Вокруг Лысой

                Посвящается Марии Попель,
                которая посвятила меня  во многие тайны.
             

             1. «ГЕРОИНЯ ПОГИБНЕТ В НАЧАЛЕ ПОВЕСТИ».            

       
 Если смотреть  с Лысой горы  в сторону Сапёрной слободки, то можно заметить там самый ближний к ней бело-голубой шестнадцатиэтажный дом. Вернее, несколько последних этажей и крышу, отчётливо видную в лучах заходящего солнца.

29 апреля 2009 года оно заходило в двадцать часов девять минут.

Фасад здания внизу разрисован граффити. Бросаются в глаза огромные раздутые, как пузыри, буквы «EMO MUST DIE». Заметно и то, что  буква «О», нарисованная, как серебристый воздушный шарик, взлетающий в небо, жирно перечёркнута крест-накрест чьей-то рукой, а сверху   надписано «МA».

Того, кому адресованы эти граффити,  можно увидеть в открытом окне второго этажа. Это и есть та самая ЭММА. Подтянув к себе коленки, она сидит на подоконнике.

Правда, на эмо она совсем не похожа. Никакой чёрно-розовой гаммы. Обычные длинные тёмно-русые волосы с несколькими осветлёнными прядями по бокам, перехваченные, правда, спереди розовой лентой наподобие обруча. Кроме этого, бросается в глаза пирсинг под нижней губой,  над левой ноздрёй и над правой  бровью.

Отпив глоток из жестянки со своим любимым энергетиком, Эмма Тютюнник украдкой  затягивается сигаретой. Когда она облизывает губы, видно, что язык у неё тоже проколот. Тишину неожиданно прерывает навязчивая мелодия рингтона. Не дослушав её до конца, Эмма  тут же прикладывает трубку к щеке.

- Алёша? – кокетливо заводит она кверху свои тёмно-серые глаза.
- Привет, солнышко, - слышится из трубки.
- Привет.

По лицу Эммы расползается до ямочек на щеках её коронная улыбка.
- Эмо сакс? – слышится затем из трубки.
- Что? – недоумённо поводит она головой, как будто ослышалась.
- Опять сосёшь свою соску?
- С чего ты взял? – мгновенно слетает её улыбка.
- Снова  взялась за старое?
- Ничего я не взялась.
- Ты же обещала.
- Ты видишь, что я курю?

На всякий случай, она щелчком выстреливает  сигарету вниз.
- Вижу.

Из-за угла бойлерной, держа трубку возле уха, выходит Алексей Попович, симпатичный соседский парень с пятого этажа. Он немного стыдится своей фамилии, поэтому предпочитает, чтобы его называли Злым. Эта школьная кличка,  как нельзя лучше, характеризует его.

Он на два года старше Эммы, и уже заканчивает первый курс биофака Университета им. Шевченко.  Правда, в последнее время Эмма всё чаще  называет его «лысым чёртом». Из-за того, что тот постоянно стрижётся налысо и из-за его вредного характера.
- Это  последний раз, - заверяет она, ни мало не смущаясь, даже не смотря на то, что так легко спалилась.

- Это уже сто последний раз, Эмма! Короче, с меня хватит! 
- Ну не злись, - умоляет она. - Чего ты  злишься?
- Потому что я - Злый. Я тебя предупреждал?
- Предупреждал…
- Я тебе говорил, что ещё раз закуришь …
- Ну извини, Алёша…
- То этим ты поставишь крест на наших  отношениях?
- Говорил. Но я ведь….
- Теперь можешь курить, сколько захочешь!

Злый прекращает разговор по телефону, суёт его в карман и взмахом руки, сжатой в кулак,  приветствует её.
- Эмо маст дай! – привычно рычит он и  идёт дальше к подъезду.
На тыльной стороне ладони   у него чернеет косой крест.
У Эммы темнеет в глазах. Когда она их открывает, в глазах её стоят слёзы. Эмма  коротко всхлипывает носом, и слёзы, не удержавшись, стекают по её щекам.
- Ну, извини! –   бросает она ему вслед. – Ну что я могу поделать? Если у  меня  даже фамилия такая… табачная.

- У тебя был выбор, – оборачивается он вновь, - или ты бросаешь курить или я бросаю тебя.
- Я не могу бросить вас обоих, - пытается она улыбнуться.
- Ты выбрала сигарету, - настаивает Злый.
- Я выбрала тебя, - улыбается Эмма сквозь слёзы.
Злый отрицательно машет головой.
- Блин, чего ты хочешь? - всхлипывает  она.
- Я не хочу тебя больше видеть! – бросает он ей в ответ  и идёт дальше.
 - Ну и ладно, ну и пожалуйста, - обижается она, произнося свою любимую фразу.

Она  поднимается  и кричит  ему, выглядывая из  окна:
- Тогда ты видишь меня в последний раз! 
Эмма – девушка импульсивная. Она всегда действует под влиянием момента, никогда не задумываясь о последствиях.

Открывая дверь подъезда,  Злый замечает, что Эмма стоит на подоконнике и, держась за раму, готовится прыгнуть вниз. Длинные волосы, свесившись,  полностью скрывают её лицо.
-  Обалдела? - шепчет Злый, стискивая губы и заводя глаза кверху.  И тут же кричит  ей, - Эмма, ты чё?
- Ничё! – обиженно отвечает она, хмыкая носом.
- Совсем уже? – крутит он пальцем у виска.
- Ага!
- Ничего поэмнее не придумала?
- Неа.
- Жизнь наскучила?
- Как видишь.
- Не можешь бросить курить - проще  броситься самой?
- Ты угадал, – отвечает она  с надеждой, что Злый, как всегда, бросится её спасать.

 Но надежда гаснет очень  быстро.
- Ну и правильно, -  стебётся он над ней.
Эмма наклоняется  вперёд и выставляет ногу. Ещё секунда, и…
- Дура! Ты же себе только ноги переломаешь! С крыши надо!

Злый открывает дверь подъезда и заходит внутрь. Дверь громко хлопает за ним. Он обожает вот так демонстративно ставить точку. Эмма в ответ пожимает плечами и прыгает с подоконника  в комнату.
- С крыши, так с крыши, - легко соглашается она.

Итак, у нашей героини есть всего два недостатка:
1) она курит,
2) она – эмо.
    
То есть она подвержена  частой смене настроения: то она плачет, то она смеётся, то она плачет и смеётся одновременно.  Кроме того,  она склонна к суициду, но  у неё в запасе всегда есть парочка дополнительных жизней, поэтому она так любит себя убивать.
      
Проходя мимо  светящегося монитора, Эмма бросает взгляд  на  открытую страничку своего дневника на Li.ru..
 Большую часть странички занимает прошлогодняя фотка, где она  с Алёшей обнимается на фоне зашмыганной двери их подъезда, прижавшись лицом к лицу, такие ещё по-детски влюблённые, она ещё с косичками, без макияжа и без пирсинга, совсем непохожая на себя теперешнюю, а он, хоть и бритый налысо, но всё такой же симпатичный и милый, что глаз нельзя отвести.

Поднявшись на второй этаж, Злый (он из принципа не пользуется лифтом) на всякий случай прикладывает ухо к входной двери её квартиры, но, не услышав ничего подозрительного,  поднимается дальше вверх по лестнице.

Эмма допивает свой энергетик,  ставит пустую жестянку на стол, и её пальчики, бегая по клавиатуре, складывают из букв то, что, навязчиво вертясь у неё в мозгу, тут  же принимает зримый вид   на мониторе: «Здравствуй, мама! Плохие новости… Героиня погибнет в начале повести.»

Затем она подхватывает со скомканной постели  розовый i-pod, привычно выбирает  в меню  любимую песню Земфиры, которую она всегда слушает перед тем, как сделать это, и втыкает в уши наушники.

 В лифте она нажимает кнопку последнего этажа и включает воспроизведение. В такт первым аккордам она начинает подмахивать головой, бессмысленно глядя перед собой.
Выйдя из чердачных дверей на крышу, Эмма подходит к невысокому, чисто символическому бортику и заглядывает вниз. С крыши выглядит всё совсем не так, как со второго этажа.

-  Блин,  лучше не смотреть.
Она выдёргивает из ушей наушники. Хотите знать, о чём думает эта шестнадцатилетняя девочка на крыше шестнадцатиэтажного  дома? Она ни о чём не думает.
Эмма оглядывается назад, на дверь, выходящую на крышу. Её любимый Алёша явно не торопится сюда.

Она вновь заглядывает вниз. От страха у неё  темнеет в глазах. Эмма пугливо отходит назад и прислоняется спиной к бетонной стене лифтовой надстройки.
Чтобы избавиться от дрожи в губах, она суёт в рот сигарету и щёлкает зажигалкой.
Теперь это уже, действительно, моя последняя сигарета, думает она.  Ему важнее не я, а то, что от меня воняет табаком. Значит, он меня нисколечки не любит! Он даже не думает идти сюда. Не захотел, чёрт лысый, чтобы я прыгала со второго этажа. Конечно! Зачем ему калека? Это ж придётся возить меня на кресле-каталке  и подавать мне костыли, как в клипе Леди Гаги.

Эмма представляет себя в этом кресле-каталке, и ей вдруг становится жалко себя. Горько вздохнув, она проводит рукой по волосам. Рука её задевает розовую ленту, которой схвачены её волосы наподобие обруча.
 Он хочет моей смерти, думает она. Ну, раз хочет...
 Она вновь вставляет наушники в уши, делает музычку погромче и опускает розовую ленту себе на глаза. Чтобы не бояться, надо просто ничего не видеть.
 
Она выходит вперёд и начинает танцевать,  ритмично  подёргиваясь, выгибаясь, прогибаясь, выделывая руками причудливые движения,  выкидывая их в стороны, то кружась, то притоптывая, и делает это так красиво и самозабвенно, словно она на танцполе, а не в метре от края пропасти. Время от времени она затягивается сигаретой.
 
«Любовь, как случайная смерть…Любовь…», - подпевает Эмма, всё ближе и ближе  приближаясь к бортику. Чувствуя это, она  приподнимает ленту на лоб и вновь оглядывается назад в надежде увидеть того, кто ещё может её спасти.
 Где ты, Алёша, мой любимый, думает она. Но этой сволочи, как назло, нет. Пьёт, наверно, сейчас свою минеральную воду, или, как обычно, принимает душ после тренировки. А я тут стою над пропастью…

Она вновь натягивает розовую ленту себе на глаза,  чтобы  никого и ничего не видеть. Она танцует теперь перед самым бортиком, не видя его. Стоит только споткнуться, и всё… Она ничего не слышит, кроме того, что поёт ей  Земфира:
«Любовь, как случайная смерть…Любовь…»

Она стоит на краю. Песня закончилось, но Эмма  не поднимает повязку,  боясь испугаться и не довести дело до конца. Она даже сильней зажмуривает под лентой  глаза, чтобы до конца оставаться во мраке и в  неведении.

Неожиданно пальцы её обжигает недокуренная до конца сигарета. Она совсем забыла про неё.
- Ай! – встряхивает она рукой и снимает розовую ленту с глаз.
Обернувшись, она замечает, что главный зритель, для которого она устраивала это представление,  так до сих пор и не появился. В ожидании, а вдруг он ещё появится, она переводит взгляд на Лысую гору.
 
С крыши гора выглядит не самым лучшим образом. Пейзаж портят  две дальние трубы ТЭЦ и пять радиовышек напротив, издалека предупреждающие о себе   красными и белыми полосами.
 К своему удивлению Эмма замечает на ближней тропинке перед вышками женщину в похожем наряде: в красном сарафане и в белой вышиванке.
 
Она  стоит с распростёртыми  кверху руками, словно обращаясь к заходящему солнцу, и чем-то напоминает издали букву Y. Заметив танцующую Эмму на крыше, она начинает перекрёстно махать ей руками, посылая сигнал: не надо, стой!
- Блин, - вслух произносит Эмма, не слыша себя из-за наушников. - Обязательно надо кому-то помешать...
 
До неё едва слышно доносится навязчивая мелодия рингтона. Не дослушав её до конца, Эмма одной рукой выдёргивает наушник из уха, а другой выхватывает из кармана мобилку и, привычно нажав на кнопку, тут же  прикладывает трубку к щеке.
- Алёша? – с надеждой спрашивает она.
- Это я, - слышится из трубки голос матери. - Эмма, ты где?  Ну-ка живо домой!
- Щас, –  недовольно бурчит Эмма и выключает телефон.
Она поправляет рукой розовую ленту.
 - Блин, что за дела!  Уйти из жизни даже …  нормально не дают!


                ЛЫСАЯ

Когда круг замыкается – история повторяется. Согласно древней легенде, землю нашу опоясывает змея, кусающая  себя за хвост. Место, где она периодически себя кусает,  находится на одной из  Лысых гор.

Одни утверждают, что впервые это произошло на Голгофе, и что  называется эта змея Уроборос. Другие считают, что была это вовсе не Уроборос, а семиголовая змея Нага и в последний раз её видели  на Брокене семьдесят лет тому назад. Третьи на полном серьёзе доказывают, что на самом деле это - двухголовая змея Амфисбена и скрывается она в настоящее время на Выдубичах.

Те, кто видел её,  рассказывают, что хвоста у этой змеи нет. Выглядит Амфисбена так: одна голова у неё - спереди, другая - сзади. Передвигаться она может как в одну, так и в другую сторону. Подобраться к ней практически невозможно, потому что, пока спит одна голова, вторая бодрствует. Иногда Амфисбена засовывает одну голову в пасть другой и катится так, как обруч.

Четвёртые  же полагают, что  никакая это  не змея, а  змей. Да, тот самый змей-искуситель, который на самом деле является бесом. А если уж бес обитает  на Выдубичах, значит, где-то рядом  находится и само пекло.

Впрочем, новейшие научные исследования доказывают, что это самое пекло находится вовсе не под землёй, а на солнце. На снимках со спутника очень хорошо различимы в пламени гигантских протуберанцев миллионы человеческих лиц.

И, действительно, откуда взять столько огня под землёй, чтобы черти смогли поджаривать на сковородках столько людей? Но, даже признавая это, никто не будет возражать, что  чистилище - то самое место предварительного содержания перед отправкой на солнце - находится всё-таки под землёй.

Ну а там, где гуляют черти, где-то поблизости должны быть и ведьмы. Неслучайно же веками они слетались сюда  на шабаш. Играли здесь в свои поганские игры,  водили вокруг костров языческие хороводы. Пока их самих на тех кострах  не сожгли да не утопили в  озере перед входом в Ведьмин Яр  тысячу лет тому назад. С тех пор на долгое время Лысая гора и  перестала  принадлежать ведьмам.

Вначале она перешла во владение монахов, которые прятались здесь от татарского ига. Затем она стала принадлежать военным и превратилась в секретный объект. Что-то они там рыли, что-то добывали, что-то сооружали. Дорылись, говорят до полуторакилометровой  глубины, нашли там даже урановую руду, во время войны производили танки, а после войны поставили вышки.

Потом и военных оттуда убрали, и стало на горе тихо и пусто. Но, как говорится, свято место пусто не бывает. Поэтому  сюда вновь слетелась  всякая нечисть. По горе стали шастать люди в чёрном:  всякие мистики-маги, разыскивающие места силы, и другие подозрительные личности в балахонах с капюшонами.

Появились  первые язычники, показались  и  ведьмочки. Ну а там, где вновь объявляются ведьмочки и непокорные язычники, ждите в скором времени и  змею,  кусающую себя за хвост. Неважно, как она называется: Уроборос,  Нага или Амфисбена. Главное: когда круг замыкается – история повторяется.
               

                2. МАЙЯ И ЖИВА

 Станция метро «Выдубичи». На платформу  из второго вагона среди прочих выходят две светловолосые девушки,   очень похожие друг на друга. Они одеты в разноцветные платья, которые выгодно отличают их от большинства женщин, одетых в невзрачные джинсы и брюки.

- Майя! – заводится с пол-оборота одна из них.
-  Что, Жива? -  в том же духе отвечает другая.
- Чтобы больше такого не было!
 - Я не поняла, - недоумевает Майя.
- Чего ты не поняла? – набрасывается на неё Жива. - Мне первой тот парень понравился!
- И что? – не уступает ей Майя. -  Мне он понравился тоже!

Несмотря на похожие лица, Майя выглядит более женственно – у неё  накрашены веки,  ресницы и губы, в отличие  от мальчиковой внешности  Живы, полностью игнорирующей макияж.
- А то! – набирает обороты Жива. - Если я строю кому-то глазки, это вовсе не означает, что то же самое должна делать и ты.
- Я вообще на него не смотрела!
- А чего же он тогда с тебя глаз не сводил?
- Спроси у него сама!
- Как же я у него спрошу, если он дальше поехал?
- Его проблемы, - остужает сестру Майя. - Нам  всё равно уже  делить нечего. Жива, давай хоть  сегодня не  ссориться, в твой день рожденья.
- Ладно, -  нехотя соглашается Жива.
- И завтра в мой - тоже, - добавляет Майя.
- Хорошо.

 На другую сторону платформы в это время прибывает поезд.
- И  будем ходить  всюду только вместе, - ставит условие Майя.
- Но только сегодня - сразу ограничивает условие Жива. - Мы хоть с тобой и сёстры, но я всё же люблю ходить сама по себе.
Майя с укором смотрит на неё.
 - Ну ладно, - добавляет Жива, - завтра тоже.

Внезапно поссорившись, сёстры так же внезапно и мирятся, и тут же, взявшись за руки,  идут к выходу. У Живы  - салатовое платье с розочками, а у Майи – розовое платье с салатовыми листиками.

 Перед ними из последнего вагона выходит чернобородый мужчина в чёрном плаще.  В руке он держит небольшой чёрный саквояж. Ни к кому конкретно не обращаясь, но, глядя на девушек, чернобородый, чем-то похожий на попа, сузив глаза, вопрошает:
- Значит, идол здесь  и выдыбал?
- Что? – недоумённо спрашивает его Майя.
- Выдубичи, - кивает он на стену, на которой написано название станции и тут же сам себе отвечает, - значит, идол  здесь и выдыбал.
- Какой ещё идол? – недоумённо спрашивает мужчину Жива.
- Перуна… неужто  не знаете?
- А-а, - вспоминает Майя, -  которого скинули в  Днепр, а его здесь на берег вынесло?

Они втроём поднимаются по ступенькам. Длинные волосы мужчины стянуты сзади в косичку. Спины девушек украшают сзади  симпатичные рюкзачки.
- Именно так. И знать, неспроста.  Нечистое это место, проклятое. До сих пор ведь на дне лежит, окаянный!
- Как до сих пор? – восклицает Майя.
-  А  так.  Привязали ему камень на шею и во второй раз  утопили. А чтобы  место сие освятить, монастырь  неподалёку воздвигли Выдубецкий.
-  Теперь я поняла, - догадывается Жива, -  почему здесь Перуну чуры  поставили.
- Какие ещё чуры? – спрашивает чернобородый, и глаза его вдруг начинают подозрительно бегать.
- Да есть тут такие на Лысой горе, - отвечает Жива и добавляет язвительно, - неужто не знаете?
Мужчина недовольно шмыгает носом.
 
Они выходят из подземного перехода и оказываются на автовокзале «Выдубичи». Такое же имя носят и две железнодорожные станции, расположенные поблизости. Мужчина недоумённо оглядывается: многочисленные киоски  и возвышающиеся над ними эстакады автомобильной развязки  закрывают собой весь горизонт. 
- И где же она, эта  Лысая? – спрашивает он.
- Отсюда не видно, - отвечает Жива.
- А вам, что надо на Лысую? – удивляется Майя.
- Надо, девушки, очень надо.
- Ну идёмте, я вам покажу, - говорит Жива.

Они отходят немного в сторону и поднимаются по ступенькам. Чернобородый вертит головой во все стороны. Хитросплетение виадуков, автодорог, железнодорожных путей, мостов и эстакад опутывает всю местность словно паутиной и будто специально запутывает все подходы к Лысой горе.
- Да тут сам чёрт голову скрутит! – недовольно замечает мужчина.
- Вот она! – показывает рукой Жива на краешек горы, едва выглядывающий над крышами киосков.
- Этот бугор? – искренне удивляется  высокого роста мужчина невзрачному виду горы, больше похожей на холм, - и где же они там собираются?
- Кто они? –  не понимает Майя.
- Ведьмы, гори они в геенне огненной!
- Там и собираются, - посмеивается Майя.
- Как же мне к горе той подойти? – спрашивает мужчина, теребя бороду.
- Посмотреть на них желаете? –  снова язвит Жива.
- Да…как гореть они будут алым пламенем.

Майя и Жива недоумённо переглядываются друг с другом.
- Видите вон там пять вышек,  - показывает Жива, - Идите в ту сторону, там и будет главный  вход на Лысую.
- Далековато. А другого пути нет?
- Есть. Но сами вы не найдёте.
- Ага, - призадумывается чернобородый, - а вы там, что, уже бывали?
- И не раз, - улыбается Жива.
- И  не страшно там?
- Нисколечки, - мотает она головой.
-  Как же? Там ведь, говорят, ведьмы эти так и шастают, пропади они пропадом.

Майя настороженно смотрит в глаза  сестре, но Жива неожиданно  отвечает:
- А если мы и есть ведьмы?
- Вы? – недоверчиво зыркает  чернобородый, - а не врёте?

Он замечает у неё на груди серебряный пентакль на цепочке – ведьмацкий знак – пятиконечную звезду, заключённую в круг, и ему всё сразу становится ясно.
Боком-боком он отходит от них в сторону, торопливо осеняет их издали крестным знамением и поспешно, не оглядываясь, удаляется восвояси.  Девушки прыскают со смеху и подходят к киоску.

-  Пожалуйста, пакетик орешков и бутылку минералки, - просит  Жива продавщицу.
Расплатившись, Жива прячет орешки и бутылку в  рюкзак Майи, которая стоит к ней спиной.
- Идём! – говорит она  сестре.
- Подожди, - смотрит Майя в чёрную спину удаляющегося мужчины, - пускай немножко отойдёт.
- Чего его бояться? Видишь, он сам нас испугался.
- А может, лучше пойдём другой дорогой? Что-то у меня такое чувство…
- Дались тебе эти чувства! Идём! – подталкивает она  Майю.

Майе приходится подчиниться: они идут вслед за мужчиной в длинном чёрном плаще.
- А чего ты сказала ему, что мы ведьмы? – возмущается Майя. – Я же ведь пока ещё не ведьма.
- Но ты же хочешь ею стать?
- Хочу.
- Значит, станешь.
- А если у меня не получится?


                ЛЫСАЯ

О существовании  Лысой горы на Выдубичах многие киевляне даже не догадываются, хотя расположена она не так уж и далеко от центра. Если кто-то что-то и слышал краем уха о ней, то никогда на ней не бывал. Не мало таких, кто за всю свою долгую жизнь ни разу и не выбрался сюда.

Большинство считает Лысой гору ту, которая находится неподалёку  от Исторического музея, ту самую Замковую гору или Хоревицу, на которую можно забраться с Андреевского спуска, поднявшись вверх по чёрной кованой лестнице.  По той горе постоянно бродит народ.

 Чуть меньше народа посещают другие лысые горы – Детинец, Уздыхальницу, Щекавицу, чуть больше - Чёртово Беремище  на Владимирской горке, а вот на Выдубичи простой люд не ходит.

Тысячи людей ежедневно проносятся мимо неё на машинах по Столичному шоссе  или постоянно разглядывают её из окна автобуса или вагона метро, проезжая  по Южному мосту, но ни у кого даже мысли не возникает там побывать, не говоря уже о желании.

А вот в Германии предприимчивые немцы, после неудачной попытки изгнания семиголовой змеи с Брокена, сотворили затем из своей лысой горы туристический центр с театрализованными представлениями, рок-концертами,   аттракционами  и плясками ведьм на помелах вокруг костров.

Они провели на самую высокую гору Гарца не только железную дорогу, но и суперсовременную канатную дорогу. А всё для того, чтобы один раз в году в Вальпургиеву ночь тысячи немцев и многочисленных иностранных туристов смогли приехать сюда и отлично провести время в компании разряженных ведьм и чертей.

Наша же не менее знаменитая Лысая Гора, славу которой воспел ещё Мусоргский своей симфонической фантазией «Ночь на Лысой горе»,  долгое время была запретной зоной и огорожена колючей проволокой.

 И хотя тридцать лет назад солдаты оттуда ушли, а горе был присвоен статус реликтового заповедника, с тех пор ничего здесь  не изменилось, всё осталось в первозданном виде. Только ещё больше пришло в негодность. И может быть, это даже  и к лучшему.

Ведь из окультуренного Брокена исчез истинный дух ведьм. Всё стало карнавалом  и маскарадом, шоу ряженых ведьм и чертей. Всё стало большим представлением, на котором ежегодно зарабатываются огромные деньги. У нас же до сих пор тишь да гладь, всё пребывает в забвении. И, может быть, поэтому   ведьмы у нас тоже до сих пор настоящие.

Единственный в своём роде  ландшафтный парк, с уникальностью которого не может сравниться ни один другой парк города обычные люди обходят стороной. Одни сознательно обходят это проклятое место десятой дорогой, другие побаиваются заходить туда на подсознательном уровне.

 Зато для  экстраординарных людей здесь, как мёдом намазано. Именно на Лысой, подальше от сторонних глаз,  в иной день  собираются до сотни неформалов, представляющих молодёжные субкультуры всех мастей.

 Только здесь можно одновременно увидеть   готов и эмо,  блэк-металлистов и рейверов,  ролевиков и толкинистов, исторических лучников и фехтовальщиков, графиттеров и других непризнанных художников, скинхедов и стрейтэджеров, не говоря уже о представителях всевозможных культов, начиная от язычников и заканчивая сатанистами.


           З.  ОТРИЦАНИЕ ОТРИЦАНИЯ

Неподалёку от Лысой - на Багриновой горе   находится гимназия.
Здание в стиле сталинского ампира окружено металлическим  забором.
Когда после   звонка гимназисты выходят в  коридор,  невольно замечаешь, что в массе своей они ничем не отличаются друг от друга. Хотя и  одеты все по-разному. Выделяются только представители субкультур: сразу бросается в глаза замысловатая причёска эмо-мальчика с «тоннелями» в ушах, выбеленное лицо готической девушки, одетой во всё чёрное, или  стриженная налысо голова  «скина».

Их немного, их буквально единицы, они не делают никакой погоды в школе, но без них, наверно, общая масса гиназистов так  бы и оставалась серой и невыразительной без единого яркого пятна.

Алексей Попович идёт по коридору родной школы, которую он закончил год назад.
- Привет, Добрыня! – замечает он сидящего на подоконнике девяносто девятикилограммового подростка-увальня, явно перекормленного своими родителями.

Такую кличку одинадцатиклассник  Никита Дубравин получил  за свой добродушный характер. Его мясистое лицо  с надутыми, как у хомяка щёками, кажется круглым от того, что он ещё и стрижен налысо.
- Привет, Злый. Ты чего тут? За школой соскучился?
- А ты, видно, забыл, какой сегодня день?
- Нет, не забыл.
- Что слушаешь? – спрашивает  Злый, подсаживаясь к нему на подоконник.
 - Плацебо.

Добрыня вынимает из уха наушник и даёт Злому  послушать. Через минуту Злый возвращает наушник назад.
- Не, что-то не цепляет. А что  означает?
- Это типа такая таблетка безвредная. Для внушения, - объясняет Добрыня. - Чтобы лечить  больных на голову.  Они думают, там – лекарство, а там – пустышка.
- Не, - мотает головой Злый, - их надо лечить иначе. По закону диалектики.
- Как это?
- Ну есть такой закон отрицания отрицания. Человека толкаешь в пропасть – он упирается. А умоляешь: ой, не надо, не прыгай -   обязательно прыгнет.

В коридоре появляется десятиклассница Эмма. На общем фоне эмочка  сразу бросается всем в глаза. На ней чёрные джинсы с шипованным ремнём и розовая кофточка. На бедре у неё болтается сумка на длинном ремне, а к сумке пришпилено несколько значков и плюшевый мишка. Ко всем прочему, она сосёт  чупа-чупс.
Завидев Эмму,  Добрыня тут же начинает  весело скандировать:
- Эмо сакс!  Эмо сакс!
- Сам  соси! – огрызается она, а увидев рядом Алексея, бросает ему, - а ты чего здесь? Ненавижу тебя!

Злый срывается с подоконника и преграждает ей путь:
- Эмма? Глазам своим не верю!
- Оставь меня в покое!
Она обходит его и продолжает путь. Злый догоняет её.
- А я   уже, признаться,  и не думал тебя увидеть, - стебётся он.
- Ты оставишь меня в покое?-  заводится Эмма, останавливаясь.
- Чего ж ты не прыгнула! Ты ж так  этого хотела!
- Это  ты этого хотел!
- Я?

- Ты! Между прочим, я ходила вчера на крышу, – с вызовом отвечает Эмма.
- Чего ж не прыгнула? Или тебя, как всегда, кто-то спас в последнюю минуту?
- Да!
- Кто же!
- Нашлись люди. В отличие от тебя.
Злый в сердцах бросает:
- Мне просто уже надоело тебя спасать. Ты неисправимая!

Эмма шмыгает носом.
- Спасибо, хоть пирсы  с лица сняла, - замечает он.
Злый терпеть не может  всех этих её серёжек-колечек в носу, на губе, на брови, но особенно раздражает его тщательно скрываемая золотистая штанга на кончике её языка.
Эмма с гордостью добавляет:
- И  уже с утра не курю. Как видишь, перешла на чупа-чупс.

Злый усмехается и с недоверием спрашивает:
- Надолго ли?  Лучше расскажи, как   тебя вчера спасли. Поймали внизу  на ручки?
- Нет. Меня увидели с Лыски и стали махать руками.
- Дура, это ж  тебе хотели сказать, что не с крыши надо, а с самой Лыски. Зачем пачкать асфальт? Ведь это так романтично: с обрыва - прямо в Лыбедь.
- Хорошо. В следующий раз я так и сделаю, - обещает Эмма и заходит в класс.


                ЛЫСАЯ

Язык до Киева доведёт, а если это ведьмин язык, то он доведёт вас до самой Лысой горы.
Попасть на неё с юга   можно  по Лысогорской улице, которая довольно скоро превращается в опасное для одиноких путников место. Да и не каждый найдёт эту улицу в той глуши.

 На западе подобраться к горе тоже непросто. Вплотную к ней примыкает  частный сектор, и в хитросплетении узких улочек очень легко заблудиться.
Главный же вход на  Лысую находится на севере, недалеко от двухуровневой развязки, там, где улица Киквидзе вливается в улицу Сапёрно-слободскую. Наверх ведёт асфальтированная дорога, переходящая затем в грунтовую, которая пересекает гору с севера на юг  и заканчивается на юго-восточном склоне.
 
В самом своём начале она вьётся змеёй, дважды изгибаясь то влево, то вправо, точно так же, как и Андреевский спуск возле ещё одной, не менее знаменитой лысой горы Киева - Хоревицы.

Если взглянуть на Выдубичи из космоса, то можно заметить, что подъём на гору по форме  действительно  напоминает движение змеи - букву Z или S, смотря с какой стороны смотреть. «Будьте мудры, аки змеи», говорится в библии. «Мудры» означает «пойдешь направо, придешь налево».
 
С другой стороны это похоже на зигзаг или на молнию Перуна, ударяющую в эту гору. А ещё этот серпантин чем-то напоминает ведьмин язык, вернее, два языка, направленных в противоположные стороны. Именно так  этот змеиный подъём и называется – Ведьмин язык. Он-то и доведёт вас до самой главной Лысой горы.


                4. ГЛАВНЫЙ ВХОД

Чернобородый переходит железнодорожные пути. Отсюда хорошо заметны на горе верхушки радиовышек, чем-то напоминающие пятикупольный храм: четыре  по бокам, а пятая, самая высокая - в центре.
 
Под  эстакадой, пересекающей Сапёрно-слободскую улицу, мужчина  обнаруживает целующуюся влюблённую парочку. Он оглядывается и замечает поодаль двух сестёр, следующих за ним.  Справа высятся  на пригорке две башни-близнецы, слева видны две одинаковые трубы ТЭЦ, сзади его преследуют два пилона Южного моста, а впереди его поджидают две высоковольтных вышки электропередач.

Чернобородый прибавляет шаг: ему кажется, что цифра 2 и всё, что в паре, преследует его со всех сторон. Ему известно, что двойка – это число порока, отражающее дурное и женское начало. Кроме того, двойка является самым зловещим числом, которое символизирует сатану. Единица – это число единого бога. Двойка же – число главного противника мужского бога -  бога женского, церковью которого является сама  Природа.
Чернобородый поднимается на эстакаду и  никак не может понять, где же находится вход на Лысую. Лишь у  самого подножия горы он замечает  внизу  шлагбаум, препятствующий съезду машин с эстакады и въезду их на гору.

 К шлагбауму зачем-то привязана эмалированная табличка «Не влезай – убьёт!», снятая, видимо, с какой-то трансформаторной будки. Молния на табличке указывает на гору.
«Свят, свят, свят», - шепчет под нос себе мужчина, но всё-таки обходит шлагбаум и выходит на асфальтированную дорогу, поднимающуюся по склону вверх.

Метров через сто дорога делает крутой поворот, настолько крутой, что идти теперь приходится в противоположном направлении. В глаза бросается  бетонная подпорная стенка с надписью: «Киевская крепость» приветствует  вас на территории Лысогорского форта».
 
 Далее нарисованы две странные картинки: вырывающийся из пролома в стене велосипедист в красном плаще с чёрным подбоем и  кричащая от ужаса девушка.

Завершается же вся эта фантасмагория не менее странным граффити, выполненным в стиле «блокбастер». Гигантские буквы в рост человека намалёваны серебристой краской и окантованы чёрной.

Это – своего рода указатель. Стрелка, заострённая с двух сторон,    разделяет два слова, явно раскрашенных на скорую руку из аэрозольного баллончика:  ИРИЙ----ПЕКЛО. В последней букве стоит подпись райтера – «Графит BLACK».

Чернобородый вздыхает,  с негодованием качает головой, крестится, но всё же идёт в указанном направлении. По дороге наверх он оглядывается и замечает  внизу перед шлагбаумом двух сестёр.

- Здравствуй, Лысая,  - обращается к горе  Жива. - Можно к тебе?
Они прислушиваются. Но шум от трассы такой, что ничего не слышно.
- Ладно, пошли дальше, - говорит Жива.

Проходя мимо подпорной стенки, Майя  останавливается перед странным рисунком девушки.
- Ужас какой!
- Это дочка Лысогора, - объясняет Жива. – Пропала здесь пять лет назад. Её до сих пор так и не нашли.
- А чего это она так страшно кричит?
- Видимо, испугалась чего-то. Я сама не знаю, почему её  так изобразил этот художник.
- А велосипедист  кто? – кивает Майя на другой рисунок.
- Да катается тут всё время один толстый.
 
Далее сестры замечают странный указатель.
- Раньше этого не было, - недоумевает Жива.
- А что  такое  Ирий? – спрашивает Майя.
- Так  родноверы называют рай, - объясняет сестра.
- И где же он находится?
-  Вон там, - показывает Жива рукой. – Если у   греков боги жили на Олимпе, то наши на Бусовой горе.

- Там же - Ботанический сад, - пожимает плечами Майя.
- Вот в этом Ботаническом саду и находился раньше Ирий.
- Когда  там зацветёт сирень, там действительно, будет рай. Сходим туда через недельку?
- Обязательно, - обещает Жива, - а пока нам с тобой придётся отправиться в «пекло».
- Не пойму, кому взбрело в голову так назвать Лысую?
- Явно не тем, кто любит её посещать.


                ЛЫСАЯ

Прежде эта гора называлась  Девичь-горой. Из всех киевских гор, расположенных вдоль правого берега Днепра, Лысая считается самой низкой. Её плато возвышается всего  на 70 м над Обуховской трассой. По сравнению с Печерскими кручами и Владимирской горкой эта возвышенность не сразу и заметна. Находится она на южной околице столицы, возле Южного моста недалеко от впадения речки Лыбедь в Днепр.

 Название своё гора получила в честь женского божества. Сказывают, что в языческие времена здесь находилось святилище Макоши - богини земли и  матери всего живого.  Древние славянки приносили ей в жертву чёрного петуха и  пели песни: «Макошь, Макошь, меня не трожь».

Макошь ходила по земле  с распущенными волосами в длинном красном сарафане и в белой вышиванке и наблюдала, кто как живет. Если человек жил по законам природы, она посылала ему удачу и указывала выход из самых безнадежных положений. Если же  он преступал законы рода, она лишала его своей милости и  отдавала  на растерзание Маре - подземной богине смерти, одетой во всё чёрное.

Но, по-видимому, Макошь занимала не слишком высокое положение в пантеоне славянских богов. Ниже её располагалось лишь капище Велеса на Подоле. Ну а выше всех забрался Перун.

Ему поклонялись на горе  Старокиевской до тех пор, пока язычник Владимир Красно Солнышко не стал Крестителем. Предав веру предков, он  повелел утопить идола в Днепре, а длинноволосых волхвов постричь налысо. Гора, на которой их остригли, стала называться  Лысой. Здесь они и скрывались от преследований фанатиков новой веры.

С тех пор    церквей и монастырей в Киеве построили так много, что  всех их не сосчитать. Самый величественный монастырь -  Киево-печерская лавра - расположен совсем неподалёку от Лысой. Вероятно, для того, чтобы не только уравновесить страшное влияние той горы, но и  затмить своим величием.
Правда, одним только ведьмам известно, что прежде она называлась  Девичь-горой.


                5. ОДИНОКАЯ ГОТКА

На большой перемене Эмма выходит на школьный двор. В последний апрельский день уже во всю пригревает солнце, цветут каштаны и желтеют одуванчики в траве. Уже воркует с кем-то  из выпускниц на заднем дворе школьный красавчик Костя Скарбник, тайно обожаемый многими гимназистками.

 Мимо Эммы пробегает стайка мальчишек из младшего класса. Кто-то из них со всего разгона наталкивается на неё, но вместо того, чтобы извиниться, обидно обзывает её:
- Эмо сакс!
Эмма идёт дальше и замечает известную всей гимназии Одинокую Готку, сидящую в стороне от всех на травке,  известную, прежде всего,  тем, что она ни с кем не дружит.
Одетая во всё чёрное, с чёрным маникюром и с чёрными волосами, но с выбеленным лицом и бледными губами, Мария Чернавская сидит в полном одиночестве на заднем дворе.
 
Глаза у неё, под стать фамилии, также чёрного цвета, и в них лучше не заглядывать. Они такие  чёрные, что не видно даже зрачков, и если долго смотреть в них, то они затягивают в себя, как в омут.
Она держит на коленях раскрытую  книжку, но не читает её, а с застывшим взором смотрит на Костю Скарбника, что-то мило шепчущего на ухо однокласснице неподалёку под цветущей яблоней.
 
Об этой  гимназистке из одиннадцатого класса постоянно судачат на переменках и распускают  самые невероятные слухи. Якобы каждый день она ходит на  кладбище, что нет ни одного кладбища в Киеве, на котором бы она ни была, и даже то, что  круглой отличницей и лучшей ученицей школы ей помогает стать сама нечистая сила.
 
Вот почему даже издали  Одинокая Готка словно излучает вокруг себя мрачную и таинственную ауру.
Неожиданно Эмма сама наталкивается на кого-то. На Алексея. Злый снисходительно смотрит на неё.

- Ты чё, ещё здесь?
 Она пытается его обойти, но он, отступая, препятствует ей.
- А ты куда собралась?
- А тебе какое дело?
- Туда? – кивает он на гаражи, за которыми в большую перемену собираются  на перекур все школьные курильщики и курильщицы, начиная с седьмого класса и заканчивая выпускным. – К этим рабам дурмана?

- Да, именно туда я и иду, - честно отвечает Эмма.
- Я понимаю, конечно, что так просто из никотиновой ловушки не выбраться. Но выход всегда можно найти. Если ты...
- Ты мне больше не указ. Что хочу, то и буду делать.
- Покажи язык.
- Не покажу.
- Покажи, я сказал.

Эмма показывает язык. На языке виден шарик пирса.
- А штангу не сняла, - с сожалением произносит он.
- Знаешь, что? – возмущается Эмма. – Только не надо переделывать меня на свой лад!
- Я ж тебя просил!
- Я ж не прошу тебя, чтобы ты ходил с длинными волосами!
- Ещё чего не хватало!
- Мне уже надоело. Или принимай меня такой, какая я есть…
- Или что?
- Сам знаешь что! 
- То есть для тебя проще убиться, чем измениться?
 
Эмма пытается обойти его.
- Подожди! – хватает он её за руку.
- Что ещё?
Злый лезет руками в задние карманы джинсов, что-то нащупывает там, и, наконец, протягивает перед ней   зажатые  кулаки. 
- В таком случае, выбирай!
- Что тебе ещё нужно? Пропусти! – пытается она пройти.
- Ты должна выбрать, - настаивает Злый.
- Не хочу, - мотает  она головой, - не буду.
- В каком из них? – требует Злый.
- В этом! – ударяет Эмма  по левому кулаку.

Злый  раскрывает кулак и на ладони оказывается  скомканный чёрный кулёк – тот, который обычно используют для мусора.
- А причём тут кулёк?
- А ни при чём! Ты выбрала. Теперь он твой, - протягивает он ей кулёк.
Эмма берёт его в руки.
- И чё мне с ним делать?
- Как чё? Наденешь себе на голову – чтобы страшно не было.
- Дурак!
- А потом в этом мусорном мешке можешь смело прыгать в мусоропровод!
- Ты полный урод.
 
Злый раскрывает правый кулак и  вручает ей так называемый «спутник эмо» - лезвие с тефлоновым покрытием в конвертике «спутник-тм»
- А это тебе в придачу. Чтобы уже наверняка! Только  режь себе  вены вдоль, а не поперёк, как ты это делала себе в прошлый раз.
- Сам себе режь! –  вся на нервном срыве, орёт на него Эмма.
- Эмо маст дай! - рычит он.
- Я тебя ненавижу!
- А я тебя больше не знаю.
 - Чего ты к ней пристал?

 За эмочку неожиданно вступается та самая Одинокая Готка.
- Я  тебе мешаю? - огрызается Злый.
- Да, мешаешь! – отзывается она и захлопывает книжку.
- Пошла, ты  знаешь куда! – угрожает ей Злый.
- Куда? – интересуется она.
- К себе на  кладбище, чёрное чмо!

Слово «кладбище» Мария Чернавская пропускает мимо ушей,  а вот последнее выражение  её задевает.
- Что ты сказал? 
Она поднимается с травы, идёт к нему и  со всего размаха бьёт его  книжкой по бритой голове.
- Сам туда же послан!
- Ах ты ж, чмо! - замахивается Злый на неё кулаком.

С крыльца  за ним наблюдают две учительницы.
- Попович! Алексей! Я не поняла! Ты как себя ведёшь? – кричит ему одна из них. - Ну-ка иди сюда! Думаешь, если  закончил школу,  тебе уже всё позволено?
Злый спохватывается:
- Ничего, ещё встретимся, - мстительно обещает он и идёт к крыльцу.

- Спасибо, - благодарит Эмма свою спасительницу, засовывая лезвие в один карман джинсов, а мешок для мусора – в другой.
- Не за что! Им надо давать сдачи, иначе они сядут на голову, – советует ей Одинокая Готка. Глянув на свои чёрные часики, она, будучи ко всему ещё и  пунктуальной, начинает торопливо укладывать книжку в свою чёрную сумку.
-  Я не могу, - мотает Эмма головой, - и ненавижу себя за это.
Отвернув лицо  и уставившись в землю, она добавляет:
 - И вообще, я хочу сейчас  умереть.

Одинокая Готка с удивлением смотрит на Эмму. Ей хочется пожалеть её, но вместо этого она  с едва заметной улыбкой иронически спрашивает:
- По-настоящему?
- Нет, – с вызовом отвечает  Эмма, почувствовав в её вопросе издёвку, - понарошку!
Эмоциональность, с которой высказывается Эмма, лишь подтверждает её серьёзные намерения. Готическая девушка смотрит на неё с восхищением.
- Оказывается, у нас с тобой схожие желания.

Глаза Эммы расширяются.
- Правда?
Готическая девушка молча кивает. Но Эмме этого недостаточно, в ответе на такой вопрос необходима большая определённость.
- А ты хочешь этого понарошку?

Одинокая Готка на секунду оборачивается к цветущей яблони, под которой по прежнему воркует с кем-то Костя Скарбник, и иронически усмехается в ответ. Эта  усмешка  ничего не проясняет и лишь добавляет   двусмысленности. Эмма с интересом смотрит на готессу, желая продолжить разговор и поближе познакомиться с ней. Но та, считая разговор законченным, уже торопится к школьному подъезду.

- А тебя как зовут? –  спрашивает Эмма, поспешив за ней.
- Вообще-то Мария, но на самом деле я – Мара.
- Мара? – удивляется Эмма.
- Да, это мой ник на готическом форуме.
Звенит звонок на урок.  Девушки поднимаются на крыльцо.
- А тебя? –  в свою очередь спрашивает Мария.
- Эмма.
- Как? – удивляется  Мара и улыбается: ей послышалось «эмо».

- Эм-ма, - раздельно произносит эмочка. – Моя мать, как будто догадывалась, кем я впоследствии стану.
- Понятно.
За входной дверью их пути расходятся.
- Ну ладно, досвидос, - кивает ей Мара-Мария и спешит в свой класс.
- Па-па, - бросает ей вслед Эмма.


                ЛЫСАЯ

В последний день апреля, когда Лысая уже перестаёт быть собственно лысой и покрывается зелёной растительностью, гору посещает больше всего народу. Многие остаются здесь до темноты, чтобы в ночь на 1 мая отпраздновать  Вальпургиеву ночь.

В отличие от Хеллоуина, Ноябрьского кануна Дня всех святых, когда силы зла перед наступлением зимы выходят из преисподней  на поверхность,  Вальпургиева ночь является последней ночью, которую празднуют тьма перед тем, как вновь залечь на дно и освободить землю для торжества света.

В Майский Канун  гора становится местом шабаша ведьм и викканок. Ведьмы  собираются в эту ночь, чтобы отметить свой  праздник  Майи и Живы, а поклонницы викки празднуют здесь Бельтейн – ночь костров.

Кроме того, на горе собираются  толкинисты - любители кельтской культуры. Лысая манит к себе  и маньяков. Забредают сюда и  наркоманы, и пьяные  гопники, встреча с которыми не сулит ничего хорошего.

Встречаются и девственницы-самоубийцы - треть всех попыток суицида на Лысой горе происходит именно в Майский Канун. Каждый год хотя бы одна девушка пытается покончить здесь с собой, бросаясь с лысой вершины горы вниз.

В последнее время здесь стали бесследно исчезать люди. Именно бесследно, то есть зашли и не вышли. В основном, это те, кого никто не ищет, изгои общества: алкаши, бомжи и наркоманы. Поэтому точное количество пропавших людей не поддаётся учёту.
Именно в эту ночь на горе с недавних пор стали полыхать костры и раздаваться истошные вопли, сумасшедший хохот  и завывания, наводящие  ужас  не только на окрестных жителей, но и на всех посетителей Лысой.
 
Вот почему Вальпургиеву ночь так  не любит местная милиция. Она денно и нощно  охраняет все подступы к ней в последний день апреля, когда Лысая уже перестаёт быть собственно лысой и покрывается зелёной растительностью.



                6. ТУДА НЕЛЬЗЯ

На контрольно-пропускном пункте перед вторым шлагбаумом стоят два милиционера. За их спинами виден забор, сложенный из бетонных плит, а за ним – таинственный режимный объект с пятью радиовышками. Слева от них громоздится полуразрушенное одноэтажное строение, так называемая «кутузка» - бывшая гауптвахта.

Старший сержант спокоен, ему здесь не впервой. А вот младший сержант впервые на посту и  явно чем-то обеспокоен.  Каркнет вдалеке ворона – он вздрогнет, зашуршит что-то в кустах – он резко обернётся.
- Блин, откуда они здесь?

Из-за кустов выглядывает чёрный козёл, чуть поодаль прячутся две белые козочки. Старший объясняет:
- Да местные их здесь выпасают.
Вновь истошно каркает ворона. Младший дёргается:
- Сука, задолбала! Если б можно, пристрелил бы нахер.
- Здесь раньше ракетная  воинская часть стояла, - объясняет старший. -  Так вот, её убрали отсюда только потому, что   солдаты тут с ума сходили. Прикинь, каких дров они могли бы наломать. Особенно плохо они себя чувствовали в полдень  и в полночь. Осталась  лишь эта гауптвахта, чтобы  салагам здесь жизнь мёдом не казалась.

- А который час?
- Ровно двенадцать.
- Чёрт, а я думаю, что это на меня такое находит?

 К шлагбауму  приближается чернобородый мужчина в чёрном плаще с саквояжем в руке.
- Куда  это вы собрались? – спрашивает его старший сержант.
- На Лысую Гору… я ведь правильно иду?
- Правильно, - отвечает младший сержант и кивает на деревянный столб  с  табличкой.
Региональный ландшафтный парк  «Урочище Лысая Гора. Площадь 137. 1 га."

- С какой целью сюда пожаловали? –  спрашивает его старший.
- Да вот, - открывает чернобородый  саквояж и вытаскивает из него большой медный крест, - очистить хочу гору эту от всякой нечисти.
- Давно уже пора, батюшка, - кивает младший, а потом мотает головою.  - А то здесь такое творится. Что-то непонятное.
 
Чернобородый величаво осеняет крестом окрестности.
- Изыди дьявол из горы сия! Именем отца и сына и святаго духа, аминь.
- А бутылка вам зачем? – замечает старший, узрев в саквояже пластиковую бутылку.
- А святой водой окропить. Бесов изгнать из ведьм. Их ведь много здесь собирается?
- Да сегодня  вообще наплыв, - разводит руками младший, - видно, праздник у них  какой-то… этот…

- Вальпургиева ночь, - подсказывает старший.
- С самого утра уже  идут…на шабаш свой собираются,  - добавляет младший.
Невдалеке за деревьями, как тень, проходит лысый дидько. Через секунду следом за ним проходит ещё один дидько – кудлатый и бородатый.
- Чего ж вы их не гоните? – возмущается чернобородый.

- Гоним, да что толку, - пожимает плечами старший. - Территория ведь большая. Вот и лезут  они во все щели.
- Проходите, батюшка, проходите, - торопит попа  младший, заметив, что к ним приближаются две светловолосые девушки в весенних платьях,   -    удачи вам в вашем благородном деле.
Чернобородый также замечает сестёр и поспешно уходит.

Две похожие друг на друга девушки, различимые только цветом платьев,   подходят к милиционерам, держась за руку.
- Это у меня двоится в глазах или вас, действительно, двое? - игриво спрашивает младший.
- Когда у вас будет двоится в глазах, нас будет четверо, - язвит салатовая Жива.
- А куда  это вы, девушки, собрались? – сдерживая улыбку, спрашивает старший.
- На шабаш, - смеётся розовая Майя.
- Что-то грустно стало на душе, - добавляет Жива, - захотелось слетать на Лысую.
- А почему не на мётлах? – поддерживает игру младший.
- Мётлы сломались - приходится пешочком, - с улыбкой объясняет Жива.

- Ну тогда поворачивайте назад, мы пропускаем только с мётлами.
- А без них что, нельзя? – спрашивает Майя.
- Нельзя, - сбрасывает  старший улыбку с лица, - нечего вам там сегодня делать.
- Мы только прогуляемся, - канючит Майя.
- Погуляйте где-нибудь в другом месте.  Таким красавицам сегодня вход на гору  запрещён.
- Но вы же пропустили вон того? – говорит Жива.
-Тому можно, а вам туда нельзя.
- А почему? – недоумевает Майя.

- Там сегодня сборище всяких маньяков, - объясняет младший.
- Так чего ж вы здесь стоите? – сердится Жива. - Идите и ловите их.
- Для этого есть «Беркут», - объясняет старший. - А мы стоим здесь, чтобы не пропускать  на территорию потенциальных жертв.
- И вообще, девушки, сюда вам лучше не соваться, - добавляет младший. - Здесь люди пропадают, причём бесследно.
- Так что идите отсюда подобру-поздорову, - заключает старший.
 
Сёстры отходят в сторону и шепчутся.
- Чего-то мне  тут не нравится, - поёживается Майя.
- Ладно, пошли отсюда, -  решает Жива. 
-  Идём, - соглашается Майя, -   а то мне как-то здесь не по себе.
- Из-за маньяков? Не бойся, - успокаивает её Жива. - Чего боишься, то и получишь. Страх имеет свойство материализоваться. Маньяки обычно  ходят по одиночке, а нас двое. Как-нибудь прорвёмся.

- Неужели ты их не боишься?
 - Это они меня должны бояться. Помнишь, я рассказывала тебе, что стало с теми придурками в прошлом году?
- Ещё бы!
Засмеявшись, сёстры берутся за руки, и уходят вниз той же дорогой, которой и пришли.

 А в  это время кто-то докладывает по рации старшему сержанту:
- Тут ещё одно… Из Павловки  сегодня псих сбежал… мужчина 44
лет… Хазарский Хома …отличительная примета - чёрная борода и длинные волосы, стянутые сзади на резинку… воображает из себя Великого инквизитора… по оперативным данным…якобы собирался  к вам сегодня на Лысую.


                ЛЫСАЯ

Хазарский  Хома  Христофорович, бывший церковнослужитель, имея чин псаломщика, был исключён из духовного ведомства за  то, что в церковном облачении дерзнул совершить богослужение вне церкви и в нетрезвости. Более того,  самолично причислил  себя к священным инквизиторам, коих православие никогда не признавало.

  Великий инквизитор был задержан на Михайловской площади за то, что прилюдно сжигал на импровизированном костре из книг все шесть томов собрания сочинений о  Гарри Поттере и все четыре тома сумеречной саги Стефани Майер.

- За что? -  кричал он представителям закона в то время, когда  те, заламывая  ему руки, усаживали его в милицейский бобик. – Это же всё еретическая литература! Не меня надо хватать, а тех, кто это издаёт! Мы - священная инквизиция, поэтому как боролись с ересью, так и будем с ней бороться! Люди! Не читайте книг и газет! Не смотрите телевизор! Все они в руках сатаны! Именно оттуда смотрит на вас всевидящее око антихриста! На самом деле ваш зомбоящик - треугольный.

Милицейское видео запечатлело, как он, разрывая надвое глянцевые обложки и подкидывая в огонь очередные страницы, взывал к собравшимся вокруг него прохожим:
- Это вам не наивные детские книжечки, это самое настоящее чернокнижие! Через них в души ваших детей вливаются идеи зла и  сатанизма! Да сгорят они в адском пламени!  Эти книжечки учат тому, что якобы благодаря колдовству и прочим «волшебствам» можно достичь каких-то благих целей. Но это не так. Это обман и лукавая подмена: за красивой глянцевой оберткой скрывается духовная отрава. Чему могут научить  эти книги о вампирах и оборотнях? Только одному! Человечество готовят к приходу антихриста! Этого нельзя допускать! Видите, как хорошо они горят? И это только начало!

Но после того, как наутро милиция доставила Хазарского в Павловскую психбольницу для прохождения психиатрической экспертизы, он сбежал оттуда прямиком на Лысую.

Все, кто живёт в непосредственной близости от Лысой горы, довольно редко посещают это гиблое место. В основном, его  посещают только пришлые, которые даже не догадываются о том, что оно проклято. Местные  и сами сюда не ходят, и детей своих  не пускают. Хотя до Лысой, как говорится,  рукой подать, им строго-настрого запрещено спускаться в овраг.

Как ни странно, редко кто из детей осмеливается нарушить этот запрет. Страшилки о Лысой ведьме, а также о страже Лысой горы, который хватает каждого, кто случайно забредёт туда, передаются ими из уст в уста. Испокон веков местными жителями   наложен  табу на Лысую, поэтому у каждого ребёнка уже в подсознании   заложено: ТУДА НЕЛЬЗЯ.

               7. «ДАВАЙ ВЕЧЕРОМ УМРЁМ ВЕСЕЛО»

 С улицы к гимназии ведёт широкая и длинная лестница.  Четырёхэтажное здание  выкрашено в розовый цвет, а вход в него – в   серый – любимые цвета эмо. Сама эмочка стоит на  тротуаре слева от лестницы, - сюда обычно и сворачивают все гимназисты. Эмма терпеливо поджидает здесь Марию  после уроков.

Наконец-то она появляется на крыльце. Одинокая Готка –  в тёмных очках. Брови, предварительно выщипанные, нарисованы чёрным карандашом. Губы накрашены чёрной помадой, а лицо явно натёрто мелом.  Видимо, специально, чтобы  выглядеть бледным, как  покойник.
Спустившись по ступенькам, Мария почему-то сразу поворачивает направо, не обратив никакого внимания на Эмму.
 
- Мария! – зовёт её эмочка.
Готическая девушка продолжает идти, словно не слышит её. Она выглядит довольно странно для такого тёплого предмайского дня. На ней длинное чёрное пальто,  и хотя оно расстёгнуто нараспашку, но воротник поднят вверх, словно она зябнет от холода.
- Мария! – громче зовёт Эмма, идя вслед за ней.
 
Острые концы воротника, устремлённые вверх, словно шпили готического собора, лишний раз подчёркивают её стиль. В распахе пальто видна длинная чёрная юбка и ажурная чёрная блузка  с жабо и рюшами. На ногах - чёрные ботинки «стилы» с высокой шнуровкой. На  боку болтается чёрная сумка, ремешок которой перекинут через плечо.
- Мария!

Но та не оборачивается, словно глухая, и продолжает идти своей демонстративной независимой походкой, не замечая ничего и никого вокруг.
 На что я вообще рассчитывала, думает Эмма. На дружбу? Да, Мария заступилась за меня, но разве это  повод, чтобы считать меня своей подругой.  Да она  вряд ли вообще запомнила меня!

- Мара! – почти кричит Эмма, догоняя её.
На своё готическое имя Мария, наконец, отзывается  и оборачивается.
- Что? – вынимает она из уха наушник, в котором шумит музыка.
 Чёрные очки и наушники позволяют ей полностью отключаться от внешнего мира. Эмма пытается увидеть  её глаза за тёмными стёклами  и не может придумать ничего лучшего, чем спросить:
- А ты сейчас куда идёшь?

Невинный, на первый взгляд вопрос явно смущает готическую девушку. Замявшись, она снимает очки, а затем водружает их себе на волосы.
- Да так, в одно место…
- Домой?
- Нет.
 
На шее у Мары-Марии – шипованый ошейник, явно намекающий всем, что к ней лучше не обращаться с глупыми вопросами.
- А можно я с тобой немного пройдусь?
Мара-Мария удивлённо пожимает плечами и возвращает наушник на прежнее место, предусмотрительно убавив громкость.
- Можно, если немного.

Они идут рядом.
- А что ты сейчас слушаешь?
- Сейчас – «Агату Кристи». А так вообще – много чего.
Эмма не знает, о чём ещё спросить. Разговор как-то не клеится. Мария слегка кивает головой в такт словам песни, которая как нельзя лучше соответствует теперешнему моменту:
«Я крашу губы гуталином, я обожаю чёрный цвет…»
-  А  правда, что ты любишь  ходить на кладбище?
- Правда.
- И ты ходишь туда одна?
- Одна. Пока ещё не нашлось желающих составить мне компанию. Особенно ночью.

 « …Я выхожу на променад…»
- Что, ты и ночью там бываешь?
 « …и звёзды светят мне красиво, и симпатичен ад.»
- А днём там неинтересно. Слишком много народа. Зато ночью такой кайф. Представь, светит луна. Повсюду кресты и звёзды. Запах сырой земли, ветер, завывающий в кронах деревьев, листва, шуршащая под ногами. Единственное место, где можно спокойно подумать о смысле жизни и смерти.

На груди Мары-Марии блестит серебряный крестик с петлёй - египетский анкх, символ вечной жизни, ставший по иронии судьбы любимым символом готов – верных почитателей смерти.
- А на какое кладбище ты ходишь?
- В последнее время я обожаю бывать на Зверинецком. А так, я обошла уже почти все киевские: и Байковое, и Берковцы, и Лесное, и Лукьяновское…
- Знаешь, если ты сейчас идёшь туда, я могла бы  составить  тебе компанию.
- Спасибо, конечно…за компанию, - подчёркивает Мара-Мария и вновь вынимает наушник из уха. – Но сейчас я иду не туда.
- А куда?

Мара-Мария останавливается.
- Тебе туда нельзя.
- Ты считаешь меня маленькой? – обижается Эмма.
- Нет, - серьёзно отвечает Мара. – Но тебе туда нельзя.
- Скажи  хоть, куда?
Мара молча качает головой: нет.
Эмма смотрит на неё умоляющим взглядом.

Мария внимательно смотрит на неё и неожиданно открывает ей свою тайну:
- Я иду на Лыску.
- Но туда же нельзя! – вырывается у Эммы.
- Вот. А о чём я тебе только что говорила?

- Ты ходишь  на Лыску? – ошарашено переспрашивает Эмма.
- Только  никому об этом не говори, ладно?
- Никому, клянусь. И тебе там не страшно?
- Не-а.  Представь, это единственное место, где я чувствую себя в безопасности.
- Ну ты даёшь! А как же Лысая ведьма? А страж Лысой горы?
- Они меня не трогают. Наверно, потому, что я их не боюсь.

- А я вот всего боюсь. Я страшная трусиха. Хотя, когда случается то, чего  боишься, это оказывается совсем не страшно, - философски замечает Эмма.
- Это точно! – пылко поддерживает её Мара-Мария.
Ободрённая реакцией своей новой знакомой, Эмма продолжает:
- Я, например,  уже несколько раз умирала.
- Ты? – приходит черёд удивляться готической девушке.
- Один раз  наглоталась таблеток, потом решилась на это.

Эмма задирает рукав кофточки и показывает поперечные шрамы на внутренней стороне запястья.
- Мрак! - качает головой Мара-Мария, - не,  я  к такому садомазо пока ещё не готова.
- А вчера я чуть не прыгнула с крыши, - хвастается Эмма.
- Ну ты вообще повёрнутая. Правда, если честно, «чуть» - не считается.
- Это оттого, что меня почему-то всегда в последний момент спасают, - как бы извиняется Эмма.

- Значит, тебе ещё пока не суждено умереть.
- Жаль, - вздыхает Эмма. – А я уже так настроилась.
- Ты ещё не готова к этому.
- Почему ты так считаешь? – обижается Эмма.
-   Не сердись, но это моё личное мнение. Мне кажется, ты будешь жить ещё очень долго.
- Не хочу долго. Это ж сколько лет придётся мучиться до старости. Уж лучше сразу, пока молодая.

Мара-Мария усмехается. Из  наушника едва слышно доносится  фраза из песни:
 «…Давай вечером умрём весело, поиграем в декаданс».


                ЛЫСАЯ

Лысая гора причислена геологами к  геопатогенным  зонам первого порядка. Это такой участок земли, где происходит  накопление и выброс земной энергии. Такие зоны чаще всего связывают с разломами земной коры, трещинами в кристаллических щитах, подземными водными потоками, залежами руды и карстовыми пустотами. Есть и рукотворные зоны - тоннели, горные выработки, мощные трубопроводы.

Лысая гора находится на пересечении трёх глубочайших тектонических разломов и похожее аномальное место можно найти лишь  на противоположной стороне земли в районе бермудского треугольника. Но если там, главным образом, исчезают корабли и самолёты, то на Лысой, в основном, бесследно исчезают люди.

К тому же, аномалия на Бермудах находится в океане, а здесь расположена чуть ли не в центре Киева. Правда, стоит признать, что место выхода очень компактно и имеет точечный характер.

 И зачастую люди, проживающие в километре отсюда, даже не подозревают, что  рядом находится проклятое место. В таком месте под землей много пустот - это и рукотворные древние ходы, и пустоты, вымытые грунтовыми водами.
 
Определить аномалию очень легко. Для этого следует обратить внимание на деревья. Если они имеют ракообразные наросты - это признак аномальной зоны. Если магнитная стрелка компаса  дёргается здесь, не переставая, маятник на нитке крутится, как бешеный, а медная рамка просто вырывается из рук, - это также признак аномальной зоны.
Именно это и наблюдается на Лысой горе.

Опасные разломы тянутся на многие километры, особенно неблагоприятное влияние они оказывают там, где пересекаются. Зона опасна тем, что она агрессивна. Если человек нарушает космические законы и, несмотря на явное предупреждение, всё-таки заходит в зону, то природа  остановит его другим способом. В этом районе чаще всего происходят аварии, да и онкобольных здесь на порядок выше.

Два  разлома, захватывая Лысую гору, уходят через Днепр на Левый берег. В зоне их действия находятся Черторой с его знаменитой  левобережной лысой горой,  а также Гидропарк и Позняки.
А вот третий, самый опасный тектонический разлом пролегает вдоль Днепра по  его высокому правому берегу и захватывает все остальные двенадцать лысых гор Киева, начиная от Выдубичей и заканчивая Щекавицей.

Он проходит по краю Центрального ботанического сада  и тянется далее по холмам, где расположены статуя Родины-матери, Киево-печерская лавра и памятник Владимиру.
Вот почему эти холмы,  такие живописные, откуда открываются прекрасные дали, которые, казалось бы, самой природой созданы для поселения, никогда ранее не заселялись.
Линия разлома представляет собой  волну с резкими перепадами от максимума к минимуму. И зачастую провальные места с  отрицательной энергией соседствуют с благоприятными  местами, где наблюдается положительная энергетика.

К наиболее опасным геопатогенным участкам в Киеве относятся Верховная рада, площадь Независимости и урочище Гончары-Кожемяки. Благоприятные  места давно облюбованы монахами, обители которых в большинстве своём построены на месте языческих капищ. Поэтому смело направляйтесь туда,  где увидите золотые купола. Обилие  благих мест в какой-то степени  уравновешивает все нехорошие места в городе.

 При этом давно замечено: как только в  святых местах начинается повышенная активность, то вскоре такая же активность  проявится и в провале. Нет, не случайно Лысая гора причислена к  геопатогенным  зонам первого порядка.



                8. ДИМОН-А   И О`ДИМОН   

  По известной нам дороге  бредут на гору   двое парней. Судя по  внешнему виду, это обычные студенты. Один учится на анестезиолога, другой - на врача-онколога. Оба они тёзки, обоих зовут Дмитрий или в просторечии Димон, однако  объединяет их одна, но губительная страсть – страсть к путешествиям.

Любители экстрима, они предпочитают экстремальные туры, зачастую связанные с риском для жизни, - чтобы как следует оторваться после нудных занятий в медицинском университете. На сей раз для очередного психоделического «трипа» они выбрали Лысую гору.

Будущий анестезиолог Дмитрий Кумарин – приятный молодой человек с небольшой
 бородкой, с банданой на голове,  немного, правда, тучноватый, но пивной живот и толстый зад нисколько не мешают ему наслаждаться жизнью. Он так же крепко стоит на ногах, как и буква «А». Поэтому приятель и называет анестезиолога – Димоном-А, а тот в свою очередь, называет будущего онколога - О`Димоном.

В отличие от альфы его приятель-омега Дмитрий Торчин - высок и худощав. Но поскольку он  сильно сутулится, то похож издали на горбатого.  Горбатого могила исправит,    любит повторять О`Димон о себе, но по другому поводу.
За  первым поворотом их также озадачивает странный указатель ИРИЙ - ПЕКЛО.
- А Ирий…  это что? – спрашивает О`Димон.
-  Не знаю, - пожимает плечами Димон-А, -  по-видимому, это рай, принимая во внимание, что означает слово пекло.

-  Значит,  эта дорога ведёт нас в ад?
- Ты очень догадливый, О`Димон.
- Может, не пойдём туда.
- Не ссы, - успокаивает его упитанный Димон-А. - Я ведь там бывал уже, и   не раз. И как видишь, со мной  ничего не случилось. Мы же за травкой идём. А она растёт только там, в инферно. Нарвём немного тирлича да сон-травы и назад.

- Ладно, Димон-А, уговорил. Сон-трава – травка что надо.
- Да, О’Димон. Никакой химии, природный галлюциноген.
Внимание О`Димона привлекает ещё одна надпись на подпорной стенке – SEVEN, которая стоит под намалёванной  смешной рожицей с высунутым языком и с двумя крестами вместо глаз.
- А что значит seven? – спрашивает он.
- Ты не знаешь, что такое seven? – удивляется Димон-А.
- Я спрашиваю, что это значит?
- Ну, принимая во внимание то, куда мы с тобой  идём… скорей всего, это  семь смертных грехов.
- Ну тогда черти тебя точно туда заберут.

- За что ещё?
- За  твоё чревоугодие.
- А-а, это точно, -  с довольным видом поглаживает свой пивной животик Димон-А. – Но особо не парься по этому поводу. Поскольку ты ещё раньше  там окажешься.
- За что ещё?
- За то, что постоянно ноешь,  - за твоё  уныние.
О’Димон печально вздыхает.
- А что это там за вышки? – спрашивает он.

Впереди над кронами деревьев выглядывают верхушки радиолокационных вышек: одна высокая, а четыре по бокам – поменьше.
- МТС, - со знанием дела отвечает  Димон-А.
- Мобильная связь?
- Это для прикрытия. А на самом деле – это режимный объект. Раньше вышки использовались как глушилки вражеских голосов. А сейчас что-то с космосом связано. Наверно, по связи с пришельцами. Но скорей всего, они тут используют отрицательную энергию горы, как оружие для борьбы с противником.

- С кем именно? – спрашивает О’Димон.
- А фиг его знает? – пожимает плечами Димон-А. - Поскольку они не такие уж и мощные, то скорей всего против собственного населения.
- Не, тут реал стрёмно, - втягивает голову в плечи О’Димон. - Только зашли, а мне уже как-то жутко становится. Даже ноги в гору не идут.
- Это ещё что! Вот дальше  будет местечко … там вообще к земле пригибает.

- Чего-то мне уже сейчас нехорошо стало.
- Это поначалу, О’Димон. На новичков это место всегда так действует. К тому же здесь фонит сильно. Уровень радиации  в два-три раза выше, чем по Киеву.
- Ничего себе.
- Когда-то раньше здесь была свалка радиационных отходов, но после Чернобыля, говорят,  всё вывезли.
- Чего ж тогда фонит?
- Видимо, из недр. Здесь же ещё до войны был построен радийный завод,  руду добывали.
- Блин, я уже весь на измене.

О’Димон вдруг останавливается. До него вдруг доходит:
- Слушай, Димон-А, а там, возле вышек, менты, случайно,  не стоят?
- Обычно не стоят, но сегодня особый день. Сегодня вполне могут стоять.
- Тогда давай сейчас замутим, пока нас не обшманали.
- Давай. А что у тебя?
- Пейотль.
- Что ещё  за пейотль?
- Ну, это такой маленький, лишённый колючек мексиканский кактус. Но если его пожевать, мало не покажется.

O`Димон вытаскивает из кармана два засушенных  кактуса.
- Их запрещено выращивать даже в Мексике.
- Почему?
- Потому что они дают просветление.
- Да ладно, – не верит ему Димон-А.
- Если хочешь знать,  только благодаря им майя  и узнали, что нас ожидает в 2012 году.
- Гонишь, что ли?

- Эти кактусы  так пробуждают  сознание… что тебя в какой-то момент озаряет. И ты начинаешь видеть та-кое, - заводит он глаза кверху.
- Что именно?
- То, что скрыто от всех. То, что никто другой, кроме тебя, не видит.

 O`Димон неожиданно прячет кактусы, зажимая их в кулак.
- Ты чего? – удивляется Димон-A.
- Да вон, - озирается О’Димон, - пусть эти тёлки  пройдут.
Они ждут, пока мимо них не пройдут две похожие друг на друга светловолосые девушки в разноцветных платьях.


                ЛЫСАЯ

Новичкам на Лысую в одиночку лучше не ходить. Это чревато. Не стоит лишний раз испытывать свою судьбу. Тот, кто ненароком заходит сюда, потом проклинает себя за это. Многие часами не могут выйти оттуда, блуждая буквально в трёх грабах. А некоторые и вовсе пропадают бесследно.

Те же, кто приходят сюда нарочно, приходят  обычно большими компаниями. Они идут на Лысую, как в луна-парк, чтобы получить в этом ландшафтном аттракционе свою порцию андреналина или  как в кинотеатр, чтобы пощекотать себе нервы на сеансе триллера. В основном, это несмышленая молодёжь – старшеклассники и студенты.

Но есть и такие, кто  приходит сюда с единственной целью - подпитаться  тёмной энергией Горы: те  же самые колдуны и чёрные маги. Лысая, как магнит, притягивает к себе тёмных. По горе постоянно бродят сатанисты, одетые в чёрные плащи с красным подбоем, и мертвенно-бледные готы, словно восставшие из могил.

Если вы ни разу не были на Лысой горе, лучше всего для начала пойти туда с экскурсоводом. Вы сделали правильный выбор, дорогие мои экскурсанты, присоединившись к нашей  замечательной экскурсии, потому что новичкам на Лысую в одиночку лучше не ходить.


          9. ХОЧЕШЬ, Я БУДУ ТВОЕЙ ПОДРУГОЙ?

Тем временем на перекрёстке Большой Китаевской и Павла Грабовского в ожидании, пока проедут машины, одинокая Готка спрашивает чересчур эмоциональную девушку:
- А из-за чего ты всё это делаешь?
- Да так. Потому что наш мир – дерьмо.
- А если серьёзно?
- Из-за того, что мне не хочется учиться. Я ненавижу школу и всех преподавателей.
- А если честно?
- Из-за любви, короче, - горестно вздыхает Эмма и добавляет, - неразделенной.
- А-а, - понимающе тянет Мара-Мария.
- Я на него запала, а он только теперь этим и пользуется, - продолжает Эмма, - только и делает, что издевается надо мной. Чёрт лысый!
- А ты не позволяй ему издеваться.
- Понимаешь, больше всего на свете я боюсь его потерять. Я – Рыбка, а он – Скорпион. И чем сильнее он меня жалит, чем больше он меня достаёт, тем больше я от него тащусь.
- Ты что, мазохистка?
- Да, наверное.
- То-то я смотрю, у тебя всё лицо проколотое.
- Это всё  ерунда. А вот то, что он не разрешает мне пирсы на лице носить, это уже такая достача.

- А ему какое до этого дело?
- Прямое. Он же стрейт эдж. Прямолинейщик. Да к тому же жесткач. Входит в команду хардлайнеров.
- А кто это такие?
- Ну это те, кто пристают ко всем на улице и навязывают свой ЗОЖ.
- Что ещё за ЗОЖ?
- Здоровый образ жизни. Они не бухают, не курят и не колятся. И нифига не понимают, что быть здоровым в нездоровом обществе нельзя.
- Это точно.
- А знаешь, как я с ним познакомилась?  У них была акция «цветок в обмен на пачку сигарет». Они подходили к курящим девчонкам и давали им розочку, если они соглашались выбросить пачку. Вот я и повелась на это. А потом оказалось, что мы живём с ним в одном доме.

- Да, романтично.
- Вначале так и было. А потом он стал мне всё запрещать. Всё время следит, чтобы я не пила и не курила. Ему не нравится, что я эмо. Ему, видите ли, нужна здоровая девушка для здорового потомства. Он не трахается с кем попало, но и сам хочет, чтобы  девушка принадлежала только ему одному.
- Такой идеальный? Луч света в тёмном царстве?
- Ага. Но я не могу бросить курить. У меня не получается. И из-за этого у нас все время с ним конфликты. Он меня сразу игнорит, а я в отместку глотаю таблетки или вскрываю вены. – Она вздыхает. - Лучше бы сам пил, да курил. Может быть, тогда бы и разрешал мне всё.

- А мне зато никто ничего не запрещает, - хвалится Мара-Мария. - Мать давно махнула на меня рукой. Поэтому я и  хожу себе спокойно на кладбище и крашу ногти в чёрный цвет.
Не дослушав, Эмма перебивает Мару: ей, прежде всего, самой хочется выговориться.
-   Он хочет, чтобы я была нормальной. А я не могу быть такой, как все. Что я могу поделать, если я такая  эмоциональная и депрессивная?
- У меня тоже бывают депры, но вены, как видишь, я себе не режу.
Они переходят через дорогу и идут далее по улице Грабовского.
- А знаешь, почему?
- Почему?
- Потому что депрессия – это нормальное состояние для готов. Это их обычное состояние.

- А из-за чего у тебя постоянная депрессия? Тоже  из-за любви?
-  Скорей, из-за её отсутствия. Из-за того, что я  никому не нужна! – резко отвечает Мара-Мария.
- Как это никому не нужна? А родителям?
- Отец бросил меня, когда мне было полгода, и с тех пор ни разу не заявился. А мать  вышла замуж за  другого, и  всё время посвящает  только ему да  их общим детям. А на меня ноль внимания, как будто я ей неродная. И зачем она меня только рожала? Тем более, что я её не просила. Слава богу, мне уже недолго осталось.
- Ты это о чём?
- Да так.
- Продолжай, раз уж начала.

- Я  не доживу до семнадцати лет.
- Откуда ты можешь это знать?
- Знаю, и всё! Так что  скоро я буду настоящим мертвецом из склепа, - Мара-Мария снимает чёрные очки, прячет их в сумку и, усмехнувшись, переводит всё в шутку. – А не так, как сейчас, с напудренным лицом.

- Тебе, кстати, очень идёт быть готкой.
- Во-первых, не готкой, а готессой, -   покоробившись, поправляет её Мара-Мария. Её всегда коробит, когда она слышит слово «готка» в свой адрес. – А, во-вторых, разве по мне не видно, что я черное чмо, и все, кому не лень, только и делают, что называют меня чёрным чмо?

 Они сворачивают на улицу Столетова, деревенскую улочку, до сих пор ещё незаасфальтированную,  на которой старые хибары за покосившимися деревянными оградами соседствуют с крутыми особняками за высокими кирпичными заборами.
-  А мне нравится твой готический стиль. Жаль, что этого многие не догоняют.
- Это точно. Со мной ведь  никто и не дружит, у меня никого нет:  ни друзей, ни подруг. Мне ни с кем неинтересно. Все такие  тупые… Я не про тебя, - спохватывается она.
Эмма неожиданно прерывает её:
- А хочешь, я буду твоей подругой?
Одинокая Готка благодарно кивает. В левом глазу её неожиданно вспыхивает слезинка. Она тут же вытирает её рукой. Готессам непозволительно плакать, в отличие от эмочек. Эмма замечает характерное движение рукой и улыбается.
- Жаль, что со мной нет моего розового платочка.
- Да это мне так …что-то…
- Ага, в глаза попало, – усмехается Эмма  и предлагает, - если  хочешь… я могу с тобой за компанию пойти даже на Лыску.

- Нет, - останавливается Мара-Мария. - Тебе туда нельзя. Что скажут твои родители?
- Отец ничего не скажет. Потому  что у меня его нет. У меня даже отчима нет, в отличие от тебя. А мать пашет в две смены. Ей тоже не до меня. Ей лишь бы денег заработать.
- Нет. Тебе лучше вернуться. Я не могу взять на себя ответственность за тебя. Там не всё так просто.
- Но мы ведь…как бы уже подруги, - намекает Эмма. – Возьми меня с собой. Мара, ну, пожалуйста.
- Только не сегодня.
- Почему?

-  Сегодня  Вальпургиева ночь. И на горе будет полно народу.
- Вот и хорошо. Когда много людей, не будет так страшно.
- Наоборот. Чем больше людей – тем страшней. Ты же не знаешь, что это  за люди. Среди них много тёмных.
- Но ты же сама к ним относишься.
- Я – другое дело. А новичкам туда сегодня лучше не соваться.

Улочка пошла под уклон, и с возвышенности над домами уже видна зелёная верхушка Лысой горы и пять вышек, выкрашенных в красно-белые цвета.
- Да мы уже почти пришли. Вон уже Лыска видна.
- Нет, не упрашивай.
- Если хочешь знать, - обижается Эмма, - я и  сама могу туда пойти… да одна боюсь.
- Ну, ладно, - соглашается Мара-Мария, - идём. Но если Лысая тебя не примет, пойдёшь домой сама. Обещаешь?
- Обещаю. А что значит, не примет?
- Скоро узнаешь.


                ЛЫСАЯ

На Лысой горе паранормальная активность превышает все допустимые уровни. Человеку в это место лучше не соваться. Если уж  вы сюда сунулись,  через два часа бегите отсюда без оглядки. Дольше  находиться на горе не рекомендуется.

Время здесь то замедляется, то убыстряется. Иногда оно останавливается. Вам кажется, что вы провели здесь полдня, а на самом деле, полчаса.
Находясь там, вы постоянно будете чувствовать на себе чей-то взгляд. Там всегда ощущается чьё-то незримое присутствие. Словно это тени забытых предков преследуют вас и хотят вам о себе напомнить.

Великие силы природы подвластны здесь только ведьмам и  волхвам. Священная роща ведьм  и скрытое от посторонних глаз святилище язычников нередко подвергаются осквернению религиозных фанатиков и просто варваров. Но никто из них не уходит от ответственности и очень часто наказывается на месте самими силами природы.
Если над Киевом собираются тучи, то самые чёрные тучи сгущаются именно над Лысой горой.

Если над Киевом гремит гроза, то большинство молний ударяют в землю именно здесь.
Правда,  между волхвами, не допускающими женщин на своё святилище, и ведьмами, не подпускающих мужчин к своей роще, также ведётся борьба за полный контроль над этим местом.
 
Родноверы считают, что Лысая гора принадлежит только им, поскольку именно здесь забривали налысо волхвов, а неподалёку выплыл на берег их главный идол Перун.
 Ведьмы же считают, что родноверы здесь пришлые. Лысая гора, испокон веков называемая Девичь-горою, всегда принадлежала только женщинам и должна принадлежать только им. И у них на это есть все основания.

В некоторых местах  человек здесь ощущает страшную тяжесть. Это сонмы мёртвых душ повисают на нём и, придавливая его  к земле, тянут  куда-то за собой.
Поговаривают, что где-то рядом находится вход в преисподнюю. А поскольку над Лысой горой постоянно открыт астральный портал, души умерших с легкостью проникают в свою подземную обитель и так же легко выходят оттуда.

Говорят,  ведьмам  этот вход известен. Но где именно находится он – никому они даже под пытками инквизитора  не признаются. Вот отчего на Лысой горе паранормальная активность превышает все допустимые уровни.


         10. ЖЕНЩИНА В КРАСНОМ САРАФАНЕ

Откуда-то издалека доносится надрывный тревожный крик, словно кто-то  зовёт кого-то.
По дороге навстречу Димонам идут две светловолосые девушки. Одна из них – вся в   розовом. У неё и платье розовое, и помада на губах, и даже тени под глазами. Другая, в салатовом платье, хоть и не накрашена, зато более естественна.

- Зоя! Зоя! - душераздирающе зовёт  кто-то со склона горы.
 Майя и Жива, проходя мимо стоящих на обочине двух Димонов, оглядываются.
По склону горы спускается  молодая женщина, одетая  в красный сарафан до колен и в белую вышиванку. По плечам её распущены длинные  русые волосы. В руке у неё  узловатая палка наподобие клюки.

- Зоя! Ты где? Отзовись! – кричит она.
- Это же Навка, - узнав её, шепчет сестре Жива.
- А кто такая Навка? –  негромко спрашивает Майя.
Девушки отходят подальше от незнакомых парней, спускаясь  вниз по дороге.
 - Её здесь все знают, - отвечает Жива и громко кричит молодой женщине, - Навка! Что случилось?

Женщина в красном сарафане спускается навстречу девушкам. Димон-А, забыв о кактусах, не может отвести от неё  взгляда.
- Ты чё, знаешь её? – удивляется  O`Димон.
- Первый раз вижу.
Навка подходит к девушкам и  заговаривает с ними, о чём-то их спрашивает, те пожимают плечами. Затем Майя снимает с плеч рюкзачок, вынимает из него мобильный телефон и передаёт его Навке.
- Только у меня на счету очень мало осталось.

Набрав номер, женщина в красном сарафане торопливо говорит в трубку.
- Кирила, это я - Навка. Перезвони срочно на этот номер.
Через несколько секунд трубка отзывается  голосистым звонком, ничуть не отличимым от того, каким традиционно отзываются обычные стационарные телефоны.
- Кирила, выручай! Случилась беда! Моя Зоя исчезла. Я не знаю, где она. И ко всему ещё объявился дидько. А вместе с ним  и чужие… Но ты же прекрасно знаешь: как только появляются змеёныши - жди в скором времени и самого Змия. Когда ты будешь?

O`Димон тем временем не находит себе места.
- Сколько можно трындеть? – гневно восклицает он.
- Не злись, - предупреждает его Димон-А. – Гнев – это тоже смертный грех. Так что, два - один.
O`Димон недовольно вздыхает.

Наконец, Навка прощается с девушками и направляется к парням, время от времени постукивая по асфальту клюкой. На вид ей лет двадцать пять, не более. У неё миловидное лицо,  из-под красного сарафана выглядывают очаровательные коленки, а из выреза вышиванки выглядывает, вздымаясь при ходьбе, начало её обворожительной полной груди.
Димон-А не сводит с неё глаз. Но женщина в красном сарафане  явно чем-то встревожена. Она смотрит на него и как будто не видит.

- Извините, вы тут девочку маленькую  не видели?
- Нет, – коротко отвечает О`Димон, опередив товарища.
- Боже, куда же она делась? - всплёскивает она руками.
- А где она пропала? –  участливо спрашивает  Димон-А.
- Да вон там наверху,  - показывает Навка на гору клюкой, – возле  того куста цветущей бузины. А потом оказалось, что за кустом этим  прятался  лысый.

- Лысый? – переспрашивает Димон-А.
- Лысый, - кивает она, - но на самом деле, он оказался  кудлатым и бородатым.
- Что это за лысый такой, который  кудлатый и бородатый?  - недоумевает О’Димон.
- Ну, вначале он был как папа Карло, добродушный такой, с  лысиной. И сразу же  Зое куклу подарил. Я тут же заподозрила, что неспроста. Сорвала ветку с бузины и прогнала его.  Но он тут же  вернулся в ином виде. Уже - как Карабас Барабас. Кудлатый и  с длинной бородой. Зоя его испугалась и побежала сюда. Я за ней, но тут путь мне преградили чужие.

- Чужие? – вновь поднимает брови  О’Димон.
Навка кивает.
- Да, двое чужих. И пока я с ними разбиралась, Зоя куда-то исчезла. Она даже не отзывается. 
- Нет, девочка здесь   не пробегала, - мотает головой Димон-А.
- А чужие? – не отстаёт Навка.
- То есть мы для вас, значит,  не чужие? – начинает заигрывать с ней Димон-А.
- Нет, вы свои. Но вы уже попались в их ловушку.

- Какую ещё ловушку? - недоумённо произносит О’Димон. - Девушка, вы о чём?
- Я о пейотле. О тех двух маленьких, лишённых колючек мексиканских кактусах, которые, если пожевать, мало не покажется.
Слова длинноволосой женщины приводят Димонов в такое   замешательство, что те застывают на месте, словно поражённые молнией.
- Которые дают возможность видеть то, чего не могут  видеть другие, - добавляет Навка.

 О’Димон мгновенно бледнеет и начисто  теряет дар речи. Вытаращив глаза от изумления и приоткрыв рот, он силится что-то сказать и не может.  Димона-А, напротив, тут же бросает в жар. Уши его пунцовеют и горят огнём, как будто его только что застали на месте преступления  или уличили  в том, что он так тщательно скрывал.
Но, делая вид, что он тут совершенно ни при чём,  Димон-А приходит другу на помощь.
- Нет, ни чужих, ни  лысого, ни кудлатого …никого мы здесь не встречали, - мотает он головой.
- Ясно.

Женщина в красном   сарафане оставляет их и идёт  дальше в гору, постукивая клюкой по асфальту.
Хлопая глазами, О’Димон смотрит на удаляющуюся фигуру. К нему неожиданно возвращается дар речи.
- Она, чё  больная? – спрашивает он.
- А ты чё, не понял? – отвечает Димон-А. – Да к тому же ещё и слепая.
- Как  же она об этом догадалась?
- А фиг его знает, - пожимает плечами Димон-А, глядя в спину уходящей женщины.

О’Димон, уже не таясь, разжимает кулак  и вновь показывает приятелю два засушенных кактуса на ладони.
- Только предупреждаю сразу – трип будет сёрьёзным.
- Ну, мне не в первой, - усмехается Димон-А.
- Поверь мне,  будет очень опасно.
- Я просто обожаю опасные психоделические путешествия.

- На этот раз ты увидишь апокалипсис.
- Надеюсь, это не так смертельно? – улыбается Димон-А. – Ведь ты, насколько я понял,    его уже посмотрел?
- Вряд ли бы я вернулся оттуда после всего увиденного, если бы не опытный наставник.
- То есть  без тебя мне в этом трипе никак не обойтись?
О’Димон кивает.

- А ты уверен, что  сможешь вытащить меня оттуда?
- Если будешь меня слушаться.
- Думаю, мне это будет непросто.
- Тогда пеняй на себя.
- Ладно, рассказывай.

- Прежде чем ты  слопаешь этот кактус, тебе следует запомнить одну вещь. Чтобы ты не увидел, ничего не бойся!  Все видения и ужасы – это лишь твои собственные представления и мыслеформы. Если ты испугаешься – ты пропал. Заруби себе на носу – эти видения не приходят извне. Они находятся внутри тебя. Отвергай всё, что они тебе предложат. Не трогай их, и они не тронут тебя. Понял?
- Понял, - кивает Димон-А и протягивает руку за одним из кактусов.

Женщина в красном   сарафане, уйдя на сорок метров вперёд, неожиданно останавливается и поворачивается к ним.
- Даже и не думайте! – кричит она издали.
- А мы и не думаем, – стебясь, отзывается О’Димон.
- В таком случае очень скоро вы увидите её.
- Кого? – любопытствует Димон-А.

- Змею.
- Какую ещё змею? -  недоумённо переспрашивает О’Димон.
- Амфисбену, - отвечает она и тут же берёт  свои слова обратно. -  А может быть, и не змею.
- А кого? – спрашивает Димон-А.
-  Zмия.
- Какого ещё змия?
- Радужного.
- Вот и замечательно! – усмехается О’Димон.

- Чёрт, - спохватывается Навка и добавляет шёпотом, - и зачем я это сказала, да ещё вслух произнесла?
Поняв, что переубедить парней ей не удастся, Навка вздыхает, отворачивается  и, постукивая перед собой клюкой, идёт дальше вверх по дороге.
- Не, она точно, больная, - говорит Димон-А.
- Я бы не сказал. В чём-то она права. В первый раз я, действительно, видел змею. Только не эту…Амфисбену, а Кундалини.

- Кундалини? – удивляется Димон-А. – Ту самую?
- Да, ту самую змейку, которая, свернувшись спиралью,  спит у каждого человека в нижней чакре.
- Да ладно, как ты мог её видеть? Она, что, вышла из тебя? Ведь это ж никому  не удаётся!
- Как видишь, удаётся. Благодаря  кактусу. Поэтому-то  он и запрещён. Я тебе говорю… я видел её. Так же, как сейчас - тебя. Причём сразу же, как только она вышла из меня.
- Откуда она вышла?

- Из родничка. Из того места на темечке, которое зарастает у младенцев в первый год жизни. И как только она вышла, в тот же момент я понял, что   умираю. Оказывается, Кундалини, это и есть твоя жизнь, твой дух. Я чувствовал, что  жизнь покидает меня. Хотя, на самом деле, это была не смерть, а просто переход на другой уровень – в мир галлюцинаций.

- Началась психоделика?
 - Да, это была какая-то мистерия. Мистерия  умирания, смерти и возрождения. Вначале  ужасающие звуки,  затем пошли визуалы. Это был такой-то ужас. Я думал, что реально кончусь или тронусь. Я был в такой панике. А вот пугаться, как раз,и  нельзя. Без помощи наставника я бы в тот раз и не вернулся. Поэтому я ещё раз тебя  предупреждаю: твоя задача – лишь внимать, смотреть и ничего не делать. Как только ты включишься в эту игру, ты пропал. Это вообще, какой-то водоворот галлюцинаций, какие-то черти и демоны,  куда-то тянут тебя, в какую-то  в чёрную дыру.  Поэтому запомни главное правило – ни во что не вмешиваться и не идти у видений на поводу.

Совершенно  уже не таясь,   О’Димон смело отправляет себе в рот один из кактусов. Второй кактус он предлагает затем  Димону-А. Оба молча и усиленно начинают жевать.
- Фу, какая гадость, - морщится Димон-А.

Сверху до них вновь доносятся  призывные, душераздирающие крики Навки:
- Зоя! Зоя! Ты где?
А сёстры, тем временем, спускаясь вниз по змеиному спуску, приближаются к первой крутой петле  Ведьминого языка.
- Я как чувствовала, что не надо было идти сюда, - замечает Майя.
- Ну, кто ж знал, что  менты нас  не пропустят, - пожимает плечами Жива.
- Я. А ты меня не послушала.

- Что ж ты меня не остановила?
- Ага, тебя остановишь. Я всегда иду за тобой, как овца, всегда с тобой соглашаюсь.
- Ещё бы ты со мной не соглашалась. Я ведь  старше тебя.
- Всего на один год, - ухмыляется Майя.
- На год и один день, -  уточняет Жива.

Они проходят мимо бетонной подпорной стены.
- Смотри, уже кто-то исправил, - замечает Майя.
Каждая буква слова «ПЕКЛО»  перечёркнута крест-накрест мелом, а  рядом такими же гигантскими буквами  дописано новое слово – ЧИСТИЛИЩЕ.

- Вот это уже ближе к истине, - говорит Жива.
Она оглядывается по сторонам, надеясь увидеть того, кто бы мог это сделать. В самом низу перед  шлагбаумом стоит оранжевый мусоровоз. Два мусорщика неподалёку наполняют чёрный пластиковый  мешок мусором, которым заполнена яма.
- Куда же мы теперь? – испытывающим взглядом смотрит на сестру Майя и показывает пальчиком в разные стороны,  - туда?… сюда?..
- Туда, - показывает вправо пальчиком  Жива. – Пойдём вдоль речки.
- Как скажешь, сестричка.

- Чего-то  кактус твой мексиканский не цепляет совсем, - жалуется Димон-А.
- Не жди ничего, всё придёт само, - уверенно отвечает О’Димон. -  Тема уже на подходе. Обещаю, скоро начнутся   мультики.
- Я тоже с собой кой-чего прихватил, - хвалится Димон-А, - чтобы не так стрёмно было.
- А у тебя что?  - любопытствует О’Димон. – Покажи свой яд.
- У меня -  круглые.

Димон-А достаёт из кармана белый аптечный цилиндрический футлярчик для таблеток.
- Амфетамины? – читает О’Димон на этикетке.
- Нет, это только футлярчик от них. Там – кое-что другое.
Димон-А  высыпает на ладонь две разноцветные  таблетки и  прячет футлярчик назад в карман. Одна таблетка – голубая, другая розовая.

- Как в «Матрице»?
- Типа того.  Приняв розовую, ты узнаешь всю правду.
- А если голубая?
- Ты увидишь лишь сон.
О’Димон тянется за голубой таблеткой
- Что, я  дурак? …Нафиг мне эта правда.
- Это – экстази, - предупреждает его Димон-А.

- Ты что, прикалываешься? К чему  нам здесь экстази? – возмущается О`Димон и отдёргивает руку. – Ты что забыл, как оно действует? Нас же сразу потянет всем в любви  признаваться.
- Не бойся, О`Димон. Я к тебе приставать не буду.  Как видишь, здесь ожидаются классные тёлки. Сегодня сюда ведьмы на тусу собираются.  Голяком  вокруг костра танцевать будут.

- Тогда другое дело, -  О`Димон теперь тянется за розовой таблеткой на его ладони.
Но  Димон-А зажимает обе таблетки в  кулак.
- Э, нет. Чуть позднее. Всё сразу будет чересчур. Если мы сейчас вдогонку захаваем ещё и эту байду, назад уже точно, не вернёмся.
 - Как скажешь.

Димон-А прячет таблетки под бандану возле уха.
- Здесь они вряд ли найдут.
- А если всё же начнут обыскивать?
- А разве мы  с тобой похожи на наркоманов?
- Вроде нет.
- Вот  и я так думаю. Главное, не показывать вида. Идём.

    
 Молодая женщина в красном сарафане и в белой вышиванке, тем временем, подходит к двум милиционерам.
- Извините, вы тут маленькую девочку не видели?
- А в чём дело? – спрашивает старший сержант.
- Дочка у меня пропала, - хлюпает она носом. - Всё обыскала тут, куда делась, ума не приложу.
- Да успокойтесь вы, мамаша, - морщится младший, - не нойте, и без вас голова тут болит.
- А вы что, милиция? – догадывается Навка.
- А вы что, не видите? – усмехается младший.

Навка пропускает замечание мимо ушей.
- Она, как сквозь землю провалилась!
- Приметы? –  спрашивает старший.
- Пять лет ей всего. Зовут Зоя. Длинные волосы. В белом платье, - перечисляет она, а затем   добавляет, -  как куколка вся, и  у самой кукла в руке.
- Нет, в таком виде  мы никого не видели, - качает головой младший. - Тут в основном все в чёрном ходят.

- Ребятки, милые, помогите, -  вновь наворачиваются слёзы у неё на лице.
- Чем же  мы можем помочь? Мы здесь на посту.
- Кто же мне поможет тогда, если не милиция?
По дороге мимо них проходит стадо коз. Без пастуха.
- Вот так всегда, - недовольно бурчит младший,  - чуть что - сразу милиция. Раньше надо было думать, мамаша, да следить за своей дочкой, а не брать её с собой сюда на Лысую. Бегает сейчас где-то, а вы нам тут голову морочите.
- Может быть, она давно уже дома, - подсказывает старший. - Вот если её двое суток не будет дома, тогда можете смело писать заявление.

- Понятно, - всхлипывает Навка и отправляется дальше в путь.
- Куда вы?
- Обойдусь как-нибудь и без вашей помощи.
- Поосторожнее там, - советует старший. – Сегодня на Лысой  одни маньяки.
- Я знаю, - отвечает Навка и, постукивая клюкой, идёт дальше.

Как только она отходит, младший сержант спрашивает:
- Она чё, слепая?
- А ты чё, не понял?
- Тогда какого, спрашивается, хера  эта слепая с дитём сюда попёрлась? Да  ещё так  вырядилась? Тут не то, что маньяк,  здесь  любого мужика после бутылки водяры на подвиги потянет.

- Да, тут  на горе  у всех крышу сносит, - кивает старший. - Вон два дня назад заявление поступило… молодая  женщина 25 лет, с длинными волосами, правда, то была брюнетка,  изнасиловала тут на Лысой двух мужиков.
- Нефига себе. Как это?
- Я вот тоже себе этого представить не могу, как? Но самое интересное другое. Заявители, как выяснилось,  сами в прошлом отсидели, как насильники.


                ЛЫСАЯ

Вход в Лысогорский форт располагается  на востоке горы. Найти его  проще простого. Если знать только, где. Выйдя из метро, вам следует  пройти под эстакадами двухуровневой развязки к самой горе и недалеко от гаражей перейти через  речку Лыбедь по мостику.

Мало кто знает, что только здесь и можно ещё увидеть легендарную речку в естественных берегах перед самым её впадением в Днепр, поскольку на всём своём протяжении она большей частью  упрятана  в коллектор. В былые времена Днепр подступал к самой Лысой горе.

За мостиком Лыбедь вновь ныряет в коллектор, чтобы, пройдя под автотрассой,  выйти на поверхность  уже на территории ТЭЦ. Там, где две огромные полосатые трубы возвышаются над  округой и портят весь пейзаж.

Непосредственно у подножия горы пролегают железнодорожные пути. Переходя их, следует  убедиться, что на вас не мчится скоростной поезд. Потом ещё минут пять идите вперёд, пока  не увидите небольшой котлован, заросший сухостоем и скрытый за деревьями.

Это высохшее недавно озеро и есть то самое легендарное Восточное озеро, в котором, по поверьям ещё не так давно обитали русалки, те самые ведьмы-язычницы, которых утопили здесь много веков назад.
Над озером вздымается неприступный обрывистый мыс.

По обе стороны от мыса поднимаются вверх две тропинки.
Левая тропа, пролегающая по дну Русалочьего яра, приведёт вас на поляну, которая называется поляной  Желаний.
Правая тропа, пролегающая по дну Ведьминого яра, приведёт вас    к Змеиной норе.
               

                11. РЕЧКА ЛЫБЕДЬ

 Миновав шлагбаум, Майя и Жива сворачивают к насыпной, утрамбованной щебнем,  дороге.
Откуда-то из-под земли едва слышно доносится шум воды. Подойдя ближе, они замечают огромный трёхстворчатый бетонный коллектор, из которого по средней створке и вытекает  неспешно маленькая речка, больше похожая на большой ручей.

Именно здесь Лыбедь вырывается на волю, и здесь же за гаражами открывается сельская идиллия - деревья моют ветви в журчащей воде, поют птички... Так хорошо, что стараешься не обращать внимания на старые автомобильные шины, торчащие из воды, и мусор, живописно повисший на ветвях деревьев. Зажатое между горой и дорогой позади гаражного кооператива, русло реки напоминает грязную, захламленную канаву.

Пластиковые кульки и тряпки висят чуть ли не в метре над водой. После сильных ливней вода здесь поднимается на метр и больше. Видимо, гаражи здесь не раз затапливало, поскольку  левый берег Лыбеди укреплён насыпным грунтом   и дорога теперь пролегает  чуть ли не выше крыш гаражей.

Вековые вётлы растут у самой воды. Деревья достигают такой толщины, что и вдвоём не обхватишь руками. Очень много мёртвых деревьев – чёрных, покосившихся, с изломанными стволами. Здесь довольно тихо, если не считать удалённый гул автотрассы, но тишина эта какая-то странная, уединённая. Чувствуется какая-то заброшенность, потерянность в этом пейзаже.

Сёстры проходят под высоковольтной вышкой линии электропередач. Неожиданно, шумно замахав крыльями, взлетают от реки две утки.
- А я знаю про  Лыбедь легенду, - говорит Майя. - Она  ведь жила именно на этой горе. И до самой смерти оставалась девственницей. Поэтому  гору  и назвали Девичь-горой.
- А почему… девственницей?
- Считала, видно, что никто не достоин её руки и сердца. И хотя к ней сватались десятки женихов,  она всем отказывала.

- Слишком гордая была? – усмехается Жива.
- Скорее переборчивая. А когда  постарела, то сама уже была никому не нужна. Сидела тут на горе, и с горя плакала, пока из слёз  её не образовалась эта  река.
- Да, поучительно.

Плавное течение реки на перекате убыстряется. Перед мостиком они замечают метровую железную трубу, выходящую непосредственно из-под толщи горы и зарытую в землю на другом берегу. Что может вытекать из горы, непонятно?
Девушки переходят железнодорожные пути, ведущие на мостик.

- Осторожно! – кричит Жива и хватает Майю за руку.
Прямо на них несётся скоростной поезд. Они успевают отскочить назад. Пара секунд мелькания вагонов – и  вот он уже вдали!
Майя и Жива идут вслед за поездом по шпалам, переходят по  мостику через Лыбедь и сходят на тропинку у подножия горы, а рельсы уносятся  вдаль параллельно Столичному шоссе. 


                ЛЫСАЯ

На снимке из космоса поверхность Лысой горы напоминает гигантский распустившийся цветок, с чётко очерченными лепестками. Но вглядевшись, можно заметить несколько усечённую  сбоку шестиконечную звезду. Отчётливо видны лишь четыре её конца, пятый скрыт за деревьями, шестой в настоящее время обрезан автотрассой.

Эта звезда  есть искусственно построенные  ещё полторы сотни лет тому назад редуты Лысогорского форта, и на самом деле, Лысая является неприступной крепостью, попасть на которую не так-то просто.

Более сотни лет простой люд сюда не допускался, место это было огрожено колючей проволокой, а по периметру стояли часовые.
Но крепость была здесь построена напрасно, форт никогда так и не был использован в оборонных целях. Ни в годы первой, ни второй мировой войны. Напрасно была здесь расположена и секретная ракетная часть. В годы перестройки её отсюда убрали, как убрали отсюда и глушилки вражеских радиоголосов.

 С тех пор всё здесь заброшено и перестало функционировать, казармы и склады покинуты и растащены по кирпичику, осталось лишь несколько полуразрушенных строений, но вскоре та же участь ожидает и их.

Лысая гора сама по себе избавляется от всего наносного и лишнего, ей не присущего. Как ни  странно, лишь валы, рвы и редуты с потернами прекрасно сохранились и до сих предстают перед посетителями в первозданном виде.

Но всё это не просто так. Всё это является частью задуманного самой природой плана, что и видно на снимке из космоса.


              12. ЛУЧШЕ ПОВЕРНИТЕ НАЗАД
               
Спускаясь к яру, эмочка и готка проходят мимо заброшенного, полуразвалившегося дома.
- Здесь давно уже никто не живёт, -  констатирует Мара-Мария.
На соседнем участке, непосредственно примыкающем к яру, возводится новый дом. Пожилой каменщик, выглядывая из проёма  второго этажа, провожает их странным взглядом.
- И зачем они строятся здесь? – удивляется Эмма.
- Они или скоро умрут от рака или сойдут с ума, - замечает Мара-Мария.

Неприметная тропинка, петляющая между завалами строительного мусора, приводит их в  низину, заросшую высокой травой. Здесь над ними ещё сияет солнце. Взглянув на него, девушки решительно направляются к зловещему месту. Пожилой каменщик, провожая их взглядом, замечает, как тень Лысой горы, двигаясь навстречу девушкам, тотчас накрывает их, как будто проглатывая добровольную жертву.

Ступив на Лысую гору, Эмма и Мара словно попадают во мрак, настолько густыми оказываются кроны деревьев,  нависшие  над ними.
Склон горы в этом месте довольно крутой. Чтобы не соскользнуть вниз, им то и дело приходится хвататься за ветки кустарников. Метров через двадцать возле поваленного на землю граба они делают передышку. Мощные корни, выдернутые из земли, нависают над ними, как щупальца осьминога.

- Я слышала…- тяжело дыша, говорит Эмма, - что деревья здесь передвигаются сами.
- Ну вот тебе и наглядный пример… А вон ещё один, - кивает  Мара-Мария на другое, вывернутое с корнем дерево, - и вон…
- Да они здесь просто бегут с горы…
- Они  не выдерживают.
- Чего они не выдерживают?

Мара-Мария  обходит дерево.
- Понимаешь…на горе иногда творится такое…что не всегда понимаешь. Здесь тобой  овладевает иногда просто неизъяснимый  беспричинный страх. Страх животный. Боязнь всего и вся. Каждой травинки. Каждого кустика. Всё, что попадёт в поле твоего зрения. Будь то кошка или собака. Но больше всего на Лысой надо бояться людей. Никогда не знаешь, что может быть у них на уме.
- Ты что специально меня пугаешь?
- Просто я через это уже прошла. На Лысой всё не так, как везде. Слышишь, как здесь тихо?
- Да, - тихо отвечает Эмма и замечает, что, действительно, вокруг стоит невероятная тишина. Ни один листик на деревьях не шелохнется.
- Здесь всё имеет иное значение, - продолжает Мара.
- Как это? – поднимает брови  Эмма.

Она идёт следом за Марой.
- Ну всё, что в другом месте ты не замечаешь…  чему не придаёшь значения… здесь приобретает иной смысл. Каждый шорох, каждый звук… - Мара понижает голос до шёпота, - что-то значит.
Её вдруг всю передёргивает:
- Как мне тут хол-л-лодно…
- Здесь же не холодно! Чего ты? - удивляется Эмма.
- Не знаю. Мне на Лысой всегда холодно.
- Поэтому ты и в пальто?

Откуда-то сверху раздаётся оглушительный стук.
- Что это? – испуганно спрашивает Эмма.
- Дятел. Вон… видишь.
Дятел вновь оглушительно стучит по сухой мёртвой осине.
- И что это значит? – спрашивает Эмма. - Он ведь… не просто так стучит?
- Нет. Это он предупреждает… Что мы с тобой  вдвоём заходим на гору…
- А кого он предупреждает?
- Всех.

Она вдруг останавливается. Из глубокой ложбинки доносится явный шорох.
- Тише, - говорит Мара-Мария.
Шорох повторяется: из ложбинки, шелестя прошлогодними листьями, вылезает чёрная кошка.
- Кис-кис-кис! – подзывает её Эмма.
- Поосторожнее. Кошки здесь не просто кошки.  А ведьмины поводыри. Если увидишь, что здесь за кем-то бегает кошка, то это, наверняка, будет ведьма или колдун.
Чёрная кошка подбегает к Маре-Марии и ластится к её ногам.
- Брысь! – топает она на неё ногой.

Кошка вновь скрывается в ложбинке.  Эмма и Мара-Мария поднимаются дальше вверх. За деревьями становится светлее, и вскоре крутой подъём заканчивается и начинается пологий, с перелесками.
На дальнем безлесном склоне горы видно стадо коз.
- Вон, видишь, козы пасутся, - спрашивает Мара-Мария.
- Вижу.
- А как ты думаешь, почему здесь пасутся именно козы? А не коровы, например.
- Не знаю, - пожимает плечами Эмма, - наверно, потому что коров в городе не держат.

Мара-Мария качает головой.
- Это ж Лысая. Здесь коза, по любому, должна присутствовать. Это ж символ сатаны. Сейчас это мирные козы, а  ночью они превратятся в суккубов и  присоединятся к ведьмам, которые слетятся сюда на шабаш.

Тропинка приводит их к  старой цветущей груше. У неё широкий, как у дуба, шершавый ствол и огромное сквозное дупло. Как будто груша насквозь была прострелена когда-то  пушечным ядром. Эмма с любопытством заглядывает внутрь. На самом дне дупла она замечает сложенный вдвое листок бумаги.
- Смотри, тут какая-то записка.
- Не трогай ничего, - предупреждает её Мара.

Но поздно: Эмма уже вынула записку и  разворачивает её. На листке корявыми печатными  буквами написано: Если вы  не знаете, ЗАЧЕМ идете сюда, лучше поверните назад!!
- Странная какая-то записка, - недоумевает Эмма.
- Брось её назад!

 Эмма бросает записку в дупло.
- А ты знаешь, зачем идёшь сюда? – как бы между прочим спрашивает её   Мара.
- А ты? – вопросом на вопрос отвечает Эмма.
- Я знаю, - уверенно отвечает Мара-Мария.
- И я тоже… - с заминкой признаётся Эмма, -  знаю.

Они идут дальше вверх по тропинке. Вскоре пологий подъём заканчивается, и девушки выходят на небольшую лужайку, от которой влево и право убегают узкой полосой два суходольных луга.
 
С высоты это выглядит, как две половинки широко раскрытых ножниц. Степные полосы как бы разрезают на части покрытую лесом платовидную верхушку горы.  Вдоль всего луга, заросшего ковылём, пыреем, люцерной и пурпурной скорнозерой, цветки которой пахнут ванилью, пролегает грунтовая двухколейная дорога.
- И  куда она ведёт? – спрашивает Эмма.
- Она никуда не ведёт, - коротко отвечает  Мара.
- Как это никуда?
- Это окружная дорога. Вернее, полуокружная. Это как бы граница.

- Граница?
- Ну, да. Она отделяет Лысую от остального мира.
- Прикольно, - удивляется Эмма и невзначай спрашивает, показывая рукой в сторону вышек,  – а Лыбедь ведь в той стороне?
- В той, - кивает Мара. - А зачем тебе Лыбедь?
- Да так просто… спросила, - вновь запинается Эмма.
- Ясно. Хочешь сброситься там с обрыва? – неожиданно спрашивает её Мара.

Застигнутая врасплох, Эмма признаётся:
- Да, а как ты догадалась?
- Ну, глядя на тебя, догадаться не трудно. Тем более, что место это всем известное. Только зря ты туда собираешься!
- Это почему же!
- Да потому что над Лыбедью нет никакого обрыва. Там густой лес и покатый спуск.
- Да ну? – сомневается Эмма. - А мне сказали,  там крутой обрыв.

- Тебя ввели в заблуждение. Это всё сказочки. Может, там кто и кидается вниз, только никто ещё не погиб.
- Блин, - с сожалением произносит Эмма, - ну надо же!
- Хотя место там, действительно, усеяно трупами.
- Как это? – пугается Эмма.
- В том месте сто лет назад людей вешали, - объясняет Мара, - казнили там всяких преступников. А трупы рядом закапывали. Вон там, где сейчас стоят пять вышек, - показывает она рукой, - стояли раньше восемь виселиц…



                13. ДЕВИЧЬ-ГОРА

От трассы идёт такой шум, что слово сказать невозможно,   уши закладывает. Рекламные щиты, установленные вдоль шоссе, на самом деле выполняют иную миссию. Они отвлекают внимание водителей от входа на гору, и без того  не  слишком заметного с трассы из-за густых деревьев.

Майя останавливается и запрокидывает голову. Прямо перед ней  возвышается легендарная Лысина – лишённый растительности крутой склон горы. Деревья растут лишь у самого подножия, да ещё на   самой вершине отчетливо просматриваются  два деревца – две цветущих груши, растущих  над обрывом.

Заметив, что сестра ушла   далеко вперёд, Майя прибавляет шагу.
  Жива поджидает её возле лысого пня. Пень на метр возвышается на землёй  и  полностью лишён коры. Повыше над пнём  вырыта в песке нора.
- На Лысой горе даже пни лысые, - замечает Майя.
- Это точно.

 Майя подходит к сестре, и гора неожиданно расступается  перед ней в виде гигантской подковы, в центре которой расположено высохшее озеро, заросшее очеретом и  метровым сухостоем. Между  озером и правым отрогом горы поднимается вверх тропинка, которая ведёт в Ведьмин яр.
- Ну, что, куда пойдём? – спрашивает Жива. – Может, сначала заберёмся на Лысину?
- Покажи мне сначала этих идолов, - просит Майя.
- Ну тогда нам дальше – в Русалочий яр.

Они проходят мимо высохшего озера, скрытого от трассы столетними плакучими ивами.
 - Здесь на дне, наверно, до сих пор  лежат трупы ведьм, которых затопили здесь много веков назад, - рассказывает Жива. 

Майю передёргивает.
-  Зачем ты меня пугаешь? Ведьмы же не умирают. Они превращаются в русалок.
- Ну, значит, там лежат трупы тех, кого русалки затащили в воду.
Между высохшим озером и левым отрогом горы поднимается вверх тропинка, ведущая в Русалочий яр.  Едва они заходят в яр, шум от шоссе стихает в несколько раз.
- Здравствуй, Лысая? Можно к тебе? –  спрашивает Жива.

Они прислушиваются.  Им дважды отзывается кукушка.
- Вроде можно.
- Ладно, Майя, доставай  лучше орешки и минералку.
Майя снимает свой рюкзак и достает пакетик с земляными орешками и бутылку с минеральной водой, купленные в киоске. Жива разрывает пакетик зубами, пару орешков бросает в рот, пару орешков даёт Майе, а остальные  выбрасывает  на землю.
- Угощайся, Лысая! - восклицает она при этом.

Майя с удивлением смотрит на неё.
- К чему это?
- Если  этого не сделать, то обязательно что-нибудь здесь потеряешь. Лысая всегда заберёт себе то, что ей причитается.
- А мне что делать? – спрашивает Майя.
- А ты угости её водичкой.

Майя открывает бутылку и, отпив пару глотков, поливает землю минералкой, приговаривая:
- Попей водички, Лысая!
- Утоли жажду, Макоша! – добавляет Жива.
- А кто такая Макоша?
- Наша богиня.
Вылив на землю последние капли, Майя прячет пустую бутылку и пустой пакетик в рюкзак и вновь закидывает его себе на спину.


                14. СТОРОЖЕВЫЕ ПСЫ

Где-то вдали отзывается кукушка. Эмма прислушивается: протяжное «ку-ку» раздаётся всего лишь  дважды.
- А это что значит? Что мне два года осталось жить? – задумывается Эмма. - Или два дня? А может быть, два часа? – улыбается она.
- Это значит, что где-то сейчас на гору зашли две ведьмы. Или две язычницы. Кукушка – это птица языческой богини Живы.

Эмма замечает впереди ворону, сидящую на ветке граба.
- А ворона тогда кто?
- Это вестница богини смерти…Мары.
- Так вот, что значит твоё имя?
- Да, - вздыхает Мара-Мария, а затем добавляет, - ну ничего, зато в следующей жизни я уже буду другой птицей.
- Кем?
- Кукушкой.

 Ворона не издаёт ни звука, лишь трёт головой своей о ветку.
- Кыш! Кыш! – прогоняет её руками Эмма.
Ворона не двигается с места, лишь широко взмахивает крыльями. 
- Это она так приветствует меня, - объясняет Мара-Мария, - идущую на смерть… 
Эмма укоризненно качает головой.
- Не шути так. 
- Я не шучу, - серьёзно говорит Мара-Мария.

Откуда ни возьмись, с той стороны, на проторенной дороге появляются вдруг две собаки и тут же устремляются  к девушкам: каждая -  по своей  колее. Обе чёрные, короткошёрстные и похожие друг на друга, как две капли воды. Видимо, из одного выводка. Приблизившись, псы  начинают, рыча, скалить зубы.

Эмма цепенеет от ужаса: мороз пробегает по коже и впивается в неё ледяными иглами. Озлобленные собаки, явно, бродячие, без хозяина, и никого вокруг, кто бы мог девушкам помочь. Ни камня, ни палки под ногами, - один песок! А до ближайшего дерева метров сорок. Странно, что собаки совершенно не гавкали,  а только скалили зубы, показывая клыки и всё ближе и ближе подбираясь к ним.

- Мамочки! Что делать? – отступает она на шаг. – Бежим?
- Ни в коем случае! - сохраняет спокойствие Мара-Мария. - Стой на месте.
Она наклоняется и набирает в ладонь пригоршню песку. Одна из собак наглеет уже настолько, что, изловчившись, неожиданно  хватает Эмму за штанину.

-  Пшла вон, гадина! – гневно кричит Мара-Мария и бросает в глаза  собаке песок.
Собака, взвизгнув, отскакивает, но Мара-Мария сама переходит в наступление. Пылая гневом, в злобной ярости она припечатывает  собак такими матерными выражениями, что у тех даже   уши отворачиваются на сторону.

Напуганные неожиданным отпором, чёрные собаки отступают, но Мару-Марию уже не остановить. Грозя растопыренными пальцами, она наступает на них и гонит прочь.
 -  Задушу руками! Горло перегрызу! 
 
Отбежав на безопасное расстояние, обе чёрные псины прекращают рычать, а  затем и вовсе убегают по дороге дальше, как ни в чём не бывало.
Эмма задирает штанину: крови на ноге нет, лишь небольшое покраснение  от укуса.
- Больно? – с участием спрашивает Мара-Мария.
- Немного, - кривится Эмма.

- Чем-то ты им, видно, не понравилась, - замечает Мара-Мария, –  меня они раньше почему-то никогда не трогали.
- Да, собаки здесь не просто собаки, -  иронизирует Эмма, очень похоже копируя готессу.
Мара делает вид, что не замечает иронии.
- Это внизу собаки как собаки, а здесь  в них вселяется какая-то нечисть. Здесь за всякой тварью… кто-то стоит.
- Значит, это – оборотни? – потирает укушенное место Эмма.
- Это – Церберы. 
- Кто?

- Церберы. Сторожевые псы.
 - Блин, как они меня  напугали!
- Почему-то они не захотели   пускать тебя на Лысую. Вернее, это Лысая не захотела принять тебя.
- Ты так считаешь?
- Мне кажется,    тебе лучше вернуться.

Эмма вздыхает. Она и сама бы уже не прочь  вернуться. Тем более, хочется сильно курить. А сигарет у неё с собой нет.
- Даже не знаю, - раздумывает Эмма.
- Ещё не поздно, - напоминает Мара-Мария, пряча снисходительную усмешку.  – Тем более никакого обрыва над Лыбедью - нет.
-  Ну и ладно, ну и пожалуйста, - произносит свою любимую фразу Эмма и спускает штанину. - Видимо, не в этот раз.
- Так будет лучше, Эмма. Встретимся в школе.

Мара-Мария переходит через дорогу. Эмма стоит в раздумье.  Она видит на пригорке поджидающих её собак, к которым неизвестно откуда присоединилась ещё и третья. Боязнь собак оказывается сильнее желания затянуться сигаретой. И этот страх гонит её вслед за Марой-Марией.
- Мара, подожди!

Эмма переходит через дорогу и вскоре догоняет её.
- Я всё-таки пойду с тобой!
- Как хочешь.
- А вот  интересно, чё они, эти собаки, здесь хавают? Трупы наверное?
- Не знаю, – отвечает Мара-Мария, недовольная тем, что Эмма вернулась, - не задумывалась.

                ЛЫСАЯ

Больше сотни лет Лысая гора была для народа запретной зоной. Люди шептались: всю гору изрыли, опоясали ее колючей проволокой, понастроили подземелья, а в них такое... Не зря же часовые стоят! И вправду, для чего возвели крепость, что творилось за ее мощными стенами?

Форт представлял собой сложную систему земляных валов высотой 10-12 метров и глубоких рвов. Валы насквозь прорезали потерны – длинные, до 40 метров, тоннели, выложенные кирпичом и закрытые с обеих сторон железными воротами.

Неприятель, попавший туда, оказался бы в смертельной ловушке. Но по прямому назначению форт так и не был использован. Зато до сих пор под Лысой горой существует целый подземный город, уходящий вниз на полтора километра в глубину. Только вот попасть туда невозможно: подходы к нему взорваны и залиты водой.

Лысая гора имеет сходство ещё с одной знаменитой горой – Голгофой. Как и в Ершалаиме, здесь также казнили государственных преступников. На том самом месте, где сейчас стоят радиовышки, раньше стояли  виселицы. На одной из них и был повешен  Богров, убивший надежду России – Столыпина.
Видимо, неслучайно Лысая гора была выбрана местом казни.
Потом здесь стоял советский ракетный гарнизон. Но после того, как учёные доказали, что долгое время на горе находиться опасно, потому что  в полдень и в  полночь на солдат находит какое-то сумасшествие, гарнизон оттуда вывели и создали историко-культурный заповедник, свободный для  общего посещения.

И теперь каждый может  сходить здесь с ума    по собственному желанию.


                15. МУЛЬТИКИ НАЧАЛИСЬ

Так… а где тело? Тело исчезло. Рук нет, ног нет. А перед глазами какое-то ярчайшее безумие. Все скачет на дикой скорости, поэтому глаза хочется закрыть. Димон-А закрывает глаза и чувствует, как юркая змейка, стремительно извиваясь вокруг позвоночника, возносится к темечку

- Кундалини?  - хочет он сказать и не может. потому что во рту отсутствуют язык, зубы и нёбо – и через раскрытое темечко видна чёрная дыра в открытый космос.
Ему хочется глотнуть – ага, сейчас, фигушки! Все проваливается куда-то в тартарары. Глаза самопроизвольно открываются-закрываются, руки-ноги дрожат.
 - Что вообще происходит? и неожиданно всхлипывает: оказывается, у него почему–то текут слезы и сопли.

Он смотрит на О’Димона и видит, что у того,  как у пойманной рыбы, точно также открывается-закрывается рот,  что он то и дело хлопает глазами, весь дергается, хихикает и гримасничает.

Навстречу Димонам по краю дороги спускается стадо коз – шесть белых козочек. Позади них вышагивает чёрный козёл.
- Блин, а чё тут козлы делают? –  удивляется О’Димон.
- Где ты видишь козлов? – недоумевает  Димон-А.
- А ты их не видишь?
- Это же козы, - разъясняет Димон-А. - Их местные здесь выпасают.
- Да не  козы это, смотри, это – козлы, - дурашливо хихикает О`Димон.
- И правда, - присматривается товарищ и тоже  начинает хихикать. - Тогда зачем они козлов  выпасают? С них же, как с козла молока. Одна вонь.
- Вот и я тоже думаю, зачем?

Они начинают дико ржать, привлекая к себе внимание этих самых козлов. Навострив уши, животные зачем-то выстраиваются в ряд, загораживая всю дорогу. Димоны также не могут устоять на месте, им непременно хочется подвигаться, побегать и подурачиться.
- Это ещё что! - машет руками О`Димон, - вот скоро начнутся визуалы.
- Визуалы? Вот класс! – восторгается Димон-А. – Тогда эти точно превратятся в  инкубов.
- В кого?
- В инкубов. Ну это такие...сверху, как люди, а снизу - копыта и хвост.

 - Тогда этот чёрный козёл явно станет дьяволом, - хохочет О`Димон.
Вдруг он осекается, замечая, что козлы, выстроившись в линию, неожиданно становятся на дыбы и идут на них. Внешне козлы практически не изменились, - те же рога, копыта, хвост, но морды их, действительно, стали какими-то осмысленными. В них словно проявились человеческие черты,  отчего они стали ещё более ужасными. При этом самая ужасная морда оказывается у чёрного козла.

- Чё это? – пятясь назад, испуганно спрашивает Димон-А.
- Ясно чё, - со знанием дела отвечает О`Димон. - Мультики начались.
Мультики оказываются настолько реальными, что Димон-А замечает у стоячих козлов члены, причём почему-то раздвоенные.
- Ой, чё-то не то. Бежим!

Они бегут  вверх по дороге, козлорогие, стуча копытами, бегут за ними. Наконец, впереди показывается полуразрушенный домик и два милиционера, стоящие перед шлагбаумом на повороте.
Менты видят бегущих по дороге парней, у которых на лице  нарисовано, что те уже поймали тему.
- Чего это с ними? – удивляется младший сержант.
- Козлы! – с перекошенным ртом кричит О`Димон.
- Кто козлы? – не понимает старший сержант.
- Там козлы! – показывает он пальцем за спину.
-  Нет там никаких козлов, – удивляется младший.
- Как это нет? – оглядывается назад Димон-А и видит стоящих рядом на задних копытах  инкубов.
- Да вот же они! – в ужасе кричит О`Димон.

Они  оба пытаются  убежать от козлоногих.
- Куда? – хватают их за шкирку менты. – Вы чё, травы обкурились, торчки? 
- А чё, сразу торчки? – спрашивает О`Димон.
- Колись, траву курил? – спрашивает младший Димона-А.
- Колюсь, не курил.
- Значит, не куришь, а колешься? – злорадствует старший и приказывает младшему, - ну-ка, обыщи его.

- Руки на голову! -  приказывает младший сержант Димону-А  и начинает обыскивать его. В одном оттопыренном кармане джинсов он находит зеркальце и компас, в другом - белый аптекарский футлярчик.
Зеркальце и компас он возвращает, а футлярчик оставляет себе.
- А вот и статья! – радуется младший сержант, взглянув  на этикетку.

Но рано радуется. Димон-А  незаметно вытаскивает из-под банданы  две таблетки и тут же их проглатывает.
 - А вот и нет статьи!
- Ничё, - обещает им  старший, - был бы наркоман, а статья всегда найдётся. В кутузку их!

Младший ведёт их в кутузку, в небольшую пристройку к полуразрушенной гауптвахте.
- А как вы догадались, что мы торчки? – спрашивает О’Димон.
- По глазам вашим, парень, только по глазам, - объясняет младший сержант и запирает дверь на задвижку.
- На, посмотри, - даёт Димон-А товарищу зеркальце.

О’Димон смотрит в зеркало и видит в нём расширяющиеся зрачки.
- Ни фига себе! – удивляется он.
Зрачки его, поглощая радужку, расширяются с каждой секундой,  и вскоре полностью вытесняют её. Его глаза становятся чёрной дырой.


                16. ЧИСТИЛЬЩИКИ

В это время старший сержант замечает, что снизу к ним по дороге приближается  команда из девяти человек. Все они  стрижены налысо, одеты в  камуфляжные штаны и куртки, причём штаны их  завёрнуты снизу так, что полностью  видны берцы - высокие шнурованные ботинки.

Они идут колонной в два ряда, по выправке  напоминая военизированный отряд. Правда, вместо оружия у них на плечах - лопаты, мётлы и  двуручные пилы.
Возглавляет колонну парень,  в котором без труда можно узнать Злого, а замыкает её толстый велосипедист на   горном байке в чёрно-красном облегающем трико с защитным шлемом на голове, в котором с большим трудом можно узнать Добрыню. Переведя цепь на самую короткую передачу, он с лёгкостью крутит педали, поднимаясь в гору без всяких усилий.

- Смотри, да они тут все лысые, - замечает из сторожки О`Димон.
Димон-А замечает кое-что другое и пятится назад.
- Черти лысые! – едва  слышно произносит он.
Старший сержант поднимает руку, и отряд останавливается перед ним.
- Эй, хлопцы! С какой целью пожаловали?
- Да вот, - кивает Злой на лежащий поодаль  мусор, - на уборку мусора мы.
- Мусора, говорите, - сомневается старший. – Что-то не похожи вы на мусорщиков. Пропуск у вас есть?

- Какой ещё пропуск? – удивляется подъехавший на велосипеде Добрыня.
- Кто у вас главный? – спрашивает младший сержант.
- Главный? – переспрашивает Злый и зачем-то оглядывается. – Сейчас подъедет.
Но милиционеры уже и сами  видят, что к ним, надрывно урча, приближается снизу большегрузный оранжевый мусоровоз. Старший сержант поднимает руку, и мусоровоз останавливается.

Бригадир мусорщиков недовольно высовывает из кабины свою лысую голову с чубом на затылке:
- В чём дело?
- Эй, мусорщики, - кричит  ему младший сержант, удивляясь, как сильно тот смахивает на хрестоматийного козака,  - пропуск у вас есть?
- Мы не мусорщики, а чистильщики, - поправляет козак мента.
- Какая разница? – ухмыляется старший сержант, тщётно стараясь вспомнить, кого же напоминает ему эта колоритная фигура.
- Большая, - веско отвечает ему козак Кирила Кожумяка, поглаживая свои широкие, как подкова, усы.

- Это ваши люди? – спрашивает старший сержант, кивая на колонну.
- Мои, - отвечает  Кожумяка.
- С какой целью сюда направляетесь?
- А разве не видно? Мусор убирать.
- Это хорошо, - как бы соглашается с ним старший.

 Кирила Кожумяка добавляет:
- Лысую уже так загадили, что зайти сюда страшно.
- Это точно, - подтверждает  младший сержант. - Давно уже пора.
- Короче, идём сюда навести порядок, - решительно заявляет козак.
- Всё это, конечно, замечательно, - мягко замечает старший сержант, - если бы не одно «но».
- Какое ещё «но»? – грозно вопрошает  Кожумяка.
- День сегодня для этого, - улыбается старший сержант, - не совсем подходящий.
- Это почему же?
- А то вы не знаете, - ухмыляется старший сержант, - что сегодня Вальпургиева ночь.

- Сегодня день Живы, - веско отвечает ему козак. – А до ночи ещё далеко.
- Небось, сатанистов гонять пришли? – как бы между прочим, задаёт свой главный вопрос старший сержант.
- И их тоже, - честно признаётся ему  Кожумяка. – С Лысой давно уже пора выгнать всех чёрных! Слетятся сегодня сюда, как вороньё!

После этих слов старшему сержанту сразу же становится ясно, кого же напоминает ему этот козак. Да это же вылитый Святослав Хоробрый – последний языческий князь древней Руси. Несмотря на явную симпатию, милиционер решает всё же поставить выскочку на место.
- Кого выгонять – это решать нам, - чётко заявляет он.
- Так есть у вас пропуск или нет? – зачем-то вновь спрашивает младший сержант.
-  А зачем? – удивляется бригадир чистильщиков.

- Значит, у вас нет пропуска? -  тут же заключает старший сержант. В его глазах мгновенно вспыхивает интерес.
- Неужели для уборки мусора нужен пропуск? - недоумевает  козак Кожумяка.
- Ничего не знаю, нам велено проверять все машины, следующие на гору, - говорит старший  и приказывает младшему, - иди проверь.

Младший сержант обходит машину, замечает стоящих на подножках двух чистильщиков в оранжевых комбинезонах и пытается заглянуть в кузов. Чистильщики спрыгивают с подножек.
- Да ничего там нет, кроме мусоров, - говорит один из них.
- Что? – свирепеет младший сержант. – Что ты сказал?
- Ничего там нет, кроме мусоров, - отчётливо повторяет чистильщик.

 Из зарешёченного окна кутузки наркоманы видят, как милиционер неожиданно получает кулаком в лоб и падает. Чистильщики хватают младшего сержанта за руки за ноги, раскачивают его и закидывают в кузов. Затем то же самое они проделывают и со старшим, который поспешил на помощь младшему.  Тут же включается прижимное устройство, и  тела двух милиционеров одно за другим исчезают в недрах мусоровоза.

Наркоманы в ужасе отходят от окна.
- Нифига себе, вот  жесть.
- Полный улёт.
Тем временем козак приказывает бритоголовым:
- Сложить всё сюда!

Парни тут же складывают свои лопаты, мётлы и  пилы на боковую полку мусоровоза.
- А ты, как всегда, на своём железном коне? - усмехается козак, замечая Добрыню.
- Я без него никуда. Тяжело в гору пешком...
Бритогоголовые вновь выстраиваются перед своим командиром. Потирая свои густые усы, Кожумяка обращается к ним:

- Я думаю, всем ясно, зачем мы сюда собрались?
- Всем, - нестройно отвечают несколько человек.
-  Какая  перед нами стоит  задача? –  останавливает Кожумяка свой взор на Добрыне.
- Очистить Лысую  от мусора, - растягивая слова, отвечает Добрыня.
- … а также  от тех, кто мешает нам это сделать, - добавляет, усмехаясь, один из чистильщиков.
- Сейчас же выпустите нас отсюда! – доносится из недр мусоровоза милицейский голос.

– А затем сложить из поваленных  деревьев Майский  костёр, - добавляет Добрыня.
- А ещё? – спрашивает Кожумяка, переведя взор свой на Злого.
- Убрать с Лысой  всех тёмных, - чётко отвечает Злый. - А  также  тех, кому претит здоровый образ жизни! Всех потенциальных самоубийц – курильщиков, алкашей и наркоманов!
- Именно! – кивает  Кожумяка. -  Чтобы на нашей горе было так же чисто, как у вас и у меня на голове, - потирает он ладонью свою бритую голову, - чтобы Лысая стала зоной, свободной от Дурмана. От этого  трёхголового Змия.

  Кожумяка собирает пальцы в кулак и, приветственно подняв его вверх, заканчивает  своё напутствие привычной речёвкой:
- Наркоте?
- Крест! – хором отзываюся бритоголовые парни и вздымают вверх свои правые кулаки, на  которых  чернеет косой крест, как знак отказа от дурмана.
- Бухлу?
- Крест!!
- Табаку?
- Крест!!!
- Жизни - жизнь!

- Смерти – смерть! –  громко отзываются парни и перекрещивают перед собой сжатые в кулаки  руки. Со стороны их лысые головы  выглядят как черепа перед скрещёнными костями.
Но, - добавляет Кожумяка, - есть ещё одно. Как мне  только что стало известно, на горе потерялась девочка. Многие её  знают. Это Зоя, дочка слепой Навки. Поэтому прежде всего, наша задача такая - прочесать всю гору и найти девочку. Ты, Добрыня, дуй на своём велике вперёд. Твоя задача - объехать  все дорожки. Если встретишь родноверов,  подключи к поискам и их.

Добрыня садится на велосипед и тут же уезжает. Кожумяка продолжает:
- А мы чуть повыше рассредоточимся вдоль всей дороги. И пойдём цепью. Гой еси, добры молодцы!  В путь!

Взмахом сжатого кулака указав путь, Кирила Кожумяка садится в машину,  чистильщики запрыгивают на  свои подножки, и оранжевый мусоровоз, взревев мотором, трогается с места. Следом за машиной мимо опустевшего кпп беспрепятственно проходят двумя стройными рядами добрые молодцы - санитары Лысой горы.