Наказали ремнём

       После канала нас уже не спрашивали, куда мы хотим поехать: о возвращении в Москву не было и речи. Трудоустройство было в руках НКВД. Его направили в Углич на строительство Угличской ГЭС, которая должна была дать ток Москве.
Я сразу влюбилась в старинный город на всю жизнь. Обожала церкви (старинней московских), исторический музей – бывшие палаты Годунова – запах тлена поросших мхом задних крылечек. Всё лето ходила босиком и в одних трусах. Во время ливня любила вставать под водосточную трубу, ходила на Волгу, а однажды села на пароход и поехала кататься. 
       Никто не плевал на тротуары, не бросал окурки, я не знала, что такое мат. Не знали мы и не имели понятия об национальности. Тогда ещё жили по ленинским заветам. Известно, что крови русской он не имел. Отец - чуваш и калмык, мать - шведка и еврейка.
       Только теперь, вспоминая фамилии моих подружек, понимаю, что отцы их были и азербайджанцы, и поляки, и евреи, и немцы. Только у одной мама была украинка,а отец русский. У всех же остальных русские только мамы. А ведь именно по ней считается национальность. Отцы - интеллигенты - были расстреляны, а матери отбывали 10-летний срок. Девчонки же ютились у родственников. Таланты их были загублены (не до того). Например, Таня Милх (ленинградка) была способная танцовщица, но никто из родственников ей, конечно, не занимался. Все девчонки были интересными: воспитанными, фантазёрками и уж, конечно, первыми в классе.
       В Угличе у меня появилась сестра, там я пошла в школу и за неполные 4 года сменила их (по месту жительства) 5 раз. Там единственный раз в жизни мой добрый папа меня побил. Няня сестры пожаловалась на меня, что я ей нагрубила. Я этого не поняла и не помню до сих пор, но мой добрый папа, который раньше наказывал меня только укоризненным взглядом, снял ремень и публично меня высек.  Зато мне было удивительно и другое… Однажды вечером любимый папа велел сходить мне в бывший торгсин за папиросами и дал 1 рубль (1 кг конфет стоил тогда 5 руб.) Я тогда легко взяла его двумя пальчиками и помчалась. А, придя в магазин, рубля не увидела. Его унесло ветром. Добрый папа даже сердито не взглянул на меня, а – молча – достал другой рубль.
       Помню, как за нашим соседом приезжала лошадь… Машина, «Эмка», была только одна в городе – у начальника строительства. Лошадь отвозила с обеда инженера Власова, который «отсидел по 58-й». Тогда о многих это говорили. Я садилась в тарантас, и меня прокатывали до дороги. Инженер Власов напевал «О, моё солнце». Эта песня стала моей любимой.
      По окончании строительства Угличского гидроузла папа был награждён орденом «Знак Почёта».