Приапеи. двужильный младенец

Видишь, перед тобой - деревянный Приап,
Серп из дерева, и из дерева член.
Как схвачу тебя, так уж не отпущу.
Без обмана: весь его, каков ни есть,
Я с усилием, напряжённей струны,
Закручу тебе по седьмое ребро.

Не подумайте, что только шутки ради
Говорю вам это, лишь для забавы:
Но как схвачу воров, так в рот их тут же
Три и четыре раза точно поимею.

Античные неизвестные авторы.


ДВУЖИЛЬНЫЙ МЛАДЕНЕЦ

Мои приапеи не плод ума, а действо тел, забавы бога садов, стража виноградников, с нежным полом, в чьих кущах он с удовольствием играл на двойной флейте.

Дитё невинное, росшее в шатре среди старух, мужало как бычок, что к трём годам уже взбирается на тёлку. Так и Приап старушек удивил, что козу молочную покрыл в загоне ночью, и блеяньем она взбодрила стан, и нянек навлекла, и те застали пестуна за скотоложством. Ясно и при луне, что совместимость разных видов следует сокрыть, но раз-ве женщинам рты зашьёшь. Наказать? Так прежде мальчика виновны няни, что не отвели любопытных глаз дитяти от исполнения козлом обязанностей насущных. И что теперь? Решили мудро. На жертвеннике бога Аль-Элиона заклали козла и испекли на углях, а мальчишку заставили смотреть и обещали сотворить с ним то же, если он ещё раз заглянет козе под хвост. Приап оставил коз и взялся за овец. Боже правый! Пришлось признаться шейху. Шейх приказал окружить пробудив-шееся нижнее сознание мальчонки видом мужского рода и определил его в подпаски. Стадо состояло из бычков недавно отлучённых от матки. Так что вы думаете? Бычкам вымя и сосцы мерещились во всём. Может, это случилось, когда малыш сикал, а бычкам нравится, когда дети сикают им на морду, бычки любят солёное, и быть может какой-то быня потянулся губами к Приаповой «соске» и облизал, а основной инстинкт сработал. И кого тут винить, старшего волопаса?

Старейшина рода забеспокоился: что за чудо в решете? Ребёнку около семи, а мужским достоинством уже наводит шорох. Пока среди скотов, и ждать, когда его внимание остановится на жёнах, нельзя. Пригла-сил целителя из Тира..

К молодому лекарю в шатровом таборе отнеслись недоверчиво. Ожидали старца почтенного, а явился танцующей походкой гоблин какой-то. Везти на арбе через Палестину и пустыню Сур придворного щёголя? сколько ячменя на волов извели, а вина, что повеса выпил вместе с подручной, лучше бы назвал её подружкой, то с правдой смирились бы вяще.

– Милейший,– обратился целитель к старейшине так, что шейха аж передёрнуло,– распорядись установить на горе шатёр, а над ним ещё один, да прежде вели проварить полотно, а перед тем натереть песком котёл, чтобы блестел на солнце, как у осла яйца.
– Что задумал, господин, ты ещё не видел мальчика?
– Мне не нужно запускать руку в карман твоего халата, чтобы сказать: ты гладишь идола, своего кумира.

Шейх вырвал волос с бороды и прошептал заклинание. Акаба дохнула морским бризом, и старец принял вздох моря за знак. Больше он не подходил к целителю, сносился с ним через слугу.

За время, пока с котла снимали столетний нагар и накипь, кипятили полотна и скоблили каркас, мать с отцом общались с юным богом.
Нас с Эшмуном как прокажённых поселили опричь посёлка, приставили кашеваров, не видевших другого зерна, кроме полбы, знакомых больше с мясом, рыбой и плодами. Мы научили женщин молоть ячмень и кукуру-зу, печь лепёшки и есть их с мёдом. Земля, приютившая мадианское племя, дождей не знала, лишь море приносило ночью корням безлист-венных кустарников скупую влагу. Чтобы освежить языки себе и скоту, мадиане рыли колодцы такой глубины, что даже днём в них отражались звёзды. Промежуток между двойными стенами колодцев засыпали песком, который фильтровал воду, а в поперечнике колодцы составляли двенадцать локтей. Было их столько по ближним и дальним пастбищам, что каза-лось нам, начали их рыть сразу же по сотворению мира. Издревле случались люди, чувство-вавшие под землёй воду. Берегли водоискателей пуще глиняных кумиров. Множилось племя – росло и поголовье, требовались новые колодцы.

Приап сам пришёл на лепёшки. Сел возле костра и говорит: – Хочу финикийскую мацу, мёд у меня свой.

Ах, бедняжечка мой, не знала, как к греху моему подойти и открыть-ся, что мы виноваты в его уродстве. Подала горку тонких лепёшек и спросила про родителей.

– Я сам по себе,– важничает мальчик. На губе у него заметный пушок, так что уменьшительно называть его неловко.
– Верно, каждый из людей сам по себе, но папа с мамой, особенно у  подростков, должны быть.
Язык бы отрезать за эти слова.
– Шейх говорит, что меня нашли на Святой горе. Врёт он. Туда никто не ходит, там живёт Саваоф. Скоро придёт Моисей и взойдёт туда.
– Ты его знаешь?
– Пастуха-то? Его все знают.
– Откуда придёт пастух?
– Из Египта. Стадо евреев пригонит. Они здесь не нужны.
– Почему?
– Они заразные, в язвах и болячках. Фараон давно хотел от них изба-виться. Нашёлся глупый Моисей и поманил молоком и мёдом.
– Кто тебе рассказал эту небылицу?
– Сам всё знаю.

Лепёшки Приап съел, молоко допил и протянул тарелку и чашу. Подложи-ла лепёшек и налила молока.
– Вы пришли отрезать мне письку.- Я вздрогнула, если бы Приап на-звал меня мамой, то было бы понятнее: слухи дошли, ведь ни один человек племени не знал об операции.– Хотел утопить вас, но решил: лучше вам уйти. Завтра придёт Моисей, будете мыть ему ноги.
– Утопить! – ужаснулась.– За что же? Мы желаем тебе добра.
– Чувствую, и пожалел за то. И грех убийцы тяжело носить. – Приап поднялся. – Уходите сейчас. Лишняя штука будет мешать, найду тебя, – и посмотрел на Эшмуна.
– Вот дебен1, – Эшмун протянул Приапу золотой квадратик. – Пригони волов и нагрузи арбу припасами и водой.
- Идите туда,– Приап показал на северо-восток,– чтобы не встретить-ся с пастухом.

1 91гр.

Когда Приап слез с арбы, мы попытались с ним нежно проститься, он грубо отпихнул нас.
– Коза, дранная вонючими козлами.
И это были последние ласковые слова нашего сына.