Сильфиада 50. продолжение

*Как Нади умудрилась столько лет прожить с хаккараншей и не погибнуть, не заболеть, как Торн? Злат долго ломал над этим голову. Может, причиной тому её цель – ведь человек, имеющий цель (или любимое дело), увлечен ею. Шаг за шагом он идет к ней, и он счастлив. А хаккаран… он ведь питается страданием. Тяжкой скукой; отчаяньем. И Нади, верно, разгадала эту уловку; она не дожидалась, пока хаккаранша её уязвит, чтобы упиться её страданиями. Она подкармливала мамашу таким же жиденьким супиком из эмоций, как это делала сама мамаша. Потирая ногу, Нади жаловалась, что, наверное, потянула мышцу; или с преувеличенным возмущением рассказывала матери о каком-то досадном происшествии.
И мать, торопливо, с жадностью впитывала этот супик, поспешно стараясь ранить Нади еще раз, чтобы прильнуть к новой ране и напиться новых страданий: «Мало тебе!» - если болела нога или: «Ты сама такая же, не осуждай никого!» - если Нади обидели.
Только вот и нога, и обидчики Нади были по барабану; это было огорчение на миг, и души её не трогало. Сокровенным Нади и не думала делиться; и хаккаранша была вечно голодна и зла.
Все это Злат знал; и знал наверное, что хаккаранша не упустит случая вцепиться в несчастного больного человека – в него самого тоесть.
Он ждал долго; сегодня что-то поменялось в планах хаккаранши. Она с утра завалилась смотреть телевизор и провалялась так до обеда.
«Черт, черт, - забеспокоился Злат, перебегая от окна к окну. – Кажется, наш хаккаранчик находится на грани голодного обморока… чем бы подкормить её? В Печальном Замке её стоит только к Назиру сводить, чтоб она нажралась от пуза, глядя на всех этих каменных болванов… а сейчас?»
Злат хотел дать пинка какому-нибудь ребенку, чтоб тот взвыл или хотя бы кота за хвост потаскать, но ни того, ни другого как на грех тут не было… Ах, черт, черт!
Тогда Злат, порядком отойдя назад, разбежался и треснулся головой об забор так, что отлетел, как мяч. Забор загудел; Злат громко и жалобно заорал.
- Ой, ой, как больно! – блажил он, пока землистое, нездоровое лицо его не покраснело. – Ой, как бо-о...
- Вы чего это тут делаете? – ага, вылезла! Как голодная собака – на запах жареного мяса. Стоит, с любопытством смотрит, как человек от боли катается по земле, зажав голову руками.
- Ой, больно! Помогите… голова… больно! – самозабвенно орал Злат, багровея.
- Вам плохо, что ли?
- Врача! Помогите! – выл он. Она поджала губы:
- Так. Успокойтесь и объясните, что случилось. Иначе я ничего не смогу сделать для вас, - вот гадина! Если б даже из него полезли кишки, она бы с таким же каменным лицом потребовала объяснений. Жри, жри; из-под руки Злат одним глазком наблюдал за тем, как разгораются её глаза, как она насыщается. Черное нечто заклубилось, зашевелилось, ожило, зачавкало… давно уже она не была так сыта и довольна! Злату казалось, что он видит даже трепет её ноздрей, втягивающих запах, тонкий запах его боли, страданий...
«Хватит с неё, - решил Злат. – А то не справлюсь с ней, с сильной-то».
Следующее было странно, неожиданно и быстро. Секунду назад катающийся по земле паренек вдруг оказался на ногах; и в его глазах, диких, страшных, безумных, не было и намека на боль, а белые зубы скалились в улыбке.
Дальше была темнота.
                *********************************************
- Назирчик! Назир посмотри, кого я притащил, - Злат бурей ворвался в Печальный замок, таща за собой тощую упирающуюся собаку со странной волосатой женской грудью и в юбке за неуместный в тусклой бурой шерсти золотой ошейник. Злат был возбужден; и потому не сразу заметил перемены, произошедшие в замке.
- Назир! Ты где. Назир?
Злат торопливо мчался по извилистому коридору, волоча воющую хаккараншу за собой, и его радостное возбуждение с каждым шагом улетучивалось.
Что-то изменилось… что? Тишина уже не была такой звенящей и мертвой – где-то что-то похрустывало, шелестело, жило! Откуда-то взявшийся ветер надувал шторы – Злат даже замедлил шаг, когда эти проклятые занавески, как старого знакомого приветствуя его, разом взлетели по всему обозреваемому вперед и назад коридору.
- Ай, ай, - чувствуя, что приближается беда, пробормотал Злат, холодея. – Ай-ай… Назирчик…
Хаккаранша зарычала пожирая его отчаянье, и он лягнул её:
- А ну-ка, цыц!
Повеяло чем-то… Злат принюхался и обомлел: кем только не пахло! Здесь нестерпимо воняло водой – значит, Нади тут была, гадина! Обманула-таки Назира! И медью воняло, словно кто-то потными руками тискал пятачок – Сильф Зед! И травой, гадкой живой травой – Злат обернулся, чуть не плача, и обострившееся зрение обнаружило на камне стены пробивающийся зеленый стебелек. Сильфида Жизни! И она тут была! На кого они охотились? И как пролезли сюда?
- Назир! – в панике и отчаянии заорал Злат, снова помчавшись вперед, толкая пинками рычащую злопыхающую псину. – Лед, Клем! Кто-нибудь! Где вы?
Вот дверь в комнату Назира – и Злат, обливаясь потом, соплями и слезами, встал, как вкопанный отирая ладонью мокрое перекошенное лицо.
- Ай, ай, - простонал он. – Черт, черт… Назир, Назирчик!
На разбитых дверях красовалась алая буква «ор». Здесь невыносимо смердело гарью, аура Сильфиды Огня жгла Злата. Сапфировый человечек, ключ к двери, исчез. «Ор», неистовый «огненный человек», вскрыл дверь как лом.
- Назира ловили, - пробормотал Злат. – Сволочи, Назира!
Превознемогая боль и отвращение, он толкнул источающую невидимый жар дверь, и заглянул в комнату; пусто.
Никого. Все разнесено в клочья – и красивые статуи Назира, и его постель, и жаровни, и мебель (вся из тех же каменных истуканов, запечатленных в самых нелепых позах); только черепки разных цветов усыпают мелкой мозаикой пол… наверное, их топтали ногами, сапогами, когда каменные отсеченные руки хватали их, а зубы пробовали кусаться…
Он втащил хаккараншу в комнату и за ошейник прицепил цепью к колонне – черт, и колонны посечены, разбиты! Эта вонь, вонь аур Сильфов, что он почуял еще в коридорах, здесь была особенно невыносима; плавали остатки тающих страданий разбившихся истуканов… Хаккаранша у столба запрыгала, звеня осколками, возбужденно задышала – и завыла радостно, задрав к узорному потолку лохматую довольную морду. Её голая грудь смешно прыгала, и будь Злат в другом настроении, он бы непременно ущипнул её за голое тело. Больно.
А пока ему хотелось реветь; как безумный он опустился на колени – и пополз, перебирая еще дымящиеся черепки, ранящие его до крови Силой Сильфиды Огня, пополз, что-то выискивая длинными нервными пальцами, бормоча и всхлипывая… и нашел – вдребезги разбитый и растоптанный телефон Назира.
- Назии-и-ир! – уже в голос завыл Злат, запустив пятерню в свою несчастную шевелюру, а другой рукой собирая крошки пластика. – Ну как же так! А Лед-то – Лед где был, паршивец! И бабы – суки, стервы! Не могли же их всех… всех…
В кармане его неопрятной клетчатой красно-синей рубахи завозился неожиданно телефон, и Злат чуть не вырвал этот карман, хватая трубку.
- Да! Да! – закричал он.
- Ты где, - раздался бесстрастный голос Принца Льда.
- Я… я у Назира, - расквасился Злат и снова уселся на зад.
- Не реви. Уходи оттуда, там опасно – сам уже, наверное, понял.
- А куда я пойду? Я тут хаккарана… - залепетал Злат, указывая невидимому собеседнику на беснующуюся псину.
- Хаккарана там оставь. Не подохнет, - перебил его Лед. – Ко мне иди – найдешь? Мы тут с Назиром.
- С Назиром?! – обрадовался Злат, подскочив; его злые слезы вмиг высохли. – Он цел? Его не убили?
- Ранен, - коротко ответил Лед. – В общем, уходи оттуда. И еще: Скара забери.
- Заберу! Конечно! – Злат уже смеялся.
Черт с ним, с хаккараном!
Оба они целы… ну, не совсем. Но живы! Злат наподдал черепки ногой и захохотал.
- Скар! – крикнул он навесь замок. – Сволочь, ты где, Скар?