Штраф

Ровно в одиннадцать вечера теплоход «Калашников» отошёл от посёлка Антипаюта. Пассажиры заняли свои каюты. Мои новые знакомые, мать и сын из Гыды, поселились в каюте недалеко от меня. Мы познакомились два дня назад в нашем посёлке у общих знакомых, но поговорить не удалось. Я почти ничего о них не знала.

Разложив свои нехитрые вещи по каюте, я направилась к гыданцам. Молодая женщина Неля и её сыночек Ярчик, как она называла его ласково, с удовольствием согласились попить со мной чаю перед сном.

Они были немного возбуждены, потому что взяли отдельную каюту на верхнем этаже, и двое суток будут беззаботно ехать на таком комфортабельном теплоходе, будут мечтать о новых местах, которые увидят в отпуске, думать о том, у кого погостить, что купить...

Молодая женщина с копной тёмных кудрей, с белым лицом, небольшими чёрными глазами и прямым носом говорила только на ненецком языке. Её сын Ярослав, крепкий мальчик с чёрными волосами, блестящими чёрными глазами, курносый, подвижный, был в камуфляжном, цветастом костюме. Его крепкие щёки пылали румянцем. Во всём его облике была какая-то основательность и в то же время детская непосредственность.

Ярчик тоже говорил только на родном языке. Они говорили на таком чистом ненецком языке, не употребляя ни одного русского слова или выражения, что было такое впечатление, будто-то они всю жизнь только и жили в тундре, а не в посёлке, где все ненцы сплошь и рядом, особенно дети, говорят и думают только на русском языке.

Я тоже старалась разговаривать с ними по-ненецки. Слушая их неторопливую речь, с такими выражениями и понятиями, какие можно услышать только у постоянных жителей тундры – настоящих носителей ненецкого языка, я наслаждалась красотой и богатством, ёмкостью и меткостью одного-единственного слова, которым можно выразить очень многое, душа моя наполнялась тихой радостью от общения с ними.

Мальчик был очень подвижным, но скромным, и ничего у матери не просил, как другие дети пассажиров, которые бегали со сникерсами, мороженым, шоколадом в руках по прогулочной палубе теплохода.

Утром следующего дня я снова пришла к ним со своими продуктами, чтобы позавтракать и побеседовать. Пассажиры в основном были моими земляками из посёлка, одних знала с детства, другие были детьми тех, кого уже не было на этой земле... А Неля и Ярчик для меня были новыми людьми, и живут они в самом далёком северном посёлке Гыда на берегу Карского моря, где частыми гостями являются белые медведи, и потому представляли для меня интерес.

После завтрака Ярчик первым вышел из каюты и стал прогуливаться по палубе. А Неля рассказала мне простую историю своей жизни. Закончила, как и все мы, школу-интернат, потом училище в Салехарде. Вышла замуж, родила Ярчика. Последние годы работает в детском саду.

А шесть лет назад умерла мама, и Неля вынуждена была каждую весну, всё лето и осень, до самых первых морозов, жить в тундре и помогать своему отцу вести большое хозяйство: устанавливать чум, собирать его при перекочёвках, добывать дрова, разделывать оленей, сушить оленьи лапы и шкуры, выделывать их, шить новую одежду для отца и братьев. Ярчика брала с собой, а муж оставался в посёлке, потому что работал.

Ежегодно она просила свой законный отпуск и ещё отпуск без содержания, потому что до ноября не было никакой возможности выбраться из тундры в посёлок. Было очень трудно.

Но нынче весной папа привёз себе новую хозяйку, которая взяла в свои руки ведение большого хозяйства. Впервые за шесть лет Неля с Ярославом смогли выбраться из тундры в отпуск до Салехарда.

Мы беседовали на разные темы. Потом прогулялись по палубе, посидели на скамеечке, долго смотрели на бескрайнее море, думая о своём, и разошлись по каютам.

Через какое-то время Неля позвала меня снова на чай. Ярчик то выходил, то заходил снова в каюту. Лицо у него почему-то стало бледным, настроение было неважное, улыбка сошла с его добродушного лица. А когда мы принялись за еду, то он стал потихоньку охать, ахать, обеими руками схватился за живот и быстро выбежал мимо меня из каюты.

– Что это с ним? Не заболел ли твой сын? – спросила я Нелю.
– Да вот что-то его мутит и рвёт. Может, живот болит, – сказала она.
– А может быть, ему таблетку дать? – спросила я.
– Думаю, пройдёт это у него! – ответила она и стала разливать кипяток по стаканам и кружкам.

Ярчик зашёл и уселся на своё место у окна. Он не ел, а молча смотрел в окно, и всё время держался за живот. Через несколько минут снова вышел на палубу. Глаза мальчика были встревоже¬ны, он явно нервничал, о чём-то переживал. Иногда он ложился на постель, молча лежал, вздыхал и снова вставал. А его мать, стараясь держаться спокойно, убирала со стола, мыла стаканы. Попив чаю, я ушла отдыхать в свою каюту.

Позже я заметила: когда Ярчик гулял по палубе, мать сидела в каюте. А когда Неля выходила на палубу, то сын непременно оставался в каюте. Пообедать со мной в ресторане они отказались. Вечером мы снова пили чай. Мальчик старался кушать, но прежнего аппетита у него не было. В его поведении было заметно какое-то напряжение. Я не стала приставать к ним с расспросами и ушла спать в свою каюту.

На второе утро палило жаркое солнце. Небо было синее-синее, по берегам Оби оставались небольшие селения, проплывали маленькие рыбацкие лодки, по обе стороны реки тянулись небольшие ряды кустарников. Пассажиры прогуливались по палубе, радуясь тому, что из открытой Обской губы вошли в саму реку Обь, кое-где раздавался веселый смех, без конца бегали дети, а за кораблем постоянно и весело летела большая стая белокрылых чаек.

Зеркальная поверхность широкой реки радовала нас, большой белый корабль шел величественно и спокойно, приближая нас к столице Ямала.
Мои друзья по-прежнему выходили из своей каюты по очереди. Ярчик был чем-то явно взволнован, о чём-то переживал.

Неля, когда он в очередной раз вышел из каюты, какое-то время молчала и вдруг спросила меня: «Как вы думаете, Нина Николаевна, нас накажут или заставят платить штраф? А сколько денег возьмут с нас?»

– Какой штраф? Кто накажет вас? Что случилось? – удивилась я.
– Ярчик просил меня никому не говорить. Он сильно переживает. Только сейчас он разрешил посоветоваться с вами, как быть, – тихо сказала Неля, и от смущения у неё загорелись щёки.

– Но что же такое случилось с вами, рассказывайте, может быть, я действительно смогу чем-то помочь? – настойчиво спрашивала я.

– Вчера Ярчик после очередного чаепития вышел на палубу и в целлофановом мешочке выбросил мусор за борт, а вместе с ним выбросил за борт корабля... ключ от каюты. Вот почему мы гуляем по очереди. Это вышло у него случайно. Теперь не знаем, как быть.

Вероятно, нас накажут и заставят платить штраф. И все время гадаем: сколько денег возьмут с нас за этот ключ? – озабоченно посмотрела на меня Неля.

– Какой кошмар! И вы всё это время молчали, переживали и ничего не говорили мне? – выпалила я и рассмеялась от души. Но, чтобы Неля не обиделась, я присела напротив неё и приготовилась слушать внимательно.

– Всё дело в том, что денег у нас немного. Главное – одеть и обуть Ярослава к школе. Я как-нибудь обойдусь, мне мало что надо. Мы тут сидели и рассчитали, что если с нас возьмут большой штраф, более пятисот рублей, то Ярчик останется без джинсов или без зимних ботинок. Мы едем ещё дальше, в Лабытнанги, к землякам, где нужно жить недели две, покупать продукты и съездить в Салехард за покупками. Ярчик понял, что джинсов у него теперь не будет, – виноват сам, будет знать, как вести себя на теплоходе! Больше всего он боится капитана и потому в основном сидит в каюте. Как вы, Нина Николаевна, думаете, сейчас мне признаться проводнице или перед самым выходом из теплохода? – слегка волнуясь, спросила меня Неля.

– Какие проблемы! Всё нужно решать заранее, прямо сейчас! Я уйду, а ты пригласи проводницу в каюту и поговори, – посоветовала я и вышла на палубу.

Впереди уже был виден Салехард, когда Неля и Ярчик позвали меня в каюту и сообщили, что заплатили штраф.

А когда Ярчик, довольный и радостный, будто освободился от какой-то невероятной тяжести, вышел из каюты и побежал мимо окна по прогулочной палубе, Неля, посмотрев на меня, с улыбкой сказала:

«Штраф всего пятьдесят рублей! Сына не было в каюте во время разговора с проводницей. Но я сказала ему, что проводница сильно ругалась и взяла штраф 500 рублей, чтобы в следующий раз знал, как вести себя на корабле и вообще в общественном месте. Не открывайте моей тайны! Пусть знает о том, что за все свои поступки надо отвечать!»

Вскоре наш теплоход причалил к пристани Салехарда. Мои новые друзья растворились в толпе встречающих.

...Через два дня на городском рынке я увидела, как Неля с Ярчиком приглядывались к прилавку с детскими джинсами...

Нина Ядне.