Три рубля - не деньги

"Прелюбодеяние – это небольшое зло, потому что никто от него не умирает, а многие  отлично живут."
Неизвестный автор.
        Эта история произошла в конце семидесятых годов в одном небольшом подмосковном городке. Герои её работали на большом заводе, именуемым "почтовым ящиком". Думаю, многие знают, что это означает. Завод был огромным, трудилось на нём около пяти тысяч человек и, наверное, не солгу, если скажу, что все были довольны и счастливы.
       Ещё бы: высокая зарплата, премиальные, прогрессивки; оплачиваемые отпуска, свой пансионат на Черноморском побережье, поездки в театры Москвы; бесплатные детские санатории и ясли; возможность получить квартиру - что ещё нужно человеку для полного счастья?
       Конечно, в таком огромном коллективе постоянно происходили всевозможные катаклизмы: женились и разводились, болели и умирали, спивались и зашивались - но всё это происходило в основном тихо и незаметно.
       Но вот история, которую я хочу тебе поведать, читатель, всколыхнула этот огромный коллектив и ещё долгое время не сходила с уст тружеников "почтового ящика".
       Итак, на дворе стояла весна. Нет, ещё не набухли даже почки на деревьях, грачей - чёрных с синевой вальяжных грачей, с независимым и вместе с тем озабоченным видом вышагивающих по первым чернеющим проталинам на заснеженных полях с тщетной надеждой найти что-либо съедобное, пока не было видно; железные, черепичные и уж тем более крыши, покрытые шифером, изнывали под многотонной тяжестью спёкшегося снега, грязные сугробы возвышались на обочинах дорог, наводя тоску на пешеходов, но... на дворе всё-таки стояла весна.
Её внешние проявления были налицо: заметно прибавился день; под коньками крыш, как крупнокалиберные патроны в пулемётной ленте, стройными рядами расположились остроконечные сосульки, угрожающе целясь в непокрытые шапками головы прохожих; взъерошенные воробьи, рискуя надорвать трепетное горлышко, щебетали отчаянно на голых ветвях и вдруг срывались с шумом, стремительно скрываясь из глаз.
       Но есть приметы, которые глазом не увидать. Зато их можно понюхать. Да-да, жадно нюхать раздувающимися ноздрями, сладострастно и с упоением! Но учтите: нюхать надо именно носом! Ибо, если вы, стоя утром на промороженном насквозь крыльце, широко откроете рот и глотнёте порцию весеннего воздуха, то, во-первых, со стороны это может показаться глупым и смешным, а, во-вторых, вы рискуете заглотить изрядную дозу болезнетворных микробов и тогда ближайшие две недели вам будет не до весны.
       Но чем же всё-таки отличается весенний воздух от зимнего? О-оо! С таким же успехом можно спросить - чем отличается роза от бессмертника, дуб от можжевельника, кошка от норки, или, чтоб сравнения были более современны - керосинка от микроволновой печи, "БМВ" от "Запорожца", особняк на Рублёвском шоссе от "хрущёвки" в Капотне.
Впрочем, хватит сравнений.
       Итак, вы стоите на крыльце, достаёте из кармана сигарету, щёлкаете зажигалкой и...
Стоп! Что это? Пока вы проделывали привычные манипуляции с сигаретой, вы-таки успели втянуть носом (сомкнутыми губами вы держите сигарету) порцию воздуха и ... Вдруг закружилась голова, забурлила и вскипела кровь, расширились до предела зрачки!
Отчего? Что произошло? Как будто вы залпом выпили стакан настоящего неподдельного коньяка! Да что там - неразбавленного спирта!
       Весна в воздухе, господа! Весна! Что там конкретно меняется в составе воздуха, мы не знаем. Пусть этим химики займутся. А нам уже не до того. Теперь  бы с собой сладить! Не сорваться во все тяжкие!
       Я вот что посоветую. Надо сразу пустить кровь по большому кругу. Как в автомобиле. До определённой температуры охлаждающая жидкость бегает по малому кругу. А как только превысит нужный предел, открывается термостат и антифриз бежит по большому кругу, остывая помаленьку.
       Открывайте термостат вовремя. Чем чревато опоздание? Если вы молоды, то вполне можете кого-то изнасиловать. Иль просто грязно приставать. Если в возрасте за... ну, неважно, за сколько, у каждого свой порог, то рискуете схлопотать инфаркт или, что ещё хуже - инсульт.
       Поэтому бегите трусцой или, если есть здоровье - рысью. Приставайте всю ночь (а в выходные и весь день) к жене. Качайтесь на тренажёрах. Плавайте в бассейне.
       И ухаживайте. Ухаживайте за женщинами. Трепетно ухаживайте, ласково. С нежностью. Им ведь тоже кровь надо по большому кругу пустить. А как они это без мужиков сделают? Они ведь в термостатах да автомобилях ни шута не понимают. Вот и кипят. Под ватным одеялом.
       С воздухом разобрались. Какие там ещё приметы у весны?
       Коты. Мартовские коты. Кто из нас не слышал, не просыпался, вздрагивая, с ненавистью вслушиваясь в воющее воинственное пение, гортанные крики сексуально озабоченного кота с вздыбленной шерстью? Ужас! Кошмар! А потом ещё и драка. Короткая сильная драка. С выпущенными когтями, острыми как лезвие. С оскаленной пастью. А в результате - рваные раны, рубцы, разорванные уши, повреждённые лапы и глаза.
       Но вот что интересно. Кошке, которая сидит всё это время под ушастым "Запорожцем", все эти битвы и крики "до фени". Она отдастся не победителю, а тому, кто ей понравился. Каково? И, вообще, для неё характерны беспорядочные половые связи. Свинство какое-то.
       Так что прежде, чем орать, да драться - подумайте. Может ваша "кошка" давно уже на другого "глаз положила". Или завлекайте её чем-нибудь. Если нет приличной внешности: римского носа, бычьей шеи, могучих бицепсов - завлекайте имеющимися у вас средствами. Деньгами, должностью. Вешайте "лапшу", наконец. Все средства хороши.
       Вот у меня был один приятель - Володя Василец. Толстый такой, на борца сумо похож. Килограммов под сто пятьдесят. Казалось бы: как и чем такой может женщину соблазнить?
       Ещё как соблазнял. В былые времена он всегда с собой фотоаппарат возил. Нет, плёнки там никогда не было. Да она и не нужна была. Едем мы на машине по Москве. Я за рулём, Василец рядом. Он машину водить не умеет, да и не может: живот мешает.
Так вот, едем себе, беседуем мирно и вдруг:
       -Стой! Стой, тебе говорят! Прижмись к обочине! - Это Василец мне командует.
       -Чёрт те его знает... - лихорадочно думаю, -случилось чего, что ли? -А сам руль резко вправо, к тротуару. А Василец уж фотоаппарат из бардачка достал, на шею кинул и тело своё необъятное из машины выдёргивает. Да шустро так, как спортивный гимнаст. И трусит по тротуару. А навстречу дамочка.
       -Мадам! - трясёт щеками Василец. - Мадам! - А в голосе столько восторга, восхищения, любви даже с первого взгляда, что мадам невольно останавливается и смотрит с недоумением на Володьку.
       Собственно, остановиться она так и так вынуждена, поскольку обойти необъятного Васильца никак невозможно. А тот инициативу не упускает.
       -Мадам! Одну минуточку внимания. Умоляю, всего одну минуту.
       Дамочка молчит. Бровки подняла вопросительно, головку набок склонила, но в глазах интерес уже зажёгся. Женщины всё-таки умнющий народ: понимают, что такой огромный мужчина без серьёзного дела выпрыгивать из машины не станет, выскочил бы из "Жигулей" плюгавый какой, она б и шаг не замедлила. Но ядом бы презрительно облить успела. А тут вон - гора какая.
       -Мадам! - В голосе Васильца прорезались солидные нотки человека, занимающего достойное положение в обществе. -Мы с товарищем - фотожурналисты! - А голос аж дрожит от торжественности момента. -Мадам! Вы не можете мне отказать! - А в голосе уже капелька, пока ещё только капелька интима и вместе с тем мольбы, нижайшей просьбы.
      Брови мадам ещё более поднялись, так что узкий лобик покрылся сеточкой морщин, ротик приоткрылся... Но она всё ещё молчит. И вот удар! Последний решающий штрих!
       -Мадам! - В голосе Васильца жёсткая решимость, непреклонность даже. -Только Вы будете на первой обложке следующего номера журнала "Огонёк"! ("Крестьянка", "Работница", "Доярка"- не суть.) Только Вы! Мы полгода ищем именно Вас! Какая фигура! Какое божественное лицо! Лицо царицы! Александр! - Это он ко мне. -Поезжай немедленно в редакцию! Скажи - портрет будет! Не медли! Мы поедем в студию на такси! Работать! До упора!
       -Но... - раздалось робко впервые.
       -Ах! А какой голос! Если бы фотография могла передать этот чудный тембр! Кстати, как зовут Вас, богиня? - А сам  взял дамочку под локоток, а другой рукой голосует уже.
       Попалась птичка. В Свиблово, тайком от жены (естественно), Василец снимал недорого однокомнатную квартиру. Именно её он и называл торжественно фотостудией.
Когда с очередной "фотомоделью" он входил в прихожую, та в первую очередь видела широкий разложенный, в глубоких рытвинах диван, стоящий почему-то посреди комнаты.
Больше мебели не было... Как не было и вариантов.
       Встретившись на следующий день, я спрашивал Васильца:
       -Ну, как съёмка?
      -По полной программе. - Довольно отвечал Володька, а сам уже шарил похотливыми глазами по идущим мимо дамочкам, ничего пока не подозревающих о существовании фотостудии в Свиблово.
       Другой мой знакомый - Коля Селезнёв, интеллигент в третьем поколении, в совершенстве знающий английский язык и профессионально занимающийся техническим переводом, шёл более примитивным, но, как показал опыт, безотказным путём.
      Имел он благообразную внешность, с достоинством носил каштанового цвета шотландскую бороду, умело научился маскировать несвежий ворот рубахи, покупая сорочки исключительно тёмного цвета.
      Каждое утро он обязательно навещал маму, которая работала на Ильинке - в Верховном суде РСФСР (или СССР, точно не помню).
      К сожалению, эти визиты носили сугубо корыстную цель: с собой Коля приносил завёрнутые в газетку и источавшие "благовоние" носки, а назад уходил с чисто выстиранной парой и тремя рублями в кармане - на опохмелку.
       Ни непогода, ни тяжёлое похмелье, никакая третья причина не могли нарушить этот, ставший ритуальным визит.
      Так вот, когда у Коли возникала естественная тяга тридцатитрёхлетнего мужчины к женщине и даже портвейн не мог её заглушить, он подправлял тщательно безопасным лезвием и ножницами свою бородку, принимал горячий душ, надевал (когда их было ещё две) чистую сорочку, свежевыстиранные носки, очищал влажной тряпочкой от грязи и пыли единственные брюки и пиджак, надевал единственные же ботинки, протерев их той же тряпочкой и отправлялся за добычей.
        Маршрут был один: от Манежной площади вверх, по улице Горького (теперь Тверской) до памятника Пушкину.
       Этот путь Коля проходил только один раз, снизу вверх и через короткое время возвращался в свою квартирку в Беляево с молоденькой нетерпеливой девушкой.
       А происходило всё следующим образом. Коля заранее покупал бутылку портвейна, прятал её бережно в нагрудный карман пиджака и, завидев одинокую девушку, решительно направлялся к ней. Его монолог был краток.
       -Девушка. - Голос его был ровен и спокоен. -У меня в кармане бутылка портвейна - тут он оттягивал слегка лацканы пиджака, демонстрируя заветное горлышко, -И однокомнатная квартира в Беляево. -И, не делая паузы, -Предлагаю поехать со мной приятно провести ночь.
       Как видим, речь его была достойна и вполне интеллигентна. А вот реакции были разные.
       -Хам! Дурак! - заявляла одна.
       -Пошёл вон! - презрительно морщилась вторая.
       -За кого ты меня принимаешь? - замахивалась третья.
       Но, четвёртая, пятая.., обычно за десяток не переваливало, отвечала запросто, совсем по гагарински:
       -Поехали.
       Конечно, всё описанное выше происходило с моими знакомыми не только весной, но они не раз отмечали, что в это благословенное для любви время года их программы работали особенно легко и непринужденно.
       Вот и у нас в рассказе весна наступала с неотвратимостью импотенции. (Тьфу-тьфу-тьфу.)
       ... Иван Иванович Сушков вздрогнул во сне, досадно поморщился и проснулся.
Под окнами орали коты.
       - Заразы! - тоскливо думал он. -Что ж вас не кастрировали в молодости? Такой сон прервали!
       А снилось Иван Иванычу действительно приятное.
       ...Он вдвоём в комнате с маленькой, хрупкого телосложения, обаятельной молоденькой девушкой. Мало того - она совершенно обнажена. Её маленькие грудки с острыми сосками задорно смотрят в стороны, пониже аккуратненького пупочка призывно темнеет курчавый треугольничек (в те времена ещё не делали бикини). Девушка смеётся, обнажив ровные зубки и протягивает руки с тонкими длинными пальчиками к Иван Иванычу...
       Он тоже обнажён. Иван Иванычу под сорок, роста он небольшого, прямо скажем - маленького росточка. Но сложен крепенько и, несмотря на проявившийся животик, смотрится почти атлетом. Его грудь, спина.., да что там - всё тело густо поросли курчавой чёрной растительностью, так привлекающей даже порядочных женщин.
       Несмотря на славянские имя и отчество, многие, видевшие Иван Иваныча обнажённым (хотя бы в бане), справедливо подозревали, что густой шерстяной покров достался ему в наследство от какого-то шустрого еврея, переспавшего с его бабушкой. Может даже - с прабабушкой.
       А вот от кого ему достался... как бы нам назвать ЕГО посимпатичней? Детородный орган? Длинно и неудобоваримо. Да и индивидуальности здесь не просматривается. А нам ЛИЧНОСТЬ важна. ИМЯ.
       Собственно, гадать мы долго не станем. Известно, что сам Иван Иваныч иногда называл ЕГО ласково Яшей. Собственно, выбор имени подтверждает наши догадки о семитских корнях Иван Иваныча. Ведь ничего не мешало назвать ЕГО именем греческого происхождения: Шурик или, если хотите, - Сашок; Андрюша, помните - "Эх, Андрюша! Нам ли жить в печали?": Витёк. Победитель всё-таки.
       Нет, Иван Иваныч остановился на подозрительном Яше. Обидно. За русских обидно.
       -Подумаешь! - скажете вы. - У каждого мужчины такой вот Яша меж ног болтается.
И будете не правы. Далеко не у каждого.
       Я вам ответственно заявляю: Яша Иван Иваныча был уникален. Чем? Так размерами, господа. Размерами. Мужики в бане сбегались, чтоб посмотреть на это чудо. Иван Иваныч и мылся дольше всех, потому что на санобработку Яши уходило столько же времени, сколько на помывку всего остального тела, прилегающего к Яше. Сам же Яша терпеть не мог назойливого внимания к себе и, если кто-то из мужиков уж слишком долго задерживался возле тела Яши, он начинал угрожающе подниматься.
       -Эй-эй! Ты чего? - испуганно поджимался мужик  и, оглядываясь, поспешно отходил.
       Но не надо думать, что Иван Иванычу было слишком комфортно жить, имея такого вот Яшу. Отнюдь. Первая жена ушла от них (я имею ввиду Яшу и Иван Иваныча) через неделю и ещё долго посещала гинеколога, чтобы привести в порядок собственную... ну, понятно чего.
Произошло это ещё в студенческие годы и, поскольку женский язык не отличается воздержанностью, то всё оставшееся время учёбы в институте Иван Иваныч, тогда ещё просто Иван, слышал позади себя шушуканье и ехидный смешок, в котором, впрочем, слышались нотки уважения, а иногда даже восторга.
       Но желающих познакомиться поближе с Яшей почему-то не было и его хозяин вынужден был искать удовлетворения на стороне.
       Юлия Николаевна появилась в их жизни уже на заводе, куда Иван Иваныч попал по распределению. Уже тогда, в молодые годы, эта дама была весьма крупного телосложения и, как большинство женщин подобной комплекции, была напориста и целеустремлённа.
После первой же встречи с Яшей (Иван Иваныч не в счёт), Юлия Николаевна поняла, что никогда не отдаст его в другие руки.
И зря Иван Иваныч волновался: не причинит ли его Яшенька какие-либо неудобства этой строгой и властной женщине и уж упаси Господи -боль. Он подумывал даже, как это обычно бывало, использовать Яшу в полсилы, но... волнения оказались напрасны.
       Яша пришёлся точно ко двору. Ни о каком щадящем режиме даже речи быть не могло. Наоборот, призывы:
       -Давай, давай, давай!
       -Ещё, ещё, ещё!
       -Поглубже, братцы, поглубже! - раздавались каждый раз, когда друзья приступали к процессу.
       -Что ж, - думал Иван Иваныч, -значит, это судьба. Сколько можно заниматься поисками достойного партнёра для Яши? Да и Юлия Николаевна (называть такую женщину просто Юлей  как-то неудобно) хозяйкой обещает быть доброй, старательной.
Вопрос был решён. Скоро состоялась свадьба.
       Но, как и большинство мужчин, рассуждающих подобным образом, Иван Иваныч, а с ним и не имеющий голоса Яша, жестоко ошибался. Хозяйкой Юлия Николаевна оказалась никакой и весь груз домашних забот лёг на плечи Иван Иваныча и мощный рычаг Яши. Благоустройство вскоре полученной новой квартиры, заготовка продуктов, работа на даче - всё это пришлось выполнять им вдвоём.
Но это ещё полбеды. Каждое утро они выполняли свой супружеский долг. Каждое! Без выходных и праздников. Сама Юлия Николаевна считала, что именно ЭТО для них и является праздником.
       Нет, были, конечно, как и положено, критические дни, но что такое три дня для постоянно пашущего в полную силу земледельца? За такой короткий срок даже трудовые мозоли не успевали сойти.
       -Что же здесь плохого? - спросит читатель. - Это ж прекрасно! Снимает стресс, омолаживает организм. И вообще - здорово!
       Согласен. Здорово. Но в данном случае всё дело - в насилии. В бессердечном и даже жестоком насиловании потенциальных возможностей Иван Иваныча и его друга Яши.
       -Как можно? - возмутится читатель. -Не захочет - не встанет!
       А долг? А страх перед наказанием? А оно - наказание следовало незамедлительно. Дело в том, что уже долгие годы Иван Иваныч был подчинённым Юлии Николаевны. Да нет, не дома. Дома он был просто рабом. На работе. Иван Иваныч работал заведующим лабораторией по анализу брака в цехе, где начальником была его жена - Юлия Николаевна.
       Представляете? Круг замкнулся. Деться от жены было некуда. Несколько раз, ещё в начале женитьбы, Иван Иваныч пытался сачкануть от выполнения сеанса утренней любви, но... получил такой нагоняй на оперативке, что мало не показалось.
       Начальники отделов, ведущие инженеры цеха, слушая гневные обвинения в адрес коллеги, сначала притихли, потом начали шушукаться, а в конце разноса уже улыбались, понимая, что истинная причина кроется не в производственных промахах завлаба.
       Да и действительно, лаборатория под руководством Иван Иваныча работала чётко и массового брака в цехе практически не было. Отдельные же случаи незамедлительно анализировались, принимались чёткие меры и производственный процесс шёл без сбоев.
Впрочем, нагоняев Иван Иваныч давно уже не получал и только ему одному, да Яше была известна истинная причина этого.
       Но не бывает так, чтобы жизнь наша текла ровно и по раз и навсегда написанному сценарию. Спокойные равнинные реки и то взрываются во время весеннего паводка или после проливных дождей. Срываются с гор снежные лавины после продолжительных снегопадов, извергает огненную лаву давно молчавший и поросший уже травкой и кустарниками вулкан.
И уж тем более нельзя безнаказанно пользовать и третировать мужчину. Даже двух. Я имею ввиду Иван Иваныча и Яшу.
       Что-то должно было произойти. Не случайно ведь некоторые мужики периодически уходят в запой. Нельзя им без этого. И заметьте: запойными бывают именно женатые мужчины. Холостяки пьют вообще без перерыва.
       Иван Иваныч не пил. Нет, мог, конечно, позволить себе стопочку-другую после баньки или в праздник какой, но не более того. Серьёзный ведь мужчина - завлаб.
Но где-то, в каком-то месте должно было прорваться! Кризис-то назревал!
Конечно, это не революционный кризис, когда верхи не могут, а низы не хотят.
Просто в данном случае и низы и верхи устали от диктата Юлии Николаевны и хотели одного: свободы. Но не той оголтелой свободы, когда пускаются во все тяжкие: не той, которая разрушает созданное долгим и упорным трудом.
       Нет, они хотели обладать, пусть короткое время, той молоденькой и сладкой свободой, которая даёт возможность петь! Летать! Дерзать! Искать новые пути! Позы!
       Да, именно позы. Ведь Юлия Николаевна признавала только одну -классическую: она внизу, партнёр сверху. И никаких других вариантов. Всё остальное она считала пошлостью и развратом. Но, помилуйте! А как же весь гигантский опыт, накопленный человечеством? А для кого пишется методическая литература? А порнофильмы?
       Что вы, что вы! Да чуть поднятая выше колен юбочка вызывала у Юлии Николаевны приступ омерзения, как будто она видела не стройные обнажённые ножки, а скользкий чешуйчатый рыбий хвост.
       -Сейчас ведь проснётся... мегера. - С тоской думал Иван Иваныч,
слушая вой котов и боясь пошевелиться. -И начнётся опять... О, Боже!
       Яша ещё спал. Вообще он был дисциплинированным товарищем, за многие годы привык просыпаться в половине седьмого и, не расслабляясь ни на минуту, сразу вставал. Он твёрдо знал, что сейчас проснётся хозяйка, обнимет его толстыми пальцами и властно произнесёт:
       -Ну, что, поехали?
       И Яша нырял в бездну. Да, да, именно в бездну, глубочайшую пещеру, которую он сам же и расширил упорным трудом за эти долгие годы. Расширил до такой степени, что совсем не ощущал стен этой пещеры. Как только он справлялся со своей обязанностью, одному ему известно.
       А может, и не он был тому виной. Юлия Николаевна за эти годы расплылась, обрюзгла, каждый год меняла гардероб, поскольку в старую одежду уже не влезала. Конца этому не было видно.
       А коты всё орали.
       -Ведь разбудят-таки, а? - Иван Иваныч покосился на спящую супругу. Та, широко раскинув полные руки, тихо и сладко посапывала. Яша, почувствовав взгляд, брошенный хозяином, шевельнулся было, но Иван Иваныч одними губами произнёс:
       -Спи, Яша. Спи. Ещё не время.
       В это время раздался душераздирающий вопль страдающего кота.
       -Вот же сволочь! - У Иван Иваныча под недавно поставленной
пломбой заныл зуб. - Давно б залез уж на эту кошку, чего зря орать-то? Вон, собачки... - неожиданно подумал он, - Бегают себе сворой молча, приходуют течную суку по очереди. И всем хорошо. И не орут как резаные. Хотя... у тех свои... сложности. Бр-р-р! - поморщился он неожиданно.
       Дело в том, что не далее, как вчера, возвращаясь с работы, он увидел склещившихся собак. Он знал, что у них это нормальное явление, что в конце вязки они обязательно склещиваются и остаются на некоторое время как бы связанными друг с другом. Отсюда и название - вязка. После того, как это произойдет, кобель переносит одну заднюю ногу через круп суки и становится головой в противоположную сторону. Продолжается это безобразие от десяти до сорока минут.
       -Всё так. - думал Иван Иваныч и опять поморщился. -Но зрелище... прямо скажем... неприятное. Жалкое зрелище. Собачки совершенно беспомощны, зыркают глазами по сторонам, лапами перебирают. Кой чёрт это придумал? А тут ещё люди с работы идут... кто-то усмехается, слабо¬нервные дамочки личико отворачивают в сторону, но тоже с усмешечкой. Кто-то ворчит - Развелось... дворняг этих... Срам один.
       -А ещё мальчишки... Вот хулиганьё! Что надумали! Скатали огромный снежный ком, подняли его еле-еле, да как опустят промеж склещившихся собак! Ну надо, а? Те, бедные, с таким визгом рванули в разные стороны... Жаль... не догнал хулиганов.
       Слава Богу, у людей это редко бывает. - Иван Иваныч осторожно погладил спящего Яшу. -Но, с испугу, говорят, случается. Ну да, какой тут испуг, - он покосился на супругу, - давно отработано всё. Да там пугайся, не пугайся, - подумал он с ненавистью, -и сжать-то Яшу нечем! Бездонная яма! Эх! Лучше сон досмотрю.
       ... А девушка, тонкая обнажённая девушка уже приближалась к Иван Иванычу. Да нет, скорее не к нему, а к Яше, поскольку взгляд её горящих глаз был направлен именно на верного соратника Иван Иваныча. И этот взгляд был полон восхищения! Любви!
        -Проглочу! Съем! Измочалю! - кричали чёрные искрящиеся глаза.
       Иван Иванычу не приходилось ещё встречать таких женщин. Онабыла воплощением порока! Это была плоть, созданная для соития! И ещё она была красива. Красива той красотой, какая бывает у дурнушки актрисы, влюблённой в красавца актёра. Любовь и только любовь преображает нас! А то, что девушка полюбила Яшу с первого взгляда, Иван Иванычу было ясно. И он не обижался. Он сейчас был актёром второго плана.
       А что же Яша? О! Он, кажется, превзошёл себя. Это был совсем не тот Яша, который слепо выполнял свой каждодневный долг перед Юлией Николаевной. Нет. Это был гигантский баобаб, напоённый соками жаркой африканской земли! Это была (не обращайте внимания на женский род этого архитектурного сооружения: для нас главное сейчас -форма) Эйфелева башня! Да-да! Наверное, именно такой страстный стон издаёт лёгкое кучевое  облако,   насаженное   шаловливым  ветром   на  жёсткий  раскачивающийся шпиль Эйфелевой башни , какой издала девушка, когда в неё с яростью вошёл  Яша! Они нашли друг друга! И это было неземное блаженство! Как башня не спешит расстаться с зазевавшимся облаком, играя с ним, вращая его вокруг оси, пронзая его всё глубже и глубже, так и Яша не мог оторваться от своей возлюбленной.
       А девушка руками обхватила шею Иван Иваныча, ноги её сомкнулись вокруг его талии и ему оставалось только поддерживать сильными руками упругие половинки сочного персика.
       И тут Иван Иваныч понял, что нельзя оставаться в стороне! Надо действовать! Его Яша существовал сейчас как бы отдельно от хозяина, он весь был там... в своей горячей, пышущей любовным жаром стихии! Но ведь и Иван Иваныч нашёл свою любовь! Такую девушку! Мечту!
       И он стал ... танцевать. Да-да, Иван Иванович бережно, но вместе с тем крепко держал девушку и... танцевал. Это был, конечно, не вальс и не танго, не твист и не шейк. И даже не сексуальная ламбада. Это был танец дикаря, убившего только что долгожданного зверя! Танец аборигена вокруг божественного тотема!
       И гремела музыка! И в бешеном танце крутились трое! И дикий необузданный Яша бил в тугой барабан! Извивались, покрываясь потом, горячие тела! И шерсть на теле Иван Ивановича стояла дыбом!
       Но вот прозвучал последний аккорд, громыхнули литавры и... обессиленные партнёры упали на стоявший рядом диван.
       А потом девушка быстро оделась и неожиданно спросила нежным, журчащим как весенний ручеёк, голосом:
       -Ванюша, нет ли у тебя троячка... на такси?
       Иван Иванович, ещё не пришедший в себя, поморгал растерянно глазами, встряхнул головой и нерешительно произнёс:
       -Конечно, конечно... Сейчас посмотрю... в карманах. Юлия Николаевна давала... на обед...
       Взяв трёшник, девушка исчезла.
       ... -Чушь какая-то. - думал Иван Иваныч, лёжа по-прежнему в постели. -При чем тут трояк? Такой сон... Такая девушка... И трояк!  Ну хотя бы четвертак... за такую любовь!
       -Ты что, оглох, что ли? Иван Иваныч! Пора, любезный! – раздался вдруг недовольный голос супруги. - Давай-ка, буди своего Яшу!  Ишь, лежебоки!
       Иван Иваныч вздрогнул и скосил глаза налево. Супруга лежала в полной боевой готовности...
       И тут наш герой засуетился почему-то, заёрзал на постели и... даже покраснел. Хорошо ещё, что в комнате было темно. Чувство у Ивана Иваныча было такое, будто он и вправду изменил жене.
       -Но это ж только сон. - успокаивал он себя. -Я тут совсем не при чём. Мало ли какая галиматья может присниться. -Тут он сердито толкнул Яшу - Вставай, лежебока! Не слышишь команду?
       Но... Яша, верный и надёжный как советский холодильник "ЗИЛ", его испытанный друг Яша лежал как подкошенный. Он даже не сделал попытки приподнять голову!
       Иван Иваныч растерялся. Такого ещё не было. Приказывать Яше вслух он, конечно же, не мог: услышит супруга, а потому начал посылать Яше отчаянные сигналы:
       - Вставай, козёл! (Тут Яша недовольно вздрогнул)- Иван Иваныч поправился: - Ну вставай, голубчик! Ну, ты что, подумал, что та девушка на самом деле была? Дурачок! Это ж только сон! Вставай! Хозяйка ведь сердиться будет! - И уж совсем яростно: - Сегодня оперативка! Краснеть-то мне придётся! Ты-то в штанах отсидишься! Вставай, тебе говорят!
       Бесполезно. Ощущение катастрофы сдавило грудь Иван Иваныча.
       Юлия Николаевна, презрительно прищурив один глаз, смотрела то на Яшу, то на  Иван Иваныча.
       -Ну и что? - Ехидно усмехнулась она. - И это всё? Допрыгались, голубчики?
       -Что она имеет ввиду? - испугался Иван Иваныч. - Да ну, не хватало ещё, чтоб она сны умела читать. Тогда можно вешаться сразу.
       -Что молчишь-то? - прошипела жена. - Сказать нечего?
       -Да я ж не против... Юлия Николаевна... Это Яша... Чего-то... Заболел, может...
       -Заболел... Яша! Ты не сваливай... на безответного-то! Чего ёрзаешь? Может, на стороне присмотрел кого? Ну, смотри! Сегодня на оперативке получишь! - Тут Юлия Николаевна решительно приподнялась и резко перекинула своё большое тело через мужа, больно задев при этом мощным коленом Яшу и его принадлежности.
       -Ой! - зажался Иван Иваныч.
       Супруга никак не реагировала...
       Молча пили утренний кофе, также молча собирались на работу. Неожиданно, сквозь сжатые зубы, жена проговорила:
       -Вы вперёд идите. Я позже выйду. Всё.
        Иван Иваныч, наклонясь, зашнуровывал ботинки. В душе его нарастала злоба.
       -Подумаешь! Один раз не смогли. Набаловали! Вон, мужиков послушаешь в курилке... те по месяцу жены не видят... И ничего. А тут... А что Яша - заводной? Да после такой девушки... он разве может... на тебя? - Тут он спохватился - Да это ж сон... Чего я, в самом деле?
       Через минуту Иван Иваныч был на улице. А на улице, как мы знаем, была... ВЕСНА!
       -В-е-с-н-ааааа! - слышалось в прозрачном чистом воздухе.
       -В-е-с-н-ааааа! - хрипло орали бестии-вороны на ветвях голых деревьев, целясь жидким помётом в головы прохожих.
       -В-е-с-н-ааааа! - кричали солнечные зайчики, слепя глаза водителям автомобилей.
       -ВЕСНА! - с шумом втянул воздух Иван Иванович и... забыл напрочь инцидент с Юлией Николаевной. Точнее, не забыл, а положил на него... Яшу.
       -Да сколько можно! - удивляясь своей смелости, думал Иван Иванович, бесстрашно шагая по скользкому тротуару. - Хватит! Мы не рабы! Спартак ты мой. - Нежно подумал он о Яше, имея ввиду восстание рабов под руководством Спартака.
       -Мы этой корове устроим обструкцию! Правда, Яша? - С надеждой спросил он верного, но бессловесного друга.
       Яша молчал. Ему было холодно, так как Иван Иванович, сильно нервничая утром, забыл застегнуть молнию на брюках. Сквозняка Яша боялся, а потому попытался забиться поглубже между ног хозяина. Из-за больших размеров ничего не получалось.
       -Утром по морде получил коленкой, - думал раздражённо Яша. -Теперь хозяин сквозняки устраивает... Так и заболеть недолго. Насморк... Или ещё что. А девушка хороша была! - вдруг вспомнил он и резко приподнял голову. - И размерчик мой!
       -Эй-эй! Ты чего? - испугался Иван Иванович. - Лежать! - скомандовал он и осторожно завёл руку под куртку.
       -Мать честная! Молнию не застегнул. Как ты там, Яша? Не замёрз? -Он привычным движением застегнул ширинку, одернул куртку и зашагал быстрее.
       Вот и завод. Родная проходная. Цех. Лаборатория. По анализу брака.
       -А на оперативку не пойду, - отчаянно подумал Иван Иванович,
усаживаясь за свой стол. - Нечего... посмешищем быть. Хватит. Производство с постелью смешивать. И вообще...
       Что могло стоять за этим "вообще" Иван Иванович пока представить не мог. Было страшно. Но, честно говоря, страшно было и сейчас.
       Иван Иванович поднял голову и огляделся. Все сотрудники лаборатории были на местах. В дальнем углу молодой инженер Володя Кузьмин занимался переводом с немецкого на русский газетной статьи. Он уже седьмой год был студентом-заочником радиотехнического института. Старший лаборант Вера Анатольевна разогревала диетические котлетки в термостате: она страдала от язвы двенадцатиперстной кишки и всегда завтракала в одно и то же время. Лаборант Костя Коннов спал, уткнувшись глазом в микроскоп. Ночные гулянки совершенно измотали парня и до обеда он отсыпался.
       -И нечего мне делать на оперативке, - принял окончательное решение Иван Иванович. -Брака нет? Вот и ладушки. А семейные вопросы пусть дома решает. Он посмотрел на часы.
       -До оперативки ещё час. Пойду-ка я в цех, кое-какие вопросы с главным технологом утрясу.
       Главный технолог цеха Женька Хахалев был как всегда с жесточайшего похмелья. Умный мужик! Дело своё знал как "Отче наш", но... халявный спирт губил его на глазах.
       Надо ли объяснять тебе, читатель, что на заводах радиоэлектронной промышленности применяется в технических целях спирт? Не надо? Я так и думал. Но, скажите, где вы видели такого придурка, который применял бы этот спирт в производственных целях? У нас - в России! Где пьют всё, что мало-мальски горит! Уж на что Иван Иванович - практически непьющий человек, и то в студенческие годы однажды так отличился, что до сих пор вспоминает тот момент с ужасом и содроганием.
       ... А случилось это на студенческой пирушке. Гуляли на квартире Людки Зыряновой - дочки генерала. Генерал с женой были на даче и квартира была в полном распоряжении дочки и её друзей.
       Вам приходилось когда-нибудь бывать в генеральской квартире? Нет? Вот и Иван Иванович тогда впервые сподобился. И когда, отсидев за столом часа полтора, захотел по нужде, то, ничтоже сумняшеся, вышел из комнаты и отправился в туалет. И... заблудился. Сколько в этой квартире было комнат, он не знает до сих пор. Но туалетов, оказывается, было два. Искал он их битый час, но, если бы не домработница Настя, то наверняка бы усикался.
       Ох, и напился он тогда! В ней - генеральской квартире, и пьётся по другому. Легче как-то. Проскакивает в горло, как вода. Но, результат такой же, как в "хрущёвке".
Проснулся Иван Иванович... да что там - Ваня - посреди ночи. Один в комнате. На чужом диване. В чужой квартире. Где народ-то? И почему так погано? Колотит всего - спасу нет. Впервые в жизни так напился. Ещё бы! Пили-то и коньяк, и водку, и шампанское, и ликёры какие-то... Ужас!
       -Хоть бы граммулечку сейчас чего-нибудь! Сил нет! Сердце останавливается. Это ж надо, а?
       Иван зажёг свет, с трудом найдя выключатель. Он находился явно в генеральском кабинете. Высоченные, до потолка книжные шкафы, массивный двухтумбовый дубовый письменный стол старинной работы. На нём малахитовый чернильный прибор, лампа под зелёным абажуром, какие-то бумаги. Кожаные диван и кресло, на полу толстенный ковёр.
       -Классный кабинетик, -подумал наш Ваня. -Но выпить здесь, по-моему, ничего нет. И что делать? Не идти же среди ночи по квартире. Да и куда идти? Один раз заблудился уже.
Вдруг взгляд его остановился на маленьком резном шкапчике, висевшем возле двери. Иван встал, открыл его. Резко запахло лекарствами.
       -Аптечка, - догадался Ваня. -Может, женьшень есть, или элеутерококк... Говорят, хорошо с похмелья помогает. Для потенции тоже... Как, интересно, у генералов с потенцией? Нет, не видно ничего.
       Поскольку рыться в чужих шкапчиках Иван не привык, то на душе было гадко и неловко. Но... похмелье. В голове, да и во всём теле было ещё хуже. Тут он наткнулся на какой-то пузырёк тёмно-синего цвета, на горлышко которого была надета белая пластмассовая трубочка. Написано было не по нашему. Иван взял пузырёк и надавил на белый колпачок, направив струю на ладонь. Понюхал.
       -Вроде как на спирту.
       На нижней полке шкапчика стоял хрустальный стаканчик. Взяв его в одну руку, другой Иван стал нажимать на колпачок. Медленно, но верно стаканчик стал заполняться прозрачной жидкостью.
       -Точно на спирту, - внюхивался Иван в содержимое стаканчика. -Теперь развести бы чем.
       На письменном столе он увидел початую бутылку минералки. Разбавил. Жидкость стала бело-мутной.
       -И-и..х! - одним махом вылив содержимое в рот, Иван выпрямился и застыл. Был он в одних трусах: кто-то, добрая душа, перед тем, как уложить его на диван, раздел и укрыл шерстяным пледом.
       С минуту Иван стоял, закатив глаза под потолок и прислушиваясь к реакции организма на выпитое им неизвестное лекарство.
       И реакция наступила. Но не внутри организма, как ожидалось. Снаружи. Где-то через полминуты Иван увидел вдруг... да нет, сначала почувствовал, что волосы на его теле стали... шевелиться! Да-да, они как бы ожили! Он бросил взгляд на руки, грудь... Его волосы, курчавые чёрные волосы стали вдруг выпрямляться и вставать дыбом!
На спине - он это чувствовал, происходило то же самое! За несколько секунд Иван стал похож на здоровенного ёжика! Или дикобраза? Нет, скорее, всё-таки на страшно испуганного ежа.
В голосе его пронеслось тоскливо:
       -Вот и конец. Я ж молодой совсем. Что ж это, а? Чем этот генерал болеет? Что за зараза?
       А волосы по прежнему стояли. Иван провёл рукой по голове.
       -Странно. На голове не стоят. Может, пронесёт? Приложил руку к сердцу. Удары были чуть слышны.
       -Нет, всё-таки конец.
       Он сделал неуверенный шаг к дивану: не помирать же стоя, в одних трусах. Но, что это? В голове вдруг просветлело чуть-чуть, сердце забилось уверенней...
       -Нет, жить буду, -решил Иван и, решительно распахнув дверь кабинета, отправился на поиски комнаты, где проходила вечеринка. Через полчаса он был уже в полном порядке.
       С тех пор Иван Иванович никогда не злоупотреблял спиртным и уж тем более не пил халявный гидролизный спирт, даже с двумя очистками.
       А вот ведущий технолог Женька Хахалев пил. И потому сидел сейчас с набрякшими веками, помятой физиономией и запахом перегара. Конечно же, в сейфе у него стояла припасённая фляжка со спиртом, но... впереди была оперативка, а с Юлией Николаевной шутки были плохи.
       Сейчас перед ним стояла небольшая коробка с готовой продукцией и приложенная к ней сопроводительная записка, написанная мастером участка, где сообщалось, что с монтажного стола №3 поступила партия брака, причины которого надо срочно выяснить.
Голова главного технолога с утра соображала крайне плохо, а потому он, недовольно морщась, растерянно теребил записку и страшно обрадовался, увидев входящего Иван Ивановича.
       -Вовремя, Иван Иваныч! Привет! А я вот тут как раз думаю: что мне с этим браком делать? Это ж по твоей части! На вот, полюбуйся. Целая партия! Давай, принимай меры!
       Читателю, конечно же, понятно с самого начала, что раз дело происходит на "почтовом ящике", то данный завод работает на оборонку, со всеми вытекающими отсюда последствиями: строгий ОТК, ещё более строгая и придирчивая военная приёмка.
       -Ну-ка, ну-ка. - взял в руки записку Иван Иванович. Он, в отличие от технолога, был сейчас рад какому-то, пусть небольшому ЧП, так как это давало возможность мотивировать его отсутствие на оперативке. Прочитав сопроводительную записку, Иван Иванович глубокомысленно протянул:
       -Да-а. Це дило треба добре разжувати. А пойдём-ка мы на участок, Евгений Алексеевич. Так сказать, посмотрим в корень.
       Хахалеву страшно не хотелось уходить далеко от заветной фляжки со спиртом. Да, сейчас он не мог пригубить из неё, сделать целительный, пусть даже крохотный глоток; но само нахождение её рядом, всего лишь в полуметре: вот она! Только протяни руку! - вселяло надежду, заставляло биться изнасилованное алкоголем сердце, работать распухшую печень. А кто его знает: отойдёшь, пусть на минутку - вдруг тут что-то произойдёт? Сейф, конечно, надёжный, но...
       -Давай-давай, поднимайся! - раскусил Иван Иванович похмельные колебания ведущего технолога. -Успеешь к своей фляжке.
       - Да ты чего, Иван Иванович! - испугался Хахалев: вдруг "стуканёт" супруге! - Да у меня и в мыслях нет. - А сам уж поднялся быстренько из-за стола.
       -В мыслях может и нет, - усмехнулся Иван Иванович. - А в сейфе точно есть, а?
       -Да ладно тебе, - махнул огорчённо Женька. - Пойдём уж...
       Через минуту они шагали уже по цеху: опухший главный технолог и расстроенный утренним конфликтом с супругой заведующий лабораторией. По анализу брака.
Впрочем, я не прав. Не совсем прав. Есть ещё сила воли в наших мужчинах! Есть! Да, это, конечно, не американские супербизоны, которые улыбаются, наверное (кто ж это увидит?), даже сидя на унитазе. И нет вокруг никого, перед глазами только дверь клозета; и запор страшный с этих гамбургеров, чизбургеров и прочей неудобоваримой гадости... А он сидит себе на унитазе, морщится от боли и... улыбается! А как же?
       -У меня всё хорошо. Я богат, здоров. Стул у меня хороший. Нормальный стул. Э-эээ! Отлично! - кряхтит он натужно, но... с широкой улыбкой на лице! Мало того: ещё и зубы оскалит! Ровные белоснежные металлокерамические зубы! А где вы видели беззубого американца? И плевать, что никто не видит! Но, если кто-то вдруг откроет дверь туалета, то первое, что увидит - оскаленный в довольной, пусть и кривой улыбке белозубый рот! Так-то вот!
       Но наши мужики тоже не промах! Это у себя в кабинете Женька Хахалев мог страдать от похмелья, ожесточённо потирая дрожащими пальцами ноющие виски. Это за своим столом завлаб Иван Иванович мог сидеть с потухшим взором, переживая конфликт с зарвавшейся супругой. Но теперь они были на людях! Кругом, на рабочих местах, сидели рабочие - их подчинённые! И им вовсе необязательно было знать о тяжёлой жизни их начальников. А потому сейчас по цеху №22 бодро шагали преуспевающие мужчины, достигшие в своей карьере определённых высот! И это ещё не конец! Далеко не конец!
       Впрочем, что это? Иван Иванович передёрнул плечами: в брюках заворочался забытый было Яша.
       -Ты чего там? - послал сигнал в штаны Иван Иванович. - Сидеть! В смысле - лежать! Брак идём анализировать, а ты...
       Но Яша не унимался. В брюках становилось тесно. И чем ближе подходили наши начальники к монтажному столу №3, тем активнее становился Яша. Хорошо ещё, что на радиотехнических заводах принято ходить в белых халатах, скрывающих Яшины поползновения, а то ведь... несолидно как-то: завлаб с оттопыренной мотнёй.
       -Мне кажется, Иваныч, - рассуждал меж тем Хахалев, мужественно преодолевая похмельный синдром, -это монтажница чего-то спортачила. Наверняка новенькая. Мастеру участка накостылять надо. Нажрутся спирту, а контроля никакого.
       -Посмотрим-посмотрим, - покачал головой Иван Иванович, думая о чём-то своём. Да и как было не думать: Яша совсем осатанел и молния на брюках уже подозрительно потрескивала.
       -Уймись, скотина! - Сквозь сжатые зубы процедил Иван Иванович. -Не позорь меня! Ты бы на хозяйку так-то рвался! Расхлёбывай теперь.
       -Ну, вот и наш бракодел, - послышался бодрый голос Хахалева, -Давай, красавица, показывай начальству - что тут у тебя не так.
       -А у меня всё так! - раздался до боли знакомый голос. Иван Иванович поднял голову и...
       За монтажным столом сидела... та самая девушка! Девушка из сна! Волшебница! Чародейка! Иван Иванович сразу узнал её! В подтверждение этому под халатом раздался треск: Яша вырвался на волю! Что делать? Говорить о каком-то, не имеющем сейчас никакого значения производственном браке Иван Иванович не мог. Он чувствовал, что страшно покраснел, сердце бешено билось и вот-вот готово было выскочить из груди.
       -Нет уж! - зло подумал Иван Иванович. - Так у меня все органы наружи окажутся. Яша уже вылез, теперь вот сердце рвётся... - левую руку он держал сейчас в кармане халата и сжимал ею нервно пульсирующего Яшу.
       -Ой, слушай, Евгений Алексеевич! Нам же на оперативку пора! Тут, по-моему, дело серьёзное, двумя минутами не обойдёшься. Давай уж потом. - А сам тянул свободной рукой Хахалева за рукав халата. На девушку он старался не смотреть.
       -Да ты чего, Иван Иваныч? - удивился тот. - Раз пришли, давай уж глянем.
       -Пойдём, говорю! - сделал свирепые глаза Иван Иваныч. - Позже разберёмся.
       Девушка в это время отложила в сторону работу и с насмешкой наблюдала за двумя спорящими начальниками.
       Ох, и хороша она была! Маленький точёный носик, огромные чёрные глаза, гладкая шелковистая кожа, яркие, чуть влажные алые губы! Тёмные волосы были собраны в высокий замысловатый пучок на затылке и заколоты нарядным гребнем.
       Но, не это, наверное, было главным в облике красавицы. Когда Иван Иванович встретился с ней глазами, то первое, что он увидел, был... блуд! Да-да, это был взгляд блудницы! Эта девушка была создана для распутства! Для блуда! Для постельных шалостей! Сексуальных проказ! Для разврата, наконец! И ещё. Этот взгляд, казалось, приглашал к действию!
       -Бери! Владей! Я ж для этого и создана! Наслаждайся! Только скажи - и я твоя! Не робей, парень! А я тебя такому научу...
       -Слушай, кто это, а? - тяжело дыша, спросил Иван Иванович Женьку, отойдя метров двадцать от рокового места и спрятавшись за квадратную колонну. - Что за девушка? Давно она у нас работает? - А сам старался не смотреть на опешившего от внезапного бегства, а теперь ещё и от неожиданного вопроса Хахалева.
       -Ты чего это, Иван Иваныч? Налево потянуло? - удивился Женька. -Смотри-и! - протянул он ехидно - тебе Юлия Николаевна...
       -Стоп, - решительно оборвал Иван Иванович технолога. -Это мои проблемы. Ты на вопрос ответь - Что за девушка? Как зовут?
       -Девушка... Зовут... - скривился Женька, -да никакая это не девушка! А зовут - Люська-трёшник! Нравится?
       Хахалев проговорил всё это зло и пренебрежительно: мало того, что Иван Иваныч от заветной фляжки уволок, так и дело не сделали. Заинтересовался, видишь ли.
А у Иван Иваныча в это время крутилось в голове:
       -Люська... Трёшник... Всё сходится. Она. "Три рубля... на такси." Что же это такое? Вещий сон?
       А сердце билось горячими толчками, губы высохли внезапно, руки стали мокрыми,..
       -А... почему... "трёшник"? - почти прошептал он.
       -Ха! Почему? - плотоядно усмехнулся Женька. - Да потому! За свои услуги она больше трёшника не берёт. Понял? И вообще, - обозлился он, -ты на оперативку идёшь? - он посмотрел на часы - пять минут уж. как началась. Да плюнь ты на эту Люську! С ней пол-завода переспало! Ты ж солидный человек!
       -Пошёл ты... на оперативку! - процедил Иван Иванович, резко развернулся и зашагал к выходу из цеха.
       Через минуту он был на заводском дворе, который, как и положено, был в эти минуты практически пуст. Все работали! Выполняли план! Заседали на оперативке!
       -А ты молодец! - внезапно раздался в ушах чей-то незнакомый голос.
       -Ты... кто? - растерялся Иван Иваныч.
       -Не узнал? Богатым будешь, - засмеялся голос. -Яшей меня зовут. Сам же прозвал.
       -Ты ж ... безголосый, - засомневался Иван Иваныч, но на всякий случай посмотрел вниз, туда, где жил Яша. ТАМ было всё спокойно. Подозрительно спокойно.
       -А чего это ты... спокойный такой? Не шевелишься даже? И потом... как это ты со мной разговариваешь? Каким образом?
       -Так по внутренней связи, - невозмутимо отвечал Яша. -А говорю потому, что не могу больше. Молчать не могу. Понял?
   -Ты как с хозяином разговариваешь? Каким тоном? Кто тебе право дал? А? - рассердился Иван Иваныч.
       -Советская власть дала, - также сердито ответил Яша. И процитировал: "Каждый  имеет право на труд, отдых..., что там ещё?"
       -Ты не передёргивай. Яша. Там сказано: "Каждый ЧЕЛОВЕК имеет право на..." А с каких это пор ты человеком стал? Ты ЧЛЕН, понял? Всего лишь навсего.
       -А ты кто - не член? - невозмутимо спросил Яша. - Ты - член коллектива, член семьи, член общества. Мало того, ещё и деньги платишь за разные там членства: член ДОСААФ, член ОСВОДа, член Красного Креста...
       -Я тут ещё в члены ВДОАМ вступил, - признался неожиданно Иван Иваныч.
       -Во-во. На кой хрен? Извини за выражение.
       -Так мы с Юлией Николаевной машину собрались покупать.
       -Забудь. Забудь свою Юлию Николаевну. Новую жизнь пора начинать, Ванюша. Ничего, если я так тебя буду называть? По-свойски.
       -Ни... чего. - Неуверенно произнёс Иван Иванович. Он всё ещё не мог прийти в себя от обрушившихся на него в последние часы событий: ночной сон, конфликт с женой, неожиданная встреча в цехе с девушкой из сна, а теперь вот и странный диалог с собственным... тьфу! И сказать-то неловко.
       -А чего ты стесняешься? Чего неловко-то? - как ни в чём ни бывало спросил Яша. -Эксплуатировать, значит, можно? Да что там эксплуатировать - насиловать! Каждый день! А поговорить по душам - стыдно? Экое у тебя понятие о нравственности! О порядочности! Не ожидал.
       -Ты... чего хочешь-то? От меня? А, Яша? Конкретно - чего? Жил-жил спокойно, работал...
       -Супругу ублажал, - подсказал Яша.
       -Не без этого, - согласился Иван Иванович. -А как же? Она ж женщина - существо слабое...
       -Это Юлька-то слабая? Ха-ха. Рассмешил, - затряс головой Яша. -Да она не только тебя, она целый цех в ежовых рукавицах держит! А ты -слабая.
       -Это верно, - согласился Иван Иваныч. -Держит. Вон Хахалев похмелиться даже до оперативки боится.
       -Ничего. Он своё возьмёт. К вечеру все одно нажрётся, -бурчал Яша. -Ты вот своё счастье не упусти.
       -Какое счастье? - завопил Иван Иваныч. - С чего ты взял? Приснилось, что ли?
       -Приснилось, - согласился Яша. -Будто сам не знаешь. Сознаться боишься. Девушка-то в масть пришлась. И тебе, и мне.
       -Да какая девушка? - вспомнил Иваныч презрительный отзыв Хахалева о Люське. - За три рубля всем даёт! Девушка...
       -А ты кого слушаешь-то? Хахалева? Так он не по этой части. Алкоголик он. Ты себя послушай. Своё "я". Или тебя его жена начисто лишила? Тогда меня слушай.
      -Тоже мне - советчик, - ухмыльнулся Иван Иваныч.
       -Советчик, советчик, - вдруг жёстко произнёс Яша. -И давай кончать этот пустой разговор. Или делаешь, как я скажу, или...
       -Что "или"? Договаривай.
       -А то. Вставать по утрам не стану. Понял? Ну, если только по нужде. По малой. Как тебе?
       -Ты чего? Ты чего, Яков? Шантажируешь? - испугался Иван Иваныч. - За это ведь и по статье можно... загреметь.
       -Ты меня статьёй не пугай. Со мной и пойдёшь. За паровоза. А я как сказал - так и будет. Хватит. Я по любви хочу. А не по принуждению. Вон ты как запел - Яков. Имя-то нормальное и то не мог дать. Сам Иван Иваныч, а я Яков. Ты б меня ещё Абрашей назвал. А я русский, понял? Русский! Христианской веры! И я не позволю... - тут Яша сорвался на крик. - Не позволю Россию угнетать! То татаро-монголы, то литовцы да поляки!  Французы да немцы! А уж от вас - жид...
       Тут Яша осёкся. Понял, что далеко зашёл. Тут уж антисемитизмом запахло.
       -Нет, ну в самом деле, - совсем мягко произнёс он, -раз уж назвал Яковом, так и делал бы тогда... обрезание. Соответствовал чтоб.
       -Ты чего несёшь? - простонал Иван Иваныч. - Чего несёшь, дубина!
       -Да. Дубина, - огрызнулся Яша. -И горжусь этим.
       -Замолчи. Всё сказал? Теперь меня послушай. Что ты меня за советскую власть агитируешь? Думаешь, мне легко? Но ведь сорок три уже стукнуло! Сорок три! Чуешь? И что - по новой всё начинать? Семью заводить? Карьеру с нуля?
       -Где ты видишь семью, Иван Иваныч? Ведь семья - это прежде всего дети! Где они? Гоняете меня туда-сюда... вхолостую. А как хочется ребёночка. Уж я бы такого сотворил!
       -Яш, ты же знаешь... Что-то там у Юлии Николаевны не так. У скольких врачей были...
       -У неё не так, а мы должны страдать, да? В общем, хватит ныть. И потом, я ж не призываю тебя вот так взять сразу и всё бросить. Я ж тебя прошу, как человека... Давай чуток порезвимся, а? Для начала. Весна ведь на дворе!
       Яша замолчал. Ох, многое он дал бы  сейчас, чтоб хоть одним глазком  увидеть выражение лица хозяина. Но... не видать ничего из мотни проклятой!
       А Иван Иваныч, не слыша больше голоса Яши, вздохнул задумчиво и...
       Забыли? На дворе-то - весна! Помните?
       В-Е-С-Н-АААААААА!
       Через пару минут он был в кабинете главного технолога Хахалева Евгения Алексеевича. Тот вернулся уже с оперативки и, конечно, успел принять на грудь заветные сто грамм. Лицо его порозовело, мешки под глазами расправились, в глазах появился здоровый блеск.
       -Евгений Алексеевич! - бодро начал Иван Иванович, но, на всякий случай, огляделся по сторонам. Убедившись, что в кабинете кроме них никого нет, продолжил:
       - Налей-ка мне сто грамм, а? Женьк?
       Хахалев крупно вздрогнул, бросил быстрый взгляд на Иван Иваныча и... всё понял.
       Тут надо заметить, что пьющие люди вообще очень сообразительны и понятливы. Дело в том, что им приходится постоянно держать свой ум в напряжении, быть, так сказать, на стрёме. Утром, едва проснувшись, он лихорадочно начинает вспоминать: осталась ли хоть какая мелочь на похмелку или же вчера всё просадил. Если сумел вспомнить, что осталась,  то куда её заныкал. Если нет - то где достать. Представляете, какая нагрузка на иссушенный алкоголем мозг?
       Похмелился. Теперь надо сделать такую физиономию, чтоб никто об этом не догадался: ни жена, ни начальство. Будем считать, что удалось. Но надо ещё принять меры, чтоб не воняло изо рта. Практика показывает, что никакая зубная паста здесь не поможет. Необходимо более кардинальное средство. Например, мускатный орех. Или кофе пожевать. Или чай.
       Справились с задачей. Полегчало. Но надолго ли? Через час-другой опять ведь заколотит! И что делать? Принимать! Принимать на грудь! По чуть-чуть. В щадящем режиме. Рабочий день-то весь впереди! Главное -не лишкануть!
       И так весь день. До вечера. Только здоровьице подправил, шарах-бабах - опять плохо. Где доза? А нету! Как так? Побежал искать. Нашёл. Опять поправился...
       Но это ж бесконечность какая-то! Помните: "У попа была собака..." Здесь ещё тяжелее. К вечеру алкоголик так устает, что обязательно сломается. И ведь жена, соседи, начальство и прочие непонимающие в этом деле искренне думают, что это от чрезмерного употребления.
       А вот и не угадали! От постоянной работы мысли! Да нету такой профессии на Земле, чтоб так напряжённо, почти круглосуточно приходилось думать! Нету!
       Отсюда и понимание другого человека. Сопереживание. Забота. Уважение. Но и себя нельзя забывать! Знакомо ведь классическое: "Ты меня уважаешь?" Кратко, лаконично и любому непьющему понятно. А иначе нельзя: мозг работает на пределе. Каждое слово - на вес золота.
       Вот поэтому и Хахалев сейчас, едва взглянул на Иван Иваныча,  сразу догадался: перед ним другой человек! Тот, прежний, не пил с утра. Даже после оперативки. Этот, новый, хочет выпить. Молнией пронеслись в просветлённой голове главного технолога цеха №22 варианты возможных метаморфоз и тут же на табло загорелось: Люська-трёшник. Никакая Ванга не могла так мгновенно проанализировать ситуацию, как это сделал простой советский алкоголик, пусть и с высшим образованием. Да оно, образование, и не причём. Которые без него, ещё лучше соображают.
Хахалев спокойно вышел из-за стола, запер кабинет, подошёл к массивному сейфу, открыл его и торжественно, с достоинством даже, поставил на стол матово отливающую плоскую стальную фляжку ёмкостью 0,5 литра, два гранёных стакана, два бутерброда с краковской колбасой и один солёный огурец, слегка, правда, надкусанный. Уверенным, отработанным годами, движением открыл пробку и плеснул огненную жидкость в стаканы. Можно было не мерять: в каждом стакане было ровно по сто грамм. Протянув один стакан Иван Иванычу, Хахалев взял свой и тихо, но торжественно произнёс:
       -За любовь! Ни пуха тебе, Иван Иваныч. Да и... -он сделал секундную паузу и закончил - Три рубля - не деньги.
       Теперь вздрогнул наш герой. Но тут же взял себя в руки, ударил решительно своим стаканом о стакан Хахалева и также тихо повторил:
       -За любовь!
       После чего залпом проглотил спирт, крякнул, занюхал надкусанным огурцом и вышел из кабинета.
       Хахалев, призывно подняв руку с пустым уже стаканом, пытался было остановить Иван Иваныча: ему надо было обязательно рассказать, что на только что закончившейся оперативке Юлия Николаевна рвала и метала была сама не своя и многим досталось на орехи, да и вообще... как же так? В кои-то веки выпили вместе, а поболтать не с кем…  А это  ведь святая заповедь! Не делается так. Но Иван Иваныча и след простыл, и Хахалев направился в курилку: там всегда можно было отвести мятущуюся душу.                А Иван Иваныч широкими шагами шагал к монтажному столу №3. Я думаю, всем понятно, что бракованная партия, выпущенная Люськой, его сейчас вовсе не интересовала. Спирт уже сделал своё дело, и Иван Иваныч был полон решимости. Разъярённая жена, опостылевшая разом лаборатория по анализу брака - всё это было где-то в прошлом. Впереди была встреча с Девушкой! Мечтой! Люськой!
       Когда и где ЭТО произойдёт, он пока не знал. Сейчас надо было получить согласие. А уж потом...
       И вот тут Иван Иваныч был не прав. С его стороны это было крайне легкомысленно. Уважающий себя мужчина обязан, прежде чем приглашать девушку, позаботиться о месте встречи.
Помните необъятного Васильца? А интеллигентного Колю Селезнёва? И у того, и у другого были квартиры! И неважно: съёмная это квартира или твоя собственная, главное - чтоб была.
      Был у меня ещё один знакомый - Валерка Демидов, Красавец мужик. Учитель физкультуры. В молодости - вылитый артист Тихонов. Который Вячеслав. Не поверите, но они даже родом из одного города.
       Представляете его потенциальные возможности? Он их и использовал... на всю катушку. И за себя, и за артиста Тихонова. Тому, мне кажется, сложнее было: известная ведь личность. Сразу разговоры пойдут.
       А Валерка кто? Физкультурник. Сам Бог велел. Так вот он, Демидов, всегда говорил с уверенностью:
       - Любая женщина будет моей. Любая. Чья бы жена она ни была. Для меня главное, чтоб налицо были два фактора: время и место. Всё. Остальное даже не второстепенно. Остальное, в том числе и сама женщина, просто не имеет значения.
       И, конечно же, опытный в любовных делах мужчина никогда не пойдет в квартиру замужней женщины. Конечно, не всем везёт так, как физкультурнику Демидову. У него с помещением никогда проблем не было. Все ж знают, что около спортзала обязательно существуют раздевалки, подсобки, да и комнатка физрука, где обычно всё и происходит.
И вот мой категорический совет: никогда не ходите на квартиру к замужней женщине! Никогда!
Да сколько анекдотов на эту тему ходит! Не счесть. Но они хороши до тех пор, пока подобная история с вами не произошла.
Как с Мишкой Снятковым. Хороший мужик. Деловой. Семейственный. Готовить любил. Блюда всякие-разные. Хоть цыплёнка-табака, хоть мясо под овощами. Котлетку по-киевски такую состряпает! Пальчики оближешь.
       И угораздило же его жениться на евреечке одной. Вы не смотрите, что её Машей звали и фамилия Павлова. Обман всё это. И чем она его взяла? Сама сутулая, близорукая, кожа нечистая. По утрам вечно угри выдавливала. Но это всё полбеды. Неряха страшная! Бельё, бывало, замочит в тазике, оно и киснет в ванной недели две. Вонь стоит - на всю квартиру! Он ей - Маш, постирала бы. Пора уж... - А она - Пускай ещё постоит, что с ним будет? - Ещё как будет! Потом Сашка носки в серо-буро-малиновую полосочку носит, платки носовые с разводами. Но, выстирает, наконец. Потом это бельё ещё месяца два в ванной висит - сохнет. До того усохнет, что его ни один утюг уже не берёт. Его только асфальтовым катком можно.
       А какие блюда готовила! Первое время, когда Сашка ещё оптимистом был, он на обед домой порывался приехать. - Ты, - говорит, -Маша, на обед супчик какой-ни-то свари. Любил он первое похлебать: борщок украинский или рассольничек с почечкой. Похлебал такого - и до ночи о еде не думай. Сам-то он целыми днями крутился: деньги зарабатывал.
Вот раз прилетает домой, кричит с порога:
       -Ну, как, Маша, готов супчик?
       А она от очередного угря оторвалась и отвечает спокойно так:
       -Сейчас будет готов, я воду уже поставила.
       -Ка... кую воду? - начал заикаться Сашка, - У меня ж времени - полчаса только.
       -Да ты не волнуйся так. Вода-то уже закипает, поди.
       Прошла она нехотя на кухню, заглянула в кастрюлю, достала из холодильника два плавленных сырка, на которых было написано "Для супа". Вывалили сырки энти и ...
       -Пожалте к столу, муженёк дорогой.
       Плюнул Мишка на бурду эту и больше обедать домой не ездил.
       Я к чему историю эту некрасивую рассказал? Да к тому, что от жены такой Мишка, естественно, на стороне спасение искать стал.
       И сразу встала проблема: где? Однажды, когда жена с сынишкой жили на даче, он очередную пассию домой привёл. Та, как в квартиру зашла, огляделась и заявляет, морщась:
       -Что-то запустил ты блатхату, Мишель. Хоть бы женщину какую пригласил - убраться.
       -Да это не блатхата - живу я здесь. С женой.
       -Да ладно тебе, - не поверила та, - разве в этой помойке жить можно? -и смотрит так - брезгливо.
Больше Мишка на свою квартиру любовниц не приводил.
       К ним стал ходить. Одна из них - Ирина С. жила в Строгино. То ли на пятнадцатом этаже, то ли на семнадцатом. Ну, да это не важно. Всё, что выше третьего этажа - уже чревато.
       И вот кувыркаются они как-то в постели: стон стоит, крики да вопли, всё как положено и вдруг - звонок в дверь. Времени - час ночи.
А Мишка в курсе был, что муж Ирины - волейболист. Причём профессиональный. Вы знаете, что это такое? Это под два метра "шкаф" такой. Кисти рук - как совковая лопата. Чтоб мячик удержать. Иль башку кому открутить.
       Так вот этому "шкафу" мало волейбола - он ещё и рыбалкой увлекался. В эту ночь он как раз на Рузе лещей должен был ловить.
       И вдруг - звонок. Надо рассказывать, что в квартире творилось? В армии солдаты за сорок пять секунд одеваются. Но прежде, чем им удаётся этот норматив выполнять, сержанты над ними изгаляются полгода. Мишка через пятнадцать секунд одетый на кухне сидел и журнал "Новый мир" читал. Рассказ уж больно интересный попался. Вот и задержался у коллеги по работе. Сейчас, мол, дочитаю и уйду. Нормальная рабочая версия. За пятнадцать секунд лучше и не придумаешь.
       Вот только из головы никак не вылетает, что читает он - на пятнадца¬том этаже. Или на семнадцатом. Ну, да не важно. Всё, что выше третьего...
       А звонок опять звонит. Уже более требовательно.
       Ирина в это время, пока Мишка читает, к двери крадётся. Она-то быстро оделась. Секунд за десять. Долго ли платье на голое тело натянуть?
       Гораздо дольше до двери идти. Не идут ноги. Стройные голые ноги. И журнал не читается. Толстый модный журнал.
       -Кто там?- наконец решилась Ирина. А голос и не её совсем. Голос -ангелочка белокрылого, который над ними обоими уже вьётся. Вниз зовёт - с семнадцатого этажа.
       -Иришечка! Это соседка, тётя Клава. Моя кошечка к вам на балкон забралась и, по-моему, нагадила...
       -Ёб! та-та-та-та-та!
       С тех пор Мишка по квартирам любовниц не ходил. С Машкой развёлся. Холостяковал несколько лет, а потом женился на молодой. Скоро восемь лет как с ней живёт. И ни разу не изменял.
       Но с того самого раза памятка всё-таки осталась: как только раздаётся звонок в дверь, рука пытается журнал какой-нибудь нащупать.
       ... Иван Иваныч с Люськой договорился быстро. Этой ночью, в лаборатории. По анализу брака.
       Мы не знаем, как дотянул он до конца рабочего дня. Неизвестно и то, помирился он с женой или всячески избегал встречи с ней. Скорее всего - нет. Потому что нам точно известно состояние его души.
       О-оо! Душа его пела! В основном почему-то песни Пугачёвой. Эта легендарная певица в те годы только начинала свой славный путь, но уже тогда её песни слышались повсюду.
       - "Всё могут короли! Всё могут короли!"- гремело в голове. Пели, кстати, дуэтом. Кто второй? Яша - кто же ещё! Причём Иван Иваныч пел первым голосом, Яша - вторым. У него был приятный баритончик.
       Достоверно известен и тот факт, что, если бы не поддержка Яши, то легендарная встреча Люськи и Иван Иваныча могла и не состояться. Да, точно бы не состоялась. Ведь в каждом деле должен присутствовать... провокатор. Да-да. Человек по природе своей ленив и инертен, если его не подталкивать к действию, он так и будет всю жизнь плыть по течению. Удобно, знаете ли. Поэтому непременно должен присутствовать кто-то, провоцирующий тот или иной поступок. И, конечно, этот кто-то должен быть, пусть даже косвенно, заинтересован в этом поступке.
       Яша был заинтересован не косвенно. Прямо был заинтересован. Не побоюсь даже назвать его застрельщиком этой авантюры. Почему авантюры? Да потому, что ему было совершенно наплевать, где произойдёт это свидание! Его роль известна: встал и вошёл! А если форс-мажор какой? Отвечать-то кому? Срам-то кто примет? Иван Иваныч! А Яша в штанах отсидится!
       Эх, Иван Иваныч! Не надо бы в лаборатории свидание назначать! Тем более - по анализу брака. Попала тебе шлея под хвост! Солидный ведь человек.
       Ну, да ладно. Может, всё и обойдётся ещё.
       Бутылочку коньяка грузинского Иван Иваныч купил. Три звёздочки. Лимончик. Мандаринов раздобыл. Окорок тамбовский. Всё честь по чести. Ночь большая. Силы надо поддерживать. Хотя он в них не сомневался. Чувствовал: Яша рвётся в бой.
       ... И бой грянул! Всё было как во сне! Только лучше гораздо. Такого лаборатория по анализу брака ещё не видела! Стон! Клёкот! Всхлипывания! Все трое были в восторге!
Яшу приходилось силой оттаскивать! До того парень по настоящему делу истосковался. Но и Люська хороша. Всё ей мало было. А до чего ж ласковая! Горячая! Желанная!
       -Ванюша! - гладила она в перерыве тонкой ручкой по мохнатой груди Иван Иваныча. И не только по груди. - Где же вы раньше с Яшей были! -(Иван Иваныч Яшу Люське сразу представил.)- До чего ж хорошо-то с вами! Не отдам вас никому! Не отдам!
       Иван Иваныч млел, сопел и... молчал. Скорая встреча с Юлей Николаевной была неизбежна! А значит - и разборки. О, Боже! Что делать-то? Куда деваться? Нельзя так больше жить! Где же выход?
       Яша ни о чём таком пока не задумывался. С мозгами у него плоховато было. Особенно сейчас. Которые и оставались - все Люське отдал. Но под утро тоже тосковать начал. Встреча с хозяйкой приближалась. Кошмарная встреча!
       -Ну, что, Ванюш... Давай ещё разок. Последний. Утро уж скоро. Как твой Яша - справится? - Люська хитро улыбнулась и с нежностью погладила Яшу по розовевшей влажной лысине.
       -Спрашиваешь! - встряхнулся Иван Иваныч, - да мы ещё хоть куда!
       -Куда ещё? Хоть? - насторожилась Люська. - Я вас никому теперь не отдам!
       -Ну-ну-ну. - Бодрился Иван Иваныч, -у нас ведь законная хозяйка есть. Правда, Яша?
       Яша, привставший было под ласковой рукой Люськи, вдруг покачнулся и стал заваливаться на левый бок.
       -Ты чего, Яша? - испугался Иван Иваныч, - Голубчик! Ну, не надо так переживать! Ну, придумаем что-нибудь! Давай-давай, вставай, милый! Не оплошай напоследок! Ты же герой, Яков!
       Яша напрягся и... Всё было замечательно! Огромный двухтумбовый стол Иван Иваныча покряхтывал от свалившейся на него тяжести, стыдливо позвякивали стеклянные колбы на столе лаборанта Кости Коннова, микроскоп в смущении прикрыл острый глаз...
       И вдруг… На гладком, покрытом  линолеумом полу лаборатории сиротливо лежал аппетитный кусок тамбовского окорока, источавший приятнейший сладковатый запах нежной варёной свинины. На этот запах и пришла в лабораторию по анализу брака здоровенная старая крыса, которая жила в слесарной мастерской, располагающейся при входе в цех. Она долго колебалась: идти или не идти - но запах преследовал её, заползал в чувствительные ноздри, наполнял хищный рот тягучей слюной. Несколько раз крыса выходила уже из своего убежища, но периодически возникающий шум в лаборатории пугал её и она вновь заползала под верстак, где был вход в её нору.
       Но к утру терпение крысы иссякло. Так хотелось пожевать вкусный нежный окорок, что она плюнула на опасность и, бочком-бочком, миновав длинный коридор цеха, вползла в лабораторию.
       Вот он - желанный кусок окорока, который Люська в экстазе смахнула на пол обнажённой ножкой! Крыса уже раскрыла слюнявую пасть…
       -А-ааааааааа! - раздался истеричный вопль Люськи, крыса отпрянула, присела, но не ушла, а оскалила жёлтые острые зубы.
       -А-ааааааааа! - Продолжала бесконечно Люська и мотала в ужасе растрёпанной головой.
       Иван Иваныч с Яшей в этот миг подходили к пику блаженства и не сразу сообразили - в чём причина этого крика. На крики, издаваемые Люськой при оргазме, он не был похож, но... они ещё недостаточно хорошо знали партнёршу.
       Яша даже с гордостью успел подумать; вот до какого состояния довёл Люську! Апогей! Ещё разок! Ещё! О-ооо!- Яша закончил сладострастные движения, хотел вынырнуть на свободу, но...
       Что-то с такой силой сжало его, что он не сумел продвинуться наружу даже на миллиметр. Что это?
       И Люська, и Иван Иваныч почувствовали тупую боль, ещё раз попытались покинуть друг друга, но опять ничего не вышло.
       У обоих в глазах стоял страх. Крыса с куском окорока уже исчезла, Люська лежала обмякшая и по-прежнему испуганная. Только теперь к испугу при виде крысы прибавился страх от невозможности освободиться.
       -Люська, пусти, - попросил тихо Иван Иваныч, -больно же...
       -Не получается, Вань. - прошептала Люська, -ТАМ случилось чего-то.
       И тут... Тут перед глазами Иван Иваныча отчётливо встали две жалкие дворняжки, склещивщиеся после полового акта.
       -Люська. Мы ж с тобой склещились... Как собачки! Люська! Это же...
       В глазах Иван Иваныча стоял теперь не страх - ужас обуял его! Он представил себе, как в цех приходит народ, как открывается дверь лаборатории по анализу брака, а они лежат друг на друге... Скандал! Позор! Иван Иваныч дёрнулся, но острая боль пронизала его.
       -Не шевелись, Иван Иваныч, -сморщилась Люська, -ты же меня ис
калечишь.
       Но тяжелее всех было Яше. Он задыхался в буквальном смысле! Было тесно, жарко, в рот лезло низвергнутое им же липкое семя! И вокруг темнота! Даже маленький лучик света не проникал сквозь плотно сомкнутые створки пещеры.
       -Вот это попал! За всю масть попал! - содрогнулся Яша. - Но надо терпеть. Надо. Хозяева что-нибудь придумают! У Иван Иваныча - высшее образование ведь! Эх, подбодрить бы его! Но как?
       И тут Яша... запел!
В кабаках - зелёный штоф, Белые салфетки - Рай для нищих и шутов, Мне ж - как птице в клетке.
       -Заткнись, недоумок! - прошипел Иван Иваныч, - Нашёл время...
       -Ты кому это, Вань? - изумилась Люська. - Крыша поехала?
       -Да Яша... там... распелся.
       ...Когда приехала скорая, вызванная бледной, как полотно, старшей
лаборанткой Верой Анатольевной, в цехе уже было полно народу, большая его часть сгрудилась у входа в лабораторию, остальные выстроились плотной стеной в длинном коридоре, оставив, впрочем, узкий проход. Все были в белых халатах.
       Стояли молча. У многих в глазах был страх: а вдруг бы со мной такое?
Бестолковые санитары, уложив бережно на носилки лежащих друг на друге Иван Иваныча и Люську, попытались было вынести их из лаборатории вперёд ногами.
Толпа зашумела.
       -Куда? Придурки! Чай, не покойников выносите!
       Санитары развернули носилки. Обстановка несколько разрядилась. - Какого хахаля отхватила, Люська! Начальника лаборатории! - раздался озорной женский голос, в котором слышались даже завистливые нотки,
       -Держи его крепче, Люська! Теперь не отвертится!
       Мужики баб не поддерживали. Стояли молча, насупившись. Капкан, в который попал Иван Иваныч, им вовсе не нравился.
       Женька Хахалев, запоздавший немного из-за похмельного синдрома, встретил процессию на лестнице. Узнав в лежащих на носилках, покрытых по грудь простыней Иван Иваныча и Люську, он произнёс растерянно:
       -Привет, Иван Иваныч! Как освободишься - заходи. Похмелю...
       ... Иван Иваныч женился на Люське. Они переехали в Москву, долгое время жили в семейном общежитии. Людмила родила двоих детей: мальчика и девочку. Завод выделил им трёхкомнатную квартиру на четвёртом этаже семнадцатиэтажной башни.
       Люська стала верной и любящей женой и никогда даже не пыталась искать приключений на стороне.
       Яша ещё более возмужал, всё такой же крепкий, но после того случая стал бояться темноты.