Тёмная сторона разума

Рейс задерживали. Я сидел в зале ожидания и упражнялся во французском языке, читая старенькую Liberation,  правда, слабо вникая в содержание. В голове крутились слова Светы: «Зачем ты летишь? Ты опустишься там. Сопьёшься!  Всё забудешь и станешь спать с какой-нибудь кухаркой. Ты слабовольный и мягкий. Тебя раздавит провинциальный быт. Ты сам оттуда убежишь через неделю…»

Я снова погрузился в чтение, пытаясь сосредоточиться на статье о похождениях французского президента.
-Французам хочется денег и сильной власти. Они устали от нищеты и демократии.

Я удивленно поднял глаза и чуть не вскрикнул, рядом со мной сидел невысокий сорокалетний господин в дорогом костюме, в котелке и размахивал тросточкой. Лицо было широкое, как блин, он беззаботно улыбался и весело качал ногой.

-Извините, не представился,- он ловко вынул из внутреннего кармана пиджака визитницу и учтиво протянул карточку.

Я посмотрел на неё, ничуть не понимая того, что в ней написано «Отто Карлович, профессор психиатрии Берлинского университета, действительный Член ассоциации Европейских психиатров». Я уставился на него не в силах что-либо вымолвить, пораженный внезапной встречей с европейской знаменитостью в столь необычных условиях.

-Не тушуйтесь, молодой человек, я ведь тоже не всегда был европейской знаменитостью,- и он озорно подмигнул.

Я вздрогнул. Мне вдруг показалось, что пол уходит из под моих ног. Я пошатнулся и, если бы не профессор, который подсел поближе и поддержал меня, то непременно бы грохнулся на пол.
В эти короткие мгновения я увидел огромную, широкую реку, несущую холодные, свинцовые воды.

-Сдайте билет немедленно, - вдруг зашептал профессор, наклонившись к моему уху, - никому не верьте и бегите. Бегите, пока вы ещё можете убежать. Это проклятый город. Из него нет обратной дороги. Этот город заманивает к себе призраками, но никого не отпускает обратно.

-Но позвольте,- робко возразил я. – Я должен. Я врач. Это мой врачебный долг.

-Ваш долг лечить больных, а если болеет целый город? Если тяжёлым разрушительным недугом поражен сам город, как огромный разлагающийся труп, а по нему кишат, словно черви, живущие в нём люди. Они ещё здоровы, но больной, тлетворный дух города заражает и их. Жителям не устоять против зловонного, разрушающего дыхания целого города. Все они обречены. Никто не спасётся. Все умрут, и вы умрёте. Бегите, бегите быстрее!

Ваши преподаватели научили лечить больных, но они и словом не обмолвились о целом городе, кишащем шизофренией. Она кругом. Она проникает с молоком матери в новорождённых, и её споры остаются лежать в могилах усопших. 

Такого ещё не знала история человечества. Всемирные потоки, извержения вулканов, эпидемии чумы – всё это было, но никогда не было такого, чтобы сам город заболевал страшной, неизлечимой болезнью.

Город не знает, что обречен. Никто, в нём живущий, не знает, что обречён. Дикая, развращенная, необузданная пляска смерти. Его ждёт смерть, разрушение, судороги, пена изо рта.

Безумная ночная жизнь, она не уходит с рассветом, стыдливо прячась в малолюдных клубах и грязных притонах, а наоборот, захлестывает весь город и при свете солнца выставляет самое извращенное, низкое и мерзкое напоказ.

Город гибели, город смерти, город греха. В нём никому нет спасения. В грязи городского шизофренического разврата погибнут все: и развратные, и самые невинные, чьи губы даже не вкусили прелести первого поцелуя. И это случится очень скоро.

Умирающий город будет жить по своим правилам, больше не подчиняясь людям. Все известные законы механики будут нарушены и опровергнуты, самые прочные дома под порывом легчайшего ветерка начнут разваливаться, целые улицы уйдут под землю, мосты рухнут, не выдержав собственного веса. Самолёты, управляемые беспомощными и одуревшими от ужаса пилотами, не смогут совершить посадку, упадут на землю недалеко от аэропорта.
Вода – источник вечной жизни, вдруг окрасится в зелёный болотный цвет и станет источать ужасающий запах.

Смог закроет город, чтобы не видеть дикие крики обезумевших жителей.  Кто остался жить, тот будет завидовать мёртвым.
Город умоется слезами ничего не подозревающих жителей, и каждый живущий заплатит дань слезами, кровью или жизнью.


В этот момент объявили посадку на мой рейс. Я сжал ручку чемодана и посмотрел на неизвестно откуда появившегося профессора из Берлина. Он улыбнулся и, насвистывая задорный мотивчик распутной немецкой песенки, снял котелок и, помахивая тросточкой, скрылся за соседней колонной. Оставив чемодан, я побежал следом, чтобы посмотреть, в какую сторону он пойдёт, но, подбежав к колонне, никого не обнаружил.

Растерянно вернулся на своё место.  «Видно, бессонные ночи совсем расшатали моё воображение»,- подумал я.
Рядом сидящие пассажиры как ни в чём ни бывало готовились к регистрации. Я уже совсем успокоился, как случайно, сунув руку в карман, вытащил визитку.

«Всё-таки мне не померещилось, - похолодел я, со страхом разглядывая чёрную визитку с выдавленными кроваво-красными буквами.

***

Самолёт вынырнул из-за облаков, и моё сердце учащенно забилось. Как лезвие кинжала, сверкнуло русло реки. Да, это была река моих грёз, река моей мечты. Именно такой я её видел в моих снах. Вода никуда не спешила, а медленно текла, лениво перекатываясь.

 Небо над городом покрыто низкими свинцовыми облаками. Солнца нет. От этого он кажется серым и неуютным. Двухэтажные дома из красного кирпича, нет зелени и нет  прохожих. Город-призрак, город, которого нет.

-Как доехать до центра? - спросил я у хмурого мужчины в защитном комбинезоне.
-На автобусе.
-На каком номере?
Он удивлённо посмотрел на меня, потом усмехнулся:
-В городе один маршрут: аэропорт – центр – кладбище.
Подошёл автобус. Накрапывал дождь, и всё, казалось, было окрашено серым, мышиным цветом.
На убогой монастырской площади автобус оставил меня одного рядом с разрушенной церковью. Прямо через площадь на холме возвышалось одноэтажное здание с полукруглыми зарешеченными окнами. Темное здание являлось центром площади и, по-видимому, центром города. Ни в одном окне не горел свет. Здание сложили из камня, и это придавало ему неприступный и жуткий вид.

Дождь не переставал, он монотонно капал, не ускоряясь и не затухая. Взяв в руки чемоданы, я поспешил к месту своей будущей работы.

«Городской психоневрологический диспансер»  прочитал я медную табличку на таинственном здании. После серой улицы внутри мне показалось ещё темнее. На высоком пятиметровом потолке висели люстры с лампочками в форме свечек, и несмотря на то, что все они горели, в помещении казалось сумрачно. Пройдя по длинному коридору, не встретив ни одного человека, повернул направо – передо мной открылся длинный безлюдный коридор. Чем дальше шёл, тем всё темнее и темнее светили лампочки-свечки. Остановившись около огромной чёрной двери с надписью «Главный врач», я на секунду замер и толкнул её. Дверь открылась, и я попал в маленькую приёмную. За черным столом сидела весёлая пухлая женщина и что-то печатала.

-Мы вас вчера ждали,- затараторила она.- уж подумали, неужели передумает наш доктор, ведь зачем ему лететь на край земли в такую глушь?
-Нет, это распределение, я и не думал отказываться, - забормотал я.
-А я Наталья Николаевна, регистратор и по совместительству секретарь главного врача.
-Я его увижу? – и посмотрел на огромную дверь ведущую в его кабинет.
Она смутилась:
-Нет, сегодня точно нет, видите ли он…, - она замялась.
-Уехал?
-Да, - облегчённо вздохнула Наталья Николаевна, - но он ждал вашего приезда. Вот за тем столом заполните необходимые документы и идите устраиваться на квартиру.
-А у вас, я смотрю, немного пациентов.
-Почему вы так подумали?
-Никого нет. На приёме, наверное, тишина?
-Увидите, - неопределённо пробормотала регистраторша.
Я стал заполнять необходимые документы, потом спросил:
-А где медсестра? С ней можно познакомиться?
-Она еще не вышла. Выходит с завтрашнего дня.
-На учёбе, наверное?
-Почему на учёбе? Она дома. Ведите себя с ней поосторожнее, - неожиданно прибавила регистраторша.
-А что случилось?
-Ничего. А что вы так напугались? Вон даже побледнели. Специалист она неплохой, только в личной жизни ей не повезло. А вы сами-то женаты?
-Да нет, не получилось у меня жениться.
Она вздохнула:
-Жаль, семейные-то понадёжнее, подольше у нас задерживаются.
-Я пока уезжать от вас не собираюсь.
-А мы вас пока и не отпускаем, - серьёзным тоном, не поднимая головы, проговорила регистраторша.
Я вздрогнул, ручка выпала и покатилась по полу.
Регистраторша посмотрела на меня и расхохоталась.
-Да я смотрю, вы, вообще, струхнули.
-Нет, но всё здесь как-то необычно.
-Город у нас необычный…,- она неожиданно оборвала фразу.
В окно с силой ударила ветка, лампочки замигали.
-Ветер усиливается, непременно будет гроза. Пишите быстрее. Вам ещё до квартиры нужно добраться.

Когда я вышел из диспансера, дождь усилился. Застегнув куртку, быстрым шагом направился вниз по улице и уже через несколько минут поднялся на второй этаж своего дома. Лампочки в подъезде не горели. С непривычки долго провозился, наконец замок щёлкнул, и я толкнул входную дверь. Маленькая прихожая, длинная комната-пенал с огромным окном во всю стену и кухня. В комнате поразил необычайный порядок, и мне даже показалось, что в ней живут.

Во всю стену были навешаны книжные полки, уставленные томами книг. Я никогда не видел такой обширной библиотеки по психиатрии. Даже профессор Туманский не мог похвастаться такими книгами. Тут находились редкие экземпляры европейских медицинских факультетов; библиографические редкости, считавшиеся давно утерянными; книги, запрещённые в своё время и будоражащие умы современников; учебники по смежным дисциплинам, околопсихиатрическим наукам, которые косвенно оказывали влияние на её развитие; тайные каббалистические и оккультные рукописи. Рядом с окном разместился массивный стол с удобным стулом, в углу рядом с диваном – журнальный стол на витых металлических  ножках с огромной пепельницей в виде стеклянного черепа. На полу лежал толстый ковёр с непонятным геометрическим рисунком. У меня мелькнула мысль, не ошибся ли я квартирой, уж больно всё здесь было уютно, словно хозяин на минуту вышел. Я рассмеялся над своей нелепой идеей и стал раскладывать вещи.

 Затем моё внимание привлекла скандальная книга патопсихолога Кандинского В.Х. «Клинические и практические изыскания в области обмана чувств».

«Нельзя познать психические проблемы, лишь наблюдая со стороны за умалишенными, нужно самому стать больным, нырнув в мутную воду безумия, почувствовать всю боль и весь кошмар нахлынувших на тебя мыслей, переживаний и чувств, а потом суметь вновь выбраться на поверхность разума и попытаться разобраться, что с тобой произошло…»,- пронеслись в голове слова профессора Туманского.

Я открыл рукопись и уже не в силах был оторваться. Прежние представления  раздвигались и сминались, как пластилин, освещённые ореолом мистической науки. За окном продолжался дождь, который не прекращался ни на минуту. Стемнело. Я не слышал ни соседей, ни шума проезжающих машин, словно квартира располагалась не в многоквартирном доме, а в склепе на кладбище.

 Зачитавшись, неожиданно почувствовал, что в комнате кто-то есть. Медленно подняв голову, я увидел перед собой странного утреннего незнакомца, представившимся профессором Берлинского университета, который курил трубку и читал газету. Я со страхом и изумлением уставился на него. Больше меня поразило даже не его неожиданное появление, а то, как он был одет. На нём уже не было утреннего дорогого костюма, он вальяжно сидел в короткой клетчатой пижаме.

Увидев, что я его заметил, утренний профессор с круглым, как блин, лицом радостно отложил газету:
-Мой дорогой друг, приношу тысячи извинений за утренний petitis riens*. Помните: «Бегите сдавайте билеты…», - зашептал он утренним противным голосом.
Я похолодел.

Увидав мою реакцию, он засмеялся весело и беззаботно:
-Каюсь, это моя непреодолимая слабость к розыгрышам, - и снова засмеялся, - а вы поверили, - он хохотал так, что дрожали стекла, - город поражённый шизофренией… люблю, признаюсь, пошутить и повеселиться, это моя слабость, так скажем, passe-temps**.
Ой, что это, я вам даже не предложил трубку. Чудесный табак, мне его знакомый торговец из Амстердама отправляет. Лучше всякого лекарства снимает дурноту и плохое настроение.  Рекомендую.

«Как он мог тут очутиться, ведь его не было среди пассажиров? Может, это тот толстый мужик с перекошенным лицом?» - лихорадочно думал я.
-Ну что вы, мой друг! Он и повыше меня, да и веса в нём килограммов на пятьдесят побольше будет, - раскуривая трубку, неожиданно очень тихо проговорил таинственный профессор.

Меня осенило, что он добрался транзитом через Москву. Конечно, через Москву, как я сразу не догадался.

-Хорошо. Если вам так будет спокойнее, то через Москву. Вот, кстати, чуть не забыл свежие французские газеты Liberation и Figaro, и протянул мне целую пачку.
Я уставился на число. Все газеты были свежие.
-Ну что вы, - даже чуть обиделся круглолицей,- никаких фокусов нет.
-А вы, простите, здесь живёте? – наконец задал мучивший меня вопрос.

Незнакомец довольный захихикал:
-Сразу спешите всё расставить по полочкам, mettre les points sur les i. Хвалю. В жизни нет места беспорядку?! Хотя великие считали, что именно порядок является причиной беспорядка, но то великие. Не волнуйтесь, беспокоить вас не буду. Я тут, знаете, у двоюродной тетки перекантуюсь, - и он просто зашёлся от дикого смеха,- она у меня рядышком живёт, чуть глуховата, но бабка исправная: и готовит, и стирает. Просто зашёл вас попроведать. Ничего не нужно?
-Профессор, а вы…
-Профессор? – он опять захохотал. Это вы утреннюю визиточку припомнили. Ну будет вам, взрослый человек, а картонке раскрашенной поверили. Ну какой я профессор?! - и он опять расхохотался так, что выступили слёзы.

В этот момент зазвонил телефон. Я открыл глаза. Тихо и никого не видно. Включил ночник. В комнате пусто. На кресле никого нет.
Сон, проклятый сон.
Звонила Света.
-Дорогой, ну ты как долетел? Мог бы смску отправить, что всё нормально. Я же волнуюсь. Расскажи, как ты устроился? Встречался с главным врачом? Пока подработок никаких не бери. Если появятся непонятные больные, то сразу звони. Я уже и с профессором обсудила, что будем тебя по телефону консультировать, а главное, пожалуйста, хорошо кушай. Не ленись. Узнай, где поблизости есть приличная столовая или кафе, хотя бы раз в день, но заходи. Бери себе горячее. Я же знаю, что ты сам себе ничего не приготовишь! Одни бутерброды с колбасой да кофе…

Я слушал Светку и разглядывал белое пятно на кресле. Жуткая догадка страшила меня. Я протянул руку и взял свежие газеты на французском языке.
-Что ты молчишь? Что с тобой происходит? Ты здоров? Ты же знаешь, что я не люблю, когда ты молчишь.
-Света, не звони мне больше. Я хочу освоиться и понять себя.
-Я это знаю. Ты будешь понимать себя через женщин.
-Ну зачем ты так?!
-А так всегда было…

Я не стал спорить, а просто выключил телефон и принялся разглядывать газеты.
Все газеты от сегодняшнего числа. Может я их купил в аэропорту, пока ожидал самолёт? Точно! Я ходил по залу ожидания, разглядывал в сувенирной лавке всякие ненужные безделушки, а увлёкшись, подошёл и купил газеты. Почему этот эпизод никак не отложился в памяти? Может, в этот момент позвонила Светка? Точно, она звонила! Я давно заметил, что она действует на меня гипнотически.

Осторожнее нужно быть с Кандинским. Я поставил книгу обратно на полку. Нервы совсем расшатались. Расстелив постель, я лёг.

 Моя прежняя жизнь казалась мне далёкой: моя группа, профессор, Светка, все остались недосягаемо далеко. Новая захватывающая жизнь ожидала меня. Я закрыл глаза и провалился в ночную пустоту.





* милый вздор

** приятное времяпрепровождение

*** ставить точки над и

Репродукция Василия Шульженко