Голубцы с развесистым вареньем

«Ключом скрипичным я
над тонким станом
Склонюсь в поклоне.
до утра не перестану
Свои движения
смычковые по струнам,
До самого утра
по мягким
нежным струнам…
А солнце, восходя,
пригладит медный волос,
И ты услышишь рядом
 мой молящий голос:
- Малышка, может,
доиграем наше скерцо?
Угроза Рыжая!
Заноза в сердце...»

Варёные креветочки аккуратными розовыми рядами покоились на расписной фарфоровой тарелке. Бедняжки ракообразные пристально и настороженно поглядывали на Букашку своими чёрными глазёнками-бусинками - покорно замерев в ожидании грядущей расправы...
Незадолго перед тем, как преподнести моё коронное угощение своей помирающей от жуткой головной боли Даме, я выдавил на этих усатых тварей сверху добрую половину свежего лайма и, как уж сумел, разукрасил блюдо зелёными веточками укропа и петрушки.
- Букашенька! – ласково пошутил я, аккуратно располагая аппетитное блюдо на покрывале перед её носом. – На, вот, взгляни сюда! Именно так и должны поступать все мужчины, случайно пересекающие твой путь – молча укладываться ровными штабелями прямо в пыли у твоих ног и терпеливо ждать, пока ты милостиво не поотрываешь им дурные головы, прежде чем слопать их со всеми потрохами...
- И тебе? – деловито уточнила она. – Может, и тебе тоже стоит башку оторвать?
- Нет уж, радость моя. Я ведь не креветка.

***

Можно сказать, - я почти не опоздал, а уж несчастных пять минут за грех точно не считаются! Ворвавшись в город, я так и не сумел сразу скинуть с себя маску обличия грозного Шумми  (слегка доморощенного, правда, но неважно!) и, всего лишь в несколько мгновений ока, промчался, отчаянно петляя узкими улочками, сквозь запутанные лабиринты серых рабочих пригородов. Помню, на одном из перекрёстков стрелой пронёсся мимо группки серьёзных мамочек, чинно прогуливавшихся со своими колясочками вдоль скучного мокрого тротуара, а после – мастерски вошёл в поворот, только раздразнив и их самих, и тихо угукающих младенцев противным визгом своей резины. Заодно, чуть не перепугал до смерти бойкую стайку вечно озабоченных жизнью горбатых старушенций, спешащих, как обычно в это время, за покупками на ближайший рынок.
Потом с натужным рёвом ворвался во двор. В тесный  стандартный дворик, как две капли воды похожий на весь остальной город, - серый и насквозь пропитанный тяжёлым фабричным дымом. И только там уже, окончательно осознав, что добрался в итоге до места, и словно опомнившись от какого-то колдовского наваждения,  я,  с «типа, пацанскими понтами» и пронзительным скрипом, притормозил, наконец, свой «болид» на маленькой асфальтированной площадке перед самым её подъездом.
Впрочем, назвать машиной - вот ЭТО, теперь было бы довольно затруднительно – так, скорее уж, не более чем неряшливый ком глины, покоящийся у пооббитого сотнями дисков бордюра, лениво опираясь на две пары полуистёртых колёс. Да уж, эта шальная гонка по весенней распутице обошлась мне тогда совсем недёшево, а именно: расколотым вдребезги передним бампером, двумя пробитыми насквозь амортизаторами, а так же (что вообще замечательно, кто понимает) - роскошнейшей трещиной прямо посередине лобового стекла, и несколькими безвозвратно утерянными деталями кузова.
Я со слегка озабоченным видом выбрался из салона наружу. Любознательно и чуть с опасочкой обошёл машину кругом, горько поцокал языком от расстройства, а потом плюнул в сердцах на всё и начал, один за другим, доставать из салона увесистые пакеты.

***

Меня, как оказалось, давно уже поджидали. Не успел я толком подняться на четвёртый этаж и как следует отдышаться, дверь, ведущая в нужную мне квартиру, немножечко приоткрылась. Чья-то тонюсенькая ручонка цепко ухватилась за рукав моей кожаной куртки и с заметным усилием начала затаскивать меня вовнутрь тёмного коридорчика.
- Тссс! Быстрее, быстрее! Ну!
- И что за конспирация такая, итить твою мать?! – немного опешил я, инстинктивно упираясь в косяк. – Осторожно ты, блин, пакеты!
- Да, соседи здесь уж больно любопытные живут, - страшным голосом прошептала она, быстро проворачивая за мною дверной запор. – А ведь городишко-то у нас небольшой, так что – сам, думаю, понимаешь...
- Хм...
- Вот тебе и «хм»!
- М-дя, строго тут у вас с этим делом, однако...
- «Однако», «однако» – заладил мне тут тоже... Естес-сн-но, провинция ж ведь! Ну, привет, мущина!
- Ну, здравствуй, здравствуй, что ли! Маленькая пьяница...
- Я?! Что-о-о? Ох-ох-ох! Да, никакая и не пьяница! Подумаешь, повеселилась чуток с подругой... О-ой, о-ой... Я сейчас, подожди минутку! – изменившимся лицом «графиня» срочно укрылась в туалете.
Пока Букашка, запершись в уборной, изо всех сил пыталась привести своё подорванное самочувствие в норму, я лихо скинул с себя верхнюю одежду, перепрятал пачку «изделий номер два» в задний карман брюк – чуть поближе к телу, и решил повнимательнее осмотреться кругом.
Ага! Ну, и что ж тут вам сказать? Самая стандартная «литовка-двушка» - с совсем уж небольшой кухонькой и довольно просторной проходной гостиной. Другая комната – похоже, используется жилицей (жильцами?) как спальня. Немудрёный допотопный «телик» водружен верхом на полированную «юбилейную» тумбу, одиноко отдыхающую в дальнем углу большой комнаты. Прямо под ногами, на зелёном ковре, валяется несколько потешных мягких игрушек, а на трёхногой табуретке, вплотную прислоненной к чугунному радиатору – пластмассовая миска, доверху наполненная слегка подсушенными лепесточками роз.
Маленький, продуваемый со всех сторон ветрами балкончик сплошь увешан белыми бельевыми верёвками, туго перетянутыми от одной балконной решётки до другой. На свежем воздухе, слегка колышась, сушатся целые ворохи пёстрого детского белья, пара-другая ажурных лифчиков и таких же, кружевных, трусиков, несколько штук телесного цвета колготок, изящные стринги, полотенца какие-то махровые, дамские джинсы с цветастой аппликацией на попе – да, вроде бы, на первый взгляд, никакого криминала...
В кухне, на мой взгляд, царит небольшой беспорядок (ну, а если уж честно признать, то самый натуральный кавардак!), но повсюду заметны явные попытки гостеприимной хозяюшки, пусть хоть как-то прибраться к моему приезду. Мусорник доверху полон пустых бутылок, а на газовой плите – блестящий чайник со свистком и сильно пригоревшая чугунная кастрюлька, из которой до меня вдруг доносится весьма аппетитный запах чего-то. Очень аппетитного чего-то...
Ну, просто очень-очень... Ап-пе-тит-но-го... Вот, блин, переклинило! Хватит, да перестань же! Слышишь?!
По-хозяйски напяливаю на себя клеёнчатый фартук и становлюсь к кухонной мойке - начинаю полоскать беспорядочно сваленную там посуду. А что? Всё равно делать мне пока в особенности нечего, а по чужим кастрюлям без приглашения шарить – вроде, как и не научен.
Или-таки научен? Или всё-таки нет? А может быть...? Ё-моё! Да хорош уже! Так ведь и с ума сойти недолго. Появится – сама угостит, ежели, конечно, с похмелюжки совсем обо мне не позабудет...

***

Так я и знал! Ну, конечно же! Это были именно они - голубцы! Самые настоящие - домашние, ядрёные, аккуратно завёрнутые в молочно белые, с узорчатыми прожилочками, капустные листья. Милые мои, славные мои голубочечки! Редкое чудо – о, чудо из чудес! – да ещё и в меру просоленное, проперчённое, щедро проистекающее на мою тарелку густым жирным соком и сладко-сладко пьянящее меня своим ароматным запахом – добрым запахом тушёного мясного фарша, равномерно перемешанного с рассыпчатым рисом. Гениальное в своей убийственной простоте, царское, да что уж там царское – просто божественное блюдо!
- Э-эх! А ведь сметанки-то у меня и нет. Представляешь? Забыла попросить тебя купить. Вот ведь, дура-то, дура... – совершенно искренне сокрушается Букашка. – Может, майонез тебе подойдёт? Ну, ёлки-палки! Вот же коза, блин...
- Да перестань ты так убиваться, малышка! Стонешь тут, прям, как будто мышь у тебя под столом сдохла, - шамкаю я ей в ответ с полностью набитым ртом, где-то между третьим и четвёртым моим гастрономическим подходом. – Я ведь этих самых голубцов, м-ням, если хочешь знать, хоть со сметанкой, м-ням, хоть без, хоть с майонезом, м-ням, хоть, понимаешь, м-ням, м-ням, даже с вареньем клюквенным – тонну сожрать могу! Знай, только накладывай!
- Кушай, кушай на здоровье, худенький мой.
- А сама? Тоже мне, блин! Сама, гляди-тко, килограммов на двенадцать с половиной тянешь, не больше, – оскорбился я. - Джинсы так уже и валятся с попы! Упитанная ты моя!
- Да, а я то... Что? Да я...! Модно так носить в этом сезоне! Понял?
- Ага-ага, рассказывай! Модно… Ага… Анорексией  это называется... Если уж говорить строго по научному!
- Чи-и-и-во? Сам, короче, такой! Жри, давай, не отвлекайся! – в шутку строго грозит мне пальчиком и продолжает себе причитать, как ни в чём ни бывало. - Ай, ай, жаль, сметанки-то у меня совсем нет... Нет сметанки-то...

***

Поел от пуза, что говорится, давненько уже так не доводилось. Перекурили, не спеша. Вернее, курил-то я один, а она тем временем отщипывала понемногу от громадной грозди налитые соком бордовые виноградинки и медленно, по одной, отправляла их себе в рот. Ну что тут скажешь? Сушняк, однако...
А потом я самым наинаглейшим образом напросился в душ. Хотелось поскорее смыть со своего тела намертво приставшую к нему липкую усталость – утомительная бессонная ночь, стресс, дальняя дорога, ну, и всё такое... В общем-то, дело молодое - понятное. Только вот почему-то на ум мне сразу пришло: «...ты, Яга, сначала добра молодца накорми, мёдом пьяным напои, спать на мягкие перины уложи, а уж потом только в печку клади...»
Она нисколечко не стала возражать против моей внезапной затеи (видимо, тоже в детстве сказки почитывала). Выделила мне из своих домашних запасов огромное банное полотенце, а сама, тихонько постанывая, прилегла на диван, держа в руке тонюсенький бокал с охлаждённым мной в морозилке вином. Похоже, ещё не совсем пришла в себя - чудотворная сила испанских мандаринов пока ещё не успела на неё подействовать в полной своей мере.
- Ты только не зависай там, ладно? А то...
- Не врубился. Что значит, «а то»? Воды тебе, что ли, жалко?
- Да, понимаешь... Нет-нет… Ничего. Иди, давай, быстрей!
Надолго зависать я и не стал. Зачем? К чему же мне терять своё драгоценное время? Сразу отметив опытным взглядом некоторые важные детали, например: наличие в ванной комнате какого-то уж очень подозрительного станочка для бритья (явно мужского исполнения, а уж я-то точно знаю, чем дамы любят подбривать себе лобки и подмышки) и турецкого геля с отчётливой надписью на баллончике «after shave» , я быстренько, как только мог, слегка ополоснулся тёплой водицей. Затем хорошенечко с ног до головы обтёрся выданным мне полотенцем, вылез из душа и начал потихонечку одеваться.
После находки мной в ванной этого неоспоримого «вещдока» , все первоначальные планы в голове окончательно перепутались меж собой, переплелись в какой-то совершенно невообразимый узел. И именно оттого теперь внутри моего мозга поселилось маленькое зловредное зёрнышко – пугающий зародыш какой-то противной, просто мерзопакостной, неуверенности в себе.

***

- Лежи, лежи-ка, хозяюшка, отдыхай пока, - я мягко пригладил её растрепанные рыжие волосы ладонью. – Мне ведь тоже иногда хочется за тобой поухаживать, кисонька.
- Мур-р-р... Принеси мне мороженки, пожалуйста. И ещё одну мандаринку.
- Сейчас, сейчас, uno momento, signoritta!  – я мигом заторопился на кухню. – И виноград тоже будешь, что ли?
- Буду, буду, а то, как же! Тащи сюда – и поскорее, давай!
Я вынул у неё из ладони пустой бокал, тщательно подсобрал с разложенного дивана неряшливо разбросанные мандариновые корки и поспешно направился на «камбуз»,  отряженный ею за очередной порцией провианта.

***

Горка на блюдце, состоящая в основном из безжалостно оторванных креветкам голов и их же мелко переломанных панцирей, всё увеличивается, а уровень вина в бутылке, наоборот, хоть и медленно, но неуклонно падает. Мы с Букашкой развалились на паласе чуть ли не в обнимочку с её новым лэптопом  и с удовольствием разглядываем прикольные «movie» , бродя по каким-то популярно-развлекательным сайтам.
В самый разгар этого веселья из коридора до наших ушей вдруг доносится резкий протяжный звук. В дверь звонят. Настойчиво и громко. Долго, грубо, протяжно...
- Тс-с-с! Пожалуйста, миленький! Ну, пожалуйста, потише… - она просяще поглядывает на меня - прямо в упор своими ведмяцкими изумрудными глазёнками. – Это Генка мой, наверное… Успокоиться всё никак не может!
- Как скажешь, дорогая, - нехотя ворчу ей в ответ. – Генка, так Генка… Васька, так Васька…
Букашка быстренько хватает свою телефонную трубку и тут же отключает в ней звук, чтобы по звонку нельзя было вычислить, что в квартире кто-то есть:
- Да, Генка это! Честное слово! Муж мой бывший. Почему ты мне не веришь?
- Верю, верю. Я всегда всему верю… - горько бросаю куда-то в сторонку. – Всему, кроме глаз своих…
- Ну, что ты? Чего ты, и в самом деле, миленький? – нежно шепчет она.
- Ладно, ладно! Всё, проехали! Хочешь, чтобы был потише – буду потише, хочешь, чтоб носки свои снял с батареи и съел – съем! No problems! Только в шкаф не полезу, даже и не проси. Моли, потому что, страсть, как боюсь...
Она перекидывает свою маленькую ножку поверх моих бёдер, крепко обвивает мне шею руками, и очень настойчиво – ну, просто очень! - пытается своими губами отыскать мои… А я не даюсь ей и всё время отвожу мои губы в сторону. Потом, улучив момент, быстро переворачиваюсь на живот и упрямо утыкаюсь лицом в ковёр - мне плохо. Очень! Да, оно и понятно: уж лучше бы я вышел сейчас наружу и набил бы морду этому Гене-Васе. И даже, если бы всё получилось совсем наоборот, и это мне бы понаставили на фэйс  пару-другую нарядных «бланшей» , всё равно это было бы куда вернее и правильнее, чем то, что я творю с собой сейчас. С её лёгкой подачи … Тошно…
Потоптавшись у входных дверей в общей мере приблизительно около получасу, нажив, наверное, от кнопки звонка парочку болезненных мозолей на указательном пальце, пресловутый Гена-Вася, наконец, окончательно решил ретироваться. Букашка как будто бы ожила, и сразу же унеслась на кухню - жарить давно обещанную мне картошку, а я так и остался лежать на полу ничком – сильно расстроенный и ещё больше во всём сомневающийся.
- Иди, кушай! – через какое-то время позвала она меня. – Мне ведь скоро за мелким ехать нужно. Мамка уже запарилась с ним воевать, как я полагаю.
Это был не я, клянусь! Честное слово! Это всё он - мой жалкий призрак! Мерзкий близнец, который сначала слегка пошевелился на полу, затем нехотя приподнялся с ковра, брезгливо отряхнул брюки от приставшей к ним пыли, и абсолютно отрешённо, тупо, выглядя при этом словно самый натуральный зомби, медленно поплёлся на её зов:
- Спасибо.

***

Вот и подошло нам время расставаться. Терять мне уже было нечего. Поэтому, очень осторожно, едва дыша, боясь не спугнуть её ненароком, я обнял свою Букашу за плечи – а мы сидели рядышком на диване – потом мягко приблизил её лицо вплотную и поцеловал. Крепко поцеловал, целясь прямо во влажные, чуть приоткрытые губы. Затем (что-то на меня такое нашло) начал жадно зацеловывать ей щёки, полуприкрытые глаза, шею, маленькое розовое ушко…
Букашка быстро-быстро задышала, тело её стало вдруг каким-то необычайно податливым, мягким. Левая рука моя шустро проскользнула ей под кофточку и через мгновенье уже я с неописуемым удовольствием нащупал ладонью её маленькую разгорячённую грудь и почти совсем уже затвёрдевшую нежную клюковку соска. Правою рукою аккуратно поддерживая её под спину, попытался повалить, опрокинуть Букашку на покрывало, но внезапно, в самый последний момент, она ловко вывернулась из моих объятий и, почти плача, выкрикнула:
- Я не хочу секса! Слышишь! Мне будет легче без секса!
- Что будет легче, Букаша?
- Не скажу! – две крохотные слёзинки-бусинки показались из самой преисподни её прекрасных глаз. Блеснули на одно только мгновение, чудно преобразив собою жёлтовато-таинственный лунный свет, упавший на них сквозь окно, и медленно-медленно скатились мне на коленки. Прямо на предательски дрожащие коленки… Кап-кап…
Это был мой смертный приговор.
Наверное, я был готов к нему. На самом деле – давно уже готов. Просто до последнего момента не хотел в это верить. Совсем не хотел.
Да, и не верю, до сих пор!
И не поверю…
Никогда…
Вот!!!

***

- А где же рыбка-то? – несказанно удивилась, по моему возвращению, тёща. – Как же так? За целый день, и совсем ничего?
- Одна поклевка… и то… Нет там рыбы! Пустой пруд. Хозяин, зараза, обманул. Не поеду туда больше. Ни за что…
- Ай-ай-ай, - запричитала тёща. – Одни напрасные расходы и зря потраченное время…
Эх! Если б только она знала, насколько же близка была к истине!


http://baramunda.110mb.com/index.php