День рождения

               
Приходилось ли Вам познакомившись с человеком только недавно, быть уверенным, что знаешь его сто лет? Именно такое ощущение возникло у Неки, когда она впервые увидела Яна.
А познакомились они случайно, на автобусной остановке поздним зимним вечером. Вначале Нека искоса поглядывала на одинокого пассажира, который как и она сама, озираясь, ждал прихода последнего автобуса. Если бы он пришел во время, по расписанию, то вероятно, не состоялась эта встреча, это знакомство. Но гололед и снежные заносы сделали свое дело.
Пристукивая отмороженными ногами, Ян приблизился к Неке.

Девушка подозрительно оглядела солидного человека. Интересно, почему ее не ошарашило даже беспрецедентное предложение этого незнакомого типа.

     -   Давайте потанцуем!

Нека только улыбнулась, и не заметила, как очутилась в легких объятиях незнакомца.

     -   Танго, Париже танго... - пел он, умело ведя партнершу в ритме танца.

Совсем близко Нека увидела перед собой добрые, искрящиеся глаза, мягкую улыбку, которая отражалась на лице мужчины.

Слово за слово они познакомились. Он оказался приезжим. Ну и как же могло быть иначе. Разве в их городе могут  жить столь деликатные смельчаки.

Впрочем, смелости Неке и самой не занимать. Мало того, что она пустилась в головокружительный пляс с незнакомцем, Нека дала ему свой номер телефона, адрес, и чуть было не пригласила домой среди ночи. Может, сразу почувствовала родственную душу, вековое знакомство.

И вот теперь в знойный июльский день Нека стояла на той самой остановки и вспоминала вихрь зимнего танго. Вспоминала и удивлялась тому, как было прекрасно то мимолетное знакомство. Она вспоминала, и какой раз задавала себе вопрос:  А может не явь это вовсе была. Но перед взором Неки до сих пор стояли столь добрые глаза Яна, в ушах раздавался его мягкий голос.

Именно этот голос услышала Нека в телефонную трубку поздним летним вечером.

     -   Здравствуйте, Нека. Это...

Он, конечно, представился, напомнил о том самом знакомстве, но в мягком голосе с легким акцентом Нека и сама узнала Яна. И не в силах сдержать себя, закричала:

- Ой, здравствуйте, здравствуйте…

Они встретились, бродили по летним улицам, фотографировались, смеялись и даже вели серьезные разговоры.

По образованию Нека медик. Семь лет назад закончила медицинский, но через три года бросила, разочаровалась в своей специальальности. Вернее даже не в специальности, а в ее всемогуществе. Тогда она врач по образованию, который призван спасать жизни сотням людей, не смогла спасти самого родного человека на свете, маму. Именно день смерти мамы стал последним днем, когда Нека причисляла себя к отряду медиков. Она ушла работать в небольшую контору, где в ее обязанности входило перебирать бумаги, общаться по телефону и выполнять все требования шефа.

Ян, как оказалось тоже врач, хирург, который, в отличии от Неки за тридцать лет практики не покинул своего поста ни на один день. И он, естественно, открыто удивился тому, как Нека смогла изменить своей профессии. Если только это не призвание, тогда, конечно, такое возможно. Но Ян же видит, что эта девушка была явно рождена для медицины. Он считывает это с ее глаз, с ее улыбки, с ее проворных рук.

     -  Почему бы тебе не вернуться в медицину. Больным всегда нужны хорошие специалисты.

Разговор о возвращении в профессию стал долгим. Узнав о том, что Нека также забросила ординатуру и написании диссертации, Ян вообще не мог взять в толк как такое возможно. Наверное про себя он заподозрил Неку в слабости духа, быть может сделал иные выводы. Но то, что он никак не нашел данному факту оправданий, он скрыть никак не смог.

     -   Но значит я не для этого рождена, - попыталась противостоять всем его доводом Нека.

Нет, они не спорили, даже не пререкались. Ян уже ознакомился с начатой диссертацией Неки, и пуще прежнего возмущался, что вот уже три года, как была заброшена столь зрелая работа.

Был ли следующий жест Яна надуманным и носил ли он воспитательный характер, знал лишь только он сам. Однако на очередные отговорки Неки в нежелании работать, он заподозрил ее в лени и, что называется без обвинения войны, решил расстаться со своей новой знакомой.
Встав из за стола, за котором они мирно пили чай, Ян перекинул через плечо свою сумку, подошел к Неке, спрятав ее в своем объятии, поцеловал в лоб, и отходя, помахал ручкой:

     -   Адью...

Когда за ним закрылась дверь, Нека по-прежнему сидела за кухонным столом на своем угловом месте. Запрокинув голову к стене, она шептала про себя:

     -   Так мне и надо, так и надо, бездарь царя небесного...

Разозлившись сама на себя, Нека вбежала в свою комнату, разложила диссертацию и села за научные труды. Ведь только неделю назад она записала в своем дневнике: "Скоро мне 30, и сейчас я должна четко обдумать планы и задачи на предстоящий год, программу работы над собой. А она, эта программа, сегодня мне нужна как никогда больше. Я должна измениться, поломать себя, сделать себя заново. Для этого первое, что я должна побороть в себе за предстоящий год - лень, лень физическую и лень духовную."

До тридцатилетия осталось меньше недели, но она не будет откладывать эту борьбу за невидимый возрастной порок, она начнет сегодня же, с этого воскресного дня, когда ее покинул Ян. Был ли он, по-прежнему, случайным знакомым? Или Нека понимала, что этот серьезный человек теперь нечто большее для нее.

     -   Да, я должна это сделать, должна, - шепчет себе под нос Нека. – Хотя бы для того, чтоб еще раз увидеть Яна.

Очередной день рождения сулит пройти обыденно и пресно. Базар, плита, застолье. Застолье формальное. Единственное что она ждет – звонок Стефано, своего любимого, который вот уже год, как уехал на родину, в далекую Италию. "Если я хоть чуточку для него важна, он обязательно позвонит. Нет, так я заставлю себя забыть его, поставить точку этому однобокому роману."   

Но тут же Нека поймала  себя на мысли, что уже менее поддается унынию, допуская мысль о нем.

Проснувшись Нека тут же впялилась в роскошный букет роз, подаренные ей коллегой Игорем еще накануне этого для. В памяти всплыли его слова: «Ты у нас необычная, поэтому цветы  должны быть такими же». А вот и белый Бим, розовый бантик, мягкая игрушка – собака, тоже подарок Игоря.

Нека просто не удержалась, чтоб не взять это чудо с собой в постель. Кончиком пальца она дразнит собаку за язык, а она в ответ мило улыбается своей постоянной улыбкой.

   - Ты моя прелесть, - шепчет ей Нека, и теребит белоснежную гриву.

И опять мыслями возвращается к Стефано. "Грустно, что он не такой внимательный, мог бы сегодня разбудить меня своим звонком. Это единственное, что я от него жду, показать свое участие, заинтересованность."

И снова Нека повторяет для себя заученную фразу: "Если мужчине нужно, он и стену прошибет, а нет… Даже потраченные духовные силы не в счет".

Нека сладостно улыбается: "Игорь-то заехал на одну минуту, чтоб поздравить. Значит, я кому-то нужна, значит я могу считать себя женщиной...Да что я в самом деле разнылась. Я шикарная женщина..."

При этой мысли Нека обрамляет руками свою фигуру и вскакивает. "Жаль только с наставником так получилось."

На кухонном столе лежит раскрытый учебник. Это ночью Нека пыталась вернуться к предметам, проходимых в ординатуре. "  Я все равно докажу ему, что он не ошибся во мне. Затопчу, спрячу свою гордость и объявлюсь: «Вот Вам, нати. Все это время я работала над собой и думала о Вас. Только с этой мыслью я садилась работать, и только Вы и Ваше имя помогло мне возродиться. Хоть я знаю точно, сегодня Вы не позвоните мне, но Вы со мной, в моих мыслях, творческом поиске. Вы рассержены на меня, но я докажу Вам, в меня можно верить."

При этой мысли Нека усмехнулась: " А не через чур ли много мужчин, о которых я вспомнила за десяток минут после пробуждения..."

Смешно даже, но она вдруг поняла, что в ее сердце уже не один Стефано. Хотя, наверное, позвони он сегодня, и она забуду обо всем.

Телефон запиликал в базарной сутолоке. Нека уже нагружена продуктами. Сетки в обеих руках. Освободив руки, нервно начинает шарить в сумки. «Лишь бы успеть ответить, лишь бы абонент на другом конце провода дождался. Это он… Кто, ну конечно же Стефано, или тот, кто хочет меня поздравить.»

Приняв звонок, Нека вдруг услышала знакомый голос:

    - Алло, Нека, здравствуйте, это…

Она в восторге, кажется в большем, ежели это был Стефано.

    - Вы не уехали?

    - Да. Мне нужно с Вами встретиться, передать фотографии.

    - Хорошо, хорошо… Когда, где?, - и она вдруг воскликнула –  Я пишу, Вы понимаете, работаю над диссертацией.

Они договорились созвониться через час, за который Нека должна прибежать с базара и записать адрес, который Ян продиктует. И она обязательно поедет туда, поедет забыв о дне рождения, о приглашенных гостях.

"Все это пустое по сравнению с тем, что я могу свидеться с ним, поделиться своей радостью творчества, своим жизненный подъемом, который наполнил меня в эту неделю. А главное увидеть его, и быть может вновь очаровать. Только бы он это не узнал, не понял. Мне стыдно перед ним за свое женское, за это..."

Нека с горечью усмехаюсь: «Уже перешел на Вы, на официальный тон. Так мне и надо…»
Чертовски тяжелые сумки. Быстрей, быстрей… Только бы успеть добежать, привести себя в порядок.

Дома не разгружая сумок, Нека свалила их в кучу, возле кухонного стола. Зачем она все это накупила, ведь ей уже не до готовки.

Мельком взглянула в зеркало. Вся пылает, щеки будто намазаны вишневым соком: мало того, что бежала, но больше разволновалась. А по вискам стекают струйки пота. Те же самые ручьи на спине, поясницы, по шеи и под грудями.

Нека быстро отправилась в душ, дабы смыть свое переживания. Какой сюрприз ей выдался в этот день, какой подарок. 

Но вот и час миновал, а звонка нет. Нервозно хватает трубку. Вроде в порядке. «Наверное, передумал. Нет, он человек слова. Не на свидание же он меня приглашает. Ему просто нужно передать фотографии. Он сам этого захотел. Просто по деловому, чтоб ничего в дальнейшем со мной не иметь.»

Ждет звонка, бегая по квартире в одних трусиках. «Что, что одеть? О, точно, он ни разу не видел меня в платье. Конечно же сарафан, оранжевый, длинный и приталенный, облегающий все мое тело. Женственно и не вызывающе. Благо погода позволяет.»

Застегивает последнюю пуговицу в овраге между грудями. Раздалась телефонная трель.

    - Нека?

    - Да, да, - она не в силах сдержать свою радость.

    - Вы можете подойти на остановку, где мы впервые встретились, а то я опаздываю на встречу…

    - Могу, - и про себя добавляет: «я все могу».

    - Тогда через двадцать минут у входа, - назначил он, и как бы мимоходом спросил:
      Как работается?

    - Отлично!, - разволновалась Нека.

   -    Ладно, при встречи поговорим.

И вот она летит на парусе сарафана. А в груди бьется волнение, нетерпеливое волнение от предвкушения встречи, как от предвкушения экзамена или же тех радостных минут ожидания, которые наполняли ее каждый раз после долгой разлуки с мамой. 

По пути Нека умудряется даже размышлять: "Я понимаю, что приручая меня не этого дружеского нетерпения добивался он, а нечто большего,  чего во мне пока не прородилось…  Вся моя физиология спокойна как в десятилетнем возрасте. И это меня ничуть не смущает. А может я не совсем здоровая женщина?..."

Однако, Нека в силах успокоить себя: "Просто желая нравиться, я не всегда отдаю себе отчет с каким огнем играю. Я более сексапильна, чем сексуальна.. В конце концов именно так сказано в гороскопе, в характеристике знака «Лев».

Как волчица, запертая в клетке, Нека расхаживает возле назначенной остановки. Мысли, пронизывающие Неку, пугают ее: «Может, я что-то недопоняла  в обозначении места встречи».

Она боится обольщаться, и смеется сама над собой: «Сейчас он придет, вручит фотки, и как в то утро, помашет ручкой, подразумевая «адью» с грустью в глазах."

За этими мыслями он ее и застал, целомудренно чмокнул в щечку, и сразу же после дружеского приветствия вручил фотографии.

Нека с интересом начала рассматривать их, как будто с них смотрела незнакомая ей самой дама. Подобных снимком своего фейса она еще не видела.

   -  Неужели это я. Обычно фотографии вызывают во мне протест. Это изумление,  восторг, радость, восхищение.

   -  Нравится, - заметил он.

Нека подняла голову, и поняла, он сжирает ее взглядом. Глаза излучают, нет не восторг, а какой-то с ног сшибательный, пронзающий луч лазаря.

   - Ну как, ты красивая? – спросил он мягко.

Она смутилась от взгляда, от снимков, от ситуации, но в знак согласия покачала головой:

   - Спасибо!

Словно опомнившись, но не отрывая взгляда, он спросил:

   - Ну что ты пишешь?

   - Диссертацию, - радостно зарделась Нека. – И представляете, мне удается. Это так
      здорово. Это наполняет меня светом, жаждой жизни. Это есть что-то
      непостижимое и непередаваемое. Я лечу, вы понимаете, я рождаюсь заново.

Неке вдруг захотелось дотянуться до его мощной шеи и по отечески крепко поцеловать. Но, смутившись своего желания, она опустила руку на папку с записями, торчащую из сумки.
Нека понимает, что здесь и сейчас, среди снующей толпы доставать и трясти своими записями, по меньшей мере, смешно и неразумно. Но она все же попыталась это сделать в каком-то экстазе. Благо Ян преградил путь ее трясущейся руке, которая пыталась достать папку.

   - Ты сейчас занята? – поинтересовался он, сверля Неку взглядом.

   - Нет, только вечером… В шесть ко мне придут гости. У меня сегодня день
     рождения.

   - О. Поздравляю. До шести еще пять часов. Поедешь со мной?

   - Да, - обрадовалась она такому повороту дел, и опять таки про себя добавила: «безусловно, да».

В автобусе он осторожно еле-еле дотрагивается до ее талии, которую так отчетливо подчеркивает сарафан, и говорит Неке о ее красоте, о том, что эти фотографии должны убедить Неку в этом, и она должна гордиться собой.

С каждой минутой психологический барьер между ними улетучивается, как сыпучий механизм в песочных часах. Возможно, она  даже не сбросила бы его мужскую руку, если бы он положил ее на обнаженное плечо Неки. Ей даже показалось, она захотела взять его за руку, при этом прямо и открыто взглянуть ему в глаза. Но Нека проделала лишь второе.

Пока автобус доставлял их до места, Нека открывала для себя философию Тантры.  Она прошла коротенький курс ликбеза о индийской мудрости во взглядах на жизнь, и уже упивалась книгой Дипака Чопра "Семь духовных законов успеха"

Выйдя из автобуса,  в ожидании компаньонов, они сели на бортик и приступили к обоюдному чтению главы, посвященной закону Кармы, или иными словами причинно-следственной связи.
Неке нравится  читать вместе. Над собой она ощущает горячее дыхание мужчины, который становится все ближе и ближе ей. И кажется, состоись тот разговор сейчас, в ней было бы меньше смущения.

Нека неожиданно взглянула на свою грудь и обомлела: верхняя пуговица сарафана оказалась расстегнутой, придавая ее облику некую эротичность. Ей захотелось тут же устранить эту оплошность, но проделать это на его глазах Нека не решилась: «Пусть лучше думает, что я не заметила этого».

Исправила она эту небрежность в одну из пауз, когда Ян, отрываясь от чтения, прохаживался в надежде, что компаньон где-то рядом, не замечает его.

Возвращаясь на прежнее место, он обдал Неку теплым потоком воздуха, исходящего из его плоти. Дыхание его ровно. Прислушиваясь к нему, Нека чувствует пенящий запах, и иногда теряет суть читаемого. Стараясь не упустить мысль, возвращается к пройденному абзацу.
Вдруг Нека почувствовала, как к ее обнаженному плечу прикоснулось что-то влажное и обдало жаром. Она поняла, Ян прикоснулся губами к ее наготе, и тут же почувствовала щекотливый пробег языка по возвышенному участку плеча. Смутилась ли Нека? Несмотря на то, что это было ошеломляюще приятно – она по привычки «включила дурака», дескать "не почувствовала, такая я уж бесчувственная"...

Мгновенная игра с плечом перешла в игру с Некиным затылком. Ян, как бы насыщался атмосферой девичьих волос. Не заметить это было нельзя. Но Нека все же попыталась сыграть безразличие, не зная, удивляло ли это его, смешило, или возмущало.
Но когда на обратном пути Ян явственно двумя руками обхватил Неку за талию, она не могла не отреагировать, и задрав голову, посмотрела ему в глаза.

   - У тебя прекрасная фигура, и мне хочется ласкать ее, - произнес он. И видя
      смущение девушки, добавил: - Я вовсе не считаю тебя за шлюшку.

Неке вдруг захотелось, чтоб он крепко обнял ее не только за талию, и слиться с ним в едином поцелуе, тем более, вот они, его губы, пухлые и аппетитные, совсем близки от нее. А в теле, в Некином теле, которое по прежнему с обеих сторон обхватили сильные руки Яна, появилась какая-то маленькая дрожь. «Нека, только не заводись,» - осекла она себя, понимая, что своим поведением может вызвать в нем недоумение: «А говорила, а строила из себя… эх, хе, хе… Монашка-проститутка.»

Попрощавшись на троллейбусной остановки, они обменялись легкими поцелуями и Ян заскочил на подножку троллейбуса. Но Неке совершенно не хотелось с ним расставаться, и она последовала за ним. Троллейбус тронулся.

   - Куда ты? – радостно удивился он.

В этом вопросе сквозило тоже самое желание: быть хоть еще одно мгновение рядом.

   - Проеду одну остановку.

Нека надеялась, что сможет перебороть себя, и самовольно обняв его, хотя бы чмокнуть его в щеку. Но… Троллейбус уже трогался с очередной остановки, когда она, опомнившись, выскочила из него на ходу, больше так и не прикоснувшись к своему другу.

Все происходящее позже в этот день рождения уже, по сути, не имеет никакого значения: кухня, плита, накрытый на скорую руку стол, толпа приятелей и сослуживцев, улыбки, комплименты, тосты, и даже море цветов, будто Нека справляла пятидесятилетний  юбилей.