Загадочная драма в жизни помещика Чернского уезда

Есть у нас в России таланты, которые, казалось бы, и сделали-то всего-ничего
((ну что там такого - написали одну-две вещи (опубликованные; поставленные на сце-
не; сыгранные оркестром)), а получили вдруг... заслуженные известность и признание!
Таким были: критик и публицист П.Я. Чаадаев с его «Философским письмом», заняв-
шим одно из первых мест в истории русской отечественной мысли, граф и сенатор М.К.
Огинский с его чарующей музыкой полонеза "Прощание с родиной" (и другими, менее
популярными сочинениями). Таким был и А. В. Сухово-Кобылин, помещик Чернского,
а, позднее, и Белевского уездов Тульской губернии. Известность и признание пришли к
нему после постановки на сцене Малого театра его драмы «Свадьба Кречинского»
(1855 г.). Окрыленный успехом автор решил продолжить свои литературные занятия, и
вскоре из под его пера выходят: «Дело» (1861 г.), а затем (в 1868 г.) и «Смерть Тарелкина». Однако, судьба последних двух его произведений сложилась менее удачно, чем первого: «Дело» было поставлено на сцене в 1882 году, а «Смерть Тарелкина» дошла
до зрителя — в 1900 году. Обе пьесы шли с большими цензурными искажениями и ку-
пюрами ...
К тридцати годам Александр Васильевич Сухово-Кобылин уже успел стать одним из светских «львов». Он любил танцевать на балах, участвовал в любительских спектаклях, влюблялся и пользовался взаимностью. В 1842 г., будучи в Париже, в одном из ресторанов он познакомился с 22-летней белокурой девушкой, которая
поразила его своей красотой. Ее звали Луиза Симон - Деманш. Он пригласил ее в Россию, и вскоре, по настоянию своего возлюбленного, она приехала: сначала - в Санкт-Петербург, к портнихе мадам Андрие с рекомендательным письмом от Сухово-
Кобылина, а затем - и к нему, в Москву. Как выяснилось, он вовсе и не думал жениться
на ней, считая, что ему, продолжателю старинного дворянского рода было бы недопус-
тимо вступать в брак с простолюдинкой. Луиза согласилась жить с ним на положении
содержанки. Он дал ей капитал в 60 000 руб. для открытия собственной торговли ви-
ном; заказал для нее в Германии лучших рейнских вин; снял торговую лавку в Москве,
на Неглинной улице; купил ей купеческий билет и поселил в доме графа Гудовича, в
Брюсовом переулке. Отныне Луиза стала «московской купчихой». Однако, в действи-
тельности, она не сидела за прилавком и не занималась торговлей. Вместо этого, она
посадила в лавку торговать своих слуг, крепостных Сухово-Кобылина, которых он дал
ей в услужение (две горничных, кучер и повар). Оказалось, что те больше пили, чем
торговали. Лавка приносила убытки, и ее вскоре закрыли. Эта неудачная попытка за-
няться коммерческой деятельностью вызвала у француженки еле скрываемую нена-
висть к своим русским слугам. Ее ненависть к ним была взаимной: изъясняясь по-
русски с большим трудом (что вызывало у слуг множество недоразумений, а, часто, и
непонимание), она очень скоро перешла от слов к хлестким пощечинам, раздаваемым
им направо и налево, что, понятно, не могло не вызвать у них затаенной злобы...
В июне 1848 г. Сухово-Кобылин купил себе на Сенной улице прекрасный деревянный особняк с флигелями, конюшнями, каретным сараем и садом (ныне - Страстной
бульвар, 9). Примерно, с этого времени и начался его новый любовный роман, который
закончился для Луизы трагически...
В то время, в Москве жила известная в свете дама - Надежда Ивановна Нарышкина, урожденная баронесса Кнорринг (род. 19.11.1825). Мужем ее был Александр Гри-
горьевич (ум. в 1855 г.), губернский секретарь, чья родословная восходила к старинной боярской фамилии, которую носила и мать царя Петра 1. Нарышкина считалась одной из первых красавиц Москвы. «Она приковывала к себе внимание, главным образом, какой-то своею грацией, остроумной болтовней и той самой самоуверенностью и даже отвагой, которая свойственна так называемым «львицам», - писал о ней публицист Е.
Феоктистов. Нарышкины жили на Тверской улице, напротив английского клуба. Бурный роман между нею и Сухово-Кобылиным очень скоро перерос в их страстную любовь, которую Нарышкина вовсе и не старалась скрывать от окружающих, а тем более
от Луизы. Это происходило в то время, когда Кобылин уже начинал тяготиться много-
летней связью с француженкой. От нее он выслушивал бесконечные ревнивые упреки и
скандалы, причиной которых была новая любовница Кобылина. Драматург то - и дело
оказывался между двух огней. Однажды, (7 ноября) Кобылин был на званом вечере у
Нарышкиных. Здесь и произошла широко известная провокация Нарышкиной: заметив
француженку, стоявшую у себя под окном в поисках скандала с непрестанно изменяв-
шим ей Сухово-Кобылиным, она поволокла ловеласа - гостя к окну и пылко его расце-
ловала. Можно только представить себе, что происходило при этом в душе Луизы!
Она выследила Кобылина, когда он вместе с Нарышкиной возвращался к себе
домой. Одолеваемая приступом ревности, француженка проникла к нему в спальню,
где и произошел скандал, полный взаимных угроз и оскорблений. Взбешенный Сухово-
Кобылин резко оттолкнул ее, она ударилась о камин и, потеряв сознание, упала на пол.
Он в истерике выбежал из комнаты, крича дворовым: «Уберите ее в-о-о-н!!.».
Продолжим реконструкцию драмы. Послали за слугами Луизы.
Нарышкина,увидев, что ее соперница все еще жива, приказала вошедшим слугам убить ее. (Она могла пригрозить крепостным каторгой в случае непослушания, а в случае исполнения ее приказания - пообещала хорошо заплатить). Вероятно, слуги, натерпевшись от француженки жестокого обращения с ними и невыплат им жалования, общими усилиями убили Луизу (били кулаками, утюгом, душили подушкой), а, затем, «для верности», повар Ефим Егоров перерезал ей горло. Подтеки от брызнувшей крови наспех вымыли и стерли. Мертвое тело вынесли и отвезли подальше от дома, чтобы скрыть преступление. А Сухову-Кобылину, 8 ноября, Нарышкина сказала, что слуги увезли Луизу домой... 9 ноября 1850 г. пристав Пресненской части Ильинский в докладной записке оберполицмейстеру донес: «...За Пресненской заставой, на Ходынском поле [близ Ваганьковского кладбища - мое примеч.] найдено мертвое тело женщины неизвестного звания... Тело лежало на расстоянии от Пресненской заставы около двух с половиной верст, в трех саженях вправо от большой дороги, ниц лицом вдоль дороги...». Это была Луиза Симон-Деманш...
По-видимому, одна Нарышкина знала всю правду о преступлении. Но ее по этому делу не допрашивали и к суду не привлекали, а имя ее лишь промелькнуло в следственных материалах (сказалась родословная связь Нарышкиной с императорской фамилией?).
Следствие об убийстве Симон-Деманш длилось (с перерывами) долгих семь лет
(с 21 ноября 1850 г. по 3 декабря 1857 г.). Драматург отпирался, изворачивался, его
увозили то на допросы, то сажали в тюрьму, то отпускали. Известно, что оправдание
стоило Сухово-Кобылину больших денег; сказалось и заступничество императрицы.
Позже он сам признавался: «Не будь у меня связей да денег - давно бы я гнил где-
нибудь в Сибири». Окончательное решение по данному делу гласило: « Как дворовые
люди Ефим Егоров, Галактион Козьмин и Аграфена Кашкина [Пелагея Алексеева к
этому времени уже умерла в тюрьме - мое примеч.] не могут быть по правилам закош
быть признаны изобличенными в убийстве Деманш, так равно нет основания оставить в
подозрении помещика Сухово-Кобылина по предмету означенного убийства или со
действия оному, а потому Министр юстиции полагал: титулярного советника А.В. Су
хово-Кобылина, а равно и дворовых людей его ... от всякой ответственности по выше
означенному предмету оставить свободными»... Сухово-Кобылин был женат дважды: в 1859 г. - на француженке Мари де Буглон (которая умерла от чахотки в декабре следующего года), а затем, через шесть лет -на англичанке Эмилии, но и она вскоре умерла в его родовом имении, сельце Новоалексеевском (Кобылинке). Он прожил долгую жизнь и скончался в 1906 г. в Болье,
близ Ниццы. Нарышкина же в начале декабря 1850 г. уехала в Париж, где через не-
сколько месяцев родила дочку Луизу, которую драматург позже признал своею. В Рос-
сию она уже больше не возвращалась, выйдя замуж во Франции за Александра Дюма -
сына...