Декорации могут меняться... Пролог

               
   
 
               
                (Декорации могут меняться…)
                Из рассказов о войне               
От автора.
              В основу  повествования  легли материалы  воспоминаний о возникновении и начале боевых действий  бригады имени К.Е Ворошилова № 300, действовавшей в Минской области, оставленных  партизанским  комбригом  В.Г. Еременко (в повести  Георгий),  и  семьей его жены, Н.А.Еременко, в девичестве Александрович. Прототипом Михаила Николаева является Михаил Изюмский, сотрудник госбезопасности, направленный для подпольной работы в Копыле с первых дней оккупации. Многие имена героев повести изменены, однако все события, описанные в ней, имели прямую аналогию в действительности.
 Посвящается всем славным участникам сопротивления  гитлеровскому нашествию на территории Беларуси, успевшим и не успевшим  испить вино хвалы и славы.



 
 Пролог


 У соседей на всю громкость играло радио: молодые на даче, а старый дед туговат на ухо. «День Победы – как он был от нас далек…» Весна  2004 для многих из тех, кто приближал  этот день, теперь дальше той весны, победной.
«Неужели уже 60 лет со Дня победы?». Нина (Нина Алексеевна, вполне приятная пожилая женщина, уважаемый  работник просвещения в прошлом  и  неизменно добрая соседка во мнении окружающих)сидела среди  оптимистического разора в своей приготовленной к ремонту однокомнатной квартире  уже месяц как. Сегодня  почти отчаявшись дозвониться до Совета Ветеранов за помощью, она  с трудом сохраняла присутствие духа: страна объявила акцию помощи ветеранам, - а тут видите ли, смета  «не  содержит обязательств» покраски окон, дверей, стен – всех поверхностей, требующих большого объема лако-красочных материалов.  Побелили – радуйся. Оно, конечно, приятно, что побелили. Последний раз (лет 10 назад) ремонт делали дочки своими силами. А сейчас дочки сами пенсионерки – силы уже не те. А внучки разлетелись, кто куда, зятьев не предоставили  для серьезного дела, то бишь ремонтирования унитазов, дверей, и других досадных мелочей, которых в каждом доме уйма, а у одинокой старухи  - без счету. И как это она в смету не поглядела, глупая. Да и поглядевши, что бы там увидела? Без очков, которые вечно куда-то пропадают в последнюю минуту? Отгадайте с трех раз, как младшая внучка предлагает.

Мебель, сдвинутая  на середину комнаты, преграждала подход к окну. Нина с трудом пробралась среди ведер с  оставшейся никому не интересной  шпатлевкой, с побелкой, каким-то еще  мусором, сняла с гвоздей газеты, заменявшие занавеси,  впустила в дом побольше света.  Набрала еще раз номер Председателя Совета – гудки короткие.
За окном пищали малыши, квакали системы сигнализации автомобилей, призывающих владельцев (а заодно и всю округу) неусыпно бдеть, перекликались школьники из соседней гимназии – все как всегда. Пейзаж разнообразили  национальные  флаги на здании гимназии (ах, чего там, школа как любая  школа, название ничего не значит, хоть и звучит важно, но  обманет только новичков. А Нина Алексеевна там на каждое 9-е мая  выступает: дети как дети, такие точно и в ее школе, где она проработала 20 лет перед выходом на пенсию со званием Отличника Просвещения),  деревья во всю зеленели, цветы цвели, выпускные вечера прошли совсем недавно, школа еще не совсем оцепенела в летнем сне, как это происходит  ежегодно  вплоть  до конца августа.  Надо бы за молоком сходить, да ведь мастер из ЖЭСа  обещала прийти для обследования состояния ремонтных работ, как бы не пропустить. Сосед, молодой пенсионер, вышедший на пенсию с разрушенным здоровьем (после Чернобыля, говорят, – досталось, знать, и этому поколению) доктор физики, тащил выколачивать ковер, не доверяя пылесосу предпраздничную уборку. Сейчас барабанный звук его выбивалки  завершит симфонию двора. Нина, вздохнув, прикрыла форточку. Резко запахло мелом и чем-то строительным. Надо открыть на кухне – пусть вытягивает.

Телефон, еще минуту назад сопротивлявшийся  связать Нину с внешним миром, зазвонил сам. Старшая сестра,  Валя, первая с утра выходила на связь. По бодрому скрипу в трубке Нина догадалась, что звонит не только для того,  чтоб убедиться, на какой стадии  ремонт. Так и есть!  Валентина получила приглашение на трибуны праздничного шествия, посвященного Дню освобождения Беларуси! Как она жаловалась на невнимательность внучки и непослушание правнука, Нина, хотя и  сочувствовала ей, уже не вникала: они все невнимательные и непослушные – нашла о чем переживать. Вслух  Нина  порадовалась за  нее, и тут же прогнала прилетевшее нeвесть откуда горькое чувство обойденности: она, Нина, вся исхлопоталась, готовя проведение торжеств в Клубе фронтовых подруг, а на главном общем торжестве о ней запамятовали. Валя, Заслуженный врач республики, как всегда, придет принять поздравления и показать новую блузку – благо на ней, экономной во всем, включая еду,  как на вешалке, все свободно висит, -  а  она, Нина, не успела новый костюм пошить, пойдет в старом – хорошо, что  свидетелей его (костюма) молодости не будет: иных уж нет и не будет никогда, а те далече (в госпитале – в госпиталь идут, когда места есть. И, кроме того,  независимо от масштаба мероприятий и праздников, - места на участие в них для инвалидов не резервируются). Да что костюм! Приглашения на трибуны ей не прислали, только устно пригласили  - постоять на кургане вместе  с ветеранами  рангом пониже.  Среди  разнокалиберной толпы  сомнительного состава (по большей части, не ветеранов, а обычных  зевак) она, конечно, в такой день не будет – пойдет  сразу, минуя  парад,  в Клуб, к подругам. А костюмчик джинсовый  вон там, в стенном шкафу в прихожей, уже приготовлен со всеми орденскими планками. Еще с 9 мая  начала восьмидесятых годов, с тех советских времен, когда пенсия имела вес и смысл. Но, как говорит внучка, не будем  о грустном.
 Да Бог с ним со всем. Тут с ремонтом неизвестно что  творится. В доме ничего не найти на месте. Зачем здесь на столе пылится альбом с фотографиями? Ах,  да, дети приходили, просили для школьного музея  какие-нибудь снимки. Что она им отдала, не помнит. Кажется, свою партизанскую свадьбу – их  два снимка было. А она там не хуже Зои Федоровой, и Георгий хорош, как молодой Переверзев,и взгляд спокойный, и улыбается сдержанно так.. И партизаны вокруг боевые! Не сравнить с тем, что на нынешних снимках. Внучка делала последние годы  все цветные  фотографии:  так  самой смотреть на себя  противно, не то что в школьный музей отдавать. Хотя альбомчик  новый что надо.
Нина помедлила всё же над старым альбомом. Редко  в него заглядывает – не любит напоминаний о прошлом,  далеко не таком триумфальным,  как  может показаться со стороны.

Телефон зазвонил снова. Такой настойчивый звонок бывает, когда младшая дочка звонит: она вечно чем-то занята, вечно спешит, вечно нервничает и ругается  по поводу нехватки времени и тупости окружающих. Хорошо,  что, наконец, вышла на пенсию. С такой нервной системой еще бы пару лет в школе – и в психушку прямая дорожка. Тоже  последствие войны. Только что  на семейном театре военных действий. Нина вздохнула, поднимая трубку. Так  и есть – дочь.
- Что там у тебя слышно? А ремонт? Понятно. Ты с твоими коммунистическими привычками еще пять лет будешь ждать.  Ну ладно. Пока.
Чтоб не заплакать от  обидного ощущения  своей заброшенности, Нина  опять погрузилась в фотографии. Зачем мы их делаем, собираем, храним? Сколько случайных, никому не интересных, совсем не значащих  мгновений частной жизни они запечатлевают!  Остановись, мгновение, замри, ты не имеешь права на продление в этой жизни. На весь альбом, может,  десяток достойных внимания снимков. Вот, к примеру, этот. На нем  Валин первый муж с их отцом во время  какого – то разговора, для них важного:  лица оживленные, им не до фотографа.
А вот снимок, который долгое время Нина сама от себя подальше держала – это ее первая любовь, комсомольский вожак. Прерванная войной дружба, как и оборванная жизнь Сергея – это незаживающие раны. Они болели в сердце всю жизнь. Вот и сегодня даже,  дожив  до 80, Нина не избавилась от этой  давно  привычной боли: судьба не умеет быть справедливой. Если  человеку не направлять  своей судьбы, она  только и будет, что испытывать его. Справедливости ждать нечего. Разве только от «отдельных представителей человечества»,  как Иван говорил, другой друг молодости, ее верный спутник в школе. Нина  всмотрелась в открытое лицо Ивана, улыбавшегося с фотографии. Он так и остался молодым, совсем не намного  пережив Сергея. Все ее бросили  рано. Может, потому так безоглядно  оперлась она о могучее плечо Георгия, который держал в руках и удачу, и всю партизанскую бригаду. Каждое дело у него получалось ярким, красивым, надежным. Как и он сам. Что говорить!
Талантливый, молодой, горячий, а пел! Господи, но как же стал пить после войны!  Кто виноват в его испорченной жизни? Его друзья, на подпитии, ее винили. Но это вообще чушь – нечего слушать.
А как все начиналось! Нина покачала головой, проглотила слезу,  перевернула страницу альбома.
Она со старшей сестрой. Снимок старый, совсем желтый. Но девушки от этого не выглядят хуже. Кровь с молоком, как говорится: мать с отцом все силы отдавали, чтоб детей  в люди вывести. А вот они все  пять сестер с матерью и   отцом перед отъездом  Нины в Могилев на учебу. Этот как раз перед самой войной сделали. Тома  тут спокойная и сосредоточенная, не то, что нынешняя, с вечными складками на лбу между бровей.  Маня, как  всегда, надутая, о чем-то своем задумалась. А Раечка  в мать вцепилась, как будто ее отнять хотят. Отец худущий!  Да и мать, даром, что пять детей, маленькая, тоненькая. Они с Валей самые крепкие в семье. Оно так было и так осталось по сей день. Но почему, почему так по-разному складывались судьбы?

Нина не любила вопросов, потому что ответы все далеки от сути. А раз ответов нет, зачем вопросы? Когда в школьном театре  ставили «Гамлета», она сразу после первой читки перестала  интересоваться. Одни вопросы!  Другое дело – «Павлинка» купаловская! Там они с Иваном  показали класс. А пана Быковского исполнял Быховский – в прошлом году похоронили, Валин ухажер, с первого до последнего дня войны на фронте, ни  одного ранения – только награды. Приехал за ней сразу из Армии, а она беременная, при муже, с которым ещё не успела зарегистрироваться, больным туберкулезом, - ну и отказала, конечно. Он женился на другой, на женщине с ребенком, а эта  дуреха  Валентина через год осталась вдовой с малым сыном на руках. Кому нужна, кроме близких? Так и стал ее Алик общим сыном и ее и Нины – у Нины муж, лицо значительное, влиятельное, всех всегда от бед и тревог  спасает, еще одного и не заметит как спасет. А Валя учиться должна  - куда ей еще податься? Георгий только хмыкнул, когда Нина ему ситуацию обрисовала: действительно, куда было податься всей этой огромной семье, в которой единственный мужчина – отец старый, и тот вслед за Михаилом Валиным туберкулезом заболел, мать старая ему отдельную посуду завела, отдельно от всех спать укладывала и с внуками старалась его поменьше оставлять, разве гулять на улице.

Да, после войны не слишком сладко было. То   того не было,  то  другого. Другим тоже, правда, нелегко приходилось. Но как бы там ни было,  сначала Тому  с Маней  надо было выучить,  потом   Рае десятилетку помочь закончить, да и  сам Георгий, ушедший из Армии, получал  второе  образование. Так что  Нине некогда было – заботы в семье поглощали все время и все силы. Хозяйство в основном на  старой матери, а Нина исполняла абсолютно полярные роли:  в доме  и в качестве портнихи (всех попробуй обшей – хорошо, что мать свою старую швейную машинку сумела сохранить, несмотря на военные мытарства), и обслуги «за все»,   а  вне дома, в глазах посторонних – в качестве преуспевающей супруги ответработника . А ответработник  перегрузки (какие там перегрузки, так,  издержки тщеславия: после того, как его документы, трижды представляемые на звание Героя Советского Союза, трижды назад присылали  по одной причине – дескать, был в плену, не важно, сколько дней – вот тебе и все перегрузки) не смог сбалансировать, да и стал попивать с друзьями.

 Вот фотография, неплохая, впрочем, на 1 Мая  сделанная: Георгий в светлом костюме со старшей дочкой на руках, а  рядом она с младшей за ручку  (в шелковых платьицах с оборочками все). Все улыбаются, только у старшей дочки на лице скорее гримаска, чем улыбка: не любила она запаха водки – а Георгий, видно, уже принял.
Нина  не заметила, как присела на край зачехленного по случаю ремонта дивана, как задремала с альбомом в руках…