями обдумывал свое положение.  Он оценивал его со своей точки зрения, с точки зрения короля Кристьерри, Осе - Карла, Клары и своих соседей. Постепенно он мысленно оправдал их всех и пришел к выводу, что единственной причиной несчастий всех этих людей является он сам.
Король Кристьерри имел право опасаться его, ведь дед Маригюрда, молочный брат деда короля, два раза поднимал восстание в своих землях и объявлял об отложении Фёррила от Соединенных Провинций. Поводом в обоих случаях выступал отказ в денежных подарках и новых должностях. По письмам сына и невестки король наверняка углядел в Маригюрде проявление черт предков, да и почему он должен был не доверять близким людям?
Осе – Карл с детства не любил Маригюрда, ведь его семейство было постоянной головной болью короля Кристьерри. К тому же, в науках де Вер соображал больше, чем принц, хотя это и не полагалось ему по рождению. Маригюрд не упускал случая, с маской полнейшего смирения на лице, подчеркнуть это.
Перед Кларой Маригюрд был виноват в том, что нанес ей рану в самое чувствительное место, осмелившись быть в личной жизни счастливее нее.
Слейтонов он и вовсе подвел к тюрьме и плахе. По ходу дела пострадает и Грациан.
Если бы его не было, страдания всех этих людей прекратились бы: королевская семья получила бы Фёррил, обвинения против Слейтонов и Грациана Виоля рассыпались бы в прах.