Канатная дорога

Канатная дорога простиралась на 2 тысячи миль, и на ещё 12 тысяч миль в округе не было иной или такой же даже, вообще ничего, никаких других вариантов. Нужно было идти по этой. У Соула не было времени на поиски более прочного перехода. В назначенный час он должен был быть на той стороне.
Уже стемнело и похолодало. Соул расположился у обрыва и разжёг костёр, ещё оставалась пара сосисок, кусочек бекона, яйцо и 3 ломтика хлеба. Запасы на завтрак. Но отправляться в такой путь на голодный желудок было бы полным безумием. А безумия Соулу и так хватало с лихвой. «Ну, какой нормальный подпишется на это, Боже мой?!» - говорил он сам с собой. Соул любил поговорить сам с собой. Соул любил поговорить с умным человеком. О, да. Так он цинично придавал своей шизофрении смысл.
Каждый больной в психушке считает себя самым нормальным и даже более нормальным и адекватным, чем те, что находятся за её пределами. Всегда так было и всегда так будет. Определение нормальности, правда, множественно преобразовалось во времени, сдвинулось. Но не смотря ни на что и по сей день, как и много сотен, тысяч, миллионов лет назад, оно сталось индивидуальным.
Каждый решает сам.
Решает всё.
Решает для себя.
Соул задавался вопросом: «Где же взять мне колодец решимости? Я бы испил его до последней капли».
Как правило самым смелым людям знакомо не понаслышке самое глубокое отчаяние, самые томительные сомнения, самый изнуряющий вопрос: «А прав ли я?» Слабаки так никогда не думают, вообще не умают, у них есть решение по их накатанной, и они величественно несут в массы свою псевдосилу. В то время как действительно сильные люди терзаются в агонии своих сомнений о правильности, о нормах (можете назвать это как угодно, смысл не поменяется). Но только настоящий смельчак, настоящий безумец сможет сесть за столиком на летней веранде с Богом и рассказать ему всё, всё от начала и до конца, всё на его ладони. И не, потому что так надо, а потому что честен. Он был честен всю свою жизнь с самим собой.
На костре, надетые на палки, одиноко шипят пара сосисок. «Их двое ведь» - скажете вы. Да, их двое. Но и двое могут быть одиноки, ведь нигде нет другой пары сосисок на сотни миль вокруг это точно. Да, я считаю эту пару как Одно. Одинаково шипящие, одинаково обмасленные, жирные, из них сочится… Они шепчутся друг с другом о том, как им было вместе хорошо.
Просто быть вместе.
Они первый раз видят друг друга обнажёнными. Голым очень легко раскрывать душу. Даже не знаю, как это объяснить, это обстоятельство настолько смягчает…..
В подсознании стоит то, что ты уже гол. Всё равно всегда физическое у человека на первом плане, невозможно с этим бороться, ведь за физиологию отвечает столько чувств: зрение, осязание, обоняние, вкус. И все они орут: «Он гол! Он абсолютно гол! Посмотрите на него!» И ты автоматически отвлекаешься на это. А что слова? Что после этого можно другому человеку смолчать? Ты сидишь перед ним раскрытый, чистый, голый, откровенный! Слова музыкой льются, переплетаясь с тишиной, в настолько дивную песню, что не найти в ней ни одного изъяна.
Что тут добавить?
Соул спешил раскрыться настежь. На том конце пути его ждали. Он стянул с палки последний кусочек сосиски и пустил его к остальным. В желудок. Всё ещё стояла кромешная тьма, но к рассвету Соул должен был быть на той стороне. Конца дороги было совсем не видно. Сиреневый туман простирался над всей пропастью. Ветер легко играл его золотистыми волосами. Висела огромная жёлтая Луна. Пятнышко в виде кролика подмигнуло Соулу. Он видел его с детства и никак не мог никому показать. Точнее он показывал, но никто не мог его разглядеть.
«Пожелай мне удачи, кролик» - молвил Соул, закинул за спину сумку через левое плечо и ступил на канатную дорогу, дорогу своего откровения.







Будьте честны сами с собой
Вот что действительно ценно
Если Вы сомневаетесь-это не значит что Вы не правы и всё это не имеет место быть
Кодекс в груди, а не во взглядах, называющих себя судьями.