Поделись со мной

- Ну, что ты молчишь? Неужели тебе нечего сказать? Ты что - мне мстишь? Ты ведь всегда твердил: «любовь это – желание поделиться».  Ну, поделись со мною! Скажи мне, что ни будь. Ответь мне, наконец. Я твоя жена… Я делюсь с тобой. Терплю твой идиотский нрав… Хлеб делю… кровать… Что тебе еще надо?.. Болтать? Нет уж, извини, ты знаешь, что я не люблю этого. Я не люблю пускать слюни. Это тебе нравится болтать. А кто тебя просит об этом? Хоть бы раз спросил бы - интересно мне это? Это я, как дура - целый день вожусь по  дому, навожу порядок, готовлю… мотаюсь как собака. Между прочим, все для тебя стараюсь. Но тебе этого не надо…. видишь ли - это не главное! А что тогда главное? Ты и сам не знаешь, что главное! Что молчишь?... Тебе нечего ответить!? Тоже мне придумал:  «В радости и в горе…?» Да кому нужно, твое горе? Мне тошно от своего. Только не надо начинать, как всегда: «Мое горе – твое горе». Да пойми же, ты, наконец, никому не нужно чужое горе! Никому! Не верю я в это. Все это ложь. Хотя, как знать - может быть и не ложь, но тогда ты - садомазохист. И тебе нравиться упиваться своим и чужим горем. Ты получаешь кайф от этого. Но я, не такая. Ты это понимаешь?  «Делиться радостью и горем». Да что им делиться? Зачем?  Тебе что,  плохо, быть просто рядом со мной. Сиди, читай книжки, смотри телевизор - получай удовольствие. Чего тебе надо  от меня? Нет же! Тебе надо в душу залезть. Но это моя душа! Ты понимаешь – моя?! У тебя есть своя - сиди в ней. И нечего причитать: «Ах, милая моя. Любимая моя. Красавица. Ненаглядная моя…!» - все это ложь. Не верю в такие слова. Меньше болтать надо - больше делать! Проку больше будет. Во всем должен быть прок! Твои сентенции никому не нужны. Они - как чужая отрыжка после сытного обеда. И почему мне так не повезло?  У подруг мужья, как мужья. Дом полная чаша. Только ты о чувствах говоришь. Вон, у Лики, уже третий муж, лучше прежних двух. Она, как королева, в шелку и  украшениях купается. Каждый год на море отдыхает. Ну, что ты молчишь? Ответь мне, почему я не живу так? За что ты наказываешь меня? А  ведь за такую жизнь можно даже и побои стерпеть.  Поступи хоть раз  в жизни, как мужчина, сделай мне дорогой подарок. Или я брошу тебя. Ты слышишь меня? Мне надоело так жить! Мне надоели твои рассуждения! Прекрати вести себя как слюнтяй. Ударь, ударь меня - если хочешь,  но сделай что ни будь, для меня. Сделай меня счастливой, пошевелись немного... Не молчи, хватит отмалчиваться! Ты слышишь? Ты слышишь меня? Ты послушаешься, наконец-то меня?...- жена схватила нервно за руку мужа.
- Мама, мама хватит, пойдем, вставай! За папой приехали - мы мешаем, - дети подняли под руки взволнованную мать и увели в другую комнату.
А безучастное тело отца осталось лежать на кровати, уставившись в потолок, а может  быть в небо, прозрачность и голубизна которого уже отражались на  его лице, и свежесть заоблачных высей сковывала напряженно сомкнутые  губы, так и не успевшие сказать, что-то важное.
Он молчал.
Он впервые в жизни не успокаивал ее.  Свою, добрую, нежную, любимую, единственную и такую близкую ему жену.
И даже не пытался взять на себя вину за все происходящее, чтобы облегчить ее горе.