Глава 5. Кровь и слёзы

  Смолк ропот, утихла ненависть и злоба против короля. Народ, введённый в заблуждение, видел только заботу Филиппа королевстве, стремление защитить своих подданных, а недовольных, кто всё ещё пытался поднять голос против государя, королевские шпионы ловили и бросали в темницы; особо ярых горлопанов казнили без суда и следствия. На обмане и крови собрал Филипп войско, но он надеялся, что первые победы охмелят головы воинам и окупят затраты. Длинной вереницей полков, похожей на огромного всепожирающего змея и растянувшейся на тридцать полётов арбалетной стрелы, двинулась армия на войну. Не встречая на своём пути неприятеля, некоторые воины удивлялись, но удивлявшихся быстро усмиряли. Обвинив в измене королю, с ними расправлялись, и поход продолжался.

  Уже была пройдена граница королевства, с ходу смяты пограничные форпосты соседнего государства. Нога Филиппа Первого вступила на вожделенную землю. Его солдаты разрушали деревни и сёла, убивали мужчин и стариков, женщин и детей брали в полон.

  Король этого государства, Эдвард Третий, в спешном порядке собрал войско и выступил на защиту своих земель. Но куда было воинам с простым оружием тягаться с заговорённым! Не пробивали стрелы эдвардских лучников доспехи филипповских солдат, и гибли лучники под мечами неотразимых ударов.

  И вот наконец после одной из многих одержанных побед собрал Филипп вокруг себя военачальников своих и велел объявить всей армии о несокрушимости оружия: мол, не робей, народ, никто не будет битым, все с войны живыми вернутся...

  Кровь и слёзы текли в королевстве Эдварда Третьего. В затишье между битвами сидел побеждённый король с тяжёлой головой у огня и никак не мог освоиться с мыслью, что его мир гибнет. Не мог он взять в толк, как могло такое случиться! Была у него сильная армия, талантливые и верные военачальники, столько десятилетий отражавшие все нападения враждебных государств. Армия по праву считалась лучшей среди королевств. И за какую-то неделю она разнесена в пух и прах! Ещё эта непонятная темень, нет солнца! Ох, беда! Неужели таков удел его страны?.. Но нет, они будут биться до последнего воина!

  Снова и снова вёл Эдвард своих солдат в кровавый бой. При лунном свете кидалась рать на рать; блестели шлемы, украшенные перьями; сверкали в грозных взмахах мечи; звенела тетива луков; свистели, выпущенные твёрдой рукой, стрелы; ржали в предсмертных муках пронзённые копьями кони, их хрип сливался со стонами раненых и криками сражающихся. Огромной лавиной наступающие подминали под себя обречённого, но всё равно мужественно дерущегося противника, сопротивление которого бесило Филиппа. Но мёртвыми видел он только неприятельских ратников, его же воинов смерть не брала и это радовало короля: не обманула грамота! Ну, держитесь, государи! Недолго вам осталось ходить с коронованными головушками! Скоро один я буду иметь право держать в руке скипетр и повелевать народами. Славное войско! Славное оружие!.. С безумными глазами взирал Филипп на картину сражения, и крепко сжатые губы кривились в усмешке...

  Кузнец Робер и охотники под предводительством Жано бились в первых рядах. С нарастающим удивлением они замечали, что стали неуязвимы. С сильным ударом, способным пробить камень, вонзались стрелы в доспехи и отскакивали, словно горох от стенки; мечи неприятеля только скользили по кирасам и кольчугам, но пробить не могли. Робер нарочно пропускал в схватке меч противника, с замиранием сердца ждал смертельного удара, но всегда оставался жив. А от взмаха его меча не было неприятелю спасения. Робер дрался не хуже опытного воина, но претить ему стало убийство беззащитных ратников, взбунтовалась совесть.

  «Заговорённые? Неужели мы – заговорённые? – думал Робер. – Что ж я слабого бью? За что? За землю родную? Но ведь не захватывали они нашей земли-то. За солнце? Но, может, что-то в природе случилось? Нам бы, наоборот, – объединиться да узнать, нужна ли помощь солнцу».

  Всё медленней и медленней поднималась его рука против солдат Эдварда. Но бой подходил к концу, и, хотя отчаянно, храбро билось войско Эдварда, обороняя свою землю, своих жён и детей, не было ему удачи. Почти все полегли в жестокой неравной схватке. Король Эдвард Третий с небольшой горсткой оставшихся в живых воинов отступил с поля брани и заперся во дворце, превратив его в неприступную крепость. Войска Филиппа Первого в спешном порядке обложили дворец, установили с четырёх сторон камнемётные и огнемётные машины и приступили к осаде.

  Храбро дрались последние остатки некогда непобедимой армии Эдварда, но разили их стрелы, пробивали копья и рубили мечи. Все как один полегли они в своей последней битве. Кончилось сражение, остались истлевать на горящих развалинах крепости тела славных воинов; где-то среди них лежал бездыханным не сломленный король Эдвард Третий. Мародёрствовали солдаты Филиппа; ругаясь и дерясь, делили добычу; все близлежащие сёла и деревни были разрушены и сожжены, женщины и дети уведены в рабство.

  Со своей горсткой охотников совершал набеги на деревушки и Робер, но уже претила ему эта война с беззащитными жителями. Запрещал он брать наложниц, хватали только харчи и возвращались в стан. Но там, где благородство, как правило, и подлая зависть. Нашептал кто-то королю про кузнеца; мол, хочет честно воевать, осуждает несправедливую войну. Велел Филипп кузнеца арестовать и к нему доставить.


*
Продолжение: http://www.proza.ru/2010/01/31/678