Благодар Малый. Гл. 8 Фэнтри

-  Помолясь..-  Одя  сказал  это  и  ещё  раз  внимательно  посмотрел  на  Благодара.
- Да  ни  боись,  мирянин.  Бог  не  выдаст,  свинья  не  съест.-
До  чего  же  поговорка  эта,  Благодару,  за  три  дни  в  зубах  завязла,  до  оскомы.  До  ломоты  в  скулах.
-  Ну  вот  и  обзнакомились.  Теперь,  бывайте  здравы.  Пора  придёт – встретимся.- прервал
Коса  неясное  молчание. – Мне пора.-
В  одной  рубахе,  с  котомкой  на  плече,  взяв Ворона  под  уздцы  неслышно,  лёгким  шагом  двинулся  в  густеющие  степные  сумерки.  Зашевелился  и  Благодар.  Поправил  на  Пегом  поклажу  и  мотнул  головой  новому   попутчику,  пойдём  мол.  Тот  легко  и  даже  беспечно  как – то  зашагал  рядом. До  Смоляного  Лога  осталось  ходьбы – один  выстрел  из  арбалета  или  хорошего  лука. Если  бы  можно  было  плюнуть  на  всё и  вскочив  в  седло  дать  сверчка  к  родимому  двору,  к  жене,  Благ ей – ей  не  погнушался  бы.  Но  долг  воинский  и  дружеский  заставлял  переставлять  ноги,  ставшие  вмиг  свинцовыми,  приближаясь  к  Логу.  Через  лютый  страх! Ни  один  охочий  из  градища,  ни  на хмельну  ни  на  трезву  голову,  не  сыскался  бы.  А вот  ведь  как   жизнь  усмехается!  Идёт  Благ, куда  не  хочет,  и  не  идти  нельзя…
- Что  мирянин,  Вепря  боисся?- словно  угадав  Благодаровы  думы  спросил  Одя.
- Да.- только  и  ответил  тот.  К  чему  храбриться,  когда  и  так  всё  понятно.
-  Правильно.  Бойся.- сказал  Одя  без  тени  насмешки.- Я  тоже  боюсь.  Да и  прочие  все  бояться.  Чтобы  там  в  кабаках  не  брехали,  как  бы  не  храбрились.  Только  умному  страх  выжить  помогает,  а  дурака  разума лишает.
- А  ты  сам -  то  вепря  слыхивал?- спросил  Благ  Одю.
-  Рёв – то?  Нет.  Не  приходилось.  Если  рёв  услышал – готовься  к беде!  А  те  кто  с  ним 
встретился,  уже  ничего  никому  не  поведают.  Так  говорят  люди.
Как  люди  говорят,  Благодар  и  без  сказителей  знал.  Сызмальства.  С  мамкиной  титьки.
За  разговорами  дошли  до  места.  Даже  в  потёмках  степных,  при  луне  ущербной  видно  было  как  степь  снижалась  переходя  в  пологий  распадок.  Начало  Смоляного  Лога…
…Дед  Благодаров  рассказал  ему,  когда  Благ  совсем  мальцом  был,  что  слыхал  от  своего  прадеда.  Был  вековечно  в  степи,  не  доезжая  Чёрных  перелесков,  дли – и- нный  распадок.
Смоляным  Логом  прозывался.  Смолы  в  том  месте  отродясь  не  было.  Местами  ветры  да  воды  отмыли  стены  Лога  до  камня,  вешние  и  дождевые  потоки  промыли  теснины  и  сделали  их  глубокими  и  узкими.  Место  неудобное  получилось  и  неприветное.  Степняки
туда  не  хаживали,  без  нужды.  Простор  любили.  А  градским   мирянам  он  и  даром  нужен
не  был.  Редкие   из  них бывали  там.  Добывали   искряный  камень.  За  него  умелые  кузнецы   платили  медную  монету.  Невелику,  но  твёрду…  Ежели  к  такому  камню,  да  кресало  из  хорошего  железа, о – о !  Отменное  огниво  получалось.  Отцу  хватало  и  сыну  оставалось!   Те   края  Лога,  которые  пологи  да  землицей  покрыты,  поростали  вездесущей  степной  травой  смолянкой.  Она,  когда  высыхала,   настолько  злая  была – коню  бабку  до   сухой  жилы  резала.  А  в  пылень  месяц,  когда  лютовали  по  Сухополью  сухие  грозы,  иногда  загоралась,  наполняя  низовья  Лога  едким  смоляным  дымом. Так  и  слыл   бы 
Смоляной  Лог  местом  недобрым,  да  и  только.  В  округе и без  него есть,  где
хороводом  ходить.  Да  вышло  в  том  Логу,  в  стародавние  времена  дело  не  божье.
Аккурат  в  такой  же  вот  пылень  месяц,  в  разгар  сухих  гроз  три  брата – молодца  выеха-
ли  в  сухую  степь  поудальничать.   А  перед  тем,  изрядно  в  шинке  посидели,  настойки  головореза – корня  поотведали…   Или  им  подраться  нескем  было  в  градище,  или  посчитали  что  достойных  кулачников   рядом  нет,   только  похватали  братовья   оружейное  добро,  мах  на  коней,  да  на  простор.  А  сказано:  зла  нет  -  меч  не тревожь!  Первый  за –
вет  предков  нарушили.  Покружились  по  сухостепью  поорали,  кочевых  на  бой  покликали.
Только  не  докликались.  Не  было,  о  ту  пору,  рядом  коногонов.  Иначе  протрезвели  бы  удальцы,  где  нибудь  далече – далече  в  степях,  с  клеймом  на  заду  и  в  колодках.
С  пьяну – то  и  сухая  степь – лужайка!  И  занесла  их  нелёгкая  в  Смоляной  Лог.  А  там  кабаниха   деток  малых,  кабаняток – сосунков  вываживала.  В  пору  сухих  гроз  ни  степняки,  ни  градские  в  степи  не  охотятся.  Потому  как  у  каждой  матки  в  эту  пору  молодняк  подростает.  Второй  завет  предков  таков:  смерть  и  жизнь  по  миру  ходят  кругом, друг  за  другом.  Не  отнимай  жизнь  ничью  бестолку.  Человека  бей  в  бою.  Зверя,  для  пропитания  и  в  свой  срок.  Да  только  одна  бутыль  головореза  порой, громче  всех  советы  даёт…
Увидала  кабаниха  людей,  засердилась.  Тут  бы  братьям   и  отойти  с  миром,  дорогу  уступить.  Так  нет!  Они  на  весь  Лог:  улю – лю!  Ату!  Ату!  Ринулась  матка  кабанья,  на  смутьянов.  А  старший  брат  из  арбалета  её  в  глаз – хлоп,  да  и  на  смерть.
Либо и  впрямь  стрелок  добрый ,  либо  повезло  спъяну,  но  и  второй  завет  презрел,  неразумный!  И  пошла  тут  потеха  кровавая.  Поросяток,  которых  постреляли,  которых   ко –
нями  потоптали.  Поразвеялись,  вобщем,  братовья. Хмель  проветрили,  да  и  поскакали
восвояси  ко  градищу.  Вдруг  слышат  за  спиной  рёв  протяжный  и  горький.  Оглянулись
и  видят  стоит  на  пригорке   огромный  вепрь -  секач  и  вслед  им  смотрит. Седой  весь,  как
лунь.   А  глаза  его,   как  угли,  горят,  лютой  злобой   и  смертельной  болью…
Поняли  братья,  что  дело  тут  не  чисто.  Никогда  таких  животин  страшных,  в  окрестных  степях  не  водилось.  Взгрели  коней  и  пустились  наутёк,  дальней  дорогой.
Не  стал  Вепрь  за  ними  гнаться.  Говорят  старики,  проклял  он  братьев,  лютую  ненависть  и  горечь  им  вслед  завещал.  Вняли  духи  степи,  мольбе  зверя.  Ведь  правда   и  справедливость  всем  в  этом  мире – как  воздух.   И  покарали  глупцов – душегубов…
Каждый  из  них,  куда  доскакал,  там  и  обратился  в  камень.  Так  и  стоят  из  покон  веку  в  Логу   три  скалы,  невеликих  и  не  малых.  Три  Брата:  Старшой,   Середний   да  Малой.
В  конном  переходе  друг  от  друга.  Только  от  Старшого  брата  осталась  куча  валунов  ныне.  Сказывают,  разбил  его  Вепрь  башкой,  за  то  что  он  мать – кабаниху  для  забавы  порешил… С  тех  пор  всякий  кто  рёв  в  Логу  слышит,  прочь  бежит.  Знает:  быть  беде.
А  который  Вепря   узрел – вмиг  камнем  становиться.  Брехня  стариковская,  понятно.  А  только  камней  в  Логу,  что  ни  весна,  то  более  и  более.  А  рёв,  особенно  часто,  в  пылень -  месяц   слышен.  Вот  ведь!  Нежить,  а  тоже   тоскует,  по  кабанихе  и  деткам…
Вот  и  верь.  А  хошь  не  верь!  Но  только  клубятся  в  Логу,  среди  безводной  степи,  каждое  утро  сырые  и  густые  туманы.  Ни  зги  не  видно.  Падают  на  смолянку – траву,  с  восходом  солнца ,  блескучей  солоноватой  росой.  Слёзы  Вепря!...
-  Пришли.- негромко  молвил  Одя,  выведя  Благодара  из  раздумий.- Старшой Брат… Здесь  и  заднюем,  пожалуй.  Ты  ратник  коню  торбу  на  морду  одень.  Не  дай  Бог  заржёт.  Да и вздремнуть  не  грех.- 
На  востоке  занималась  зорька.  Сон  не  грех,  да  страх – не  прах.  С  сапог  не  отряхнёшь…
Накормив  и  стреножив  Пегого,  Благ  расстелил  попону  и  преклонил  голову,  подложив  под  неё  седло.  Беспокойство  не оставляло  его.  Сон  не  шёл.  Он  глянул  на  Одю.
Тот  раскинув  на  земле  кошму,  спал  сном  праведника.  Даже  сапоги  снял  и  армяком  укрылся.  Сучил  босыми  ступнями, бормотал  во  сне  что – то,  вскрикивал  негромко….
- Вот  везёт  мирянину.- думал  Благ.  Его не  покидала  тревога,  ощущение  незванности  и  чужеродности  себя  в  этом  неуютном  месте.  Страх – не  прах.  Сон  не  грех… Сон…
Благодар  тяжело  и  тревожно  смежил  веки.
 
                / Продолжение  следует./