Кукла

   В купе я была одна. Соседи с верхних полок - молодая пара - второй день тихо ссорились в коридоре, иногда она входила и, старательно отворачивая лицо, что-то доставала из чемодана (я думала, новый платок). Соседом напротив был вежливый старичок, он говорил мне: "мадам" и, похоже, проводил время в ресторане: когда возвращался, в купе сильно пахло вином. Ехать мне предстояло еще несколько часов, и вот я то почитывала журнал, то смотрела в окно.
   Дверь открылась, вошла проводница, за ней незнакомка.
- Пускай эта женщина у вас посидит,- сказала проводница. - А то вам, небось, одной скучно. Она от своего поезда отстала. Не возражаете?
  Мы остались вдвоем и улыбались, разглядывая друг друга. Женщина была уже немолода, ближе к 50ти, худощавая, с хорошими серыми глазами, в очень изящном дорожном костюме. Я мысленно изменила ее короткую стрижку на чуть более длинные волосы, поправила макияж, и теперь  мне нравилась она сама, ее костюм, и туфли с пряжками.      
- Не заметила, как поезд ушел, - говорила она. - Звонка то ли не слышала, то ли их теперь вообще не дают. Выхожу из вокзальных дверей - платформа пустая.
- А как же вещи? Без Вас уехали?
- К счастью, у меня с собой только вот эта сумка, - она похлопала рукой по небольшой сумочке.- Ездила недалеко,  с подругой повидаться.
- И повидались?- весело поинтересовалась я. Она была мне симпатична, и я радовалась случаю немножко поболтать.
- Да, повидались,- вздохнула она, - и серьезное, почти суровое выражение прошло по лицу,  она  замолчала и с отсутствующим видом смотрела в окно. Я достала шоколад, разломила пополам, предложила ей. Она  улыбнулась своей приятной улыбкой, взяла, поблагодарила. Опять помолчали. Потом вздохнула и заговорила:
- Так рассчитывала на эту поездку, так рассчитывала, и - напрасно. Лучше бы со своими
подольше побыла (неожиданно ее глаза наполнились слезами, она вынула из сумки платочек и прижала к лицу).
  Я невольно дотронулась до ее локтя, погладила ее.
- Понимаете, мы дружим в общем-то всю жизнь, и теперь я хотела просить именно ее об одной вещи, о таком одолжении... И не смогла. Мы давно не встречались, уже годы только по телефону общаемся.
  Мне становилось немножко скучно.
- Она хороший, прекрасный человек, моя подруга, но она так изменилась, или это я сама изменилась?- и горько усмехнулась.
  Разговор делался серьезнее, чем мне бы хотелось. Но деваться было некуда, как говорится в известном анекдоте, мы явно летели  одним и тем же самолетом. Я ждала, что будет дальше, слушала, как стучат колеса поезда.
- Понимаете,- тихо сказала моя спутница, - я хотела, чтобы, когда я уйду, она взяла мою куклу.
Я подумала, что ослышалась. Куклу? Все это время я разговаривала с ненормальной? Так ее рассматривала...  Я придала лицу соответствющее случаю мягкое выражениеи и задушевно произнесла:
- Как интересно! Вашу куклу... И куда же Вы уйдете? - и услышала:
- Так принято говорить. Иначе звучит очень резко: когда я умру. Уже год, как врачи меня приговорили. Полгода прошло, полгода впереди.
  Она быстро наклонилась над своей сумочкой, что-то доставая. Я была так поражена, что готова была увидеть в ее руке револьвер, но она уже распечатывала пачку сигарет и спрашивала:
- Вы курите?
- Здесь, вроде, нельзя,- ответила я.
- Да черт с ним. Мы немножко, - и поднесла мне зажигалку.
- Так что с подругой?
- С ней мы прекрасно провели два дня, в основном в воспоминаниях. Но я даже не сказала ей о своей болезни. Когда все узнает, подумает, я прощаться приезжала. А я приехала, потому что выбрала ее, чтобы оставить ей мою куклу.
- Знаете, - сказала я, - Вы уже такое сказали... Два вопроса: лечиться нельзя?  Все испробовано?
Она закрыла глаза и отрицательно покачала головой.
- Расскажите, что за кукла?
  До-о-лгая пауза. Колеса стучат. Поезд несется. Соседей, слава богу, нет. Можно разговаривать. Мы сидим друг против друга и курим. Наконец, она заговорила.
- Мне было 4 года, мы с бабушкой оказались в большом магазине, и там я увидела куклу. Сейчас мне почти 40, но я помню всю картину до мелочей. За спиной у продавщицы, наверху прилавка, в открытых коробках - две прекрасных куклы! С пышными светлыми волосами, в нарядных платьях, одна в розовом, другая в голубом. Через несколько дней, "с зарплаты" мне купили ту, что в розовом, я с первого взгляда ее выбрала. Назвала ее Наташей. Не знаю, поймете ли Вы меня, поверите ли, но я и сейчас отношусь к этой целлулоидной кукле, как в свои 4 года. Игрушек, кукол у меня было много, но эта, с ее умным, красивым личиком была  особенно близка и дорога. Потом Наташа перекочевала в дальний ящик шкафа, но я помнила о ней, как-то сознавала, что она там есть.
  Мы затянулись последний раз, смяли окурки, она засунула их в сумку ("Мне скоро выходить, выброшу"), достала чистый платок, встряхнула его - запахло духами - и мы вытерли руки.
- И вот теперь вопрос: что делать с куклой, когда я ухожу? Бросить ее я ни в коем случае не могу. Лучшим выходом было бы, чтобы нас сожгли вместе. Но этого, конечно, не будет, это что-то претенциозное, фальшивое, даже противное.
  Сжав руки, она горестно раскачивалась из стороны в сторону.
- Я ведь уже приготовилась, кое-что выбросила, кое-что раздарила. Но кукла... Я должна сама как-то покончить с ней, но как? Зарыть поглубже где-нибудь в лесу? Что ни придумай - глупо выглядит,я понимаю, но что-то я же должна сделать... 
  Я сказала:  - Ваша болезнь просто приблизила вопрос, сделала его жгучим. Но, не будь этой проклятой болезни, через несколько десятков лет он бы все равно перед Вами встал, разве нет? Так что просто надо на что-то решиться, типа "закопать в лесу". И не мучиться неизбежным. Простите, у Вас есть близкие?
  Как она сразу оживилась! - У меня прекрасная, прекрасная семья, но они все будут в таком горе, когда я... И потом, дети, они почти взрослые, такие самостоятельные, у них свои проблемы...
- Но никаким проблемам не помешает хранить любимую куклу мамы или бабушки. Даже передавать куклу следующему поколению - можно и такое себе представить.      
  Было заметно, что наш разговор утомил ее. Тени вокруг глаз, которые я сначала приняла за густо наложенный макияж, оказались естественными, лицо осунулось. 
- На фамильную ценность моя кукла не тянет, она уже не новая. Оставить ее кому-то значит навязать старый хлам, а я не хочу никого обременять. Сейчас я даже рада, что с подругой не заговорила на эту тему. Действительно, что бог ни делает, все к лучшему.
   Я вспомнила: среди всего прочего, что я везла друзьям, был красный вермут. Доставая из сумки бутылку, я говорила:
- Вы очень мужественный человек. Давайте вот за это..- налила и протянула ей стаканчик. Он взяла, сказала: "Я не заразная. Просто рак" и залпом выпила, я налила еще, протянула ей: "Теперь выпейте медленно. Это вермут, на травах". Она тихо сказала: "Будьте здоровы. Спасибо". Потом я налила себе. И только успела все убрать и застегнуть молнию на сумке, дверь открылась, вошел старичок с очень красным лицом, воззрился на нас (может, подумал, что двоится в глазах?) и сообщил:
- Сейчас Сафоново. Боьшая остановка.
- Эта моя, - сказала она, вставая. Мы еще посмотрели друг на друга, обнялись, старичок открыл ей дверь, и она вышла.
  Я смотрела в окно. Видела, как она осторожно обошла на пероне моих соседей (теперь они целовались, обнявшись), твердой походкой, постукивая каблучками, направилась к урне, что-то достала из сумки ("Наши окурочки!") и скрылась в дверях вокзала.