сильфиада 49. продолжение

Терри пожала плечами.

Анита потрясла Нади за плечо; но та не просыпалась.

- Эй. Нади! Проснись! Да проснись же, я тебе говорю! – Анита, все еще возбужденная боем, слегка треснула Нади Посохом. Неожиданно это помогло; веки девушки дрогнули, приподнялись.

- А где Никита? Где он? – прошептала она.

- Нади! Это не Никита никакой, а Назир! Ты в Назира влюбилась!
По коридору топал Зед; где-то, с ворчанием и хрустом Вэд топтал черепки.
В руке Нади, лежащей на полу, под веселеньким розовым рюкзачком, проступил Посох, плечи плотно облегала крупная перламутровая чешуя. Нади поняла все и сразу – и уткнулась в эту руку, проливая горькие девичьи слезы.
- Ну, слава Богу, - проговорил ворчливо Зед, оценив ситуацию и отряхивая рукой пыльный ежик волос; его верная Айяса блестела воинственно и ярко.  – С первой победой вас, дамы… И тебя, Анита, с особой победой.
Нади быстро подняла зареванное лицо:
- Вы убили его?! – подпрыгнула она.
- Нет, - вместо Аниты ответил Зед.
- Нет?! – возмутилась Анита, подскочив намете.
- Нет, - повторил Зед; наклонившись, он макнул палец в синее пятно и что-то написал на стене. – Смотри: это имя «Назир». Вот это «эн», «вечность». Вот это – «зеленый храм жизни». Вот это сам Назир, «уклоняющийся сапфировый человек». Это – «ор», «огненный человек», ты, Терри. Назир уклонился от боя с тобой, Терри, и выбрал Аниту, Жизнь. Она подарила ему Искру Жизни, а не убила и не ранила. Он скоро человеком станет.
На лице Аниты было весьма странное выражение; она не знала, то ли радоваться такой сомнительной удаче, то ли досадовать.
- Когда?! – хлюпнула Нади, вытирая мокрое лицо. Зед пожал плечами, обернулся; из коридора вышел Вэд, грохоча яркими медными доспехами, кое-где уже поцарапанными и погнутыми.
- В том весь вопрос, - задумчиво произнес Зед, - когда?
                ****************************
- Я же велел – не приходить, - скрипнув зубами от боли, сказал Назир. Лед бесстрастно глянул на него через плечо, повернув машину в переулок.
- Даже сейчас не рад меня видеть? – фары синего лимузина нащупывали дорогу в темноте, Лед мастерски вел машину.
- Он еще шутит… Зачем ты пришел? А если б тебя тоже…
Лед снова оглянулся на Назира.
- Очень больно? – только и спросил он.
- Достаточно! Так почему ты пришел?
Лед пожал плечами.
- Не знаю. Что-то меня заставило. Я не мог тебя бросить. Не знаю.
Назир заворочался, заботливо придерживая руку.
- Зато он… это Зед… знает. Говорил что-то о  нас; о каком-то Белом… - Лед молниеносно глянул в зеркало – и снова уставился на дорогу.
- Чертовы бабы! – продолжал ругаться Назир, ворочаясь. – Одна Клем чего-то стоит, да и то…поубивать бы этих обеих дурр – где они шляются?! Только тряпками и интересуются, и ничего больше… Злат где?
- В городе, - ответил Лед. – Охотится на еще одного хаккарана.
- Черт! В Печальный Замок больше нельзя! И хаккараны там, и Сильфы толпой ходят, как у себя дома… Куда, кстати, едем?
- Ко мне, - просто ответил Лед.
- Замечательно! – разозлился почему-то Назир. – А у тебя, как у себя дома, пасется эта… Ветер!
- Еще нет, - сдержанно возразил Лед. – И не бойся её; она так же ослеплена, как и твоя… Нади. Даже если мы на её глазах будем потрошить людей, она будет нам мило улыбаться и верить.
Назир раздраженно фыркнул:
- И к чему такие сложности?
- Чтобы посмеяться, - упрямо повторил Лед.

СИЛЬФИАДА. ЗЛАТ. ПРОДОЛЖЕНИЕ.
Злат, хорошенько нюхнув, сильно и нервно потер нос растирая голубоватую кровь… Ах, хорошо, хорошо! Затем выглянул из подворотни, пряча свою заветную коробочку в карман. Свет дня осветил лицо больного человека – с зеленоватой отечной кожей, с черными кругами под бешено блестящими глазами, с сухими растрескавшимися губами…
Это неважно! Прикольный порошок, супер! Злат гадко и пошло показал проходившей мимо женщине язык, и она испуганная, шарахнулась от него. Он захохотал, кривляясь – четко! Ну, умора!
Он, Злат, умен. Он гений!
Поддернув сползающие штаны, он шагнул из своего убежища на улицу и развязной походкой пошлепал к дому в конце улицы.
Домишко-то так себе. Два этажа; какие-то маленькие, узенькие, темноватые окошки – из таких только подглядывать за людьми хорошо, а не глядеть из них. Забор высокий; если б дом не стоял на естественном возвышении, дверь не было бы видно. Дворик крошечный; захламленный какими-то «нужными» вещами – мать Сильфиды все копит, копит не нужное никому  добро – а вдруг да пригодится? Сломается холодильник – вот из этого топорщащегося проводами нутра вырвем нужную штуку; с велосипеда можно отвинтить седло, руль, звонок…
Гнездышко скряги. Или садиста – попробуй дойти до крыльца, не зацепившись задницей за железку! А ведь этих железок день ото дня все прибывает – вчера у ограды, под деревом, еще ничего не было, а сегодня уже красуется, обломав нижние молодые сочные ветки, какое-то железное корыто…
И как от хаккарана может родиться Сильф?
Мамаша ведь хаккаранша, такую стерву еще поискать. А эта Нади – Сильфида Вод.
Игра природы…
Открылась облупленная белая дверь, появилась Сильфида… та-ак, потопала в школу.
Злат юркнул под куст у забора и сбился там в комочек, наблюдая за тем, как девушка – заметно похорошевшая, кстати! – сердито стуча каблучками, прошла по дорожке – она всегда виляла влево, обходя развалины холодильника и вправо, огибая ржавый бак.
Бак она миновала благополучно; Злат внимательно прислушивался к её шагам. А вот об холодильник зацепилась – послышался легкий удар, досадливое ругательство, на миг каблучки смолкли… Наверное, рассматривает себя, не запачкалась ли? В своих старых, верных желтых ботинках она бы не споткнулась, а на тонких неуверенных каблучках… она на них и ходить-то толком не умеет. Ничего, верно, обошлось; идет дальше. Мамаша-хаккаранша, наверняка наблюдающая за ней из дома, радостно (злорадно!) хихикает, это уж точно.
Вчера верные желтые ботинки со свистом вылетели в окно, и один из них треснул Злата по макушке. А перед лицом на ветках куста повисла, качаясь, какая-то мятая, старая линялая вытянувшаяся розовая тряпка…
Стукнула калитка – Нади вышла на улицу и поспешила к автобусной остановке; ага; значит и верный велосипед с пожелтевшим вытертым седлом тоже заброшен. Молодец, Назир! Как ловко обработал бабу! Злат даже зажмурился, затаившись, и дышать перестал; только б не заметила, только б не заметила! Его обдало легкой водяной пылью, аурой Сильфиды.
Даже приятно. Когда он шпионил под её окнами по ночам, ему было легко. Никаких неудобств. Мелкий дождик – и только. Вот почему все железки в их дворе – ржавые.
Впрочем, от этого дождика с Принца Льда заживо слезла бы шкура. До самых костей! Хе-хе…
Злат слегка высунулся из своего убежища – все, Нади ушла. Вот и славно; пусть ею занимается братец Назир. А его, Злата, цель – хаккаранша.
Хаккаранша!
Он долго следил за ней; он знает о ней такое, о чем даже не подозревает Нади; она ведь, глупая Сильфида, не умеет прятаться и заглядывать в окна… Она по утрам идет в школу, собирать свои крошки, копейки на собственный уголок в белом доме на берегу искусственного пруда…
Хаккаранша по утрам просыпалась рано – очень рано, так, что могла как серая большая крыса пробежать по всему своему темному, туго набитому хламом дому.
Она проникала и в комнату Нади и некоторое время принюхивалась, стоя на пороге. Наверное, деньги искала кто знает…
Затем шла вниз потихоньку, очень тщательно обыскивала одежду Нади, висящую в прихожке – шуршала ткань под ищущими ладонями, щелкали кнопки, быстро вжикали молнии. Вжик-вжик, и снова все тихо. Ничего не нашла… Уходит. Что ты искала? Записки? Секреты? Приличные матери так не делают; приличным матерям дочери доверяют, и все рассказывают. И нет нужды что-то искать. И секретов тоже нет. И деньги приличные матери не воруют, не тащат скомканные бумажки в кулачке торопливо, поспешно, гадко… хаккаранша…
Потом она варила себе кофе; не то гадкое пойло, что торопливо хлебала по утрам Нади, а хороший, очень хороший и дорогой. Он пах приятно, Злат даже чувствовал, как рот его наполняется слюной так ему захотелось выпить хоть крошечную чашечку этого ароматного напитка с облачком белых пушистых сливок и с крошечным кусочком сахара…
К тому моменту, когда просыпалась Нади, кофе был выпит, кухня тщательно проветрена от аромата утренней трапезы, и снова воняла вчерашним кисленьким супчиком и мухами. Нади торопливо убегала, залпом выпив свое пойло, а мать делая вид, что собирается на работу, долго подкрашивала губы у зеркала внизу.
Затем… она никуда не шла. Наверное, никто в мире не знал, что у неё нет работы. Нет, кто-то да знал, но никому до этого дела не было. Хаккаранша была рантье – тоесть, жила на проценты от вкладов в банк. Еще у неё была какая-то квартирка где-то в центре, где все дорого, она её сдавала и имела с этого неплохие деньги – ей хватало на то, чтобы прилично одеваться, содержать приличную машину в порядке и как-то жить.
Все утро она могла вертеться у зеркала, любуясь собой, менять наряды, подкрашивать лицо, возводить на голове прически, чтобы потом, к обеду, отправиться в город.
На сверкающей на солнце красной машине она ехала к излюбленному кафе, и там завтракала еще раз – приличное меню, умеренные цены, свежее, хорошо приготовленное мясо и молочно – фруктовый коктейль на десерт. Кислые супчики она варила  - и ела, морщась, - чтобы потеребить совесть Нади. Ну, и чтоб выполнить свой материнский долг.
Потом были другие кафе – где-то был приличный кофе, где-то лучшие в городе булочки, где-то бесплатное пиво… Магазины, распродажи – и там она вертелась, примеряя на руку новомодные сумочки, перебирая последние модели телефонов, принюхиваясь к пробникам духов.
К обеду, уставшая, с покупками и обязательным куском сервелата, возвращалась она домой. Сервелат пожирался тут же, едва ли не на пороге; покупки занимали своё место в её комнате. Сама она переодевалась в старый махровый, порядком потертый халат и плюхалась на диван смотреть телевизор и поджидать Нади.