Анекдот

             Мой собеседник закурил, придвинул кресло ближе к камину и приступил к повествованию.

 -         В моем рассказе, назовем его «Как поссорился Михаил Дмитриевич со Львом Давыдовичем», три действующих лица. Это – академик Михаил Дмитриевич Миллионщиков, затем – знаменитейший физик, Нобелевский лауреат и тоже академик Лев Давыдович Ландау и, наконец, – Петр Леонидович Капица, тоже академик и тоже впоследствии Нобелевский лауреат и тоже, разумеется, знаменитейший.

Стоит подчеркнуть, что Миллионщиков, несмотря на многообещающую фамилию и более чем внушительные габариты, – он был страшный толстяк, – в знаменитейшие и нобелевские не пробился, и это, видимо, его сильно угнетало, и, думаю, это и могло послужить причиной ссоры. Заметь, что все действие этой трагикомедии происходит в общественном туалете здания Президиума Академии наук СССР в канун празднования Нового, тысяча девятьсот шестьдесят какого-то там года.

...Торжественный вечер, посвященный итогам уходящего года. Доклады, доклады, доклады, коим несть числа...

Наконец наступает долгожданный перерыв. Академики, как правило, народ зрелый и долго без удобств обходиться не могут.

Явление первое.

Первым в туалет вбегает академик Ландау. Он опередил престарелых академиков не потому, что ему сильнее хочется писать, а потому, что его молодые ноги резвее.

 Обращаю внимание господ артистов, которые примут участие в этом спектакле, на одну чрезвычайно важную деталь: все персонажи одеты, по случаю морозного и снежного декабря, в теплые ботинки на толстой пружинящей подошве, которая делает их шаги совершенно бесшумными, и именно это обстоятельство и составляет соль драматургического замысла!

...Интеллигентный и чистоплотный Ландау, посредством писсуара деликатно справив малую нужду, с удовлетворенным видом, насвистывая арию Мефистофеля из одноименной оперы Арриго Бойто, стоит перед раковиной и медленно и тщательно моет свои изящные руки, а заодно рассматривает в зеркале свое отражение.

Рассматривает он, значит, свое одухотворенное бледное лицо и сам себе по-приятельски подмигивает. В голову лезут разные приятные мысли, например, о предстоящем вечере с выпивкой и девками, он по этой части был известный ходок, бабы его любили, и было за что! и вдруг видит, как за его спиной...

Явление второе.

Беззвучно открывается дверь, и в туалетную комнату входит академик Миллионщиков.

Он бесшумно, долго и очень медленно плывет за спиной Ландау, Ландау видит это и неутомимо и с целеустремленным видом продолжает мыть свои прекрасные руки.

 Сегодня академики уже виделись и, поддерживая видимость нормальных товарищеских отношений, даже поздравили друг друга с приближающимся праздником.

Итак, плывет, значит, плывет, плывет неслышно непомерно толстый Миллионщиков, переваливаясь на могучих слоновьих ногах, вплывает в отдельную кабинку, аккурат рядом с тем умывальником, где без устали моет руки уже уставший от этого занятия Лев Давыдович, но Ландау терпит! – ибо этого требует затянувшееся сценическое действие.

Втискивается, значит, Миллионщиков в слишком узкую для него кабинку и, стуча локтями по фанерным стенкам, начинает нетерпеливо толстыми пальцами рвать пуговицы ширинки, наконец, рассупонивается и принимается ссать!

И если воспитанные, порядочные люди по причине врожденной деликатности стараются скромно, тихо и незаметно пописывать, то Миллионщиков, человек тучный, основательный, по партийному правильный, именно ссыт: ссыт громко, по-рабоче-крестьянски, – кряхтя, отдуваясь и попердывая!

Широкая, мощная, как из брандспойта, струя грозно низвергается вниз и омывает унитаз. Кажется, не академик ссыт, а лошадь, случайно забредшая в сортир!

Завороженный дивными звуками, Ландау перестает насвистывать своего Мефистофеля, но честно продолжает намыливать руки.

Явление третье.

Опять открывается дверь, и в туалетную комнату тоже, естественно, бесшумно вплывает следующее действующее лицо – академик Петр Леонидович Капица.

Капица имеет привычку, доставшуюся ему от аристократических предков. Она состоит в том, что он моет руки не только после, но и до посещения клозета.

 Капица подходит к умывальника, встает рядом с Ландау. Сегодня они еще не виделись. Капица, приветливо и доброжелательно кивнув Льву Давыдовичу, приступает к мытью рук.

Сравнительно молодой Ландау уже открывает рот, чтобы поздравить старого ученого с праздником, как притихший было Миллионщиков оживает и пукает так громко, что фанерная кабинка, жалобно задребезжав, едва не разваливается на куски! Звук настолько силен, что у Капицы и Ландау закладывает уши. А Миллионщиков опять затаивается, подлец.

— С Новым годом! – не в силах остановить самого себя, сдавленно говорит Ландау, обращаясь к Капице.

Он, в последний момент поняв весь идиотизм ситуации, попытался удержаться и, не произнеся ни слова, хотя бы замереть с открытым ртом. Но ему это не удалось – слова сами собой произнеслись, и на лице Ландау отразилась мучительная борьба, в результате которой на его губах застыла улыбка фальшивого удивления, и эту фальшивую улыбку можно было трактовать как угодно.

У Капицы кустистые седые брови взлетают вверх! Не подозревая о присутствии рядом в кабинке Миллионщикова, Капица, всегда ценивший в людях оригинальность и выдумку, подумал, что это Ландау, известный шутник, так оглушительно пукнул, решив столь необычным для серьезных ученых способом поздравить коллегу.

За свою долгую жизнь старый академик получал всякие поздравления, но такое!.. И как громко!.. Это ж какое надо иметь здоровье, чтобы пердеть с такой нечеловеческой силой! Ну и богатыри же эти евреи! Старик с восхищением и уважением смотрит на худосочного Ландау. А по виду никак не скажешь.

И Петр Леонидович Капица, человек с прекрасным чувством здорового юмора, широко раскрыв синие стариковские глаза и изображая притворный ужас, в восторженном изумлении крутит головой. Потом молча вытирает руки и, забыв зачем приходил, бесшумно (подошва!) уходит.

Явление четвертое.

Еще висят в воздухе приветственные слова вежливого Ландау, как из кабинки вылетает взбешенный Миллионщиков и с минуту, вращая глазами, таращится в спину Ландау.

Капицы, к которому было обращено новогоднее приветствие, и след простыл.

Миллионщиков уверен, что иезуитски оскорбительное, издевательское поздравление Ландау относится лично к нему и служит еще одним доказательством неуважительного отношения этого еврейского выскочки к товарищам по работе.

Ландау моет руки.
 
...Ландау прекрасно известно, что Миллионщиков непроходимый тупица и что никакие объяснения его ни в чем не убедят. И тогда, зная, что ничего уже исправить нельзя и что отношения испорчены окончательно, независимый и остроумный Ландау решает идти до конца.

Он поворачивается к Миллионщикову и невинно спрашивает:

— Вы не обкакались, коллега? Я, право, за вас испугался – вы так чудовищно пёрнули! Я, честное слово, никогда бы так не смог, это просто феноменально, примите мои искренние поздравления, коллега! И какое бесстрашие, какая отвага, какая беспримерная самоотверженность! Ведь этим пушечным выстрелом вы чуть не убили себя! Я боялся, что ваша жопа не выдержит и треснет пополам! Какая бы была потеря для отечественной науки!..

...Миллионщиков еще некоторое время пытается насквозь просверлить взглядом участливые глаза Ландау, затем, забыв вымыть руки, багровый от злости и обиды, срывается с места и, грохнув дверью, вылетает из туалета.

Эта нелепая история имела для Ландау печальные последствия. В лице этого ученого дурака он нажил себе смертельного врага, и до самой смерти Ландау бестия Миллионщиков, злопамятный и мстительный человек, заседая в разных высоких научных и партийных комиссиях, гадил Льву Давыдовичу как мог...

Но удовольствие, которое тогда получил гениальный физик, трудно переоценить. И, несмотря на последующие неприятности, оно, как говорится, стоило того.

— Зачем тебе все это? – спрашиваю я рассказчика. - Из известных, возможно, вполне порядочных людей делаешь каких-то идиотов. Откуда тебе известно, была эта история на самом деле или нет?

— Я хочу показать, что знаменитые, известные всему миру люди вовсе не небожители, а такие же, как все остальные, со всеми слабостями, недостатками и достоинствами, свойственными обычным людям, и в предлагаемых жизнью обстоятельствах ведут себя тоже, как обычные люди, вроде нас с тобой или водопроводчика дяди Вани, или участкового врача Клавдии Петровны. И потом это смешно, не правда ли?..

               

                (Фрагмент романа «13-я пуля»)









.