А перед ним глухой забор

Хорошие девочки из его третьего класса Сашу не замечали. Он для них просто не существовал в своих коротких штанишках, наголо постриженный, в застиранной рубашке из серого сатина, хотя и украшенной октябрятской звёздочкой. Да и второе полугодие второго
класса Саша оканчивал в деревне, куда его «сослал» папа, чтобы наново жениться. Поэтому в свой третий  «А» класс Саша пришёл почти как новенький: и учительница Надежда Платоновна, и дети отнеслись к нему настороженно, а дети держали его на расстоянии. Саша учился по настроению, а отличницы Валя Кусый, Надя Яковлева всегда приходили с приготовленными уроками, руку не тянули вверх, если знали ответ, а поднимали степенно и торжественно, зная, что никто, кроме них, ответа не знает. Да, хорошие девочки с косичками и наглаженными передниками руку поднимали только затем, чтобы ответить на  такие вопросы учительницы, к которым нужно было вдумчиво и внимательно готовиться на всех уроках, делать всегда и все домашние задания. Да и мальчик-отличник Вова Соколов тоже не спешил поднимать руку, чтобы отвечать на пустяковые вопросы. Середнячки, к которым относился и Саша, тянули руку, подбрасывая её вверх несколько раз, чтобы учительница заметила их даже боковым зрением. Им тоже хотелось зарабатывать хорошие оценки в журнал, для табеля, за который похвалят мама и папа, и самому не будет стыдно перед родными и товарищами.

Учебный год только начался, Саша пока не сумел отойти от порядков в сельской школе: здесь, в городской школе требования были гораздо выше, и он успел уже нахватать трояков. Была даже одна «пара» за невыученный стих. Постепенно он находил себя, но «поезд» с отличниками двигался быстро, и его приходилось догонять. Плохие отметки приводили к напряжённости между Сашей и его отцом, который хотел тут же исправлять положение, а методы не выбирал, полагаясь на ремень, как панацею от всех школьных неудач. Кнут помогал, учёба выправлялась, но Саше приходилось туго заводить «пружину» своего терпения, держать себя в руках, чтобы не выдать своего отчаяния из-за резкого изменения его жизни, в которой ему отводилось с каждым разом всё меньше места в сердце его отца. И снова, и снова срывы, которые отражались в дневниковых записях красными чернилами, которые были достаточно красными, чтобы действовать на раздражённого отца, как пресловутая красная тряпка на быка. И новые побои, и на ногах Саши, не прикрытых длинными штанами, были видны частенько синяки от такого воспитания. Учительница делала новые записи, призывая родителя в школу, теперь уже для его воспитания. Отец несколько таких записей проигнорировал, но явиться к Надежде Платоновне всё же пришлось, и дать ей обещание действовать по Макаренко тоже.

Новая жена отца жила на две семьи, держала своего сына в городе, и наезжала к мужу в пригород, в Липовую Рощу раз в три-четыре дня. Саша часто оставался некормлен, неухожен. Его мучали ангины, насморк стал хроническим, он продолжал ночью «плавать». Иногда ему даже приходилось оставаться в постели по нескольку дней из-за болезни. Еды в доме не было, отец готовил невкусно, борщи были со старым салом, которое Саша вылавливал, и бросал за батарею в кухне. Список прегрешений Саши рос, недовольство отца тоже.

  Однажды отец съездил к своим отцу с матерью, и привёз свежее свиное мясо, сало и кишки. Видно, дед Саши заколол кабанчика, который за год вырос из маленького Хрюши в большого свина, и не забыл про сына и внука. Приехав, отец показал Саше, как делать домашнюю колбасу. Прежде они вместе вымыли кишки, вычистили из них слизь и остатки того, что в них было. Кишки были длинные, мыли их долго, а затем приступили к нарезанию мяса и сала, и чеснок не забыли. Натолкав в кишки попеременно посоленные мясо и сало с чесноком, отец перевязал концы полученных колбасок шпагатом, уложил скрученные колечками колбасы на сковороду, и зажарил на газовой плитке. Во время жарки по кухне распространялся аромат настоящей домашней колбасы. А вкус её был незабываемый. Отец с Сашей ели вкуснятину, по губам тёк жир, не такой противный для Саши, как жир этого старого сала, из которого он  устроил склад за батареей. И даже чёрный хлеб, без которого невозможно было есть эту жирную еду, просто таял во рту. А зажаренный чесночёк и пах вкусно, и сам оказался вкусным, и даже кусочки сала, и сами кишки нравились Саше, который съёл два кусочка нарезанной колбаски, и смотрел на оставшиеся на сковороде с вожделением… Этот пир остался в памяти Саши, во-первых, из-за домашней колбасы, а во-вторых, из-за мира с отцом, а вернее, перемирия по поводу свининки из деревни.

Первая четверть не принесла хороших отметок в табель Саши, а во второй отметки улучшились, но до результатов второго класса Саша всё равно не дотягивал. Новый год суетливо начался с посещения семьи новой жены отца, жившей в коммунальной квартире на Москалёвке, старом районе Харькова. Хотя здесь жило три семьи, но все были родные, или свойственники. Три сестры, две из них, Настасья и Анна со своими мужьями, а третья Муся, муж которой уже умер, со своим сыном, невесткой и внуком, жили в трёх больших комнатах этой коммунальной квартиры. Здесь и праздновали Новый год, была общая ёлка, подарки детям, веселье и застолье. Саша не сразу разобрался, кто кому и кем приходится в этой большой шумной и певучей семье, но сразу познакомился с детьми, Вовой и Костиком, из которых первый был хилым мальчиком, вяло сидевшим, куда его посадили. Зато Костик носился по коридорам, как заведенный, забегал во все комнаты, чувствовал себя везде, как дома. Саша был на семь лет старше Костика, ему было с детьми не так интересно, но со взрослыми и вовсе скучно. Сашу приняли на удивление хорошо, бабы Анна и Муся обцеловали, их взрослые дети тоже из любопытства подошли познакомиться. Мать Настя новой жены отца Лилии, поджав губы, протянула руку поздороваться. Радушно познакомился с Сашей Роман, отец Лилии, и тут же пошутил:

-Ну что, герой, выпьем по маленькой?-

Саша по причине малолетства застеснялся, стушевался и поспешил к ёлке, посмотреть игрушки, так и не ответив Роману. Родные Лилии в присутствии Саши её «нового» пасынка не обсуждали, видимо, отложив это богоугодное занятие на потом.

После праздника и каникул Саша вновь оказался в Липовой Роще, ходил исправно в школу, желал уж теперь всем показать, что он тоже может учиться отлично. Домой после школы идти не хотелось, там никого не было, и Саша попытался напрашиваться в гости к товарищам по школе. Однажды его пригласил к себе Вова Семилетов, живший в одном с ним подъезде, и Саша с удовольствием посмотрел, как Вова живёт, поглазел на рыбок в аквариуме. Мама Вовы возилась на кухне, готовила обед, и смотрела на Сашу пристально, как гипнотизировала, ждала, когда он уйдёт. И Саша нехотя ушёл к себе домой. На столе в кухне лежали деньги, сто рублей одной бумажкой, и записка, что он должен купить в магазине хлеб, постного масла в бутылку, что стояла рядом помытая, и пробка для неё лежала рядом, и полкило сахару-песка, и тоже мешочек для сахара лежал рядом, и верёвочка, чтоб его завязать, а то сахар имел препротивное свойство высыпаться из незавязанного мешочка, если тот подбросить в воздух, и случайно не поймать, а уронить на землю, у Саши уже был опыт.

Идти тотчас в магазин не хотелось, скибка хлеба лежала на кухонном столе, осталась от завтрака, и Саша её с удовольствием посмаковал, откусывая хлеб маленькими кусочками, и оставляя их во рту, пока они сами не растворялись в набегавшей слюнке. Это тоже было вкусно. Но есть всё равно хотелось. В кастрюльке на столе стояла недоеденная манная каша, и Саша съел её стоя, черпая ложкой прямо из кастрюли, и глядя в окно на играющих в песочнице детей.
-Нет, сейчас гулять я не пойду, я должен сделать уроки, и не спешить. Времени до прихода отца осталось ещё много, и если сейчас же сесть за уроки, то найдётся и время для игры во дворе-,
подумал Саша, вернее, он сказал эти слова вслух, и сам себя зауважал, вот как он  правильно поступает, пожалуй, и отец его похвалит, когда прийдёт. С этими мыслями он пошёл в комнату, подошёл к круглому столу, накрытому скатертью, достал из своего коричневого с пупырышками портфеля пенал с ручками и карандашами, положил на стол справа, достал учебники и тетради, и последним дневник. Сегодня в дневнике всё было благополучно, домашнее задание аккуратно и полностью записано. В тетради по арифметике стояла четвёрка, всё было сделано правильно, только в одном месте было исправлено, и слегка намазано. И работа закипела, рука не дрожала, буквы не заваливались, и все ответы сошлись. По родной речи он прочёл заданный на дом рассказ, затем прочёл его уже вслух, стараясь произносить слова, как учительница, чётко и громко. Буква «Р» у него прозвучала с недостаточным рыком, почти как «Л», и Саша вновь произнёс несколько слов с этой упрямой буквой.

-Ну, всё-, решил Саша, укладывая в портфель учебники, тетради и дневник,
-да, и пенал тоже нельзя забывать-, и положив туда же пенал, он закрыл портфель, оставив его на стуле. Ключи, согревшись, лежали в его кармане, с верёвочкой, которой они были привязаны к пуговке рубашки. Саша вытащил ключи на белый свет, и выйдя на лестничную площадку, закрыл дверь, снова спрятал их в карман, и сбежал по лестнице, и на солнышко, и в парк, и на волейбольную площадку, спеша, как на пожар. Пацаны играли в футбол, разбившись на команды по три человека. Сбоку стоял Витька Шевченко, и вдвоём с Сашей они вошли в противоположные команды. Саша только начинал свою футбольную карьеру, и постоянно промахивался ногой мимо мяча, зато азарта у него хватало, и они гоняли в мяч до упаду. Распаренный Саша возвратился домой с ощущением, что день не пропал даром, и он уже не новичок в футболе, даже один раз головой ударил мяч. Вернее, мяч ударился об его голову, и отскочил к своему игроку. Но какая разница, главное – это удовольствие от коллективной игры, от того, что ты тоже можешь кричать своему игроку:

-Дай пас! Ты, мазила! Да куда же ты бьёшь? Я бы лучше ударил.-

Ну конечно, Кебан играет, как настоящий футболист, он был капитан команды, против которой играл Саша. Команда Кебана победила, а его, сашина команда проиграла, не забив ни одного мяча. Витька Шевченко в игре больно толкнул Сашу, да ещё крикнул ему, когда тот не попал по мячу, что-то обидное.

-Ужас, сколько мячей мы пропустили, у нас на воротах стоял Женька Лементов, если бы не он, то голов нам забили бы гораздо больше,-

думал Саша, остывая от игры, в которой его роль была такой маленькой, ему мяча свои почти не давали, даже когда он кричал им:

-Пас, дай мне пас!-

На этих не очень приятных мыслях его прервал пришедший домой отец. Он сразу же послал Сашу в магазин за покупками, проверил его сумку, чтобы там всё лежало, что нужно. Деньги положил ему отдельно в карманчик рубашки, и подтолкнул к двери:

-Беги, пока не опоздал, всего час до закрытия магазина.-

Саша поспешил в магазин, перейти через дорогу можно было без опаски, машин не было. Магазин был как раз на той стороне дороги на углу здания, где была почта, и Саша вбежал в небольшое помещение, подошёл к хлебному прилавку, и показал продавцу записку:

-Вот, мне нужно хлеб, сахар и масло постное.-

Продавец, невысокий чернявый мужчина, налил в бутылку постное масло, закрыл её пробкой, поставил бутылку на прилавок. Затем взвесил на весах сашин мешочек и  алюминиевым полукруглым ковшиком набрал из мешка сахар, насыпал его в мешочек, положил его на весы, и досыпал сахар до нужного веса, ловко закрутил горловину мешка, и обвязал её сашиной бечёвкой, и тоже положил на прилавок. Достав с полки круглую буханку чёрного, уже остывшего, но ещё мягкого хлеба, положил рядом с Сашей на прилавок.

-Ну, давай теперь деньги,-

обратил своё лицо к Саше, открывая в разговоре жёлтые зубы, и смешно шевеля рыжеватыми усами. Саша с готовностью вынул из кармашка сотенную бумажку, протянул продавцу. Тот стал что-то считать на счётах, со стуком перебрасывая костяшки вдоль металлических жёрдочек. Саша тем временем собрал покупки в полотняную сумку, подождал немного, что дядя продавец скажет, но тот молчал, задумавшись, и глядя куда-то мимо Саши. Постояв ещё немного, Саша пошёл восвояси, спеша вернуться к отцу с покупками. Дорога была так же свободна, и Саша перешёл её, помня, что говорил не однажды отец:

-Не бегай через дорогу, а вначале посмотри налево, потом направо, потом уж переходи!-

Вернувшись домой, он полный важности от правильно выполненного задания, передал отцу ссумку с продуктами.

-А где сдача?-

обратился  к нему отец, слегка нахмурившись. У Саши оборвалось сердце, когда он почувствовал, что не всё сделал, как надо. Он вспомнил, что папа напутствовал его словами

-И сдачу не забудь, сто рублей – это большие деньги, тебе продавец должен будет дать впридачу денег.-

Саше было страшно неудобно идти и просить у дяди продавца деньги на сдачу, но он знал, что папа не пойдёт с ним, и после того, как он собрал немного мужества, он снова двинулся в путь. Саша знал по рассказам, что чаще всего продавец уже не помнит, кому и сколько он должен дать сдачи, если ты уже вышел из магазина. У них такая плохая память, что если ты даже тут же вернёшься, он тебе сдачу ни за что не вернёт. С тяжёлым сердцем, еле волоча ноги, Саша шёл обратно в магазин, который был ещё открыт. Зайдя, он напомнил о себе продавцу, что вот он только-только покупал сахар, и постное масло, и хлеб, и заплатил сто рублей, и забыл взять сдачу. Продавец понял по глазам малыша, что у него за спиной  где-то маячит «призрак» взрослого, и протянул ему отложенные в сторону деньги на сдачу:
 
-Ты не забывай о деньгах. А считать-то ты умеешь?-

-Уже умею, я в третьем классе, учусь хорошо,-

прорвало Сашу, радостного оттого, что все страхи развеялись, и он не будет теперь наказан дома. Забрав деньги, уложив их в карманчик, понёсся он домой, чуть не забыв посмотреть на дорогу. Но всё же посмотрел, памятуя о  «том» мальчике, который выбегал из автобуса, и попал под встречную машину. Но отец всё равно был недоволен, что Саша забыл о таких больших деньгах, когда он, папа, работает, получает всего 600 рублей в месяц, как аспирант, ничего себе не покупает, ходит в перешитых вещах, и работает для Саши, чтобы он стал нужным, полезным для общества человеком, не курил, не ругался нехорошими словами, и учился на «отлично». Посмотрев для порядка дневник Саши, его тетради, он остался почти довольным, руками не размахивал, уложил спать Сашу в его кровать, и пожелал ему спокойной ночи.

По утрам Саша просыпался легко, как жаворонок, и некоторое время лежал, нежась в постели. Правда, хотелось в туалет, но он держался, пока становилось невтерпёж. И тогда он бежал босиком в умывальную комнату, где стояла также ванна, а под окном настоящий фаянсовый унитаз. После облегчения можно было ещё немного полежать, пока начинала работать городская радиосеть, играли гимн Советского Союза, рассказывали новости, в стране шло социалистическое соревнование, Макар Мазай давал стране угля, и все шахтёры с завистью смотрели на передовика, и соревновались, кто даст стране ещё больше. Глухо говорили о гонке вооружений, об империалистах, о шпионах, что прямо лезли во все щели через нашу границу, которая, однако, была на крепком замке. Эти новости Саша слушал, сидя на унитазе, пытаясь опорожнить желудок. Всесоюзные новости сменялись украинскими, и КИЕВ-РАТАУ диктовало по буквам передовицы для районных газет. Саша чистил зубы порошком, у него уже появились постоянные, новые зубы, которые теперь, как сказала ему бабушка из деревни, надо беречь, а то другие уже не вырастут. Умывался, мыть шею по-прежнему не любил, хотя раньше мама Марина, первая жена его отца, и приучила мыть лицо и шею, чтобы в школе не делали замечаний. Редко наезжавшая вторая жена отца, Лилия, за тем, как Саша умывался, не следила, требовала только, чтобы он руки мыл перед тем, как за стол садится.

Утром отец уходил на работу раньше Саши, но медлить после его ухода было нельзя, иначе Саша опаздывал в школу. Вот и теперь наступила весна, прошла третья четверть третьего класса, оценки в табеле были хорошие и отличные, больше хороших, и после коротких каникул для Саши наступила последняя четверть третьего года в школе. Он хотел быть собранным, учиться только на пятёрки, но поздней весной соседские пацаны вызывали его чаще на площадку, где шёл футбольный матч с перерывами на школьные часы, обеды, приготовление уроков, сон ночью. В школе тоже стало интереснее, Саша наконец-то полностью вошёл в жизнь класса, и его признали не только Вася Мельников, с которым Саша дружил с первого класса, но и веселун и фантазёр Витька Некрасов, увалень Женя Лементов. Но с Вовой Семилетовым дружба была только, когда они были лишь вдвоём, например, шли в школу, или из школы. Стоило появиться кому-то третьему, как Вова начинал дружить с тем, третьим. И Саше оставалось только смотреть, как те двое хвастают своими игрушками, или вот недавно Вова показал третьему, только подошедшему, свой новый ножик, и тут же его спрятал, так что Саша и не заметил, какой он, новый, или нет, какая рукоятка, сколько лезвий в нём. На перемене их класс гулял во дворе школы, девчонки играли в классы, мальчишки хвастались, у кого есть что-то в карманах, чего у других нет, или бегали в догонялки, или в прятки. Саша подошёл к Коле Коржу, который стоял возле школьного сада, и рассматривал деревья. У него папа был известный врач, и Коля жил недалеко от школы в крепком доме с каменным забором. Саше нравился этот серьёзный мальчик, так не похожий на него, беспокойного, суетливого, и ему страшно хотелось посмотреть на его знаменитого папу, о котором мальчишки говорили с завистью, что он никогда Колю не бьёт, а учителя говорили, что у него золотые руки. Интересно, надо ли колиному папе часто мыть эти золотые руки, или он их просто обтирает полотенцем, и они уже чистые? И Саша попросил Колю, чтобы он его пригласил к себе в гости, посмотреть его комнату, как он живёт. Коля ответил, что пусть приходит сегодня, когда будет идти из школы.

Недавно у них организовали группу продлённого дня, и Саше приходилось делать уроки под присмотром другой учительницы, из их класса набралось несколько мальчиков, и ещё меньше девочек. Продлёнка кончалась через пару часов после окончания занятий, и дети шли домой к предполагаемому возвращению родителей с работы. Недавно Сашу вновь подстригли в парикмахерской под ноль, он был одет по-летнему, и шел со своим портфелем после продлёнки не как обычно, сразу к мосту над остановкой пригородных поездов «Липовая Роща», а чуть в сторону, к дому Коли Коржа. Дом стоял за глухим высоким забором с калиткой, на которой была табличка «Во дворе злая собака», и вторая табличка с фамилией жильца. Саша постучал в калитку, но никаких звуков не раздалось из-за забора, и он постучал ещё раз, громче. Но и на этот раз ему никто не открыл. Постояв несколько минут, Саша почувствовал, что дольше стоять неприлично, и не нужно, и понурившись, пошёл домой.

Дома, положив портфель, он схватил горбушку, щедро посолил её, и жуя, вышел во двор. Погода была хорошая, день ещё не кончался, и он прошёлся по двору, медленно и с удовольствием доедая хлеб. Окончив еду, пошёл в парк, зашел на площадку для волейбола, где ещё не была натянута сетка. Там уже гулял, дожидаясь хоть кого-нибудь, одноклассник Вова Семилетов. У него в руках был тот самый настоящий складной ножик, Вова открыл его, показал блеснувшее под солнцем лезвие Саше, и стал с хохотом носиться по площадке, размахивая ножом. Саше тоже захотелось подержаться за такой замечательно новый нож, за рукоятку с коричневыми боками, и посверкать на солнце лезвием, и он стал просить Вову:

-Ну Вова, ну дай ножик, только дотронуться, только в твоих руках!-

 Но Вова не давал ножик, убегал от Саши вниз от площадки, к ручью, а у ручья вдруг остановился, и стал дразнить Сашу, крутя ножиком над головой:


 -Не отнимешь, не отнимешь, не отнимешь!-

И Вова продолжал хохотать, и предлагал отнять у него ножик, и продолжал крутить ножиком над головой. Даже когда Саша, тоже хохоча, придвинулся к нему, и протянул свои руки, пытаясь ухватить ножик, Вова всё продолжал уворачиваться, и махать ножом. Вдруг что-то как будто укусило правую руку Саши у запястья. Он, не веря глазам своим, глядел на распахнувшуюся на запястье кожу, обильно потёкшую кровь из раны, почувствовал боль, возникшую в том месте. Потом Саша поглядел на Вову, который ещё не стёр улыбку с лица, но уже застыл на месте, на покрасневший ножик  в остановившейся вовкиной руке, и поняв, что случилось что-то ужасное, зажав левой рукой порез, побежал домой, глотая слёзы обиды и непонимания.

-Вовка же мне друг, мы с ним в одном классе учимся, сколько раз вместе в школу ходили, даже за одной партой сидели,-

лихорадочно думал по дороге домой Саша. А дома уже был отец, сразу всё увидел и понял, смазал йодом и перевязал рану на запястье. Потом сказал Саше, чтобы он посидел пока дома, а сам пошёл наверх к родителям Семилетова, разобраться, что случилось. Вскоре он вернулся домой, и больше не вспоминал об этом событии. Оставшийся у Саши на всю жизнь шрам напоминал ему о Вове Семилетове, не давая забыть ни его имя, ни его дружбу.

Учебный год кончался, оценки в четвёртой четверти у Саши были лучше, чем в  предыдущих, он стал уверенней чувствовать себя, не боялся больше подходить к своим более успешным одноклассникам. И одноклассницам. И его стали признавать бывшие девочки-задаваки, а одна даже пригласила его к себе домой, чтобы вместе делать уроки. Её звали Лена Ольшанская, она сказала Саше свой адрес, и даже дом показала, он был недалеко от школы. После продлёнки Саша пошёл к Лене. И снова он увидел большой каменный дом, ограждённый каменной оградой, большие ворота, ведущие во двор, были закрыты, калитка в воротах также была закрыта. Саша стучал в ворота, в калитку, кричал, звал Лену, но ни звука не раздалось из-за каменного забора. Забор был глухим, он не слышал криков Саши.

В последующие дни Лена Ольшанская не обращала внимания на Сашу, и он не решился спросить её, что же случилось. Просто, как и Коля Корж, она дала обещание, а потом забыла о нём.

26 января 2010 г.