Декорации... Глава 8

     Глава 8

     Осторожность никогда не бывает лишней

        - А ты?  Новому порядку служишь?  Гляди, гад, дослужишься… – голос  был понижен до  шепота, но Нинку потряс  не хуже, чем гром с ясного неба. Она  инстинктивно спряталась  в самую густую тень и напряженно всматривалась в  силуэты, едва различимые на пустынной дороге. Говорящий был скорее всего тот, что ростом выше. На его голове белела повязка. Голос не был знаком Нинке.
         -  Давай дорогу! Хуже будэ! – грозная интонация  не могла  укрыть украинского акцента. Кто ж  бы это мог быть?  И на кого это так рычит? Силуэт пониже был неуловимо знакомый – через мгновение  Нинка  услышала  привычно  спокойный голос Ивана:
          -  Напугали, ей-богу,  только потише  говорите. Пойдемте, я вас провожу  до  места. Там  отлежитесь.
Дальнейший диалог разобрать было совсем трудно. Голоса удалялись и наконец  затихли.
Вот тебе, Нина, еще вопрос. Почему Иван ей ничего не говорил о своих  похождениях? Она что ему, враг? Ничего, она с ним завтра поговорит!
Поговорить с Иваном довелось только через три дня:  он  не появлялся, а искать его он запретил еще при первом разговоре, если только записку передать  через мать. Нинка  повторила номер с листовками, правда теперь  количество  их удвоилось. И было бы еще больше, да бумага закончилась. Надо  брать у Валентины, а это значит что-то ей объяснять. Ну, так не сейчас.  А сейчас главное показать немцам, что  евреи  к листовкам отношения не имеют.
Вот тут и довелось - таки поговорить с Иваном. Он пришел негодующий и прямо сразу выложил  перед ней 15 замаранных  бумажек:
- Сколько их еще?  Нет? Точно? Четыре мне как официальному лицу сдали наши бдительные земляки, остальные я сам собирал, как мог. Ты  угомонишься наконец? – Иван был не похож сам на себя – его трудно было заставить злиться. Он сгреб все бумажки в кулак и забросил в печку. В кухню вошла мать, за ней Раечка  «Жених и невеста, тили-тили тесто…»  - запрыгала она. Мать забрала ножик из рук Нинки, продолжавшей автоматически чистить картошку, и отправила молодых  на двор: все Нинка хорошо делает, но картошку можно доверить только Томе – та чистит, а остальные срезают  по половине картофелины. Как  будто для свиней специально стараются побольше очисток понаделать, и то правда: свиньям  надо есть сытнее, чем людям. Не дай бог с голоду подохнут – чем  зимой люди будут  кормиться? Вслух мать произнесла:
- Чего в хате сидеть? Вечер такой золотой, и цветы пахнут…
Вечер был золотой, с малиновым  окаемом, солнце скрылось, но не ушло еще совсем, из закатной  дали посылая свет и тепло для всех романтиков и поэтов.  Цветы у порога  и вдоль дорожки к крыльцу изливали густой аромат, свойственный моложавой белорусской осени, долго сохраняющей  зелень увядающей листвы.  Хризантемы  невероятных  расцветок, астры всевозможных конфигураций,  бархатцы  -  ступенями располагались вокруг. А  над всеми возвышались  стрелы мальв, завершающие  цветочный амфитеатр.
- Где твоя мать на все время  находит? – не нашел другой похвалы Иван.  Они уселись на скамеечке в палисаднике. Нинка закрыла глаза и принюхалась:  точно,  «пышное природы увяданье», а вот пахнуло  еще слаще – чем бы это? Приоткрыв глаза,  Нинка  увидела Валентину  с ведром парного молока, уже открывавшую дверь пристройки.
- Стой! Постой, пожалуйста, - Нинка вскочила, бросилась за кружкой -  в секунду обернулась – и вот они втроем,  делясь по-братски («по-сестрински: я здесь младшая -  мне надо  давать первой» - кричала Нинка)  наслаждаются  как боги («как короли» - поправила Нинка), ну, пускай как короли, главное – это что они вместе,  что «очей очарованье», что все еще впереди. Первое, что они вместе должны осуществить, это общий сбор всех, кто способен бороться. Иван стал серьезен: задача важнейшая, и надо избегать ошибок. У него есть пример, когда люди прятали бежавшего из немецкого плена  командира Красной Армии, тут недалеко, в Раевке,   а соседи донесли – и всю семью, кто не успел уйти в лес, немцы расстреляли на месте. Валентина согласилась с Иваном – осторожность прежде всего. Но и тянуть не следует. Она уже  ближайших подруг позвала  на 6 ноября – у нее день рождения,  никто  не станет подозревать, да и плодопитомник – место,  удаленное и, следовательно,  защищенное от чрезмерного  соседского  внимания:
- Ваш отец, -  возразил Иван  Валентине, -  здесь не  для   всех  только бывший  директор плодопитомника,  есть некоторые, знакомые с его прошлым хотя бы по слухам.  Заслуги перед  народом  - это уязвимое  место в биографии любого  человека, тем более активного революционного деятеля: на новом вираже истории  старые ценности в глазах обывателя утрачивают смысл и даже могут приобретать зловещий оттенок…- заметив скуку на лице Нинки, никогда не  любившей «этих ваших философий», Иван завершил:
- Осторожность никогда не бывает лишней.