Откройте!!! КГБ!

Ночь. Все спят. Тихо посапывает сын в кроватке, супруга устало забылась тревожным сном, положив голову на моё плечо. Лишь мне не спится. Рой мыслей в голове, что-то тревожит. Пытаюсь определить тревожность свою, но не могу. Письмо от племянника из армии было каким-то не понятным. Писал, что хочет попасть служить в Афган, но никак это не мотивировал. Я ответил ему, так как думал, что не каждому по плечу выполнять свой долг в Афгане. Добровольцем туда не возьмут. Пусть сначала учебку пройдет, поднаберется опыта в ратном деле, а уж потом на войну идти.

Но после моего письма ему прошло уже почти месяц. Он замолчал и не пишет даже матери, моей сестре. Именно это меня и тревожило. Все могло быть. Отправили пацанов на бойню и прикрылись красивым лозунгом интернациональной помощи. А он у сестры один, муж умер, кто ей опорой будет, как не сын. От дум этих проснулся окончательно. Тихонько высвободил плечо, и вышел покурить на кухню. Закурил. Присел у окна. Ночь. Осень. Тишина.

Окно выходило во двор, видна дорога к подъезду, но пуста она в эту пору, второй час ночи уже. Только дворовой кот сидит на лавке и умывается, видно гостей намывает, интересно кому. Дом большой, сто двадцать квартир. Вычислить к кому прибудут гости ему не по силам, просто слепая вера в приметы, навела меня на эту мысль. Раздумья, раздумья… К чему они, если не можешь определить степень опасности от молчания племяша. Он с малку был оторвой, мог преспокойно смыться с дома на неделю, сестра с мужем в поисках, все бегаем, ищем, а он живет на острове, питается бычками и креветками и горя не знает. Отец ему потом уши по обрывает, но это ненадолго урок будет, через месяц опять в бега срывается. Вот так и до армии дорос, едва школу и училище закончил, сразу и призвали на службу в мотострелки. Какой с него мотострелок, если худой и длинный, как он в БМП залазить будет.

Свет фар прервал мои воспоминания, машина въехала во двор. Невольно вспомнился умывающийся кот на лавке. Сидит, даже не шелохнулся. Но умываться перестал, наблюдает. Кому гостей поздних намыл, как мог знать, что приедут, не понятно. Вот и не верь в приметы теперь!

Машина «Волга», темная. Вышли трое, водила остался в машине, двигатель заглушил. Постояли, о чем-то поговорили и двинулись в подъезд. Я закурил еще одну сигарету, невольно прислушиваясь к шумам в подъезде. Вот лифт поехал, остановился… Опять поехал… Второй этаж… Третий… Остановился, с шумом и скрипом открылась дверь, звуки уверенных и четких шагов, явно военной выправки гулко застучали в коридоре. Они приближались, явно в сторону нашей квартиры. Что бы это значило, к кому в наше крыло дома могут приехать ночью? Шаги затихли напротив нашей квартиры…

Звонок прозвучал настолько громко, что я невольно выронил сигарету… Что за дела? Испуга и страха не было, было непонимание, почему к нам? Подняв окурок, пошел открывать дверь.

- Кто там? – стараясь, справится с голосом, просипел я.

- Откройте!!! КГБ! – был парализующий ответ. Все внутри оборвалось, холодок пробился испариной на лбу. КГБ, контора, что им от меня может быть нужно среди ночи. Ведь не тридцать седьмой год сейчас, а 1985, Горбачев гласность объявил. Ну, служил я на флоте, имел допуск к совершенно секретным документам, но это было три года назад, проколов у меня не было, а то, что с партии турнули, так это к КГБ не относится. С такими мыслями я открыл дверь.

В проеме стоял один, двое других, были не видны. Он был высок, в плаще темном, в шляпе, глаза уверенные и изучающие. Молча раскрыл удостоверение и показал мне, едва успел прочесть «Комитет Государственной Безопасности» тут же закрыл и представился:

- Старший лейтенант КГБ Смирнов. Разрешите войти, у нас к вам есть вопросы! – скороговоркой проговорил он заученный текст, а сам изучал мою физиономию и внешний вид. Я стоял в трусах, с сигаретой в зубах. – Почему вы не спите, вы кого-нибудь ждете?

И отодвинув меня в сторону, прошел в квартиру. Осмотрев прихожую, быстро, не разуваясь, заглянул в темную комнату, где спали жена и сын, прошел на кухню. От туда крикнул своим:

- Чисто, заходите! – из проема двери показались два богатыря, до сих пор не пойму как они вошли в нашу маленькую дверь. В руках были автоматы, без прикладов, с укороченным стволом. Они казались игрушечными, если бы не гипнотизирующий зрачок ствола, который смотрел в мою сторону… Я ничего не понимал. Парализующий страх за жену и сына не давал возможности объективно все воспринимать. Это какой-то кошмарный сон, надо просто проснутся,  и услышать посапывание сына в кроватке, ему и полгода нет еще. Ощутить тепло щеки супруги на своем плече…

- Вы можете ответить на наши вопросы? – этот голос вернул меня в реальность. Сигарета уже истлела, припалив губы. – Оденьтесь, разбудите жену! У нас есть к вам вопросы!

Едва пересилив паралич, я прошел в комнату и наспех оделся. Супруга испугано смотрела на меня, вопрошая взглядом, что случилось? Я не знал, что ответить, я лишь кивнул ей и показал руками, что нужно одеться.
Едва пересилив паралич, я прошел в комнату и наспех оделся. Супруга испугано смотрела на меня, вопрошая взглядом, что случилось? Я не знал, что ответить, я лишь кивнул ей и показал руками, что нужно одеться. Она быстро встала, накинула халат, поправила волосы и стала смотреть на меня непонимающим взглядом. Я направился на кухню. В голове проносились мысли с калейдоскопической скоростью и разнообразием. То найден блокнот с кодами и шифрами, то карту фарватера и минных полей, то ключи к «Фазе – 5» - это все проходило через мои руки на службе, но у меня не было проколов с особым отделом, я все вовремя сдавал и уничтожал, как предписывала инструкция. Нет, это не связано со службой, тут что-то другое. Но что? Обычный рабочий человек, обычная семья! Как говорится: не состоял, не имел, не призывал.

Они уже расположились по-хозяйски на нашей маленькой кухне. Старлей сидел за столом, а громилы стояли вдоль стены. И без того, маленькая кухня еще больше уменьшилась. Едва протиснувшись мимо них, я подошел к столу. Смирнов, оторвался от своего блокнота, сверляще взглянул на меня. Перевел взгляд на жену, взгляд превратился в оценивающий. Во мне закипала ревность и злость. По какому праву они ворвались к нам среди ночи и так бесцеремонно себя ведут? Старлей опять уставился на меня, смотрел прямо в глаза, ждал – отведу ли я взгляд. Но я уже пришел в себя. Я был уверен, что за мной нет вины. И я выдержал его взгляд. Ему это не понравилось, брови сдвинулись к переносице, и он опустил глаза.

- У нас к вам есть вопросы, - уже в третий раз он повторил заученную фразу, я понял, что он не знает с чего начать. Он мой ровесник, значит в органах не так давно, возможно это его первое задание, вот и напускает на себя важности. Эти мысли добавили мне уверенности и спокойствия. Волнение оставалось, я волновался не за себя, я готов был с ними  разговаривать на равных, но со мной были жена и сын. А против троих физически здоровых и тренированных, молодых парней я не потяну, даже мой юношеский разряд по боксу не поможет. – Кем вам приходится Крапов Владимир Александрович?

Я сразу все понял. Недаром меня мучили тревожные предчувствия. Что-то случилось с племянником. Верней он что-то натворил. Если бы что-то случилось, то ночью бы не приехали, вызвали для разговора утром, в голубой дом. Так в нашем городе здание КГБ называли, за ядовито-голубую окраску. А может и не поэтому. Я успокоился и бодро ответил вопросом на вопрос:

- Племянником, а он что из части рванул? – старлей даже привстал от неожиданности, явно я угадал, но задал этот вопрос не поэтому. Когда Саня, отец его, был еще жив, после частых поисков племяша, мы как то разговорились с ним и высказали общую тревогу. Если Вовка пойдет служить в Армию, то учитывая его характер, он может рвануть оттуда с легкостью. И мне почему-то вспомнился этот разговор.

- Откуда вы знаете? Что вы можете показать по этому поводу? – заметно нервничая, стал допытываться Смирнов. Видно не по плану пошел допрос, это меня начало радовать. На душе еще спокойней стало. Но как ему объяснить, что я просто почувствовал это и ничего не могу сказать о его местонахождении. – У вас есть связь с ним?

- Нет, я не знаю где он. Я просто знаю племянника, потому и спросил о его уходе из части. Можете мне не верить, но я говорю правду. Больше мне нечего добавить! Жена тоже ничего не знает об этом. Вам придется оставить нас в покое и покинуть нашу квартиру! – уверенно и спокойно сказал я. Я уже знал, что семье ничего не грозит.

- Вопросы здесь буду задавать я! Вы напрасно не идете на сотрудничество! Тем самым вы усугубляете своё положение! Мы останемся у вас на столько, насколько понадобится по этому делу, у нас приказ! – срываясь на крик, явно обескураженный моим спокойствием, выпалил Смирнов и достал из внутреннего кармана бумагу и положил её на стол. – Вот прочтите, там все сказано!

На листке гербовой бумаге был напечатан приказ. О установке и опросе родственников Крапова В.А., о необходимости проведения оперативных мероприятий по данному делу, устройстве засад на квартирах родственников, так как выше упомянутый Крапов В. А., в составе группы из трёх человек, перечислялись фамилии, похитив оружие, один ручной пулемет и два автомата Калашникова, с полным боекомплектом, а так же незаконно завладев совсекретными документами, самовольно оставили воинскую часть. В настоящий момент их местонахождение не установлено. Приказано в случае сопротивления, огонь открывать на поражение, в виду особой опасности группы.

Прочитав все это, у меня волосы зашевелись на голове. «Вовка, мой маленький, белобрысый племяш, с оружием, в составе преступной группы… Это просто не может быть, потому что не может быть никогда! Уйти он мог, волю любил сильно, с детства, но в одиночку – это мог сделать. Но не было в нем злости, добрый был он, слегка не от мира сего…» Нет, это не про него!

Смирнов немного успокоился. Вся спесь и чванство кэгэбешника ушла, он стал простым уставшим человеком, мне даже захотелось ему посочувствовать, ведь у него приказ, и он не знает моего племянника. Иначе бы он сразу бы не выполнял бы так усердно предписанное ему и его сослуживцам задание. А те «двое из ларца» продолжали, молча стоять вдоль стены, с ничего не выражающими лицами. Явно не избалованы интеллектом, их использовали как щит или таран. Что впоследствии так и оказалось. Оба деревенские, служили на границе, остались в КГБ после службы, были взяты в оперативный отдел для усиления поисковых групп.

- И как вы предполагаете обустроить засаду в нашей квартире? – уже с сарказмом спросил я. – У нас одна комната, мне негде вас даже уложить!

- Не волнуйтесь, мы будем сидеть на кухне! Мы не будем вам мешать, все передвижения на время операции, без моего разрешения запрещены. Вы должны находиться дома всей семьёй, таков приказ руководства! – важно сказал уже спокойный старлей. И предчувствуя мои вопросы, твердо сказал. – С работой и продуктами все будет решено.

Так началась трёхдневная засада в нашей квартире. За эти дни мы раззнакомились, о многом смогли поговорить, в какой-то степени даже сблизились. Те двое из ларца, звали их Андреями, нянчились с сыном, ходили по очереди в магазин, покупали утром молоко. Говорили они мало. Все удивлялись, как можно жить в столь маленькой квартире. Спали они, сидя, на кухне, в комнату почти не заходили. Старлей был общительней, позволял себе смотреть с нами телевизор, ругал Горбачева в открытую. Был вполне нормальным парнем, но скользким очень, не мог я его почувствовать, не раскрывался до конца, всегда умолкал, если вопросы касались личного.

НА третий день засаду сняли, дезертиров поймали. Вовка, племяш, никуда и не убегал, он из части в лес ушел, его так под деревом и нашли. В бредовом состоянии, с нелепой ухмылкой на губах. Психика его не выдержала армейского быта. Его комиссовали с диагнозом «вяло текущая шизофрения».

А тех двоих, которые с оружием  и документами ушли, задержали на западной границе. Одного убили, второго взяли. Дальнейших подробностей не знаю. Вот так и закончилась эта нелепая история. Но в моей жизни это уже не первая встреча с сотрудниками спецслужб. Но об этих встречах я не хочу вспоминать…