Наука и КПСС

Прочитав в юности роман И.Ефремова «Лезвие бритвы», я стал грезить об Индии. Эта страна манила меня своей древностью, загадочностью, экзотикой, ну, и, конечно, прекрасными индианками, которыми я любовался в  индийских фильмах. Я не пропускал ни одного. И влекли меня не наивные мелодраматические сюжеты – на них я не обращал внимания – а музыка, песни, танцы и прекрасные храмы.
В советское время достать путёвку в капиталистическую страну было невероятно сложно. Предварительно нужно было обязательно съездить в какую-либо страну так называемого «социалистического лагеря». Это была проверка: насколько хорошо ты можешь вести себя за границей. Я побывал в ГДР, Польше и даже в Югославии, которая считалась полукапиталистической. Далее нужно было встать в очередь на путёвку, которых было чрезвычайно мало, и предоставлялись они, в первую очередь, рабочему классу. Но, благодаря счастливому стечению обстоятельств, я был записан в группу для поездки в Индию. Остался самый трудный барьер: идеологическая комиссия при райкоме КПСС. Вызубрив названия политических партий и имена ведущих государственных деятелей Индии и освежив в памяти её историю, я взял и этот барьер!
Больше препятствий не предвиделось, и в мечтах я уже любовался красотами Тадж-Махала, как вдруг мне позвонили из райкома и сообщили, что я вычеркнут из списка группы, поскольку со времени моего развода с женой ещё не прошло года.
В бешенстве я схватил ручку и единым махом накатал на четырёх (!) страницах письмо в газету «Правда», официально именуемую  двусмысленным словосочетанием «Центральный орган КПСС». Начиналось оно с перечисления моих многочисленных достоинств, которыми в то время, несомненно, являлись:
1. Несколько комсомольских наград;
2. Должность комиссара оперативного отряда;
3. Научные публикации (несравненно менее важные для данной темы, нежели п.п. 1 и 2)
4. И т.д., и т.п.
а основной мыслью его было то, что, разведясь, я не совершил ничего противоправного:  развод в нашей стране разрешён официально. За что же меня наказали?
Написал, отправил, выпустил пар  и стал жить дальше.
Я уже и думать забыл об этом письме, как примерно через месяц ко мне вдруг  подошёл с насторожённым лицом секретарь парторганизации нашего отдела и тихо, но очень значительно произнёс:
- Зайдите в партком. Вас вызывают в Смольный!
«Ничего себе! С чего бы это?» – озадаченно подумал я. Выше мог быть только вызов в Кремль.
В парткоме я как человек беспартийный был до этого только  на идеологических комиссиях, решавших, рекомендовать ли меня райкому для поездок за границу. При этих процедурах в  парткоме было полно народу: члены комиссии, а также другие рекомендуемые. В этот же раз меня поразила пустота огромных комнат, отведённых под это бесполезное, а точнее – даже вредное учреждение. В приёмной царствовала строгая секретарша, взглядом направившая меня к двери в святая святых.
В огромном кабинете, за огромным столом, на котором не было ничего, кроме старинного бронзового чернильного прибора и сложенного свежего номера газеты «Правда»,  восседал Секретарь Парткома. Его устало-озабоченное лицо говорило об огромном грузе ответственности, который он несёт. Глядя на меня изучающим взглядом (что это за мелкая мошка удостоилась такого внимания Смольного?), он сообщил, что из газеты «Правда» пришёл ответ на моё письмо в Ленинградскую партийную организацию с поручением разобраться в инциденте. Он расспросил меня о содержании моего письма, потом всё с тем же строго официальным выражением лица поинтересовался о причине развода.
- Не сошлись характерами, - стандартно ответил я.
Вдруг он подался вперёд, скабрезно подмигнул мне и с ухмылкой брякнул:
- Ну, а по правде? Небось, налево гулял?
Я поразился произошедшей перемене: вместо небожителя передо мною оказался заурядный мужичонка, словно только что перенесшийся сюда от пивного ларька.
- Не сошлись характерами, - сдержанно, но твёрдо повторил я.
Он неодобрительно взглянул на меня и снова мгновенно стал недосягаемым партийным боссом.
- Вам следует позвонить по этому телефону товарищу Фурцевой. Она Вам всё скажет.
Вот это – да! Интересно, это – родственница знаменитой Екатерины или просто однофамилица?
Во мне стал разгораться азарт. Хотелось отомстить всем этим бонзам. Но что я мог сделать?
Я позвонил, и товарищ Фурцева пригласила меня приехать в Смольный.
- Но я ведь работаю.
- Приезжайте после работы.
- У меня – серия важных экспериментов, и я поздно освобождаюсь, - упёрся я.
- Во сколько Вы можете подъехать сегодня вечером?
- Не раньше девяти, - назвал я время, исключающее, по моему разумению, возможность встречи.
- Хорошо, я буду Вас ждать. – спокойно ответила товарищ Фурцева. - Приходите в подъезд № такой-то.
Воспринимая всё происходящее, как интересное приключение, a также всё-таки надеясь, что всемогущий Смольный предоставит-таки мне возможность поехать в Индию, я подъехал в назначенное время к указанному подъезду. На нём красовалась табличка: «Приёмная трудящихся». Умели специалисты по идеологии создать нужный антураж!
Я впервые был в Смольном. Ожидал, что все мужчины ходят там в костюмах с галстуками, а женщины – в строгих платьях. Но тут же в коридоре мимо меня прошла блондинка в такой красной мини-юбке, что я чуть шею не свернул, оглядываясь ей вслед! Что женщина в такой юбке могла делать в Смольном в девять вечера?
Товарищ Фурцева приняла меня в комнате, более похожей на школьный класс: учительский стол и столы для учеников. Кроме нас, в комнате никого не было.
Во мне вновь встрепенулась надежда на Индию…. Но  товарищ Фурцева стала обстоятельно объяснять мне сложность международного положения СССР и важность достойного представительства нашей страны за рубежом. Говорила она около часа, но единственным осмысленным её высказыванием было то, что после развода человек, как правило, находится в неуравновешенном состоянии и может в заграничной поездке наломать дров.
- Всё это должен был объяснить Вам представитель идеологической комиссии в райкоме. Он наказан. Вы удовлетворены? – неожиданно закончила она свой монолог.
Я, уже начавший дремать под монотонное журчание её речи, встрепенулся.
- Чем же я могу быть удовлетворён? Я был бы удовлетворён, если бы Вы предоставили мне путёвку в Индию.
- Это не в моих полномочиях, - сухо ответила товарищ Фурцева, поджав губы.
- Неужели что-то может быть не в полномочиях Смольного?
- Я Вам всё сказала. Беседа закончена. Уже поздно.

В Индию я так и не съездил.