Декорации... Глава 2

     Глава 2
    Вот оно что!

Расходились, скупо кивая на прощанье. Нина  пошла задумавшись. Дома  шепталась  долго со старшей сестрой  -   та не видела в незнакомом  человеке, работавшем в управе,  никакой  опасности,  отец, по крайней мере, от него не бегает.
- Что? – Нина была удивлена  несказанно. Валентина  сидит  дома под предлогом помощи матери, (правду сказать, с неё толку, что с Райки  малолетней -   все больше книжки читает,  а по хозяйству  мать управляется почти одна, да с Тамариной  помощью, а сколько помощи от  двенадцатилетней девчушки?) и вот, оказывается, сидя дома, ситуацией в поселке владеет  лучше, чем  Нина, целыми днями пропадающая среди людей то на фабрике, то  в гетто, то в молодежной  компании.
- Так отец  его знает? – Нина  не на шутку  перепугалась. Вот оно что! Отец  всегда ворчал  против  товарища Сталина,  и  если б мать ему рот не  зажимала и  вражеские  речи услышал бы  кто из её друзей-комсомольцев, страшно подумать, что могло бы произойти!  Так это не шутки – вот оно что!  У него в управе, значит,  друг-приятель  завелся! Вот что значили предостережения  Ивана, он не свою шкуру берег, когда её от листовок отговаривал. Это он за неё боялся,  зная,   что отец  её  с распорядителем работ в управе сошелся!  Кому теперь верить?  У-у-у, эта Валентина!  Сидит посидюха  и молчит,  как пень, когда такое, оказывается,  происходит. А листовки вместе писали, и ошибки Валентина проверяла! Нина  позвала   сестру  из младших:
- Тома, иди,  голубонька, сюда. Будь другом, отнеси  Ивану книжку. Я записку  на десятую страницу положу, не потеряй.
Тамара  забежала  к мамочке, в сарай, сказать,  что с Раечкой  Маня  будет сидеть, а её саму  Нина зовет  -  и через минуту  ее пальтишко уже замелькало в конце улицы.       
Нина назначила свидание Ивану, Но и сама  не знала зачем. Плана у нее не было, она была почти  что  в панике, она чувствовала себя одной на свете. Иван должен был что-нибудь сделать, решить или придумать. Она ходила по дому,  перекладывала с места на место какие-то вещи. Вошла  мать за  каким-то  своим делом,  взглянула на  Нинку строго,  коротко приказала:
-  Пол вымой. Скоро отец вернется.
Нина  подумала: «Валя вымыть не могла за целый день?»  Вслух не сказала,  матери никто никогда не перечил. Взялась за тряпку.
Вскоре на крыльце затопали, сбивая грязь,  постучали, голос отца произнес: «Проходите в дом». – «Интересно, с кем это он? Ивана  на «вы», что ли назвал?»  Нина выглянула в сени  - и  так и замерла:   в дом  входил, согнувшись, чтоб не удариться о притолоку, этот «кривой» с его непонятной усмешкой,  а отец уже распоряжался:
-  Неси, мать, чем хата богата. У нас гости.
Нина  отскочила от двери,  не притворив  её, чтоб не привлекать внимания. Что теперь? Тряпку бросила к порогу, ведро с водой сунула за печку, сама   бросилась  на чердак – отсидеться, пока этот не уйдет. Едва укрылась, как услышала, что  внизу,  в большой комнате,  раздались голоса: глухой голос отца, хрипловатый – гостя,  и  приподнято- вежливый  Валентины (оторвалась- таки от книжки,   простое  женское  любопытство, видно, сильнее жажды  систематических  знаний!)  Нина  не могла слышать всего, о чем  говорили внизу,  доносились отдельные слова, но и их было достаточно, чтобы понять: гость пришел поразвлечься в дом, где, как ему сказали, «девичий  цветник» расцветает. Вот и стаканы звякнули, отец затянул свою любимую (из польского прошлого): «Поцужеста  кавалиры пшишли», - его поддержала Валентина, ничего себе концертик. И чего пришли сюда кавалеры, вернее, кавалер?   А Иван уже, наверное, её ждет. И не может понять, куда она пропала. Ничего, пусть ждет. Ему никакого наказания не хватит, за то, что живой ходит по земле, а его одноклассники лежат в общей могиле  -  в первый день, как  немцы свой порядок устанавливали, всех парней  16-20 лет, кого только отыскали, выставили на площади перед церковью, отобрали самых крепких и красивых и  каждого, кто отвечал отказом на предложение сотрудничества с новой властью,  на глазах у  согнанного  отовсюду  населения  показательно расстреляли.  Нина и  тогда, когда ей рассказывали об этом,  и  сейчас чуть не зарыдала  в голос, но только задохнулась, задавив слезы  в груди,  и вытирала их, предательски  вытекающие двумя  потоками из глаз.