Насморк

У Сверчкова начался насморк. Главное, ещё вчера ничего не беспокоило, кроме желудка и сердца, печени и селезёнки, а сегодня на тебе – орудуют микробы в носоглотке, как шахтёры в забое.

- Если я не выйду на работу, - сказал Сверчков жене, - колбасный цех встанет, в консервном жесть закончится, на складах кладовщики обопьются, и соседи из автоколонны за полцены всю продукцию скупят и увезут в другие регионы! Никак болеть нельзя!

- Нельзя-то нельзя, - рассудила жена, - а здоровье должно быть на первом месте. Насморк, он только с виду соплями прикидывается, а внутри такие осложнения даёт, что хоть доски на гроб покупай.

Сверчков испугался и уже с осторожностью совал раскрасневшийся нос в край простыни, так как носовой платок был уже использован.

- Какие же осложнения?
Жена порылась в памяти, как в нестираном белье, и отыскала умопомрачительный пример:
- Один рыбак с соседней улицы так вот тоже сморкался, сморкался и досморкался, что мозги через нос вылетели. За сутки загнулся, а был здоровяк! Не то что ты с куриной грудкой и страусиновыми ножками.

Сверчков обиделся:
- Машуля, я же не говорю об отсутствии твоей талии и спине, такой широкой, что за ней вся Москва спрячется. Начали про насморк, про него и калякай.

Жена, молча проглотив каждодневный упрёк, принялась чистить луковицу.
- Пусть в каждой комнате в тарелочках лук будет, чтоб твои микробы меня и кота Тимофея не заразили.

На ночь Машуля парила мужу ноги, закапывала в нос чесночный сок и алоэ с мёдом. Но сверчков до самого утра чихал и сморкался, будто все его верхние дыхательные пути нюхательным табаком забиты.
Состояние Сверчкова резко ухудшилось: глаза стали слезиться, по коже пошла сыпь.

- Вот видишь, - говорила с придыханием жена, ставя майонезные баночки на костлявую спину Сверчкова, - как дело повернулось. А если бы на работу пошёл, то и загнулся бы там вместе со своей колбасой.

На третий день болезни у Сверчкова посинел язык, уши свернулись в трубочку, нос был настолько раздражён, что прикосновение пододеяльника напоминало наждачную бумагу.

Даже кот Тимофей жалостливо смотрел на Сверчкова, как на задушенную мышь, и мурзисто посапывал у него на животе.

К концу недели Сверчков высох, как вобла. Сморкаясь сквозь слёзы, он попросил жену:
- Вызывай врача! Твоя народная медицина меня доконала!

Пока жена звонила по телефону, Сверчков впал в бессознательное состояние. Когда он открыл воспалённые глаза, то увидел салатные стены больничной палаты и расплывчатое лицо Машули, сидящей на соседней койке.

- Наконец-то! – радостно сказала она. – Я уж думала: ты не оклемаешься, и деньги с книжки на похороны сняла. Оказывается, шок у тебя был аллергический. Шерсть нашего кота Тимофея на тебя подействовала, насморк у тебя вызвала, а не простуду. Но ничего: главное – живой! Худющий, правда! Но откормим! Такого кота откормили, неужели допустим, чтобы у родного мужа кишки к спине прилипли?!

В ответ на утешительные слова жены Сверчков так сильно чихнул, что от больничной койки отвалились спинки и за пазухой у Машули завизжал кот Тимофей.