Секс-робот

               Вдохновение почему-то всегда приходит ко мне в самый неподходящий момент.
                Автор

                Ваша идея слишком гениальна для того, чтобы по ней делать фильм.
                (Из беседы с режиссером)

Если корове показать прекрасную розу, то она, корова, не сможет оценить всю прелесть чудесного цветка, а просто попытается его жевать.
                (Из личных наблюдений)


1

Сомнений не было – она уходила. Непринужденным тоном произносила она банальные фразы, но он знал, он чувствовал – это конец.

В его ушах все еще звучал ее жаркий призывный шепот: "Ну-ка, дорогой, покажи, на что ты способен!" И после того, как она убедилась, что ни на что выдающееся он абсолютно не способен, ему не стоило таить робкую надежду в глубине своей ранимой души.

И это был не просто уход разочарованной возлюбленной – уходила его очередная единственная и неповторимая любовь – и вместе с потерей предмета обожания он терял веру в человечество, порядочность и высшее предназначение женщины – любить мужчину искренне и бескорыстно, ничего не требуя взамен. Но, к своему смятению, все больше убеждался он в том, что даже самая лучшая женщина всегда чего-нибудь от него хочет и не согласна любить его тихо и безвозмездно.

Он всегда выбирал самую лучшую женщину: блондинку с большой грудью – именно такая женщина, считал он, разделит все его тяготы и невзгоды, пробудит в нем поэта и, кроме того, будет отлично смотреться в кухне у плиты.

Если бы она знала, чем обернется ее уход! Если бы помнила, что он – не просто неудачливый влюбленный, а талантливый изобретатель... Но она об этом совершенно забыла и ушла навсегда, оставив лишь стойкий аромат в прихожей и незаживающую рану в нежном сердце мужчины.

Он долго нюхал неуловимое облачко, оставшееся после ее ухода: в нем причудливым образом смешивались запахи ее любимых духов, лосьона, дезодоранта, губной помады, дешевых сигарет и дорогой жевательной резинки. В конце концов, у него закружилась голова, и созрел план действий.



Дни и ночи напролет проводил он в своей лаборатории. И окна лаборатории яркими пятнами выделялись среди темных окон пустующего по ночам здания фирмы, занимающейся новейшими разработками и исследованиями.

Если бы хоть один дотошный журналист пронюхал бы, что там происходит! Тогда все женщины мира собрались бы здесь, перед зданием, и, кто знает, что сделали бы они! Может, устроили бы гневную демонстрацию протеста или взорвали бы лабораторию, а может, стали бы носить изобретателя на руках, приговаривая: "Спаситель ты наш!"

И все мужчины мира тоже собрались бы здесь, перед зданием, и, кто знает, что сделали бы они! Может, устроили бы гневную демонстрацию протеста или взорвали бы лабораторию, а может, стали бы носить изобретателя на руках, приговаривая: "Спаситель ты наш!"

Но работы проводились в обстановке строжайшей секретности, и ни одна живая душа даже не подозревала, что же происходит там, за окнами лаборатории.



– Вы хотели поговорить со мной, Лестер?

– Да, – небрежно подтвердил он. – Я тут изобрел кое-что...

– Ах, да, вы же у нас изобретатель, – добродушно кивнул Директор. – Что ж, проходите.



– Всех людей Робот делит на две категории: объект для действий и объект для беседы, – терпеливо и подробно объяснял Лестер. – Объектом для беседы является мужчина, объектом для действий – женщина. Распознавание происходит визуально. Располагая набором элементарных фраз, вполне достаточных для общения, Робот может поддерживать разговор с объектом для беседы. С объектом для действий Робот вступает в контакт. Это основная программа. Существуют, – тут Лестер слегка запнулся, – две подпрограммы, управляющие действиями Робота. Подпрограмма под кодовым номером 1 предполагает контакт Робота с обнаженной верхней частью тела объекта. Подпрограмма под номером 2 предусматривает собственно физический контакт с объектом. Подпрограммы чередуются. Вот, пожалуй, и все. Своеобразный, так сказать, акт мести. Думаю, как мужчина, вы меня понимаете.

– Как мужчина я вас понять не могу, но как директор нахожу вашу разработку довольно интересной. Но программа, по-моему, очень уж примитивна. Пожалуй, нужно ее доработать.

– Возможно, – не стал спорить Лестер. – Но для этого модель нужно испытать.

– Ну что ж, давайте испытаем, – игриво подмигнул ему Директор. – Только насчет мести вы уж, пожалуйста, забудьте. Мы представим это дело несколько иначе...



Строгая деловая особа в строгом деловом костюме уверенно стучала каблуками по гладкому полу широкого пустынного коридора фирмы, занимающейся новейшими разработками и исследованиями. Являясь секретарем Директора, его правой и левой рукой одновременно, незаменимым помощником и ответственным работником, она всегда приходила на работу раньше всех: аккуратная и подтянутая; со строгой прической гладко-прегладко зализанных волос, затянутых в тугой узел на затылке; в очках и с огромной кипой бумаг в руках – мысль о разлуке с важнейшими документами на целую ночь была для нее просто непереносима.

Она шла четко и целеустремленно, готовая приступить к исполнению своих трудовых обязанностей, и не знала, что этот день будет резко отличаться от всех предыдущих дней, и даже не подозревала, что пустынность широкого коридора обманчива и что в одной из секретнейших лабораторий перед экранами мониторов сидят Директор и Изобретатель, с напряженным вниманием следя за каждым ее шагом.

К огромному изумлению Секретарши, из приемной вышел незнакомый ей молодой человек: невероятно красивый и голубоглазый.

Несмотря на неожиданность его появления, Секретарша не потеряла хладнокровия и, глядя сквозь стекла очков таким уничтожающим взглядом, что от него могло бы погибнуть любое живое существо, достаточно вежливо, но довольно сурово, спросила:

– Вы что-то хотели?

Определенно, он хотел.

Глаза молодого человека вспыхнули необычайно ярким голубым светом, и он шагнул к Секретарше.

"Сексуальный маньяк", – решила она, возмущенная наглостью незнакомца. Только сексуальный маньяк мог проявить повышенный интерес к тому, что находится под такой наглухо застегнутой блузкой.

Попытка вырваться из крепких рук маньяка не увенчалась успехом. Не помогли и отчаянные вопли. По пустынному коридору разлетелись наиважнейшие документы.

Робот, выполнив подпрограмму под кодовым номером 1, оставил в покое "объект для действий" и отправился на поиски следующего. С громким криком, в котором слились воедино возмущение по поводу свободно разгуливающего сексуального маньяка, негодование относительно произведенных им действий и обеспокоенность своим внешним видом, Секретарша бросилась в приемную, забыв о документах, живописно валяющихся на полу.

В здании начали появляться сотрудники фирмы.

Голубоглазый красавец бесперебойно, методично и в строгой последовательности выполнял свои подпрограммы, не пропуская ни одного "объекта для действий", и сильной рукой умело разбрасывая по сторонам те "объекты для беседы", которые пытались ему препятствовать. Весть о том, что в здание фирмы проник жуткий маньяк, распространилась моментально. Шум, крик, грохот, визг, стон - все слилось в единый гул, от которого дрожали стены.

"Я отомщен", – думал Лестер, глядя на решительные действия своего изобретения.

"Ого!" – думал Директор.

– Пора, – сказал Лестер, вставая. Он с удовольствием дождался бы, пока Робот превратит это здание в руины, но... Еще не время. Да и Директор это вряд ли одобрит.

– Да, пожалуй, пора, – нехотя согласился Директор, с трудом отрываясь от захватывающего зрелища.



– Спокойно, Майкл, – негромко произнес Лестер, подходя к Роботу и дотрагиваясь рукой до его плеча.

От этих магических слов и жеста Робот прекратил выполнение всех своих программ и застыл рядом с Изобретателем, сияя лучезарной улыбкой и голубизной безмятежных глаз.

Изрядно помятые сотрудники фирмы вылезали из-под столов, из шкафов, спрыгивали со стеллажей, расположенных под самым потолком, или, отряхиваясь, вставали из-под обломков мебели.



Кристина бежала к зданию фирмы, поминутно поглядывая на изящные часики на изящной руке и изящным жестом откидывая падающие на лоб роскошные длинные густые светлые волосы. Она опаздывала на работу, и эта мысль не доставляла ей особого удовольствия.

Удивленная разгромом в здании родной солидной фирмы, Кристина осторожно приблизилась к толпе сотрудников, чей внешний вид показался ей более чем необычным. Все смотрели на голубоглазого молодого человека, который, улыбаясь, стоял рядом с Изобретателем Лестером.

Директор выступил вперед и торжественно произнес заранее заготовленную речь:

– Уважаемые дамы и господа! Сегодня в нашей жизни наступает переломный момент. Мы стоим на пороге новой эпохи, новой эры в жизни человеческого общества. Здесь, в родных стенах нашей фирмы, было совершено величайшее открытие, способное максимально приблизить нас к светлому будущему! Проводится грандиознейший эксперимент, аналога которому нет нигде в мире.

Познакомьтесь, это – биоробот по имени Майкл, созданный нашим талантливейшим изобретателем, мистером Лестером. Обладая высоким интеллектом и сексуальными способностями, превышающими возможности любого мужчины, этот биоробот доставит огромное удовольствие и, я не побоюсь этого слова, осчастливит каждую женщину, а в конечном итоге, и все общество, ведь, позвольте повторить старую истину, что счастливо то общество, в котором счастливы женщины.

Майкл является экспериментальным экземпляром, поэтому существует настоятельная необходимость его испытания в естественных условиях. Возможно, есть еще кое-какие недоделки, недоработки, но суть не в этом. Мы мужественно и терпеливо перенесем временные неудобства, постоянно улучшая и совершенствуя гениальнейшую идею, внося необходимые поправки и коррективы.

Мы не побоимся никаких временных трудностей, неприятностей, лишений, связанных с испытанием новой модели.

Во имя светлого будущего для всего человечества!

С теми же, кто не в состоянии оценить всю значимость величайшего открытия, наша фирма расстанется без особого сожаления.


Сотрудницы фирмы, которым судьба уготовила нелегкую роль стать подопытными кроликами при проведении эксперимента, способного в корне изменить всю жизнь еще ни о чем не подозревающего человечества, с любопытством рассматривали Робота.

"А он – красивый", – раздумчиво шептали одни.

"Сексапильный", – оценивали другие.

А остальные думали: "Какой ужас!"

Кристина принадлежала к последним. Еще она думала о том, что придется увольняться и начинать долгие бесплодные поиски новой работы, а такие мысли всегда печальны и захватывают человека полностью. Поэтому она не заметила, как все разошлись и она осталась наедине с Роботом. Его глаза вспыхнули, и Майкл, верный своим программам, двинулся к "объекту". Кристина, моментально оценив обстановку, бросилась бежать. Она вихрем промчалась по опустевшему коридору и нашла убежище в кабинке женского туалета. Майкл, преследуя "объект", вошел в помещение туалета и остановился перед закрытой дверцей кабинки.

Кристина, затаив дыхание, ждала, что же теперь будет. Но Робот, упустив "объект" из поля зрения, стоял смирно и не предпринимал никаких попыток выломать дверь кабинки, чтобы заполучить "объект". Кристина немного успокоилась и подумала, что этот тип, в общем-то, ничего, симпатичный, и решила вступить с ним в переговоры:

– Ты кто? – спросила она из-за двери.

– Я – биоробот, – спокойно пояснил Майкл.

– Как тебя зовут?

– Меня зовут Майкл, – Робот старательно использовал набор элементарных фраз, введенный в него Лестером.

– А я – Кристина, – сказала Кристина, не подозревая, какой переполох произвело ее простое высказывание в электронном мозгу Робота. "Кристина" – усвоил он новую информацию, а рядом – многочисленные вопросительные знаки, невозможность идентификации. Робот не знал, к какой категории отнести загадочный объект "Кристина", ведь он не мог произвести его визуальную оценку.

– Знаешь, Майкл, – продолжала Кристина непринужденную светскую беседу, – я сегодня чуть не опоздала.

– У вас были бы неприятности? – поинтересовался Робот, умело ориентируясь в ситуации.

– Еще бы! Наш директор такой зануда. Хотя я его не очень-то боюсь. Просто сама не люблю опаздывать.

Появление Секретарши, менее всего ожидавшей встретить экспериментальную модель в женском туалете, прервало оживленный разговор.

Глаза Майкла вспыхнули ярким голубым светом и он направился к "объекту для действий". Секретарша, громко и отчаянно вскрикнув, попыталась спасти бегством, но далеко убежать ей не удалось.

Кристина покинула кабинку и благополучно добралась до своего рабочего кабинета.

С увольнением она решила пока не торопиться.



– Господин Директор, – слегка задыхаясь от волнения, начала Секретарша, – это... изобретение, я хочу сказать, что это... возмутительно...

– Мисс Смит, – непреклонно произнес Директор, прерывая ее, – мне очень не хотелось бы терять столь ценного работника как вы, только из-за того, что наши взгляды на этот эксперимент не совпадают. Вы, как я уже сказал, работник, безусловно, ценный, но все же у вас еще нет достаточного опыта, нет той способности видеть перспективы, какой, например, обладаю я. Поэтому вы, в силу вашей молодости и, прямо скажем, неопытности, не в состоянии оценить всю грандиозность этого изобретения, преимущества которого, несомненно, станут очевидны в ближайшее время. Вы должны гордиться тем, что вам оказана честь быть в числе первых испытателей, то есть, испытательниц этого новшества, от которого – я уверен! – зависит светлое будущее всего человечества.

Мисс Смит очень понравилось, что Директор назвал ее ценным работником. Она почувствовала себя первопроходцем, отважным испытателем и вообще, героической личностью. И порозовев от сознания собственной значимости, ощущая важность возложенной на нее миссии и нелегкое бремя ответственности за судьбу этого уникального эксперимента, Секретарша четко ответила:

– Постараюсь оправдать ваше доверие, господин Директор!



Лестер, прихлебывая кофе, смотрел на экран, где Майкл входил в переполненную кабинку лифта.



Робот стоял в коридоре. Благоразумие подсказывало Кристине тихо и незаметно прошмыгнуть за его спиной, пока он ее не обнаружил. Но Кристина не всегда поступала так, как подсказывало ей благоразумие.

– Привет, Майкл! Я – Кристина. Как дела? Помнишь, мы с тобой вчера так интересно поговорили!

– Спасибо, хорошо, помню, – отреагировал Робот, поворачиваясь, чтобы произвести визуальную оценку заговорившего с ним объекта, но Кристина уже успела скрыться за дверью своего рабочего кабинета, и глаза Робота зафиксировали лишь табличку "Архив" на прочной двери.

"Вчера я разговаривал с Кристиной", – усвоил Робот полученную информацию, – следовательно, Кристина – "объект для беседы". Этим логическим выводом Робот заменил многочисленные вопросительные знаки после данных "объект Кристина", но в глубине электроники осталось неясное, тревожащее: "Визуальное распознавание не произведено".



Радостно-взволнованная тем, что перехитрила Робота, Кристина улыбалась довольно и немного мечтательно. Этот голубоглазый красавец начинал ей нравиться.

Кристина не была рядовой блондинкой – она была просто потрясающей женщиной. Ее великолепная фигура, ее красивое выразительное лицо, ее длинные стройные ноги, ее изумительные густые длинные светлые волосы, искрящиеся, сверкающие и переливающиеся на солнце тысячами крохотных бриллиантиков, могли свести с ума любого мужчину. Но она еще не нашла свой идеал – того, единственного – ласкового, чуткого, нежного и благородного. Поэтому она оставалась равнодушно-холодной ко всем этим грубым, черствым, наглым и вульгарным типам, которые видели лишь ее пленительную внешность, но не могли понять ее трепетную романтическую душу.



– Я работаю здесь не первый год, господин Директор, и прекрасно знаю, что входит в мои обязанности, – довольно резко ответила Кристина. Директору такая демонстрация независимого характера, естественно, не понравилась.


– Вызовите ко мне работника архива, – распорядился Директор. – С чертежами А1212.

Секретарша послушно сняла трубку телефона.

– Кристина, вас вызывает господин Директор. Принесите, пожалуйста, чертежи А1212.

– Хорошо, – ответила Кристина, немного удивленная такой просьбой.

"Зачем ему эти старые чертежи?" – недоумевала она.

Директор встретил ее приветливо:

– Садитесь, пожалуйста.

Кристина села. Директор развернул принесенные ею чертежи и, словно мимоходом, нажал кнопку переговорного устройства:

– Мисс Смит, Майкла ко мне, пожалуйста.

Кристина замерла.

Секретарша мужественно отправилась на поиски Робота.

Майкл вошел в кабинет Директора. Зафиксировав "объект для беседы", непосредственно находящийся в поле зрения, и проведя его идентификацию, Майкл спросил:

– Вызывали, господин Директор?

Кристина, повернувшись к Майклу, быстро сказала:

– Я – Кристина. Привет, Майкл. Как дела?

"Кристина – объект для беседы", – подсказала электронная память, и Майкл, лучезарно улыбаясь и не предпринимая никаких действий, вступил в беседу:

– Привет, Кристина. Спасибо, хорошо, хотя у меня много работы.

– В чем дело, Майкл? – недовольно поинтересовался Директор.

– Вы меня вызывали, господин Директор, – спокойно объяснил Робот.

– Что же ты стоишь? – сквозь зубы произнес Директор, вкладывая в свой вопрос вполне определенный смысл.

Майкл понял его буквально и сел на стул, не забыв при этом ответить:

– Благодарю вас, господин Директор.

Кристина, взволнованная происходящим, ждала, что же произойдет дальше.

– Майкл, вы забываете о своих обязанностях, – нервно произнес Директор, вызвав недоумение Робота.

Майкл внимательно смотрел на Директора, не понимая, чего от него хотят.

– Майкл, ты должен действовать! – потребовал Директор, игнорируя правила приличия.

Робот попытался усвоить эту информацию:

"В кабинете находятся, – соображал электронный мозг:
а) Мужчина, идентификационный номер 1, кодовое обозначение "Директор" – объект для беседы.
б) Кристина, кодовое обозначение "Кристина" – объект для беседы.
Я должен действовать. Действие производится только с объектом для действия. В кабинете находятся два объекта для беседы. Действие с объектом для беседы категорически запрещается. Объекты для действия отсутствуют, но я должен действовать. Объект для беседы требует от меня действий, следовательно, я должен произвести действие с тем, кто этого требует".

Майкл встал и нерешительно направился к Директору, думая при этом:

"Объект, требующий действия, является объектом для беседы. Производить действие с объектом для беседы категорически запрещается..."

Директор, осознав угрожающую ему опасность, не стал ждать, пока Робот примет окончательное решение, и довольно резво для своей солидной комплекции выскочил из кабинета. Майкл медленно последовал за ним, все еще продолжая решать поставленную перед ним задачу.

В приемной Директора уже не было. Зато была Секретарша. Обнаружив объект, который однозначно являлся объектом для действия, Майкл тут же переключился. Глаза Робота вспыхнули ярким голубым светом.

Секретарша, увидев приближающегося к ней Майкла, попыталась было бежать, но вспомнив о возложенной на нее миссии первопроходца, остановилась и в покорном ожидании неминуемого патетически произнесла:

– Во имя светлого будущего!



Кристина неторопливо вышла из кабинета Директора, стараясь не смотреть в сторону стола Секретарши, из-под которого высовывались ноги: одна женская и две мужские.

Директора, вошедшего в приемную через несколько минут, картина, представшая его взору, напротив, очень заинтересовала. Он приостановился, следя за ритмичными движениями.

– Господин Директор, – послышался из-под стола голос Секретарши.

– Да, мисс Смит, – отозвался он.

– Господин Директор, – повторила запыхавшаяся Секретарша, вылезая из-под стола. – В четырнадцать ноль-ноль у вас совещание.



– Майкл, я хотела тебе сказать... Я так благодарна тебе... Вчера ты поступил, как настоящий рыцарь... – нежно сияя прекрасными глазами, говорила Кристина.

– Рыцарь, – усмехнулся Изобретатель, наблюдавший за ними, сидя перед экраном монитора, – просто сбой в программе.

– Я рад, что доставил тебе удовольствие, – стандартно отреагировал Робот, не обращая внимания на нежное сияние прекрасных глаз.

Проходившая мимо подруга Кристины изумленно уставилась на мирно беседующего Робота.

Чуткая электроника быстро обнаружила находящийся поблизости объект для действий, глаза Робота вспыхнули ярким голубым светом, и Майкл устремился к объекту.

"Такая у него работа", – вздохнула Кристина, поспешно уходя в свой кабинет.

Вскоре к ней влетела ее подруга и, плюхнувшись на стул, воскликнула:

– О! Этот Майкл!

И в этом возгласе слышалось скорее восхищение, чем негодование.

– Интересно, а почему он тебя не трогает? – очень многозначительно поинтересовалась она, подозрительно глядя на Кристину – Ты что, ему не нравишься?

– Наоборот, – с достоинством ответила Кристина. – Он слишком хорошо ко мне относится.

– Может быть... – задумчиво сказала подруга и с доброжелательной улыбкой истинной подруги добавила:

– Ты много потеряла. Майкл – просто чудо!



Заявление подруги Кристины основательно пошатнуло идею Лестера относительно мести женскому полу.

С холодным удивлением и циничной усмешкой выслушал он с экрана это проявление восторга от его изобретения.

С такой же холодной и циничной усмешкой следил он за некоторыми особами, зазывающими Майкла в свои кабинеты.



Слова подруги вызвали смятение в трепетной романтической душе Кристины. Майкл казался ей совершенством, тем самым идеалом, о котором она так долго мечтала: ласковым, чутким, нежным и благородным.

Кристина пригласила Майкла в свой кабинет, закрыла дверь на ключ и подошла к Роботу.

– Я тебе нравлюсь? – тихо и нежно спросила она.

– Да, ты мне нравишься, – спокойно подтвердил Майкл.

– Ты мне тоже очень и очень нравишься. Мы с тобой все время разговариваем, но мне хочется большего.

– Мы можем больше разговаривать, – предложил Майкл.

– Нет, ты не понимаешь. Я хочу не только разговаривать с тобой, – Кристина ласково провела рукой по щеке Робота и поцеловала его. Но Майкл оставался равнодушным к ее нежным ласкам.

– Майкл, ведь ты умеешь обращаться с женщинами, – прошептала Кристина.

– Да, я умею обращаться с женщинами, – согласился Майкл.

– Почему же ты ничего не делаешь со мной?

– Ты – не женщина. Ты – Кристина, – возразил Робот.

– Да, меня зовут Кристина, но я – женщина!

Эта новая информация требовала серьезной обработки:

"Сравнение объекта "Кристина" с типичным "объектом для беседы",  результат..."

– Майкл, скажи, разве я похожа на мужчину? Что же ты молчишь?

– Я провожу сравнительный анализ.

– Я хочу облегчить тебе эту задачу, – и Кристина, с нежной и романтической улыбкой, красивыми и плавными движениями сбросила с себя все предметы одежды и предстала перед Майклом во всей своей потрясающей красоте.

Ошеломленный Изобретатель, наблюдая за всем происходящим на экране монитора, на время забыл о своей циничной усмешке.

"Сравнение объекта "Кристина" с типичным "объектом для беседы",  результат: отрицательный.
Сравнение объекта "Кристина" с типичным "объектом для действий",  результат: положительный.
Кристина – объект для действий," – решил электронный мозг, и Робот приступил к выполнению программы.

– Майкл, милый, побудь еще со мной, – нежно просила Кристина.

"Программа выполнена", – подумал Майкл.

– Мне пора, – сказал он. – Увидимся позже.



Кристина грустила, сидя в своем архиве. Майкл, вопреки ее ожиданиям, не доставил ей того огромного счастья, о котором она мечтала.

Раздался телефонный звонок.

– Кристина, – послышался в трубке голос Секретарши. – Подойдите, пожалуйста, заберите чертежи А1212.

В коридоре Кристину обогнал Лестер, тоже направлявшийся в приемную. Изобретатель вошел в кабинет Директора. В приемной никого не было. Кристина подошла к столу Секретарши, на котором лежали чертежи.

"Они говорят о Майкле", – подумала Кристина. Ей очень хотелось нажать на кнопку переговорного устройства, но она не решалась.

– А если Майкл вдруг выйдет на улицу? – говорил Директор Лестеру. - Вы представляете, что тогда произойдет?

– Это исключено. Я контролирую каждый его шаг.

– Неужели? Ну и как? Какие можно сделать выводы? – поинтересовался Директор.

Лестер пожал плечами:

– Самое, на мой взгляд, интересное и неожиданное в этом эксперименте заключается в том, что некоторые женщины действительно, как вы им и обещали, получают удовольствие от общения с нашим Роботом.

– То есть, с местью ничего не вышло? – уточнил Директор.

– Значит, им не так уж много нужно. Правда, это касается не всех... – добавил Лестер, имея в виду Кристину.

– Вы говорили, что Майкл обладает какими-то сверхчеловеческими сексуальными способностями?



В приемной Кристина все еще нерешительно смотрела на переговорное устройство. Наконец, любопытство взяло верх, и Кристина, замирая от волнения, дотронулась изящным пальчиком до кнопки.

– Да, сексуальные способности нашего биоробота превышают способности очень потентного мужчины, – ответил Лестер. – К тому же существует еще одна программа, когда Майкл превосходит и самого себя. Эта программа вступает в действие, если какая-нибудь женщина скажет ему: "Ну-ка, дорогой, покажи, на что ты способен!"


В коридоре послышался деловитый стук каблуков. Кристина поспешно выключила переговорное устройство и, схватив чертежи, направилась к выходу.

– Но я не уверен в абсолютной безопасности этой программы, – добавил Лестер.


Узнав заветные слова, Кристина решила проверить их магическое действие.

Волнуясь в ожидании минут невероятного счастья, Кристина позвала Майкла в свой кабинет. Среагировав на объект для действий, Майкл выполнил подпрограмму под кодовым номером 1 и уже собирался уходить, когда Кристина трепетно прошептала:

– Ну-ка, дорогой, покажи, на что ты способен!

В лаборатории Изобретатель вскочил, опрокинув стул.

В глазах Робота полыхнула молния, и он приступил к исполнению сверхпрограммы.

– Нет, нет, Майкл, это не то, – в отчаянии шептала Кристина. – Довольно, хватит...  Майкл, пусти меня, пожалуйста, – умоляла она, но видела лишь равнодушные горящие глаза робота, выполняющего свою программу.

Уже теряя сознание, Кристина услышала оглушительный треск выламываемой двери и взволнованный голос Лестера:

– Спокойно, Майкл!



На следующее утро Кристина пришла на работу гораздо раньше, чем обычно и сразу же отправилась на поиски Майкла. Она уже забыла все, что было вчера, все простила и тревожилась только об одном: "Что они с ним сделают?"

– Посторонним сюда нельзя, – хладнокровно сообщил Лестер Кристине, ворвавшейся в лабораторию.

– Что вы с ним сделали?! – воскликнула она, увидев Майкла в полуразобранном состоянии.
– Вы убили его?

– Послушайте, – неожиданно мягко сказал Лестер. – Майкл – это всего лишь робот, кстати, изобретенный мною, и я могу делать с ним все, что считаю нужным. Он – не человек. К сожалению. А может, к счастью. Он действовал по определенной программе, заложенной в него. Довольно примитивной, – с легким вздохом признался Лестер. – Он умел думать, но не мог чувствовать. Забудьте о нем. Не стоит дарить свою любовь, страсть, свои глубокие чувства созданию, лишенному души. Оглянитесь вокруг, и вы обязательно найдете того, кто сможет оценить вас – вашу красоту, нежность, умение любить...

Кристина завороженно слушала. Она словно впервые увидела этого человека. Почему она не замечала его раньше? Ей никогда не приходило в голову, что за внешней хмуростью и неприступностью Изобретателя скрывается нечто тонкое, чуткое и понимающее.

Продолжая говорить, Лестер подошел к ней, и Кристина потянулась к нему – всей душой и всем телом. У Кристины кружилась голова от нежных ласк Изобретателя, и она прошептала:

– Как хорошо! Боже мой, как хорошо! Но почему же вы не запрограммировали вашего Робота и на это?

– Ему это не было нужно. Он и так мог доставить огромное удовольствие любой женщине, – ответил Лестер.

– О, как же вы ошибались! – тихо, но убежденно произнесла Кристина.

Их губы сливаются в долгом поцелуе. И Лестер точно знает, что уже никогда не вернется к своему изобретению. Зачем? Ведь они счастливы и так, и так счастливы...




2


Его снова преследовал этот то ли сон наяву, то ли бред, то ли галлюцинация. Перед его глазами двигались, разговаривали, жили своей жизнью незнакомые ему люди. Они не давали ему покоя, вновь и вновь вовлекая в свой мир и заставляя сопереживать им. Они, эти тени из другого мира, были для него более реальными, чем окружающие его живые люди, которые только раздражали. Наверное, его считали бы сумасшедшим, если бы он не был известен как Стив Стивенс, гениальнейший режиссер своего времени. Его немного задевала эта всеобщая любовь к его фильмам – ему казалось, что раз его произведения понятны толпе – значит, не так уж они хороши. Но он успокаивал себя мыслью, что каждый видит в его фильмах что-то свое: широкая публика – интригующий сюжет, а элита – жутко гениальные мысли. Он только презрительно усмехался в ответ на светские дежурные вопросы: "О, мистер Стивенс, раскройте секрет, как вы придумываете свои фильмы?" Пожалуй, не стоило объяснять, что он ничего не придумывает, а просто видит другую реальность, населенную яркими образами, которая существует сама по себе, отражая реальную действительность с жестокой неумолимостью кривого зеркала.

Образы мучили его, все настойчивее повторяя сюжет, уже знакомый Стиву до мелочей. Он понимал, что они не оставят его в покое, пока он, наконец, не примет решение.
Тук-тук: высокие каблучки по гладкому полу. Ровно и уверенно. Секретарша. Удивленный взгляд сквозь очки: "Простите? Я – секретарь Директора". Да, да, конечно. Секретарь. Строгая, деловитая, серьезная и аккуратная. Волосы – узлом на затылке. Блузка – застегнута на все пуговицы, юбка – миди, в руках – кипа бумаг. Тук-тук каблучками по гладкому полу, по пустынному коридору. Еще никого нет в фирме. Это она так думает. А мы-то уже знаем, Изобретатель и Директор у экранов сидят, ждут – не дождутся...

Вдруг – ей навстречу! – из приемной Директора – святая святых! – какой-то тип. А тип, прямо скажем, картинка: молодой, симпатичный и голубоглазый. Секс-робот.

– Будем снимать! – решительно сказал Стив. Ему показалось, что все эти персонажи как-то оживились, заулыбались ему и их черты стали проступать все четче.

– Стив, ты видишь меня? – спросила Секретарша.

– Ты видишь меня? – поинтересовался Секс-робот.

– Хэлло, Стив, – нежно улыбаясь, помахала ему рукой Кристина. – Ты меня видишь?
Он видел их всех и любил их, даже если они совершали невероятные глупости, с которыми он был категорически несогласен.

Персонажи искренне радовались решению Стива, но он-то знал, что самое трудное было впереди. Сейчас перед ним стояла наисложнейшая задача – воплотить эти яркие интересные образы с помощью сереньких скучненьких людишек.

Снова и снова, закрыв глаза, Стив мысленно прокручивал кадры своего будущего фильма, ведя бесконечный, изматывающий спор с самым скептически настроенным оппонентом – с самим собой:

Кристина. Опаздывает на работу. Спешит, торопится. Высокие каблуки, мини-юбка, длинные ноги: красивые, стройные.

– Не отвлекайся на мелочи.

– Ну нет, красивые стройные длинные женские ноги – это не мелочь!

Итак, длинные ноги, идеальная фигура, летящая походка, красивое лицо, и этот жест, полный шарма, о, как она откидывает волосы со лба!

– Сто раз все это видели, и сейчас я скажу, в каких фильмах...

– Нет, такие роскошные длинные густые волосы изумительного светлого оттенка, - искрящиеся, сверкающие и переливающиеся на солнце тысячами крохотных бриллиантиков, - мы еще нигде не видели!

– И где же я возьму эти роскошные волосы да еще в придачу с приличной актрисой?

– Заплатишь гримерам-костюмерам-парикмахерам да рявкнешь, как обычно, такой парик соорудят...

Так, снова. Кадр: женские ножки на высоких каблуках.

– Да было все это, было.

– Да, было. Но это будут просто потрясающие ножки!



После недолгих колебаний Стив решил предложить роль Изобретателя Биллу. Правда, женщины липли к нему, как мухи на мед, что не совсем соответствовало образу Лестера. Но красавцем Билл не был. Стив мысленно представил себе вальяжного, самоуверенного Билла. Ничего, сумеет перевоплотиться, а физиономия... Да, именно его физиономия преследовала Стива в том сне наяву, который скоро станет фильмом.



Актриса Маргарет Уинстон, которую все звали просто Марго, когда-то невероятно популярная и переигравшая роли чуть ли не всех героинь-красавиц, поймала Стива в коридоре киностудии.

– Стив, милый, я знаю – знаю! – он будет сниматься в твоем новом фильме. Пожалуйста, умоляю, неужели у тебя не найдется хоть маленькой, захудалой рольки для своей хорошей знакомой Марго...

– В моем фильме нет ни одной тещи, – отрезал Стив.

Глаза Марго полыхнули свирепым огнем, но она сдержалась и снова перешла в наступление:

– Стив, ну, прошу тебя, ну, мы же всегда были друзьями...

Режиссер нахмурился и пробурчал:

– Ладно, подумаю. Но учти – я ничего не обещаю.

"Марго, конечно, старовата для этой роли, – размышлял Стив. – Но она с ней справится. Грим, ретушь, легкий туман. Специалисты есть. Фигура у нее отличная, актриса она хорошая. Пластика, мимика, опыт..." Стив вздохнул. Ему казалось, что он безвозвратно теряет тот чудный, светлый образ идеальной женщины, являвшийся ему в видениях. Ни одна из знакомых актрис даже отдаленно не напоминала Кристину.

Был и другой вариант: объявить конкурс и среди толпы откликнувшихся искать пышноволосую красавицу, по крайней мере внешне похожую на его идеал. Скорей всего, она окажется рядовой посредственностью, если не откровенной бездарностью, и придется ее учить переставлять ноги и объяснять, куда девать руки. Стив поморщился. Если в его планы входит провал фильма, то он – на верном пути.

Марго замучает всю съемочную группу своей нервозностью, выведет из себя Билла своими приставаниями и его, Стива, своими капризами, поставит на уши всех гримеров, костюмеров и операторов, но роль, в конце концов, сделает. "Беру Марго", – решил Стив, но конкурс все-таки объявил, сославшись на то, что нет подходящей кандидатуры для воплощения на экране образа многострадальной Секретарши. Втайне он надеялся найти что-нибудь более подходящее в качестве исполнительницы главной женской роли.



– Ты мог бы меня предупредить, что пригласил Марго, – возмущался Билл. – Я отказываюсь от роли!

– В чем дело?

– Марго меня преследует, просто прохода не дает, – капризно пожаловался Билл.

– Ладно, – спокойно согласился Стив. – Можешь убираться ко всем чертям. Найду другого.
Билл посопел немного и, наконец, пробурчал:

– Ну, хорошо. Остаюсь.

Стив молча пожал плечами. Если бы он потакал всем прихотям актеров, то не снял бы ни одного фильма.



Она приехала в этот город с твердым намерением завоевать и покорить его, а заодно и весь мир, – на меньшее она была не согласна! – своим талантом актрисы. До этого она играла маленькие роли в маленьком театре маленького города. Но ей хотелось чего-нибудь грандиозного. Поэтому она прямиком направилась туда, где, по ее мнению, и происходило это самое "грандиозное": гениальнейший режиссер своего времени Стив Стивенс из тысячи претенденток собирался выбрать одну исполнительницу роли в своем новом фильме, – разумеется, таком же гениальном, как и предыдущие. И Полли Браун, отчаянно веря в успех, присоединилась к толпе девиц, жаждущих заполучить роль.

Стив, небрежно облокотившись на спинку мягкого стула, молча наблюдал за юными созданиями, которые призывно покачивали бедрами и, как им казалось, соблазнительно улыбались, пытаясь произвести впечатление на гениальнейшего режиссера. Его тошнило от их оскалов и вихляющихся задов, и Стив, слегка прикрыв ладонью глаза, устало и терпеливо ждал, когда, наконец, среди этой вереницы откровенно развязных  и вульгарных особ, вполне, кстати, подходящих для массовки, проглянет то, что он искал: некое внутреннее неуловимое сходство с тем образом, который являлся ему в видениях. Стив привычно мысленно прикидывал грим на очередную кандидатку.

Блондинка. Перекрасить. Или парик. Очки. Нет, не то. Следующая. Брюнетка с острым носиком. Волосы - в пучок. Очки... Нет, не то... Следующая. Слишком толстая. Не то. Следующая.

Полли вышла на сцену решительной походкой патриотки и уставилась на режиссера глазами, горящими вдохновенным огнем.

"Интересно, – подумал Стив, оживая. – Очень интересно".

Свежий румянец, наивный взгляд. Девочка из провинции.

– Меня зовут Полли Браун. Я – актриса. Мечтаю сниматься в вашем новом фильме. Я специально приехала, чтобы...

Не слушая ее взволнованную речь, Стив мысленно прикинул: очки, грим... Стоит попробовать!

Полли, в строгом деловом костюме, в очках и гриме, успешно справилась со своей задачей.

– Вас вызывает директор, – сообщила она, и Стиву понравилось.

– Нормально, – коротко сказал он и бросил своей помощнице:

– Все остальные свободны.



Это был самый счастливый вечер в жизни Полли – наполненный радужными мечтами о будущем. Она уже видела себя великой актрисой, сумевшей вызвать в сердцах людей радость и печаль, слезы и смех... Жаль, что она совсем забыла про сценарий. Из-за этого в ее мечтах происходила небольшая заминка – она не знала, в какой именно роли сумеет она вызвать в сердцах все эти разнообразные чувства. Но что сумеет - в этом она совершенно не сомневается. К тому же она полностью доверяет известнейшему режиссеру, уже создавшему ряд гениальных фильмов. И конечно, новый фильм будет тоже гениальным. И одну из ролей в этом фильме сыграет она, Полли Браун. Даже не верится!



Полли внимательно слушала указания режиссера:

– Идешь по коридору. Навстречу тебе выйдет молодой человек. Ты его строго спрашиваешь:
"Вы что-то хотели?" Повтори!

Полли послушно повторила.

– Нормально, – кивнул Стив. – Мотор! Полли, пошла! Ноги, ноги, снимай, каблучки... Лицо, крупный план. Дик, пошел!

Коварный замысел Стива удался на славу. На более чем нескромное поведение голубоглазого молодого человека Полли отреагировала именно так, как и ожидал Стив, именно так, как отреагировала Секретарша: громким возмущенным криком и попыткой сопротивления. Оператор старательно снимал разлетевшиеся бумаги.

– Секретарша убегает в приемную, – скомандовал Стив, и Полли, на ходу поправляя костюм, поспешила скрыться за спасительной дверью с табличкой "Приемная".

– Вы ее не предупредили, что ли, – смущенно пробормотал Дик, он же Ричард Рэй, восходящая звезда, неотразимый красавец, исполнитель роли Майкла.

Стив, довольный удачно снятой сценой, что-то обсуждал с оператором. Из приемной доносились всхлипывания Полли. Дик подумал, что неплохо бы кому-нибудь из женщин съемочной группы попытаться утешить эту глупенькую девчонку. Но ни шустрые гримерши, ни многочисленные девицы, занятые в эпизодах и массовке, ни – тем более! – Марго, – никто не спешил ей на помощь. И Дик решил действовать самостоятельно.

Полли восприняла его появление откровенно неприязненно. Она возненавидела его за то, что он – неотразимый красавчик, преследуемый толпами поклонниц, за то, что он вероломно напал на нее и за то, что явился сейчас над ней надсмехаться – Полли была абсолютно уверена в том, что вся съемочная группа уставилась на дверной проем и ждет их появления, предвкушая забавненькое зрелище. Но Полли слишком переоценила значимость своей персоны – о ней уже просто забыли. Стив увлеченно готовился к съемке следующего эпизода и, лишь когда выяснилось, что исполнитель роли Майкла куда-то исчез, лично отправился на его поиски.

– Давай знакомиться, – мило начал Дик светский разговор. – Меня зовут Дик.

– Узнала, – мрачно и слегка в нос произнесла Полли. – Иногда я хожу в кино.

– Извини, я не хотел... Тебя, наверное, не предупредили...

Полли решительно не обращала внимания на его милый тон, уверенная, что этот любимец женщин заявился с единственной целью – посмеяться над провинциальной дурочкой.

– Это, конечно, свинство, – продолжал Дик.

– Он просто сволочь, – сквозь зубы произнесла Полли, имея в виду режиссера.

– Конечно, Стив – сволочь, – согласился Дик. – Но талант.

– Талантливая сволочь, – громко сказала Полли, имея в виду уже их обоих: и Стива, и этого неотразимого красавчика, что сидел сейчас рядом с ней.

Именно в этот момент в дверном проеме возникла невысокая фигура гениального режиссера. Полли его не видела, но глаза Дика вдруг округлились в преувеличенном ужасе.

Полли обернулась и, увидев Стива, даже не успела испугаться.

– Да, мы говорим о вас, – четко произнесла она. – Вам не понравилось слово "талантливая"?

Она была твердо уверена в том, что Стив сейчас же ее выгонит, но режиссер лишь коротко взглянул на нее своими неприятными умными глазами и спокойно сказал Дику:

– Тебя все ждут. Идем.

Дик послушно поднялся и, уходя, спросил эту глупенькую зареванную девчонку:

– Ты сценарий читала?

– Нет, – растерянно покачала головой Полли, моментально утратив весь свой боевой пыл.

Выразительный взгляд Дика сказал ей, что она совершила большую ошибку.


Полли постаралась придать своей распухшей физиономии более или менее приличный и приветливый вид и разыскала помощницу режиссера.

– Извините, мне хотелось бы ознакомиться со сценарием.

– Обратитесь к режиссеру, – ответила миловидная помощница, боявшаяся шагу ступить без разрешения Стива.

К ужасно занятому режиссеру было просто страшно подходить, тем более вряд ли стоило это делать после того, как она дала ему такую убийственную характеристику. Но Полли все же решилась.

– Простите, вы не могли бы... Я хотела бы прочесть сценарий, – запинаясь, повторила свою просьбу Полли и, к своему удивлению, услышала лишь равнодушное:

– Пожалуйста.


– Как... и это все? – спросила у режиссера потрясенная Полли после прочтения сценария.

– Все, – спокойно подтвердил Стив.

– Но я... я способна на большее! – воскликнула Полли.

– Я в этом не сомневаюсь, – холодно, без иронии, ответил Стив.

Полли сразу же поверила, что он действительно не сомневается в ее незаурядных способностях, но они просто никому не нужны, ее способности, – нужно что-нибудь попроще, попримитивнее, нечто привычно-устоявшееся, проверенно-успешное. Стив совершенно, ничуть, ни капельки не заинтересован в ней, как в творческой личности, он сам – творческая личность, от нее ему нужно лишь послушание марионетки, тупое усердие рядового исполнителя.

Но она, в конце концов, драматическая актриса, а не секс-бомба! Сейчас она так и скажет этому... этому...

– Я драматическая актриса, а не секс-бомба! – во всеуслышание заявила Полли.

Все онемели. Возражать Стиву?!

Режиссер лишь слегка удивился:

– Что такое?

– Я драматическая актриса, а не секс-бомба! – громко повторила Полли. – Я отказываюсь участвовать в этой грязной затее! Вы обманули меня! Когда я подписывала контракт, вы даже не сказали, чем мне придется заниматься! Я ни за что не согласилась бы сниматься в таком фильме!

– Мне не нужны секс-бомбы. Мне нужны актрисы. Запомни это. То, что мы сейчас снимаем – это драма, быть может, трагедия, прикрытая веселеньким сюжетом. Люди всегда пытались и до сих пор пытаются найти рецепт всеобщего счастья. Если бы все было так просто – изобрел что-то такое эдакое – и все счастливы! Так не бывает! Всеобщего счастья не существует, потому что все люди – разные. У каждого свое представление о счастье – нельзя осчастливить всех поголовно, тем более, по приказу сверху. И, конечно, не стоит ради светлого будущего портить жизнь в настоящем. Вот о чем мой фильм! Ведь что говорит Директор? Он говорит, что Секс-робот создан, чтобы осчастливить всех женщин. Но все женщины – разные. То, что может сделать счастливой одну, не понравится другой и вызовет отвращение у третьей. И все-таки, все должны смириться и терпеть, ведь весь этот чудовищный эксперимент – ради всеобщего счастья. Но и здесь не все так просто. А верят ли сами создатели Робота в то, что они говорят? Нет! Изобретатель вообще задумал Секс-робота как орудие мести женщинам. И это орудие мести Директор выдает за рецепт всеобщего счастья, – Стив увлекся, не замечая, что вся съемочная группа слушает его, раскрыв рот, потрясенная то ли глубиной идеи фильма, то ли тем, что гениальный режиссер, матерый и маститый, разговаривает с начинающей, никому не известной актрисой, как с равным себе человеком.

– Но почему вы избрали именно такой... неприличный сюжет? Вы не боитесь, что за таким сюжетом зрители не увидят ваших идей, ваших глубоких мыслей? – Полли была немного сбита с толку объяснением Стива и готова была признать, что ошиблась в этом человеке, не разглядела его творческую, беспокойную душу, но упрямо продолжала спорить.

– Для этого и существуете вы – актеры, – усмехнулся Стив. – Чтобы зрители поняли все, как надо. Для этого существуют ваши глаза, лица, жесты. Поэтому, чтобы зрители не отвлекались на натуралистические подробности, в определенные моменты камера снимает только ваши лица, руки, может, ноги. А ты должна заставить зрителя поверить, что это, – Стив ткнул пальцем в безмятежно-спокойного Дика, – самый настоящий Секс-робот.

Заявление режиссера немного успокоило Полли, но изображать нападение Секс-робота казалось ей довольно сомнительным удовольствием.  Она просто ненавидела этого противного красавчика, который, наверное, только и мечтает о том, чтобы проделать все это по-настоящему. Хотя нет, он же ее в упор не замечает. Кто она для него? Жалкая провинциалка, посредственная актриска. А он – весь из себя такой известный, восходящая звезда.

Стив был очень недоволен собой. Разговорился, расчувствовался. И перед кем?! Что они вообще понимают? Не стоит метать бисер. Лучше приберечь силы для работы. А эта девчонка определенно начинает действовать ему на нервы.

– Откуда ты только взялась на мою голову? – вопрос Стива был однозначно риторическим, но Полли честно назвала город своего детства.

– Первый раз слышу, – пробурчал Стив.

Остальные тоже никогда не слыхивали такого названия, поэтому вся съемочная группа пришла к единодушному мнению, что это – глухой городок, населенный краснощекими фермерами, пасущими коров. Почему-то всем представились именно коровы.


Невесело размышляя о том, почему светлые прекрасные мечты неизбежно разбиваются о темную суровую действительность, Полли наблюдала за подготовкой к съемке эпизода, когда появление Робота производит сильнейший переполох. Она с неприязнью и легкой завистью смотрела на шумных, раскованных девиц, которые предлагали всевозможные варианты позирования перед камерой и были готовы абсолютно на все. Дик только отмахивался от их смелых предложений, объясняя, что он-то – нормальный человек, а не робот. Буйное воображение девиц продолжало работать в заданном направлении, и они наседали на Стива с просьбами в процессе съемки максимально приблизиться к естественным условиям, выдвигая самые невероятные и неприличные проекты.

"Почему я не могу быть такой же, как они?" – думала Полли, с тоской глядя на громко хохочущих девиц.

Она чувствовала себя все более одинокой и заброшенной среди этого безумного веселья, охватившего всю съемочную группу. Но веселье продолжалось недолго: Стив рассвирепел. Очень тихим голосом он сообщил, что если кто-то хочет принять участие в стряпне очередной конвейерной поделки, то этот "кто-то" попал явно не по адресу и может спокойно отправляться на все четыре стороны или куда-нибудь подальше. Он же, Стив, намерен создать высокохудожественное произведение, в котором каждый кадр и каждый взгляд и жест – точный, выверенный, тщательно продуманный – должен доносить до зрителя основную идею фильма. И поэтому он, Стив, требует серьезного отношения к работе.

Все притихли, а Полли немного приободрилась, вновь обретя пошатнувшуюся было веру в гениальность известного режиссера.



– Из-под стола видна одна женская нога и две мужские, – говорил Стив на следующий день, подготавливая съемку очередного эпизода.

– Почему одна женская? – не поняла Полли.

– Не покойников же снимаем, – объяснил ей Стив.

– Тогда, может, лучше вообще только мужские ноги. Очень даже достоверно, – предложила Полли.

Стив внимательно посмотрел на нее, не ожидая, видимо, от нее такой прыти, и жестко возразил:

– Мне нужна одна женская нога, которая должна выглядеть убедительно.

Полли обреченно полезла под стол.

Дик сопел ей в ухо, до нее доносился разговор Стива с оператором, обсуждающих степень достоверности угла разворота ее ноги, и Полли захотелось двинуть этой самой ногой, – обутой в изящную туфлю на высоком крепком каблуке, – прямо по режиссерской физиономии, но, к счастью для Стива, он произнес волшебное слово "Мотор", и Полли пришлось перевоплотиться в Секретаршу, правда, легче ей от этого не стало.

Примерно после двадцати неудачных попыток Полли удалось, наконец, вылезти из-под стола и произнести фразу: "Господин Директор, в четырнадцать ноль-ноль у вас совещание!" так, чтобы это, по мнению Стива, "выглядело убедительно".

Поведение Дика, как считала Полли, было абсолютно безупречным. Он не позволил себе ни одной дерзкой выходки, ни одного пошлого замечания, пока они находились вдвоем под столом, хотя для этого были созданы все условия. Он старался быть вежливым и деликатным, и Полли это оценила. И она не очень-то удивилась, когда Дик сказал, что ждет ее после работы. Конечно, после такого времяпровождения под столом Дик, наверное, что-то почувствовал к ней, какое-то влечение, и теперь жаждет продолжить начатое в более подходящем месте.



Несмотря на поздний час, у здания киностудии околачивалось несметное количество особ женского пола – поклонниц неотразимого актера Ричарда Рэя. Увидев предмет своих грез в сопровождении простоватой провинциалки, они немного приуныли, но все равно бросились к нему с громкими криками:

– Мистер Рэй, можно вас на минуточку!

– Извините, я спешу! Мы спешим! – объявил Дик, ускорив шаг и демонстративно обнимая свою спутницу.

– Каждый вечер вот так, – пожаловался Дик, когда девушки немного приотстали. – Спасенья от них нет! Вчера гнались до самого дома и даже пытались проникнуть в квартиру. Представляешь? Какой-то идиот напечатал в газете статью, что я снимаюсь в роли секс-робота, и теперь они думают, что я и на самом деле такой же, сексуально озабоченный.

– А где твоя машина? – полюбопытствовала Полли.

– Мы пойдем пешком, – объяснил Дик. – Я живу вот в этом доме, – и он показал на обычный высотный дом. – У меня очень симпатичная квартира. Можно, конечно, ездить и на машине, но от места парковки до дома идти дольше, чем от киностудии. Кстати, у меня очень симпатичная машина, – добавил Дик. Похоже, у него все было "очень симпатичное", и Полли подумала, что если он и про нее скажет "очень симпатичная", то из этого не следует делать поспешных выводов.

– Я думала, у тебя – собственный дом. И гараж, – сказала Полли, читавшая об образе жизни кинозвезд.

Дик слегка поморщился.

– Конечно, я мог бы обзавестись собственным домом и собственным гаражом, но со всем этим столько возни!

Полли улыбнулась и со знанием дела посоветовала:

– Найми горничную, шофера, садовника, повара...

– И каждый день я должен вести с ними переговоры? – Дик так уморительно-перепуганно вытаращил глаза, что Полли расхохоталась:

– Никогда не думала, что ты такой лентяй!

– За день я здорово выматываюсь, – уже серьезно пояснил Дик. – Приходишь домой: тихо, спокойно, никаких садовников... Правда, одна женщина прибирает у меня, – сознался он. – Но она приходит днем, и я вижу ее только раз в неделю, когда расплачиваюсь.

– Я живу на шестнадцатом этаже, – сообщил Дик, когда они вошли в лифт, и нажал на кнопку с цифрой "14". – Но последние два этажа всегда поднимаюсь пешком. Это – вместо посещения спортивных секций. Вполне эффективно. Главное – бесплатно.

Полли, естественно, последовала его примеру.

– Надеюсь, ты не против легкого ужина? – спросил Дик, едва они переступили порог его квартиры.

Полли была очень даже не против, и Дик выгрузил на кухонный стол все содержимое холодильника. Романтический ужин при свечах, которого втайне ожидала и опасалась Полли, он устраивать не стал. С одной стороны ей это понравилось – она так устала! – а с другой: "Боже мой, как все прозаически!"

Разумеется, ей было предельно ясно, для чего он ее пригласил.

После ужина Дик провел небольшую экскурсию:

– Кровать у меня одна, зато очень симпатичная, – комментировал он, показывая спальню.

Полли слегка вздохнула.

– Можно мне принять душ? – вежливо поинтересовалась она.

– Конечно! – и Дик проводил ее до ванной комнаты.

Полли долго принимала душ, долго изучала свое отражение в небольшом зеркале, висящем на стене, перебрала несколько вариантов своего внешнего вида, наиболее уместного для торжественного выхода из ванной и, наконец, распустив волосы и эффектно обмотавшись широким полотенцем, она легкой непринужденной походкой прошла в спальню. Дика здесь не было. Удивленная Полли, забыв про легкую непринужденную походку и шлепая по полу босыми ногами, отправилась на поиски хозяина квартиры.

Полли обнаружила его в соседней комнате: кроме "очень симпатичной" кровати был еще и диван, тоже довольно симпатичный, на котором Дик и улегся, и безмятежно спал, ничуть не обеспокоенный присутствием в своей квартире особы женского пола. Полли тихо рассмеялась и вернулась в спальню. На кровати лежала целая куча одежды – Дик щедро предложил ей на выбор чуть не весь свой гардероб – и Полли, переодевшись в спортивную майку, с наслаждением растянулась на "очень симпатичной" кровати и заснула так же безмятежно, как Дик.



– Не то! – наверное, в сотый раз повторил Стив измученной Полли. – Ты должна полюбить свою героиню, – устало посоветовал он.

– Я не могу ее полюбить! – в Полли вдруг взорвалось все накопившееся в ней недовольство собой, жизнью, работой и режиссером. – Я ее ненавижу! Как она может терпеть все эти издевательства! Неужели она не понимает, что над ней смеются, что Директор ее обманывает, что этот дурацкий эксперимент обречен на провал и никакого светлого будущего не предвидится?..

– Она верит всему, что говорит вышестоящее должностное лицо, – холодно произнес Стив. – В отличие от некоторых бестолковых девчонок, которые совершенно не прислушиваются к советам более опытного профессионала.

– Вы говорите так же, как Директор! – выкрикнула Полли. – Но я не собираюсь быть такой же терпеливой, как эта дура Секретарша! Во имя чего? Ради создания вашего фильма? Разве он этого стоит? Вы воображаете, что делаете фильм о невозможности создания единого рецепта счастья, а в газетах напишут: в своем новом фильме Стив Стивенс затронул животрепещущую проблему, волнующую весь мир – проблему секса!

– Я не собираюсь обсуждать с вами недостатки сценария, – жестко произнес Стив. – Если вы не будете выполнять мои требования, то я уволю вас за неподчинение. Почитайте повнимательнее все пункты – в этом случае штраф за расторжение контракта платите вы. Учтите, что мне придется найти новую исполнительницу вашей роли и переснимать все сцены с вашим участием заново. Денег у вас хватит? Папочка, конечно, миллионер? Коровы, думаю, неплохой источник прибыли? – ехидно поинтересовался Стив.

– Почему коровы? – прошептала побледневшая Полли. Разумеется, у нее не было ни денег, ни папочки миллионера.

– А если не можешь заплатить штраф, то не морочь мне голову и работай. Твое мнение меня нисколько не интересует. Прежде чем критиковать других, сделай что-нибудь сама, покажи нам, какая ты талантливая актриса.

– Я покажу, – тихо пообещала Полли. – Во имя светлого будущего! – сказала она, думая о том времени, когда эти идиотские съемки, наконец, закончатся.

– Уже лучше, – проворчал Стив. – Мотор! Дик, пошел!



Полли не стала больше ничего говорить Стиву и весь день изо всех сил сдерживала отчаяние, распирающее ее изнутри. Но когда она вместе с Диком прошла традиционные два этажа пешком, у самой двери силы ее покинули.

– Я больше не могу, – прошептала Полли и, неожиданно даже для себя, села на лестничную ступеньку.

Дик с явным удовольствием уселся рядом:

– Ладно, завтра поедем на лифте до нашего этажа.

– Дело не в этом, – очень серьезно и печально ответила Полли, не приняв его шутки. – Эти съемки... Если бы я могла заплатить штраф! Дик, а что если бросить все и ничего не платить?

– Думаю, не стоит. Стив подаст на тебя в суд.

– В суд? И что?

– В тюрьму посадят.

- В тюрьму?! Меня?! Но за что? Я же никого не убила, не ограбила...

– Такой закон, – пожал плечами Дик.

– Закон? Значит, меня посадят в тюрьму только за то, что я не хочу сниматься в каком-то идиотском фильме, а парни, которые сбрасывали бомбы на мирных жителей, будут преспокойненько разгуливать на свободе?

– Полли, ну, что ты валишь все в одну кучу, – поморщился Дик. – Тут – контракт, там – война. Те парни выполняли приказ.

– Законный?

– Законный, – подтвердил Дик.

– Нет, – покачала головой Полли. – Это – неправильно. Смотри, Дик, вот я беру бумагу, ручку, – Полли взяла воображаемый лист бумаги и воображаемую ручку, – и пишу. И называю это – закон. Но это все равно – бумага. Как может бумага влиять на судьбу человека, как может случиться такое, что из-за бумаги меня запрут за железной решеткой? – Полли взмахнула руками, и Дик сделал невольное движение, чтобы поднять ручку, упавшую на ступеньки, и лишь через секунду сообразил, что ручка была воображаемой.

"Свихнуться можно с этой девчонкой", – недовольно подумал Дик.

Полли истолковала его движение по-своему:

– Да, да, я знаю, что ты хочешь сказать: это не просто бумага, а бумага с подписями и печатями, принятая и утвержденная. Закон должен быть справедливым! И никто никогда не может предусмотреть всего, всех жизненных ситуаций! Поэтому, кроме официальной бумаги, которой меня пугает Стив, должен быть еще и высший закон справедливости. Почему, ответь мне, почему я, не совершившая ничего предосудительного, никакого страшного преступления, лишь глупую ошибку из-за своей излишней доверчивости, могу лишиться свободы, потому что у меня нет денег, чтобы платить штраф, а бравые молодчики, сбрасывающие бомбы на детей, останутся безнаказанными, потому что какие-то дяди написали на бумажке "война" и нужно выполнять приказ. И все это – совершенно законно. Но это же ненормально!

– Полли, – устало глядя на нее, сказал Дик. – Скажи мне честно, ты с другой планеты или из другого мира? Не бойся: я пойму.

– Нет, я не свалилась с луны, если тебя интересует именно это! И мой город тоже не похож на рай на земле. Я предостаточно сталкивалась с несправедливостью, и обманывают меня тоже не в первый раз. Но, в отличие от других, – я просто не могу к этому привыкнуть!

– Все как-то приспосабливаются, – пожал плечами Дик.

– Но не я, – медленно произнесла Полли. – У меня совсем другое отношение к этому. Я не выношу, когда меня обманывают. Это тоже нужно учитывать.

– Точно! – обрадовался Дик. – Нужно издать закон: ответственность за моральные издевательства над чрезвычайно чувствительными особами, и прилагается список этих особ. Первая – ты. Может, все-таки рискнем войти? – поинтересовался Дик, кивая на дверь квартиры, и вызвал тем самым острый приступ любопытства у соседки, выглянувшей на лестничную площадку.

– Да, конечно, извини, – рассеянно сказала Полли, целиком погруженная в свои мысли.



– Дик, сосредоточься, войди в образ, забудь, что ты – импотент!

– Как вам не стыдно?! – послышался возмущенный возглас Полли.

Стив уже был твердо уверен, что такие юные девицы с наивными горящими глазами существуют только для того, чтобы портить жизнь людям, занимающимся важными делами.
Полли он ничего не сказал.

– А ты почему молчишь? Дик, неужели ты не можешь ответить? – не успокаивалась Полли. – Где твое чувство собственного достоинства? Ведь ты – тоже человек...

– Актеры во время съемок – не люди, – прервал ее Стив. – Мы все – единое целое, огромный механизм, который должен работать четко и слаженно, чтобы достичь общей цели – сделать фильм. Хороший фильм! Поэтому каждый должен забыть обо всех своих заботах, переживаниях и личных делах. И держать свое мнение при себе! А если тебе что-то не нравится, можешь возвращаться к своим коровам!

– Каким коровам? – искренне возмутилась Полли. – В нашем городе девять театров и пять музеев.

– Бедные коровы, – сочувственно вздохнул Дик, и его печальная физиономия насмешила всех присутствующих.

– Еще раз: Робот нападает на Секретаршу! – объявил Стив. – Всем приготовиться! Где наша непревзойденная секс-бомба?

Хотя у Полли сразу же возникло несколько вопросов, адресованных лично Стиву, она не стала их задавать. По своему небольшому опыту общения с режиссером она уже поняла, что Стив говорит только тогда, когда хочет что-то сказать, а не тогда, когда его о чем-то спрашивают.

Дик увидел откровенное отчаяние в глазах Полли. Нежная, хрупкая и ранимая девчонка, которая вообразила себя борцом за справедливость.



Полли лежала на "очень симпатичной" кровати и плакала, стараясь всхлипывать как можно тише. Но Дик все равно услышал. Он появился на пороге спальни с высоким стаканом в одной руке и бутылкой в другой.

– Ну, что ты так расстраиваешься?

– Я больше не могу! Это невыносимо!

– По-моему, ты преувеличиваешь, – сказал Дик, присаживаясь на кровать.

– Преувеличиваю? Стив все время говорит всякие гадости, вечно мной недоволен... 
 
– Ты еще не видела недовольного Стива.

– А ты сопишь в ухо! Как бегемот!

– Ты знаешь, как сопят бегемоты? – заинтересовался Дик.

– Предполагаю! Они сопят точно так же, как ты... Моя физиономия на весь экран! В таком фильме... Ну, почему я не прочла сценарий? Я ни за что не стала бы сниматься, если бы знала, что это за фильм!

– Это тебе так кажется...

– Нет!! – воскликнула Полли так громко, что Дик решил с ней не спорить. Но она все равно не могла успокоиться:

– Я не хочу, ты понимаешь? не хочу, чтобы меня унижали ни во имя светлого будущего, ни ради создания высокохудожественного произведения искусства, ни по какой другой причине. Может, это и смешно, но у меня есть чувство собственного достоинства!

– Полли, ты прямо комок нервов, поток эмоций.

– Только не надо делать вид, что я какая-то особенная. Я – самая обыкновенная женщина.

– Ну, значит, все женщины такие. Хотя таких, как ты, я еще не встречал.

– Каких "таких"? – подозрительно спросила Полли. – Ну, скажи, какая я "такая"? Глупая, да? Наивная? Смешная?

– Красивая, – и Дик одарил ее своей знаменитой улыбкой, от которой сходили с ума все его поклонницы.

Полли удивленно взглянула на него, а в ушах у нее зазвучало что-то отдаленно напоминающее мелодию свадебного марша.

– Ну, хватит реветь, а то затопишь соседей внизу. На, лучше выпей, – и Дик протянул ей стакан.

– Если я каждый раз из-за неприятностей буду пить, то стану алкоголичкой.

– Станешь, станешь, – успокаивающе произнес Дик.

– Что-о? – Полли перестала всхлипывать.

– Я хотел сказать: из-за одного стакана не станешь.

Полли отпила глоток, поморщилась и вернула стакан Дику.

– Нет, я просто бездарность, – вздохнула она. – Совершенно не умею играть.

– Ну, конечно, конечно, – снова успокаивающе сказал Дик.

– Ты тоже так думаешь? – окончательно расстроилась Полли.

– Что ты, я совсем не то хотел сказать. Совсем наоборот. Ты – прекрасная, замечательная актриса, мир еще не видывал такого таланта, как ты, такого искусства перевоплощения...

– Смеешься, да? – подозрительно поинтересовалась Полли.

– А ты хочешь, чтобы я тоже сел рядом с тобой и рыдал в голос? Могу попробовать, если тебе от этого станет легче, – Дик допил содержимое стакана и снова наполнил его из бутылки.

– Раньше я ни за что бы не поверила, что такие прекрасные фильмы мог создать такой жуткий человек. Когда я читала в титрах имя режиссера, то представляла его себе другим. Терпеть его не могу! А заодно и всех остальных мэтров, зубров, матерых и маститых. Живут в своем призрачном крошечном мирке и упиваются своей матеростью и маститостью, а все остальные – лишь мусор у них под ногами. Они любят все человечество и ненавидят конкретных людей...

– Все так живут, – невежливо прервал Дик ее пламенную обличительную речь. – Ты, например, тоже живешь с любовью к человечеству и ненавистью к людям. Ты сочувствуешь всем, кто далеко, и терпеть не можешь тех, кто рядом.

– Тех, кто рядом, любить гораздо труднее, – согласилась с ним Полли.

– Еще бы! – подхватил Дик. – Стив – твой враг номер один, Марго... Ты любишь Марго? А Билла? – продолжал допрашивать Дик, а Полли только покорно-отрицательно качала головой.

"Я люблю тебя", – хотела возразить Полли, но побоялась, что Дик может сделать из этой фразы немного поспешный вывод.

– Можно подумать, ты сам всех очень любишь...

– Нет, не всех, но есть... одно исключение...

Полли снова послышалось нечто похожее на свадебный марш. Сейчас ей нужно только уточнить, кто же является этим счастливым исключением, и если Дик скажет волнующее: "Ты", то их отношения перейдут в иную, захватывающую стадию. Но Полли так и не решилась уточнить. А вдруг Дик ответит что-нибудь другое?

Дик снова наполнил стакан.

– Ты слишком много пьешь, – осторожно сказала Полли, опасаясь, что ранимая кинозвезда, находясь в не очень трезвом состоянии, разгневанно посоветует Полли раз и навсегда покинуть эту квартиру и больше никогда не соваться в чужую личную жизнь со своими нравоучениями.

Но Дик лишь философски заметил:

– Каждый по-своему уходит от реальности: Стив снимает фильмы, а я пью.

– Может, лучше не бежать от реальности, а пытаться ее изменить? – тихо спросила Полли.

– Ты это серьезно? Ты действительно думаешь, что можешь что-то изменить?

– Я надеюсь на это. Во всяком случае, обязательно попытаюсь.

– Многие люди пытались изменить мир, – медленно произнес Дик, – но еще никому никогда это не удавалось. И ты тоже не станешь исключением. Потому что, если биться головой о стену, то разобьешь голову, а стену все равно не пробьешь.

– Я не бьюсь головой о стену, – возразила Полли. – Я пытаюсь достучаться до человеческой души.

– Это то же самое, – пожал плечами Дик, наполняя очередной стакан.

– Раньше я пил больше, – сообщил он, поймав обеспокоенный взгляд Полли.

– Когда – раньше?

– До знакомства с тобой.

– Я рада, что так благотворно на тебя действую, – кротко произнесла Полли.

– Точно, ты действуешь на меня очень благотворно, – согласился Дик. – Раньше я даже не подозревал, что способен до двух часов ночи вести философские беседы с юной очаровательной девушкой.

От того, что он назвал ее очаровательной, а не просто "очень симпатичной", мелодия свадебного марша слышалась Полли все отчетливее.

– Извини, – тихо сказала она. – Я не знала, что уже так поздно. И правда, надо выспаться. Завтра будем ужас на кого похожи.

– Стиву это должно понравиться, – и Дик растянулся на кровати рядом с Полли.

Как она поняла, у него просто уже не было сил, чтобы дойти до своего дивана.

– Ты точно с какой-то звезды, – бормотал Дик, засыпая. – Только не знаю, с какой именно. Ты абсолютно не приспособлена к земной жизни. И без меня вообще пропадешь...

– Ни с какой я не со звезды, – возразила Полли, но Дик уже крепко спал.

"В нашем городе девять театров, пять музеев... – думала Полли, тоже засыпая. – И много-много коров..."

Сначала ей приснился город ее детства, потом – киностудия. Но она нигде не увидела ни одного человеческого лица. Всюду были только коровы. Миллионы равнодушных, молчаливых, покорно жующих коров...

Проснувшись, Полли немного полюбовалась на спящего Дика. То, что он говорил ей вчера про звезду, было очень даже романтично и если бы она вчера не так устала... И если бы он не устал... У Полли в ушах снова зазвучало что-то наподобие свадебного марша, но к этой мелодии примешивались и звуки марша военного – начинался новый день, а значит, пора было начинать и боевые действия: снова вступать в борьбу за выживание, за свое человеческое достоинство. И может, именно сегодня ей удастся сделать этот жестокий мир хоть чуточку лучше, а людей – хоть чуточку добрее.



К вечеру Полли так устала, что целиком разделяла неприязнь Дика к садовникам. Теперь она уже не раздумывала о том, с какой целью Дик упорно водит ее к себе. Ей нужен был кто-то, с кем она могла бы поделиться своими впечатлениями и переживаниями, а Дик идеально подходил для этой роли.

Дик и Полли благополучно прошмыгнули мимо толпы поклонниц и репортеров, когда услышали отчаянный крик:

– Минуточку, мистер Рэй!

К ним бежал один из репортеров, который заметил их, потому что занимал более удобный наблюдательный пункт.

– Черт! – Дик огорчился, что не удалось скрыться незамеченными и попытался спастись бегством, дернув Полли за руку.

– Подожди, – к удивлению Дика попросила она. – Неудобно все-таки. Человек на работе. Представь, если все будут убегать?

– Все и убегают, – недовольно буркнул Дик, приостановившись.

– За все надо платить, – рассудительно произнесла Полли. – За популярность тоже.

Репортер уже приблизился к ним.

– Привет! – бодро воскликнул он. – Я не отниму у вас много времени, всего парочка вопросов.

Полли доброжелательно улыбнулась ему:

– Конечно, пожалуйста.

Дик нахмурился.

– Мистер Рэй! Мисс Браун, конечно, ваша любовница? Возбуждают ли вас съемки этого фильма, повысилась ли ваша сексуальная активность? – деловито поинтересовался репортер.

Полли отчаянно покраснела. Дик взглянул на нее, словно задавая риторический вопрос: "Что я тебе говорил?" и строго сказал репортеру:

– Вы ошибаетесь. Мисс Браун – не любовница. Она – моя совесть.

И Дик, предоставив оторопевшему репортеру возможность в одиночестве размышлять над услышанным, увел Полли.

– Это возмутительно, – тихо выдохнула она, наконец, обретя дар речи. – Как он смеет...

– А ты думала, о чем он будет спрашивать?

– О творческих планах, – уверенно ответила Полли. – Что ты так на меня смотришь?

– Ты чудо, Полли, и с тобой никогда не скучно, – серьезно сказал Дик.

Полли с трудом не поддалась искушению попросить Дика развить эту мысль, догадываясь, что он постепенно приближается к решающему объяснению. Но она не стала торопить развитие событий, чувствуя особую прелесть в неопределенности их отношений.



Полли устало опустилась на ступеньку лестницы. Похоже, это становилось началом новой традиции.

– Я больше не могу, – бессильно прошептала она.

– Я верю только тому, что ты говоришь по утрам, – скептически заметил Дик, тоже присаживаясь рядом, но на этот раз без особого удовольствия.

– Почему я  подписала контракт, не прочитав сценарий? Теперь такие мучения...

– Сама же сказала, что за все надо платить. За собственную глупость тоже.

– Но не такой же ценой! – воскликнула Полли. – Я мечтала стать актрисой. Хорошей актрисой. Замечательной актрисой. Может быть, великой актрисой! И получила такую кошмарную роль... Я больше не пойду туда. Все равно у меня ничего не получается.

– Стив же говорил тебе, что нужно любить своих героев – тогда все получится.

– Их-то он любит. А мы для него – только орудие труда. Нечто неодушевленное.

– Это же производство – выпуск кинопродукции. Представь все это как единый механизм, в котором должны четко работать все винтики...

– Но я не хочу быть винтиком!

– Так будь шпунтиком!

Неужели? Или ей показалось? В голосе Дика прозвучало самое настоящее раздражение. Значит, она все-таки смогла пробиться в эту неприступную крепость, именуемую человеческой душой. И его постоянное спокойствие и невозмутимость, его безмятежная улыбка, что бы ни случилось – это всего лишь маска, под которой скрывается... Что бы такое могло скрываться под этой маской?

– Если действительно хочешь стать известной актрисой, то стисни зубы, молчи и работай. И ни с кем не спорь. Особенно с режиссером. Только так ты можешь чего-нибудь добиться.

– Это – хороший совет, – тихо сказала Полли. – Спасибо, Дик. Но я и сама знаю, как можно добиться успеха любой ценой. Дело не в этом. Я приехала сюда, потому что у меня есть Мечта. Я хочу сняться в очень хорошем, замечательном фильме. Таком, чтобы, посмотрев его, люди стали чище, лучше, добрее...

– Мало, что ли, хороших фильмов, – пожал плечами Дик. – Но что-то незаметно, чтобы они так уж действовали на людей. И вообще, всем хочется чего-нибудь новенького, остренького. А то, что надо творить добро и не причинять зла, люди и сами знают.

– Конечно, знают, но почему-то делают как раз наоборот. Значит, нужно еще раз напомнить. И все время нужно напоминать.

– Все это бесполезно. Никому ничего не втолкуешь, хоть кол теши на голове у человечества.

– Что? – расхохоталась Полли.

Дик усмехнулся. Что-то он уж очень торжественно начал выражаться с тех пор, как связался с этой девчонкой, которая постоянно морочит ему голову своим стремлением к несбыточным идеалам. Какое ему, Дику, дело до человечества? Горячий душ, мягкая постель – и все его проблемы будут решены. И просто замечательно, что в эту мягкую постель он ляжет один – он вымотался за длинный трудовой день, изображая сексуального биоробота.



– Марго все-таки очень красивая, – сказала Полли Дику по дороге на работу. С утра ей все казалось не таким уж безнадежным, как вечером, и она даже была способна на комплименты. – Особенно, в гриме.

– Без грима ты ее еще не видела, – заметил Дик.

– А ты видел? – сразу спросила Полли.

– Приходилось, – уклончиво ответил Дик.

Полли тактично не стала выяснять детали. Мало ли, где Дик мог видеть Марго без грима. Может, они вместе купались. Например, в море. Или в бассейне. Или в ванне...



Марго, не обращая внимания на насмешки окружающих, постоянно приставала к Стиву с вопросом относительно съемок заключительного эпизода. Ведь это был единственный эпизод в фильме, когда она и Билл...!

Этот долгожданный день, наконец, наступил. Начало сцены Марго выдержала только благодаря своему профессионализму. Ей был глубоко безразличен Дик-Майкл, лежащий на столе и причудливо опутанный проводами. Единственное чувство, которое он вызывал у Марго - это раздражение. Зато, когда Билл-Лестер приблизился к ней и дотронулся до ее щеки - голова у нее закружилась по-настоящему.

– Как хорошо! – искренне прошептала Марго. – Боже мой, как хорошо! Но почему же вы не запрограммировали вашего Робота и на это?

И в ответ на фразу Билла-Лестера о том, что в этом не было необходимости, так же искренне возразила:

– О, как же вы ошибались!

И долгожданный поцелуй. Мгновения счастья.

– Все. Снято, – объявил режиссер. – На сегодня все свободны.

Билл резко выпустил Марго из своих объятий, ухмыльнулся и сказал:

– Ну, ладно, пока, дорогуша.

– Как все? – растерянно спросила Марго у Стива. – А другие дубли?

– Неплохо получилось, – мимоходом ответил Стив. – Другие дубли вряд ли будут лучше.

– Мы же – профессионалы, – гордо заявил Билл. – Не то, что некоторые, – покосился он на Полли.

Она стиснула зубы, но промолчала и пошла помогать Дику выпутываться из проводов.

Билл направился в свою гримерную. Марго догнала его и, улыбаясь самой соблазнительной улыбкой, проворковала:

– Билл, милый, давай поужинаем сегодня вместе. Я заказала столик.

– Превосходная идея, дорогуша, – небрежно сказал Билл.

Марго просияла.

– ... но как-нибудь в другой раз, – и Билл скрылся в гримерной.

Марго все еще стояла перед дверью гримерной, когда Полли осторожно подошла и тихо сказала:

– Марго, вы же – умная женщина. Неужели вы не видите, что он..., – она не договорила, подыскивая подходящие, не очень обидные слова, но таких слов у нее не нашлось.

Марго резко повернулась к ней:

– Что ты в этом понимаешь?! – гневно спросила она. – Девчонка! – и чуть спокойнее добавила:

– Вот когда сама влюбишься...

– Я никогда не смогу полюбить человека, если он ко мне плохо относится.

– Это ты сейчас так говоришь, – горько усмехнулась Марго.

– Ну что, пойдем? – подошел Дик к Полли.

– Пойдем, – согласилась она.

В конце коридора Полли оглянулась: Марго все еще стояла у гримерной Билла.



– Тебе обязательно отвлекаться на всяких проходимцев? – нетерпеливо поинтересовался Дик.
Вот-вот их настигнут настойчивые поклонницы и репортеры, а Полли о чем-то увлеченно беседует с уличной попрошайкой.

Наконец, Полли оставила попрошайку в покое и подошла к Дику.

– Представляешь, она счастливее меня! – сказала потрясенная Полли.

– Неужели? – усмехнулся Дик.

– Да! Я думала: какое же несчастье могло заставить ее просить подаяние. Я ждала, что она расскажет мне что-то ужасное и хотела, нет, Дик, представляешь, хотела помочь ей найти работу, а она – она вполне довольна, относится к этому, как к обычному способу зарабатывания денег, рассказала, когда и где лучше подают и сколько получается в день и что хватает на питание. А работать она не хочет! Зачем? Говорит: это очень удобно, днем я с детьми, вечером постою, насобираю, нам хватает. И совершенно спокойная! Дик, у меня – хорошо оплачиваемая работа, а я всем недовольна – и собой, и своей жизнью! Я хотела ей помочь, а оказывается, помощь нужна не ей, а мне.

– Сама видишь, главное – не положение, в котором находится человек, а то, как он к нему относится, – рассудил Дик. – Тысячи девушек на твоем месте были бы счастливы! И ты тоже можешь быть всем довольной. Просто успокойся...

– Тогда я быстро растолстею.

– У тебя более чем оригинальный способ сохранять хорошую фигуру, – заметил Дик. – Старайся ни на что не обращать внимания.

– Как те коровы, к которым Стив меня постоянно посылает?

– Разве плохо? Пасешься себе на лужайке, травку жуешь...

– Я не умею быть коровой. Это не каждому дано.

– А тебе обязательно размахивать знаменем на баррикадах и бросаться грудью на амбразуру? Надо жить и радоваться тому, что живешь: звездному небу, восходу солнца, первым зеленым листочкам весной... Ты радуешься?

– Радуюсь, – хмуро ответила Полли и подозрительно поинтересовалась:

– Сам-то ты хоть помнишь, как они выглядят, эти первые листочки?

Дик рассеянно кивнул, думая о чем-то другом.

"Я хотела ей помочь, а оказывается, помощь нужна не ей, а мне"...

"Это же про меня", – думал Дик об этих словах Полли. Раньше он искренне считал, что именно Полли нуждается в его поддержке, сочувствии и советах, но, пожалуй, помощь нужна не ей, а ему. Дику становилось не по себе от мысли, что Полли когда-нибудь вежливо, но твердо откажется приходить в его квартиру. В этой глупенькой девчонке было то, чего не было у него, и чего ему так недоставало: энергия, любовь к жизни и наивная вера в добро.

Правда, все окружающие, в том числе и он, Дик, изо дня в день, каждый час и каждую минуту, упорно, планомерно и, пожалуй, успешно убивали в ней и эту энергию, и любовь, и веру. И, наверное, когда-нибудь живой блеск в ее глазах исчезнет бесследно, и она станет такой же, как все, и научится так же горько усмехаться, как Марго.

"Я не должен этого допускать", – решил Дик. Но если она сохранит и любовь, и свою наивную веру, то в конце концов разобьет голову о каменную стену, именуемую всеобщим равнодушием. Или сердце, что тоже очень больно.

– Знаешь, что, – вдруг предложил Дик, – давай все-таки обзаведемся домом, садом, парочкой кухарок и садовников. Ты будешь ими командовать. Я думаю, у тебя неплохо получится.

Свадебный марш грянул изо всех сил, но Полли лишь отмахнулась от него:

– Дик, ты тянешь меня в болото. Ты же знаешь, у меня есть Мечта.

– В болоте тоже можно мечтать.

– О чем? О другом болоте?

– Не понимаю, почему это должно мешать твоей мечте, – задумчиво произнес Дик. - Накопим денег и снимем фильм. Скоро я стану достаточно знаменитым и богатым, чтобы снимать свои собственные фильмы, а ты придумаешь подходящий сюжет, например, про счастливую попрошайку и несчастную кинозвезду.

– По-моему, это уже было, – поморщилась Полли. – И не раз.

– Все когда-то было. И ты же сама об этом говорила. Что нужно только напоминать о том, что все знают, но чего все равно не делают. А знаешь, – вдруг улыбнулся Дик. – Идея для фильма: просто и без затей. На экране появляешься ты – крупным планом – в чем-то таком белом и воздушном и говоришь: "Люди! Давайте будем добрыми, справедливыми, честными, искренними, будем любить друг друга и всегда прислушиваться к голосу совести". После этого фильма зрители, рыдая, выходят из кинотеатра, миллионеры оставляют свои роскошные особняки и уходят в пустыню: трудиться в поте лица своего и молиться о спасении души. Полли, слушай, может, тебе в церковь податься?

– Нет! – вздрогнула Полли. – Это... совсем другое! Когда все скопом должны и обязаны во что-то верить... выполнять какие-то ритуалы... Это – тоже не самое лучшее средство. Они ведь ходят в церковь. Ну и что?

– Кто "они"? – не понял Дик.

– Они, те самые. Вокруг шеи у них повязан галстук, и поэтому они считаются порядочными людьми. Они выходят из церкви, идут к себе в офис и хладнокровно отдают приказ о вылете самолетов с бомбами. Потом они позируют перед телекамерами и поясняют: в этом была настоятельная необходимость. А под бомбами гибнут дети. Какая может быть настоятельная необходимость в том, чтобы гибли дети? Во имя чего? Тоже во имя светлого будущего? Во имя чьего светлого будущего? Для этих детей и для их родителей светлое будущее уже никогда не наступит.

По взгляду Дика Полли поняла, что сейчас он снова подозревает ее в инопланетном происхождении.



Дик усиленно изображал Робота, выполняющего сверхпрограмму, а Марго, задыхаясь, шептала сквозь слезы:

– Не надо, пусти меня, пожалуйста...

Она так вошла в роль, что слезы у нее из глаз катились самые настоящие, и даже Дик, многое повидавший за свою профессиональную деятельность, поверил:

– Тебе плохо? – спросил он, выйдя из образа.

Возмущенные возгласы Стива и Марго раздались одновременно.

– Идиот! – громко заявил режиссер, удрученный загубленной сценой.

– Болван! – яростно орала Марго. – Рассуди сам своими куриными мозгами: от чего, – она сказала это очень ясно и раздельно, каждый слог: "от че-го", – мне могло стать плохо?!

– Не знаю, – оправдывался Дик. – Может, душно...

Смущенный Дик казался Полли таким милым, что она совершенно не понимала, как Марго может всерьез на него сердиться. Но у Марго вид Дика вызывал только отрицательные эмоции, и она еще долго, громко и нервно выражала сомнение в его умственных способностях и профессиональной пригодности.

Конец ее истерике положило появление Билла. Увидев предмет своего обожания, Марго, как ни в чем не бывало заулыбалась, моментально превратившись из разъяренной мегеры в очаровательную женщину. Билл, правда, этого перевоплощения не оценил. С циничной ухмылкой он отпустил пару глупых шуточек по поводу ее грима и поинтересовался у режиссера, долго ли ему, Биллу, здесь торчать.

Стив очень спокойно ответил, что если для Билла столь обременительно присутствие на съемках, то он может убираться ко всем чертям, избавив таким образом, его, Стива, от необходимости лицезреть вечнокислую физиономию. После этой тирады режиссера физиономия Билла стала еще кислее, но исполнитель роли Лестера благоразумно остался.


Марго, сидя у зеркала в гримерной, вносила коррективы в свой макияж и поучала Полли:

– Дик никогда не был настоящим мужчиной. И не будет. Сама видишь: даже не может за себя постоять. Ты живешь с ним? – поинтересовалась Марго без особого любопытства, не отрывая глаз от своего отражения в зеркале.

– У него, – уточнила Полли.

– То есть? Он что, даже не спит с тобой? – слегка удивилась Марго.

"Однажды спал рядом," – чуть было не сказала Полли, но передумала. Почему Марго решила, что имеет полное право бесцеремонно вмешиваться в их личную жизнь?

– Мы так устаем после съемок, что нам просто не до этого, – доверчиво объяснила Полли.

– Всегда знала, что Дик – тюфяк и мямля, – презрительно усмехнулась Марго.

– Да что вы говорите?! – Полли вытаращила глаза в преувеличенном изумлении. Это у нее был такой актерский приемчик. Когда во время разговора, по замыслу собеседника, она должна покраснеть и смутиться, Полли изумленно таращила глаза: "Не может быть?! Да что вы говорите?!" Приемчик всегда имел огромный успех.

Марго, прервав свое занятие, внимательно посмотрела на Полли.

– И чем же вы занимаетесь по вечерам? – после небольшой паузы поинтересовалась Марго.

– Ужинаем. Разговариваем, – скромно пояснила Полли.

– О чем, интересно, можно столько говорить? – удивилась Марго, теперь уже по-настоящему.

– О коровах, о болоте, – простодушно ответила Полли.

Марго оценивающе смотрела на нее.

– Да, я вижу: вы – подходящая парочка, – сказала, наконец, Марго, вновь поворачиваясь к зеркалу.



– Съемки давно закончились, – говорила Полли Дику. – У тебя новые интересные предложения, а у меня – ничего. Наверное, мне пора уезжать.

– Куда ты торопишься? Может, еще что-нибудь подвернется, – оптимистически возразил Дик.

– Я, наверное, злоупотребляю твоим гостеприимством?

– Да ладно, живи, – великодушно разрешил Дик. – Я уже к тебе привык.

Размышляя над его сомнительным комплиментом, Полли прошла в свою комнату и подошла к окну. Ей хорошо были видны кинотеатр, огромная афиша, оповещающая о премьере фильма "Секс-робот", и толпа людей у входа. Отсюда, сверху, все люди показались ей невозможно одинаковыми: море удивительно похожих, равнодушно круглых голов. Они же ничего не знают! А она – она может рассказать им, какой ценой был снят этот веселенький фильмчик, чего он стоил лично ей, Полли Браун.

Конечно, Стив глубоко неправ – ведь если человеку есть о чем сказать, то он должен сказать это открыто, не прячась за игривым сюжетиком. Стив уверяет, что в глубине его фильма скрыты серьезные размышления о счастье. Кто это увидит?! А она, Полли, сейчас скажет им все – и о счастье, и о том, какие надо снимать фильмы, как надо работать и как надо жить, и как надо любить: всех вместе и каждого в отдельности.

И Полли решительно распахнула окно:

– Люди!

Но порыв холодного ветра далеко отнес ее крик, и никто из толпившихся внизу не услышал ее отчаянного вопля.

– Закрой окно, простудишься, – сказал Дик, входя в комнату.



Стив шел по пустынной аллее парка, и ему казалось, что все материальные предметы вокруг: дома, деревья, скамейки – лишь театральные декорации, а сам он – герой какого-то спектакля или фильма, а может, книги. Наверное, сейчас неведомый ему зритель внимательно следит за ним. И мир, в котором живет он, Стив Стивенс, тоже является зеркальным отражением чьей-то реальности.



3


Модный режиссер Арчи Арчини закрыл книгу с подозрительным названием и задумался. Конечно, неплохо было бы снять фильм о... Да, можно сказать, о самом себе. Заманчиво... Но... Может потом, когда-нибудь. Все не так просто.

Он мысленно прикинул, кому из актеров он мог бы предложить эти роли. Здесь есть что играть. Прямо скажем, простор для творчества. Арчи вздохнул: те актеры, которые могли бы это играть – не согласятся, а те, что согласятся – не сыграют.

И кто будет писать сценарий? И сможет ли он сам сыграть именно то, что нужно? Не так уж он похож на Стива. Во-первых, не такой гениальный, – не без ложной скромности подумал Арчи. Во-вторых, более человеколюбивый. Во всяком случае, он так считает. Может, окружающие о нем иного мнения, но они ему ничего не говорят, а он их не спрашивает. Интересно, как это сыграть: неприятные умные глаза? Арчи посмотрелся в зеркало. Нет, не так уж он похож на Стива. По крайней мере, ему никогда не приходят в голову странные мысли об отражении каких-то реальностей.

Он, Арчи, не какой-нибудь неврастеник, а трезвомыслящий человек, который прекрасно отличает действительность от театральных декораций. И уж он-то точно знает, что живет в самой что ни на есть подлинной реальности, а не является героем какого-нибудь фильма или книги.



4


– Иван Иваныч!

– В чем дело? Я же сказал, чтобы мне не мешали!

– Там к вам какая-то Фаня...

– Какая еще Фаня?

– Такая... наивная юная девица с горящими глазами. Сценарий вам приносила.

– Ах, эта! Скажи: "не пойдет".

– Иван Иваныч!

– Что такое? Я занят!

– Она говорит: вы, наверное, не читали.

– Да читал я, читал! Черт те что, а не сценарий. Не вижу я этот фильм, не вижу! Широкий коридор... Ну и что? Не вижу я этот коридор! По коридору идет этот, как его – тьфу! – секс-робот. Не вижу я этого робота! Режиссер снимает фильм. Ну и что? Не вижу я этого режиссера!

– Иван Иваныч! Она говорит, что если внимательно почитать, спокойно подумать и серьезно поработать, то получится шедевр.

– Вот именно: думать! работать! А у меня – производство. Вал! Конвейер! Кто будет думать? Кто будет серьезно работать? И кто будет все это финансировать? Мы занимаемся выпуском массовой кинопродукции, а не созданием шедевров! Мне некогда создавать шедевры – надо фильмы снимать! Работа у меня такая!



5


Редактор внимательно дочитал мою рукопись до конца и перевернул страницу, словно ожидая увидеть продолжение. Во время чтения его лицо не выражало никаких эмоций – он был мэтром, зубром, матерым и маститым – читал и не такое. Я терпеливо ждала приговор.

– И вы хотите это печатать? – брезгливо произнес он, слегка тряхнув рукопись.

– Да, – созналась я.

– Но это же никто не купит! – и Редактор отшвырнул рукопись в сторону.

– Может, все-таки, найдется парочка сумасшедших, которые отважатся приобрести очередной номер журнала, – робко помечтала я.

– Не морочьте мне голову! О чем вы пишете? – задал он риторический вопрос и тут же продолжил:

– Где политические интриги, свирепые маньяки, дикие любовные страсти и размахивающие пистолетом борцы за справедливость?

– Для того, чтобы бороться за справедливость, необязательно размахивать пистолетом, – возразила я.

– Не знаю, не знаю, – проворчал он. – Знаю только, что журнал должен приносить прибыль.

– Я пишу не ради денег, – попыталась объяснить я. – Понимаете, все мы, может быть, тоже герои какой-то книги. Или фильма. И если мы хоть немного приостановимся в своей бесконечной спешке и попытаемся посмотреть на себя со стороны, то увидим, какие все мы глупые и смешные. И жестокие.

– Я точно знаю, что я – Редактор солидного журнала, а не герой какой-то там книги, – отрезал он. – Все это уже было, было... Фильм в фильме и книга в книге, и книга в фильме, и фильм в книге... Как-то странновато в конце – Арчи вроде бы хочет снять фильм, но не снимает, Иван Иваныч вообще не хочет снимать. Зачем тогда о нем писать? Непонятно. Если уж вы пишете о нем, то пишите: Арчи снимает фильм, Иван Иваныч тоже снимает фильм про Арчи, который снимает фильм про Стива Стивенса...

– Я не могу писать, что Иван Иваныч снимает фильм про Арчи, потому что Иван Иваныч этот фильм снимать не хочет...

– Что за чушь! А вы напишите, что хочет! Вы же автор!

– Я всего лишь описываю то, что происходит в другой реальности. Иван Иваныч этот фильм снимать ни за что не будет. Заставить его я не могу. Да он и не справится. У него же производство, вал и конвейер.

Редактор взглянул на меня с подозрением и перевел разговор на другую тему:

– В прошлый раз вы принесли...

– Юмористический рассказ, – с надеждой подсказала я.

– И он тоже не годится, – заявил Редактор. – Почему он такой короткий и смешной?

Я поняла, что с этим человеком мне больше не о чем говорить. Он же оценивающе смотрел на мои ноги, давая понять, что, в принципе, на определенных условиях, мы могли бы договориться.

Забыть о своем человеческом достоинстве и немного потерпеть. Во имя светлого будущего. Я молча забрала рукопись и ушла. В чем-то он, конечно, прав. Стоит ли? Ведь он все внимательно прочел, до самого конца. Но все равно не смог увидеть себя со стороны и так и не понял, что он тоже глупый и смешной. И жестокий.

И, конечно, если я хочу чего-нибудь добиться, то должна вести себя соответствующе – не разглагольствовать о высших материях, а, пропустив мимо ушей все оскорбительные замечания Редактора и не обращая внимания на его брезгливый тон, заискивающе улыбаться и смиренно просить.

Я шла по широкому коридору и думала: что происходит за этими закрытыми дверьми. И за другими, в других столь же солидных, как это, учреждениях: какие там готовятся новые проекты и эксперименты, способные, как уверяют их создатели, осчастливить всех нас, без исключения, и привести не куда-нибудь, а прямиком в светлое будущее. Потом я снова подумала о Редакторе и вспомнила корову, которой дали понюхать прекрасную розу. И мне стало гораздо веселее.



6


– Да что вы заладили: унижение, унижение... Другие же как-то приспосабливаются.

– Личность я имею в виду, личность. А не стадо коров с быть может красивыми, но такими тупыми глазами...


7


Она дописала последнее слово и поставила точку. Светало. Только теперь она вспомнила, что еще вечером отключила холодильник, чтобы его гудение не мешало думать. На письменном столе лежал огромный ворох бумаги, исписанной мелким торопливым неразборчивым почерком. Предстоял титанический кропотливый труд по расшифровке и перепечатке этих таинственных знаков. Но не это было самым трудным: предстояло еще пробивать каменную стену всеобщего равнодушия.


1996 г.