Катанные средства

               
                Нас всегда было двое – я и моя сестра. А велосипед у нас был один – его родители подарили сестре в день ее восьмилетия. Это, конечно, вызывало у меня некоторую досаду – велосипед был как бы общий, но в то же время мне он не принадлежал. Ну да ладно, стоили велосипеды  дорого,  да и хранить еще один негде было – это всегда был главный папин аргумент. Велосипед мы очень полюбили, он назывался «Школьник», и был светло-голубого цвета. Где только мы на нем не ездили! Он служил нам средством и развлечения, и транспортом для перевозки грузов: в магазин - за молоком, в аптеку -  сдать лекарственные травы, на дачу, да мало ли куда нужно съездить! Чаще всего приходилось перемещаться на велосипеде вдвоем – я, как старшая, за рулем, сестра на раме, или же она на сиденье, болтая ногами, а я стоя – кручу педали. 
               
                Мы росли, и одного велосипеда нам становилось мало. Второй велик нам не светил, поэтому я сосредоточила все свои помыслы на самокате. Моей мечтой был самокат на резиновых колесах, он стоил ровно в два раза дешевле велосипеда, но почему-то родители и слышать не хотели об этом. Они мечтали, чтоб я увлеклась чем-то более девичьим, а не гоняла бы на самокате. Хотя вышивку крестом мама почему-то тоже не очень одобряла. Но я успевала все – и вышивала (правда, нечасто), и книжки читала, в магазин ходила - и продолжала мечтать о самокате. Маму также останавливала цена самоката – это было все же недешево. Тут мы с ней нашли компромисс – я покупаю самокат попроще, на маленьких колесиках, стоил он всего восемь рублей. И я его купила. Невзрачное это было сооружение! Деревянный, простой, хлипкий, - мы с ним, по мнению взрослых, плохо сочетались. Я была девицей десяти лет, и прохожие с ужасом оборачивались на меня, когда я неслась на нем по городу, - видать, их представления о девицах в этот момент терпели крах. Но мне и моим друзьям самокат нравился чрезвычайно. Во-первых, как ни крути, а это был транспорт, на нем можно было ездить. Я очень уважала колеса, и все, что видела вокруг колесного, называла про себя «катАнные средства». Например, мне нравились подставки на колесиках от стиральных машин, они всегда валялись кругом, и я все время размышляла, куда бы их приспособить, как бы на них покататься (замечу, что это было практически невозможно). Во-вторых, самокат годился для множества забав. Мы катались на нем с гор, дико визжа при этом, а еще привязывали его к велосипеду, и тут уж можно было рвануть куда-то  втроем, с каким-нибудь безлошадным другом на прицепе. В – третьих, самокат был красного цвета, и хотя это его достоинство не значило вообще ничего, мне почему-то оно казалось прекрасным.

                Так мы катались, катались, пока самокат не сломался, да и надоел он ужасно! Велосипед тоже изрядно потрепался, краска с него местами слезла,  и появились следы ржавчины – он ведь стоял на открытом балконе. Однажды в ходе далеко недружеской потасовки я была надолго заперта на балконе моим двоюродным братом. Изнывая от скуки и жары, я нашла банку с красной краской и кисточку – папа непредусмотрительно  все это оставил на балконе. Конечно, я покрасила велосипед. Он стал красным, но почему-то не очень красивым, а вообще-то, по мнению родителей и посторонних людей, он был просто ужасен. Краска оказалась масляной, велосипед сох две или три недели. Папа был страшно мной недоволен, на балкон нельзя было толком выйти без угрозы испачкаться в краске, да еще запах несло прямиком в квартиру, ведь это было лето – окна не закрывались. После этого мы продолжали кататься на красном велосипеде, но вдвоем это делать было уже трудно – мы выросли, нам срочно стал необходим второй велосипед.

                Между тем в жизни нашей семьи назревали перемены – мы должны были переехать на новую квартиру, что было делом непростым. Вероятность перехода в новую школу меня очень пугала и расстраивала, да и двор не хотелось покидать, а в то же время переезд радовал и волновал новизной. Долго ли, коротко ли, но мы переехали в противоположный конец нашего городка, в большую четырехкомнатную квартиру, единственным недостатком которой было отсутствие балкона. Правда, была лоджия, но балкона она заменить не смогла. Переезд и необходимость приспосабливаться к новым реалиям жизни (мы теперь жили в одной квартире с бабушкой) ввел всю семью в состояние глубокого стресса, к тому же и с деньгами было туговато – обустройство нового жилья требовало расходов, поэтому мы, конечно, не смели вязаться к родителям с просьбой купить велосипед. А  между тем приближалось лето. Мне было тринадцать лет, а сестре только-только исполнилось двенадцать, и уж речи не было о том, что мы вдвоем будем ездить на  «Школьнике»! В магазинах стояли красавцы- велосипеды, их цена была сто рублей – достаточно дорого....

                Как раз в это время одна  девочка из моего класса решила продать велосипед. Он назывался «Рябинка»,  и был, так сказать,  девичий – то есть без рамы, зато с багажником. Просила девочка за велосипед по-божески – двадцать рублей. Я подступилась к папе с этим деловым предложением – всего за двадцать рублей… отличный велосипед… Папа был против. У нас, считал он, нет места для хранения велосипедов, тем более, что от красного урода («Школьника») житья нет – мы хранили его в лоджии, которая была соединена со спальней родителей, и постоянно нарушали их покой – с грохотом то выкатывая  велосипед, то закатывая его поздно вечером. Надо добавить: в лоджию можно было попасть, только пройдя всю квартиру. В общем, папу можно было понять, он хотел покоя – а мы хотели велосипед. Я наседала на папу постоянно и регулярно, и он сдался - подозреваю, он сделал это для того, чтобы отвязаться от нас. Его условия были следующие: мы вывезем и сдадим все бутылки из подвала нашей старой квартиры, выручим деньги, а если не хватит, он нам добавит, сколько будет нужно, и мы купим велосипед! Я с восторгом схватилась за эту идею.

               Родители никогда не утомляли себя сдачей пивных и прочих бутылок – это было мудреное дело. Поэтому бутылки всех сортов просто сносились ими в кладовку и там порастали пылью и паутиной. В нашей семье сдавались только молочные бутылки – это было просто и интеллигентно.
               Мы дождались начала каникул и приступили к исполнению нашего плана: каждый день после обеда известным способом (вдвоем на «Школьнике») едем в наш старый двор. Там гуляем, сколько надо, лезем в подвал, достаем бутылки, набиваем их в две сумки и возвращаемся домой. Так мы и ездили каждый день, и это оказалось трудно, а иногда и опасно.

                Сетки, набитые бутылками, мы вешали на руль велосипеда, сестра садилась на сиденье, я ехала стоя. Бутылки звенели в сетках, ветер звенел в ушах – мы мчались в сумерках домой, а вслед нам часто неслись грубые комментарии глупых взрослых и свист мальчишек. Однажды я так старательно не слушала, что там вопят нам в спину, что руль вывернулся из моих рук, и мы грохнулись оземь – сестра сильно порезалась, шрам остался  у нее навсегда. Я утешала ее тем, что нога-то заживет, а вот бутылок не вернешь!

                Притащившись светлым июньским вечером домой, на дрожавших от усталости ногах, нужно было срочно загрузить бутылки отмокать в ванну – их принимали только чистыми. Придя с рыбалки позже нас, папа, первым делом шел в ванную принять душ – но не тут-то было, там уже мокли бутылки. Наверное, папе не раз хотелось выругать и нас, и бутылки, но ведь он сам был инициатором этой бутылочной эпопеи, поэтому он молча ждал, когда нам это все надоест. Утром бабушка шла занимать очередь в приемный ларек стеклотары. Там было все крайне непросто. Желающих сдать бутылки всегда было полным-полно.  У детей бутылки не принимали. Для бутылок были необходимы специальные ящики, а их вечно не хватало. К тому же правила и нормы сдачи бутылок постоянно менялись – то принимают те и не принимают эти, а то наоборот. Сколы на бутылках приемщики выискивали особенно тщательно – от их орлиного взора ничего не могло укрыться. Бабушка  из-за этого никогда не ругалась с приемщиками, это было выше ее достоинства, она вообще была очень достойная во всех отношениях дама, и никакая другая женщина на ее месте не пошла бы сдавать бутылки рядом с пьянчугами. А для бабушки дело было превыше всего – и в нас она эту преданность делу, видимо, одобряла и поощряла. Все остальные обитатели очереди – а она всегда была огромная – собачились на все лады, и между собой, и с приемщиком. В общем, гвалт стоял постоянный. Мы приносили сумки с бутылками к началу работы «пункта приема стеклотары» - так он официально назывался. Ждали, когда бабушка сдаст бутылки, ловя на себе неодобрительные взгляды очереди. Обычно из всего количества принесенных нами бутылок штук пять не принимали – сначала меня это расстраивало – бутылка из-под пива или лимонада стоила двенадцать копеек, а были бутылки и подороже, тогда даже бутылки из-под шампанского принимали! Потом я научилась заранее отбирать целые бутылки, и приемщикам больше нечем было крыть,  они  с сожалением принимали все.

            Эти десять бутылочных дней шли долго и не всегда приятно – каждый день одно и то же, звяканье сеток на руле, косые взгляды прохожих. Но денег становилось все больше и больше, и это не могло не радовать. Однажды, роясь в полутемной кладовке подвала, я с облегчением поняла, что бутылок больше нет! На следующий день мы подсчитали деньги – получилось пятнадцать рублей! Папа, как и обещал, добавил пятерку, и я побежала к однокласснице за велосипедом! И я его купила, и мы катались теперь на двух велосипедах, и закатывали их с двойным грохотом в лоджию через родительскую спальню.Помещались они там с трудом.  Лето было прекрасным, я была твердо уверена, что все в моих силах, и постоянные разговоры с мамой о смене моей школы в сентябре  склоняла в свою сторону, объясняя ей, как и почему я должна учиться в своей старой школе.

               На следующий год папа, с трудом терпевший в нашем доме два велосипеда, купил нам солидный и прекрасный велосипед «Пермь». Папа и сам стал на нем ездить с большим удовольствием - преимущественно на рыбалку. От «Школьника» мы избавились, отдав его какому-то ребенку. «Рябинку» папа тоже уговорил нас кому-то отдать, и опять у нас остался только один велосипед (теперь уже один на троих),  который лето теперь всегда проводил в нашей комнате. Мы повзрослели, появились другие интересы, и велосипеда, как ни странно, стало хватать всего одного…

            А в другую школу мама меня все же перевела, просто поставив 31 августа перед фактом, но это уже совсем другая история.