За лисичками

Сочная синь вечернего неба прижимается к земле, всё ниже и ниже. Дождевая туча уходит в сторону, сливаясь с горизонтом. Рыжая полоска зари становится совсем тонкой, как прутик. Сумерки, не торопясь и уверенно просачиваются по дорогам и тропинкам, захватывая село. Звуки затихают, даже комары с мошкой подевались куда-то. Как, перед ливнем спрятались, так до сих пор и не видать. Зато, воздух чистейший всюду. Лесной аромат в каждом переулке, вперемешку с печным дымом от берёзовых поленьев. Суббота – банный день. По улице идёшь и слышишь, как хлещутся вениками, кряхтят в каждом дворе – грехи недельные смывают. Не выдержав, с криком, когда с матом выскакивают в предбанник, жадно глотают квас из ковша. Остывают, исходя потом, и вновь ныряют в неистовый жар сибирской бани. И так, по нескольку раз. А уж потом, после парной, можно и расслабиться на всю широту души. Например, как и в этот июньский вечер.
За столом белый, как лунь, отец с двумя сыновьями. Деточки под центнер весом, каждый. Одному сорок годиков, другому тридцать с хвостиком. Приехали на выходные в родительский дом. Лица раскрасневшиеся, в каплях испарины и довольные предстоящей трапезой. Накрытый клетчатой клеёнкой неструганный деревянный стол стоит прямо в ограде дома, под ветвями черёмухи. Перед столом, с одной стороны скрипучая скамья, а с другой, на ладан дышащий табурет с щелями в палец – вроде, и выкинуть давно пора, да жалко. А на столе ещё один праздник для души. В кастрюле свежеприготовленный борщ манит аппетитным запахом. В глубокой тарелке салат из молодой редиски с колбой, сдобренный сметаной – ядрёная смесь, не хуже горчицы в чистом виде. Нащипанные стрелы лука - батуна лежат рядом, горкой. Жареная картошка парит в чугунной сковороде. Шмат копчёного сала порезан аппетитными пластиками на деревянной доске. И хлеб, разделённый на добрые куски, посреди всего. Раззудись плечо, разойдись рука! Подходит мать, разливает суп по тарелкам.
- Ну, всё, разберётесь тут сами. Может ещё чего принести?
- Не-е-е, ма! Всё есть, ничё не надо!
- Смотрите сами, я в баню пошла.
- Ага! Управимся!
Дверь в предбанник захлопывается. Отец поправляет падающий на лоб чуб. Младший брат, расплывается в улыбке до ушей. Смотрит на старшего, отца, хлопая ладонями, потирая их в нетерпении. Сгребает стаканы двумя руками и ставит перед брательником. Вот оно мгновение, почти, по Сергеичу – великому поэту. Старший из под стола извлекает запотевшую бутылку с прозрачной жидкостью, лихо освобождает от пробки и переворачивает над гранёной посудой. Опорожнив в один приём, прячет тару под стол. Отец, обхватив стакан пальцами, подносит его к открывшемуся рту.
- Бать, ты хоть бы сказал, за чё пьёшь?
Отец, взглянув на Мишку – старшего, приостанавливает процесс.
- Дык, сами молчат! Чё молчите-то? Виталька, сморозь чёнить!
- Нехай уси сдохнуть, хто нас нэ любыть!
- Пойдёт! От за это и пью!
Стаканы, глухо стукнувшись боками, дружно показывают закату свои донышки. Несколько мгновений тишины, пока огненная вода достигает своих пунктов назначения. Удовлетворённо выдыхают, разбирают ложки. Мишка, не прожевав толком, тянется под стол, вытягивает ещё одну поллитровку. Поступает, как и с первой.
- Пущай, будет наготове. Запить, в случае чего.
Три пары глаз, скользнув по стаканам, утыкаются на время в тарелки. Война войной, а борщ стынет. Младший плюхает ещё поварёшку борща в свою тарелку, подумав, добавляет вторую.
- Кто будет, добавочку?
- Чё, уже ухомячил? Здоров, однако…!
- Я ж не песни, петь приехал! Па, ты буш?
- Не, я картошечку поклюю. А, вы ешьте, ешьте, пока естся. Чё, Мишка лоб наморщил?
- Да, во рту, чёт, пересохло.
- Размочи, раз сушняк! Да и мы не против, да, Виталька!
- Неоанеопоутефа!
- Чё, говорит? Не будет пить?
- Погодь, маленько! Пусть прожуёт.
Младший работая челюстями, как тракторная жатка, поднимает стакан. Отец и старший дружно поддерживают. Грани стекла, вновь ухают друг о друга.
- Грибы-то пошли, али как? Смотрел?
- Да, кто, чё говорит. Вроде, пошли лисички. А, вроде, и не пошли. Сам-то не ездил на разведку, некогда – скотина, огород.
- Так, давай, завтра и разведаем, прямо сосранья! За полдня скотине нихрена не доспеется, не сдохнет! Туда - обратно прошвырнёмся.
- Ну, давай. Пораньше встанем и вперёд! Виталька, ты с нами?
- А як же! Вы грибы ищите, я берёзки-осинки пофотаю.
- Лады! Бог, как говорится, Троицу любит! Насыпай, ишо по одной!

Ранним, полуслепым утром Мишка с отцом пробираются на выход из дома, через веранду, во двор. Пустое оцинкованное ведро, как назло оказывается под ногами, опрокидывается с грохотом в сенях. Как день начнется…, вышли незаметно, называется.
- Тьфу, ты, ля будешь! Под ноги смотри! Щас мать подымешь, тогда точно съездим!
- Не бзди, прорвёмся! Гляди, сам не наступи.
- Я-то, чего буду наступать! Я знаю, чё, куда, ещё с вечера, поставил.
- Ну-ну! Смотри, не сглазь!
- Тише, ты! Хорош, бубнеть! Выходи быстрее!
- А Витальке, где?
- Сзади, де-то. Одевается – догонит.
На тёмном небе проглядывают звёзды. Большой ковш Медведицы низко опрокинут над посёлком. Воздух покалывает прохладой. Б-р-р-р! Эх, минут на сто бы в кровать ещё. Но, слово не воробей. С вечера вылетело – сейчас бесполезно топором махать. Строем по одному Мишка с отцом прорываются к гаражу. В гараже легче станет – там заначка с вечера в виде свежих огурчиков и самогона в бутылке из-под шампанского. Сейчас это, кстати, будет. Из сеней вновь доносится шум покатившегося ведра.
- О, кажись, брательничек идёт! Ты, куда ведро поставил, а бать?
- Де стояло, туды и поставил!
- Опять, под ноги!
- Смотреть надо, куды прёшь - будет не под ноги!
Створки ворот отворяются с предательским скрипом, заставляя рыжую псину, гремя цепью, вылезти из будки. Стоя на лапах, смотрит в сторону будущих грибников и не поймёт из-за чего весь спектакль с конспирацией. Мишка прикладывает палец к губам, мол потише.
- Мухтар, остаёшься за старшего! Чтобы всё путём было, понял!
Мухтар наклоняет голову вправо – наверное, понял.
 
«Нива», фыркая непрогретым двигателем, отъезжает от дома. Ныряет в проулок и через километр оказывается на грунтовке, ведущей к лесу. Отец за рулём – вглядывается в дорогу, освещённую тусклым светом фар.
- Ничё, не забыли? А, Мишка? Виталька?
- Ага, всё забыли – ничего не взяли!
- Остряки! Ладно, щас, в березняк заедем – здоровье подправим.
- Поехали, уж, до озера! Осталось-то три километра, чё на пол пути-то!
- Уговорили, красноречивые! На пригорок, перед озером поднимемся – там и покурим.

Ветерок на вершине холма, кажется, пронизывает до костей. Отец поднимает дверь багажника, достаёт узелок с припасами. Виталька скачет вверх-вниз - фотографирует пейзаж. Мишка вытягивает бутылку и булькает в стакан.
- Давай, па, держи!
- Ага! Ну, будем здоровы!
Через пять минут организмы нормализуются, а лица розовеют. Закуривают, неспешно и размеренно, сидя на поваленном сушняке.
Солнце показывается из-за горизонта в полном своём величии, предсказывая хорошую погоду. Последние облака уносятся на север. Доносится первый стрекот кузнечиков. Зарождается день.
- Так, ну и куда, сразу двинем? Налево или вправо?
- Давай, бать, вправо, во-о-он в тот лесок, через поляну. Там папоротник, в нём и пошарим лисички. Не будет – тогда, влево, после того.
- Ну, поехали. Виталька, чё не садишься-то в кабину?
- Вы езжайте, без меня – я пофотаю. Потом сам вас найду.
- Ну, смотри, если чё, мы рядом, или там.

Машина кружит по лесу короткими пробежками. Сосны, пихтач, березняк возвышаются над ковром папоротника, застелившим землю. Отец с Мишкой выходят время от времени из кабины, шарят палками в траве. Из грибов - несколько поганок, да сыроежка.
- Разворачиваемся, Мишка, да на тот берег?
- Ага. Здесь, похоже, ноль.
- Где проскакивать будем? Плотина-то размыта.
- Давай с обратной стороны холма, через речушку, вброд.
- А, проскочим? После дождика-то?
- На «Ниве»? Должны, по идее!
- Тады, поехали, штоли!

Крутой склон встречает размытым направлением, а не, так называемой, дорогой к броду. По колее сбегает мутная вода. Сырая трава блестит на обочине. Кустарник топорщится кривыми прутьями веток. Отец с сыном переглядываются.
- Бать, я пойду впереди. Мало ли чё, смотреть буду. А, ты по тихому, за мной.
- Може, подождать – пусть подсохнет? Смотри, грязюка-то какая!
- Да, ну-у. Мы ж, на жипе!
Сапоги разъезжаются по сторонам, того и гляди усядешься на пятую точку. Мишка берёт в руки палку, опирается, так сподручней – три ноги, не две. Склон плещет коричневой жижей со всех сторон. А, вот и брод через речушку. Мишка машет рукой, спускайся, мол. Двигатель можно было и не заводить. Машина скользит по всем законам физики, срезая ненужные изгибы, подпрыгивая и приседая. Растопырив четыре колеса, наконец-то останавливается перед каменистым бродом.
- Ну, вот! А, ты боялась – даже юбка не помялась!
- Не помялась…смотри, куды подыматься надо!
Склон подъёма не лучше спуска, если, не наоборот. Только, единственное, не спускаться нужно, а подниматься. Теперь, уже, против законов всемирного тяготения. Мишка чешет затылок.
- Ну, да…. А может, сдуру, сходу пойдёт? Попробуй, бать!
- А, если не пойдёт?
- Чёнить, тогда, надо будет придумать.
- Чёнить…!

Камешки со свистом вылетают из под колёс. «Нива» стартуя, подскакивает мячиком на месте, по лягушачьи перепрыгивает речушку. Склон на том берегу встречает неприветливо коричневым суглинком вперемешку с камнями. Взбрыкивая необъезженным жеребцом автомобиль вгрызается скатами в жидкий грунт, поднимает капот по самолётному, и выплёвывая комки грязи, вздрагивая, останавливается на месте. Всё. Хоть загазуйся.
- Па! Давай заднюю, спускайся! Попробуем ещё раз! Я пихать буду!
«Нива», фыркнув, скатывается назад, к речушке.
- Хоть запихайся! Достебались! Наливай.
- А, чё? Ехать бум, али как?
- Сначала, али как!
- Ну, тады, по просьбам трудящихся!
Приняв на грудь, родственнички нервно курят. Ещё бы, ни туда – ни сюда, ни взад, ни, тем более вперёд. Картина маслом, на пригорке.
- Э-э-э! Вы, чего?
- О! Виталька! Да, мы щас, на нервах выпрем, бать! Запихаем в гору!
- Пихалы…
- Виталь, спускайся! Толкать будем!
- Охренели, что ли! Здесь, как мыло! Я ногами еле поднялся, на эту сторону!
- То, ногами! А, теперь, колёсами!

Грязь разнокалиберными ошмётками летит на братьев. Снизу, сверху и даже, как-то умудряется сбоку. Сапоги разъезжаются, куда хотят, только, не туда, куда нужно. Машина ползёт всё неохотнее и капризнее. Мишка, неудачно поскользнувшись и плюхнувшись животом на землю, виснет на заднем бампере. Продвижение вперёд и вверх окончательно стопорится. Становится ясно, что впередилежащие пятьдесят метров подъёма превращаются в несбыточную мечту. По крайне мере, до того, пока солнце не подсушит землю, или не случится чудо. Так, как первое и второе отодвинуто на неопределённый срок, приходится думать головой.
- Чё, грязные-то? Вчера, вроде, в баню ходили!
Отец, закуривая, насмешливо смотрит на тягловую силу. Братья переглядываются. Д-а-а… С ног до головы, покрыты слоем серо-коричневой каши. Грибное настроение улетучивается с каждым дуновением ветерка.
- Там, где собирали грибы в прошлом году, пусто. Значит, и на этом берегу, вряд ли, что найдём.
- А, может, как раз, наоборот будет!
- Да, сомневаюсь, чего-то.
- Разворачиваемся, грибнички?
- Ну, да. Щас, токо, морду сполоснуть надо!
- Зачем полоскать-то? В обратную сторону, тоже в горку. Пихать надо!
- Ладушки. Скатывайся к воде, бать. Будем думать, как выбраться из этих грибных мест.
- Как? Каком ножками, да каком ручками! Вот, как! Чё, тут думать-то!
- Ну, да. Дурная голова – ногам покоя не даёт. Значит так и будем.

Топор в багажнике, завсегда, вещь полезная, особенно в лесу. И особенно, в такие вот моменты. Хорошо, хоть тальник рядом. Бери больше – кидай дальше. Романтика пропадает, в таких случаях. В таких случаях, главное побыстрее закончить с дурной работой. Отец шинкует непроходимые заросли кустарника, откидывая двухметровые тычины с сочными листьями. Старший с младшим укладывают их поперёк глинистого съезда, поднимаясь постепенно всё выше и выше. Часа через полтора, замостив путь из ложбины, втроём дружно, тяжело дыша, устраивают перекур перед последним рывком. Радостно взвизгнув, машина запрыгивает на пригорок.
- Ну, вот. Высота взята. До дому!
- Куда грибы-то девать будем….
- Да, мы не жадные! Пусть подрастут, ещё малёха! Попозже приедем!
- Лады. Попозже, так попозже. Через недельку должны, точно, уродиться! Главное, не прозевать! Поехали, тады, скотинку кормить!