Мужская красота 2

 (По сути - продолжение рассказа - «Мужская красота», 2007г
  Автор и его герой встретились через год:
  всё так же случайно... всё там же...)


  - Подсяду. Ничего?
  - Садись, садись.
  Ставлю на стол свою кружку пива, орешки.
  - Как жизнь идёт? Что нового?
  - Помаленьку… - глянул равнодушно, не видя, не замечая, весь внутри себя.   Непочатая кружка пива с осевшей пеной сиротливо жмётся к руке.
  - Не признали? Мы тут год назад с вами о мужской красоте беседовали.
  Всмотрелся.
  - Ты что ли?
  - Я.
  - Смотри, как жизнь поворачивается. Я как раз об этом и думаю.
  - О красоте?
  - О ней самой…
  - А что смурной такой?
  Ожил, зашевелился. Достал сигареты, закурил. Приложился к кружке.
  – Понимаешь, браток, влюбился я. На старости лет. Сколько лет уж один живу, думал всё, так бобылём и помру. Ну, как бобылём: дети, внуки, брат, племянник, другая родня. А тут с год назад… да вот после того разговора с тобой… встретил соседку… молодая баба, сорок пять лет всего, я-то на двадцать лет её старше. Иду домой, а она пьяная около своей калитки стоит, ключом в замок попасть не может. Я ей дверь открыл, в дом завёл, уложил. Посмотрел: дом запущен, грязь… Зашёл на следующий день, помог по хозяйству: там починил, здесь поправил… Так вот начал забегать… Пила она… нехорошо пила… баба одинокая… жизнь не задалась… Я ведь и её с детства знаю, и родителей её знал – на одной улице живём, дома частные…
 
  Опять закурил. Присолил крупной солью ободок пивной кружки, хлебнул от души.
  - И как-то так вдруг понимаю, что дорога она мне, легла на сердце. Добрая и беспутная. Взялся я за неё. Из запоев вытаскивал, уговаривал бросить пить. Уговорил, согласилась закодироваться. Четыре уж месяца не пьёт. На работу устроилась. Что ты думаешь? Стал я замечать, что у неё малость крышу-то снесло… - замолчал, бросил щепоть соли в кружку, поболтал разом вспенившиеся остатки, выпил залпом.
  - Водку будешь?
  Я молча кивнул, допивая своё пиво.
  Вернулся от стойки с графинчиком и селёдочницей:
  - Знатную селёдочку завезли, жирненькая, сейчас угостимся…
  Разлили, подняли рюмки.
  - За неё, за любовь. Вздрогнули… Так я о чём? А-а, да… Начала меня упрекать, что я на её дом зарюсь, что деньги ворую. Какой дом? У меня свой в два раза больше, и участок у меня десять соток, и пенсия большая, и работаю… Раз в пять больше, чем у неё в сумме выходит. Другая бы… Эх! В общем, гонит она меня теперь от себя.
  Не торопясь, отведали селёдочку. И впрямь – отличная.
  - Вот что теперь делать, а? Это ж надо было влюбиться на старости лет!.. Нет, нет, ты не подумай, любовь – это счастье. Это ж и не каждому. Любовь – это и есть жизнь. И даже не важно, любят ли тебя… Главное – что сам можешь жить и дышать полной грудью… да уж… дышать…
  Помолчал.
  - Я её тоже понимаю – молодая ещё, что ж ей со стариком связываться… Э-эх! А я её на руках готов носить… ношу… носил…
  И опять прозрачный графинчик сделал ритуальный круг над столом. Выпили. Закусили. Помолчали. Как будто помянули что-то.
  - Что, других женщин что ли нет?.. – тупо ляпнул банальность.
  - В том-то и дело – полно, - подхватил реплику с ходу, отозвался, как будто ждал, как будто с собой продолжал не один раз переговоренный разговор, - я уж давно замечаю, с тех пор, как я с Марией, на меня бабы та-ак поглядывать начали. Да нет, не то что там пошептаться за спиной, посплетничать – это само собой. Как на мужика смотреть начали. Незанятого. Будто примеряют к себе. Ты же сам уж поживший, должен знать, какой у них взгляд, когда они мысленно тебя к себе приставляют…
  Сигаретный дымок завихрился на сквознячке…
  - А в последнее время, как пронюхали, что Мария от меня нос воротит, так уже в открытую зазывают: Пал Степаныч, да ты б заходил, да то-сё, а постирать тебе не надо… будто у меня стиральная машина хуже её… а я вот борща наварила, дай, думаю, соседу занесу… а заходи – у нас праздник… Две уж просто сказали – Павел, давай жить вместе… Ох, сколько ж у нас баб одиноких, даже не представляешь, пока в «женихах» не окажешься. И ведь всякие: и ровесницы, и моложе… на пять лет, на десять… вот одна чуть старше моей Маши… на два года… это ж на восемнадцать лет моложе меня…
  - Да ты, Павел Степанович, молодцом – крепкий мужчина, моложавый…
  - Да херня это всё, я ж не о том… Делать-то что? Любовь, она брат… душит… Счастье-то какое в конце жизни, а вон как обернулось… Вот ведь напасть на старости лет.
  Допили. Я сходил, взял ещё по сто и бутербродов.
  Степаныч опять ушёл в себя, курился дымок над пепельницей.
  - И ты знаешь, ведь заразное это дело!
  - Что заразное?
  - Любовь. Представляешь, мой сын месяц назад ушёл от жены! Сорок три года мужику, двадцать один год прожили вместе, дети – студенты, жена – врач в частной клинике, дом полная чаша – всё есть. Что ещё надо?! Живи – радуйся. Нет, всё оставил и ушёл к Надьке, жениной подруге. Та тоже всё побросала. Сняли однокомнатную – живут. Голытьба – молодожёны. Медовый месяц, твою мать…
  В голосе восхищение сыном, радость и… Зависть. Завидует чужому… счастью.
  Добили принесённое.
  - …думаешь на этом всё? Сегодня Людка, дочь, прибежала. С порога на шею кинулась: «Папка!» А сама аж светится. «Папка, я беременная!» Ты понимаешь, скоро уж десять лет, как она замужем за Виктором, а не давал им бог детей. Время идёт, годы… ведь не девочка уже. А тут счастье привалило. И знаешь, что дочь сказала? «Это, говорит, мы у тебя, когда на твой день рождения приходили и ночевать остались, постарались… Я это точно знаю» Ну, женщины, они ведь знают… «Папа, у тебя в доме атмосфера сейчас такая заразная… на любовь пробивает». И давай подругам названивать. Я ещё спросил: а Витьке-то сказала? «Сказала, а как же – ему первому, вчера ещё» Ну и как он, небось доволен? Тут она опять по мобильнику с кем-то затрещала, а другую руку на отлёте передо мной держит… я не понял, а она мне средний палец так вот… как это сейчас называют?.. «факт» что ли…
  - …фак...
  - …пусть будет «фак». Я уж было хотел возмутиться: мне, отцу… а потом понял – светится кольцо с камушком на пальце, как бы не с бриллиантом, я в этих делах… Это Витька-то, жмот, да у него снега зимой не выпросишь! И когда только успел…
  Помолчали.
  - Ещё взять?
  - Да нет, хватит уж. Пора. Это я за праздник, за будущего третьего внука, за дочку – чтобы у неё все хорошо было. Пусть уж… если не мне, так моим детям и внукам…
  Диа… монолог перебил зазвонивший мобильник. Он суетливо достал из кармана пиджака телефон, глянул на дисплей, сразу подобрался:
  - Да, Маша, я… - надолго замолк. Лицо его разгладилось, стало мягче. До меня неразборчиво доносился эмоциональный женский голос. – Да, сейчас приеду. Пятнадцать минут.
  Он отключился, сунул трубку в карман.
  - Ну, бывай, братишка. Мне пора. Зовёт, зачем-то понадобился. Рад знакомству. Глядишь через год опять встретимся, продолжим разговор.
  - Обязательно. Ни пуха, ни пера…
  Он кривовато улыбнулся: пожилой, крепкий дядька.
  Уже в дверях кафе обернулся:
  - К чёртям!
  В широком витринном окне кафе было видно, как он уверенной упругой походкой зашагал к остановке маршрутки. Нет, не старик. Влюблённый мужчина. Определение, возраста не имеющее.

  2008г

Ерёмин Сергей Алексеевич, Борода по-севастопольски