Чучело

      Кстати, папу таки вытащили в начальство: он уже был назначен начальником Главной экскаваторной конторы строительства Волго-Балта. Через 4 года, ранней весной 1941 года, нас ждала Шекснинская ГЭС в селе Никольское на станции Шексна Череповецкого района Вологодской области. Там, уже в 5-й по счёту школе я и закончила 4-й класс начальной школы. Впервые мы посадили картошку 22 июня, а, приехав с поля, узнали, что началась война. Мебель, книги были отданы, как тогда говорили, в фонд обороны.
      Папа в очках – с 50% зрением – решением зам. Наркома НКВД был отозван в Москву и назначен главным механиком «Главоборонстроя» НКВД, где работал на строительстве оборонных сооружений на подступах к Москве. Мы – трое детей и мама – отправились в товарном составе к маминым родным в г. Каменку Пензенской области. Если в Никольском мы жали лён, то в Каменке убирали подсолнух и овощи. Жили на квартире в проходной комнате, спали по двое валетом. Эвакуированным давали 1 кг хлеба на фамилию, т.е. нам выходило по 250 г. Для отопления мы могли набрать сучьев и торфа. То и другое были сырыми и не горели, а только дымились. Однажды хозяйка рано закрыла трубу, и брат угорел, он заснул и не хотел вставать. Не знаю, как я почувствовала недоброе и растолкала его. На улице на морозе его стало рвать. Папе не хватало только его смерти, ведь уже в Москве у меня умерли 2 брата, один до моего рождения, другой – после. Наконец-то пришёл малой скоростью наш сундук: я могла носить зимнее пальто и спать на нём. В школе нетоплено – сидели в пальто, и дома – чуть теплее. Уроки делала при керосиновой лампе.
      Кстати, все ценные вещи обменяли хозяевам за соль-спички-керосин. Они – богачи. У них в кухне – плита, а в комнате русская печь. У них – огромный огород, живность, яйца, мясо, молоко. А мы на четверых покупали 1 стакан молока, чтобы забелить злаковый кофе. А, главное, хозяин – дома, а наш папа на войне.
      Хуже было в школе. Я была городской: не так говорила, не то носила, училась только на 5. Всё это вызывало зависть, т.е. ненависть и злобу. Я была белой вороной как в фильме Ролана Быкова «Чучело». Но не рассказывала, не жаловалась никогда, не плакала, только появились сердечные спазмы – невроз сердца.