267

Рисунок 97г: Люди


                ***

«Двое, обогнав меня, бродившего и суетившегося, прошли мимо. Они разговаривали, и я слышал все слова отчетливо, но ничего не понял.  Но говорилось  о чем-то важном и я стал думать над услышанным, как будто увидел сон, и даже разгадку всех снов на свете. И я смотрел им вслед, и видел, как они, сильные, спортивные вдали поднимались  по  заброшенной мощеной дороге. По бокам были домики и сады, светило утреннее солнце, они явно продолжало говорить, затем свернули в один домик, в один сад. Я попытался запомнить место - на всякий случай...» (не низкопоклонство ли тут перед гламуром?!)


                ***
               
«Хотел быть твердым, но перегнул палку и превратился в камень. Хотел быть нежным, но что-то проморгал и превратился в кисель. Отчаялся: «невозможно держать нажим на палку ровно целый день - ведь всё вручную и что-нибудь ты обязательно проморгаешь» - и стал выдумывать невероятные рецепты, мешать камень с киселем, топить камень в киселе, дробить его и добавлять в кисель. Взопрел, размяк, лежал без сил спокойно, твердо - и правильно подумал: «а не надо держать его ровно - это тоже слишком твердо. Пусть колеблется нажим, «играет» -  ты за колебаниями следи,  как за   ребенком...»


                ***

Все вещи были такие новые, что казалось,  это не квартира, а магазин на дому. Голые деньги - голые вещи - голые люди. Жизнь без излишеств: «рационально и удобно, эффектно и эффективно. Сам  отдыхаешь, а вся гостевая публика от эффектов в полном отпаде». Филипп  Киркоров на дому - не только голос, но, в некотором роде, и всё остальное. Антимир, очень красивая, но в перспективе совершенно безлюдная сказка...»

Может ли быть сказка райской, если ради нее ты  на явно  адский труд обрекаешь чуть ли не тысячи рабочих?
И как не обезлюдеть сказке, если живые люди ее «дресс-код» выполнить не могут (потеть начнуть, сморкаться, лишнего есть и пить…)

(«От обличительных текстов смердит» - «Да, но они так полезны олухам, что им стоит зажать нос  и кушать. К тому же, я их  остроумием напичкал и это уже почти вкусно» - «Нет, как будто кактус ешь - а тебе еще и сверху голову каким-то соусом обливают, обличают» - «Да, семь тысяч лет обличений - они доказали свое убожество...» - «Ты опять обличаешь!» - «Это пристанище бездарей так лакомо...» - «Пуще прежнего обличаешь!» - «А ты меня, псевдоталант!» - «Нас обоих обличат, как не фиг делать» - «Да, а мы их. И будем мы все стоять заплеванные и разъяренные» – «Самое творческое состояние, если в руку кисть сунуть, а не камень». – «Да, пусть вытирают свои сопли, а не размазывают по стенке чужие. Как разогреешься, вся гадость испарится, высохнет» - «Человеком станешь...» - «Да, и мы дружить придем, плевать не станем. Мы, мол, тоже хотели стать талантами, но вот всё только обличаем свою бездарность!»

                ***

Не знал, что дальше писать: смотрел, смотрел в себя, но ничего нового не видел. А потом увидел, причем увиденное уже давно там было. Типичная история - некоторые присутствующие так сливаются со мной, что их не замечаешь. А они-то и есть самые важные, раз самые близкие. Чуткость нужна, чтобы увидеть самое далекое и самое близкое, глаза, а не буркала. Мало глаз, поэтому новы, необитаемы и даль горизонтальная, и близь вертикальная. Все посередке держатся - а у Бога там только прихожая и детские горки…

                ***


Древние шаманские, жреческие маски, античные театральные маски, средневековые рыцарские маски, современные черные очки и черные шерстяные маски разбойников и ментов, маскарады всех времен и народов - все это для того, чтобы стать богом задешево. Только отдай лицо, оно же нежное и обычное, безнадежно проблематичное, спутанное и подвижное…

Обычное лицо - это лицо души, но если появляется дух, то оно становится твердым и сильным, подобно маске - прекрасной, если дух добр и ужасной, если дух зол.