275

Рисунок 97г: Обычный букет

                ***

Не спеша шел по местам странным, «нонконформистским», но приятным и разумным и с наслаждением и смыслом плавился и менялся на каждом шагу. Вот еще один пласт тупого бодрячества с грохотом отвалился, как со стены штукатурка, вот еще с десяток прокрустовых лож с хрустом ломают, грузя в грузовик. В мире комфорта и конформизма для меня  теперь нет ничего приятного и разумного - умру там очень быстро…

__

Ж. через Вовку сделала еще несколько знаков, говорящих о том, что она хочет видеть меня…

Торговля на улицах в предпраздничные дни у Вовки не удалась – всего одну продал за два дня, да и то задешево. Плюс одну за себестоимость интеллигентной бабушке – которая потом принесла две книжки – одну из которых, может быть, удастся обменять на банку малярной краски у Вовкиного капитана... У народа денег нет; и народу слишком много – чуть не задавили; и низкопробный народ на праздниках гуляет…. Подходила «художница-график Ак.»: «Картины Вильмса? А вы его брат? Знаем, знаем, мир тесен» – проявила интерес, но познакомиться не удалось, наверное, из стеснительности ретировалась. Ей лет 30. «Подходят, интересуются многие…. Некоторые странно себя ведут: один подошел, поглядел: «это лучше Кандинского!» - и дальше попер! Другой тоже: «тебе здесь делать нечего, надо в Москву ехать» – и не задержался больше!»

Мама рассказала Вовке, что мать К2 сказала ей, что в газете «Время и деньги» упоминалась какая-то «новейшая интеллигентская секта и руководитель ее Дмитрий Вильмс»!!? Вовка долго смеялся, а мама с месяц «носила боль в сердце»! но тут есть о чем подумать – «кто автор, чьи происки?»

Вовка: «твоими рисунками гостиницы бы оформлять – был бы единый стиль»…

Прогретый баней, был призван к качественности и физической жизни: «чтоб есть на чистом столе здоровую пищу без переедания, пить крепкий чай…»

(Потом опять: «поле женщин велико, а делателей на нем мало – одни потребители»!)

                ***

«Можно не спешить» - приятный лозунг. Можно жить без страха. Можно и нужно. Где «нужно», там ничего приятного? Немного горького чеснока не помешает. Немного, совсем немного - успокойся и кушай не спеша, стараясь думать. Думать, а не доказывать: дембельнулся из страны доказательств под угрозой, еду домой не спеша не спеша – и чем менее спешишь, тем ближе к дому. Была задача выжить в сложных условиях слабости и страха, доверчивости не к тем и не к тому, вставал по тревоге каждое утро чуть свет и вовсе без света… - а теперь я хочу говорить о качестве, т.е. благодати. Вместо слабости - расслабленность, выпученности - сосредоточенность. «Себе, испуганному  я уже все доказал, им, недоверчивым  я уже все рассказал».

Внутри каждого страха слово «смерть» – «забвение», «потеря перспектив». «Чья  тень мелькнула там, за углом? Кто устроил этот дождь и ту темень?» - «Она». Дожди и темень не победить без Большого Бога. И моей личной тенью - там, за углом - может быть тоже только Он озабочен - Его внимания хватит на всех, Его способностей хватит для всего. «Я это себе доказал и не спотыкаюсь на каждом углу ровного места, лезу в горы, внимателен, способен, нетороплив...»

(«Маленький раундик борьбы, сеансик самовнушения - смерти, разумеется, сколько угодно. И вне, и внутри, двойная стена. Правда, с большими разрывами: иногда только сердце свободно, а иногда никаких стен вообще, ни комнат, ни улиц, и на земле светло и тихо, и на небе никто вату не транспортирует...»)

Дух летуч всегда, дышит всегда; душа - иногда; а тело - никогда. Смерть пытается и дух придушить, а жизнь - и тело окрылить (душа иногда посередине как ненужная болтается!) Смерть встала на тело ногами, как на землю прочную свою. Поэтому и говорю я «чьи это ноги там, под столом? чьи хвосты и концы?» (Вопрос смертоносного критика, ответ живительного аскета…)

 Лучше всех сделает дело тот, кто сделает его не спеша, отдыхая...