Так хожу я в гости

Я захлопываю за собой дверь и оказываюсь в сумрачном коридоре. Здесь зелёные стены и шахматный пол из кирпично-жёлтых плит. Он очень длинный и пока я иду по нему, звук моих шагов разносится повсюду и их слышит каждая тварь, живущая  здесь. Я целенаправленно иду к большой железной двери. Когда дохожу, резко открываю замок и с грохотом захлопываю её за собой, чтобы этот грохот железа разнёсся по зелёной краске стен.
Гонец ни за что не откликается на цифру семь и когда его зовёт кто-то другой, он срывается с места и предателем мчится к ним.
Поэтому по бесконечным тёмным лестницам я спускаюсь с этажа на этаж. Здесь встречаю много существ непонятного происхождения, но по привычке я не пугаюсь. 
Выхожу из подъезда, и стая кошек, пожиравшая какую-то подачку, разбегается в стороны.
Передо мной возвышается стена из белого кирпича. Я точно знаю, что внутри она  уже наполовину заполнена спящими машинами. Я иду по диагонали вправо, рядом со мной проплывает серый железный забор. За его периметром устало движутся безработные краны нескончаемых высот.
Я захожу в тоннель. Сверху нависают ветки со снегом, дорога освещена – на чёрном небе  светятся желтые, белые и голубоватые электроды. А звёзд не видно.  Просвета впереди тоже, я знаю, что эта однообразная дорога продлится ещё километры.
Слева один-единственный фонарь за зелёным приземистым забором освещает странное публичное заведение. Я замечала, как туда приходят дети, но как они возвращаются, не видела ни разу. Сейчас оно жутко выглядит и подозрительно молчит. А рядом покоится заросший холмистый пустырь. Мимо него порой трусцой пробегают какие-то твари. Крысы, надеюсь.
Затем какие-то коробки, с чрезвычайно уместными надписями и рисунками. И табличкой – не влезайте, убьёт.
Здесь мне становится в очередной раз скучно, следить за ногами не нужно: лёд, как известно, лежит на пешеходной дороге, слева. Вокруг ни одной человечины или хотя бы машины.
Наконец справа вырастает очередная коричневая коробка. Я могу теперь заглядывать по пути внутрь и рассматривать некоторые признаки хоть какой-то цивилизованной жизни – растения, например, или занавески.
И вот, наконец, тоннель заканчивается, а через некоторое время мою дорогу обрывает перекрёстный поток мигалок, шахматных досок, огней, резины и металлолома. Здесь я встаю на его обочину и, пропустив три реанимации мимо, останавливаю без 6 сотен дьявольщину.
Её водитель попахивает пекельными привычками. Я отдаю ему дань и отсаживаюсь подальше. Немного задремав под капюшоном, я всё же чувствую приближение моей остановки. Выглядываю наружу и вижу проплывающий силуэт детской психиатрии, и водитель резко тормозит.
И эта железная дверь захлопывается со знакомым треском, чуть отбросив машину. Она отъезжает и я перехожу дорогу. Справа ещё один железный серого цвета забор огромной высоты. За ним отчаянно ревёт и воет несчастная озверевшая псина. Пока живая шуба, оледеневшая и злая. Я прохожу мимо, мои попытки его подбодрить в прошлый раз ни к чему не привели. Поворачиваю направо и прохожу под домом. Он большой и зелёный. Кто-то мне сказал, что зелёный – это признак красоты. Наверное, это хорошо, что мне нужно попасть в этот красивый дом, ведь здесь можно дверьми не хлопать и уходя, прощаться. Попав на другую сторону, я поворачиваю налево. В общем-то, можно и не думать, в какую сторону повернуть, чувство всегда приводит в нужную дверь в нужный седьмой час. 
Так, я поворачиваюсь спиной к пустынному полю и нажимаю на цифры 6 и 8, на букву В, и дверь открывается. Гонец уже прибыл и ждёт меня. Внутри него я снимаю шапку и одеваю улыбку. Больше мне не нужно скрываться, здесь все свои. Свои по ночам открывают двери и наливают чай. На восьмом этаже свои именно так и поступили.